Для доставки семьи Флемингов в церковь в окрестностях Карлайла, поскольку именно там должна была состояться брачная церемония, в Мобри был взят на прокат разболтанный экипаж. Утро выдалось холодное, бодрящее. Пронизывающий до костей ветер с сумасшедшей силой раскачивал деревья. Бег времени не дал никаких надежд на потепление. Уже миновал полдень, а воздух все еще оставался прохладным, как и безмолвие внутри экипажа.

Карета подпрыгивала и тряслась на ухабах, еще больше усиливая недомогание Фэррелла. Он обхватил больную голову руками и закрыл глаза, но так и не мог задремать, чтобы добрать порцию сна, недополученную им из-за ночной попойки. Состояние Эйвери было, не лучше, ибо далеко не каждый день удается заполучить в родственники лорда, и он тоже допоздна пропьянствовал, похваляясь своей удачей. Его друзья посчитали, что лорд Сэкстон проявил щедрость души, потратив такие бешеные деньги, чтобы купить девчонку, и, наверное, это хорошо, что она выходит за него замуж. После ее пребывания в Сэкстон-холле ходили разные слухи, строились догадки, и немало людей задавалось вопросом, не позволил ли себе лорд какие-нибудь вольности в отношении девушки. Но если и так, то он, по крайней мере, все исправляет, давая брачный обет. Конечно, обо всем этом деле еще будет ходить много сплетен. Люди станут подхватывать и пережевывать всякую дошедшую до их ушей пикантную подробность, переворачивая ее и так и сяк, лишь бы найти в этом хоть какую-нибудь новость.

В течение всей поездки Эриенн была погружена в свои мысли и не испытывала желания быть с отцом приветливой. Она забилась в уголок салона и закуталась в плащ, чтобы хоть как-то согреться в этой продуваемой ветрами карете. Готовясь к этому дню, она надела платье, которое теперь считалось ее лучшим нарядом. Свадебного платья у нее не было. На самом деле Эриенн и не хотела нарядно одеваться, особо этим подчеркивая, мю радости по поводу свадьбы она не испытывает. И все же это был день ее свадьбы, и она тщательно вымылась и расчесала волосы так, чтобы они приняли наилучший вид. Это было самым меньшим, что она могла сделать.

Колоса экипажа застучали по узким улочкам Карлайла. Высунувшись в окошко, Эйвери крикнул кучеру, куда ехать, и через несколько минут они оказались у небольшой, сложенной из камня церквушки в предместье города. Когда они подъехали, карета лорда Сэкстона, запряженная лоснящимися вороными лошадьми, была уже перед церковными порогами. У кареты ожидали его кучер и лакеи. На них были белые чулки, темно-зеленые с черной отделкой камзолы и панталоны. Сама карета была пуста, и поскольку в церковном дворе присутствия лорда не наблюдалось, мэр быстро сообразил, что жених ждет свою невесту внутри церкви.

Эйвери пошел внутрь и тут же увидел Торнтона Джаггера и пастора, которые стояли около высокой узкой конторки, чуть сбоку от того места, где начинались ряды скамей. В самом центре главных ворот церкви, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, замер в ожидании человек с бочкообразным торсом, одетый в черные сюртук и панталоны. Больше никого в церкви не было. Хотя наряд этого человека был более мрачен, чем у лорда Тэлбота, Эйвери решил, что о разнообразных вкусах благородного дворянства можно не спорить. Он откашлялся.

— Э-э… ваша светлость… — начал он.

Мужчина поднял брови несколько удивленно:

— Если вы обращаетесь ко мне, сэр, то меня зовут Банди. Я — человек лорда Сэкстона… его слуга, сэр.

Эйвери покраснел от своей ошибки и фыркнул, чтобы скрыть свое смущение.

— Конечно… а-а… его слуга. — Он оглядел помещение церквушки и не нашел никого, кто мог бы носить высокий титул. — А где же его светлость?

— Мой господин в доме священника, сэр. Он присоединится к вам, когда подойдет время.

Эйвери выпрямился, не зная, обижаться ему или нет, поскольку в голосе лакея звучала категоричность, не допускавшая даже мысли, что будущий тесть может присоединиться к его светлости. Вполне очевидно, что мэру придется потерпеть, если он хочет удовлетворить свое любопытство.

Парадные двери медленно открылись, и в церковь вошел Фэррелл. Он шел с высоко поднятой головой, которую держал так осторожно, словно боялся, что она свалится с плеч. Фэррелл устроился на одной из задних скамей и прикрыл глаза. Он собирался так просидеть, если его не побеспокоят, до самого конца службы.

Эриенн прошла к передней скамье. Она знала, что сейчас ее жизнь приближается к своему концу. Девушка чувствовала себя словно преступник, который готовится к последнему в своей жизни, предстоящему у виселицы событию и не знает, завершатся ли все его страдания петлей или все-таки ему и в самом деле уготованы муки ада. Не желая стоять на трясущихся ногах, она опустилась на скамью и тихо сидела там, одинокая в своем горе, нисколько не сомневаясь, что отец сообщит ей, когда церемония начнется.

Преподобного Миллера как будто не беспокоило отсутствие жениха. Он был занят подготовкой бумаг, проверял, правильно ли все написано, ставил на них свою подпись и прикладывал печать. Торнтон Джаггер размашисто расписался, указав себя в качестве свидетеля, потом Эйвери, низко склонившись над бумагами, тщательно выписал свою фамилию под подписью адвоката. Когда Эриенн попросили выйти вперед и вручили ей перо, она пережила этот момент и смогла скрыть дрожь только чрезмерным напряжением воли. Хотя строчки документа плыли у нее перед глазами, единственным намеком на то, что она волнуется, было быстрое биение жилки на ее шее, сразу же под тонко очерченным ухом.

Процедура застопорилась, когда, как оказалось, предполагаемый жених к ним так и не присоединился. Раздраженный затянувшимся ожиданием, Эйвери спросил резко:

— Ну и что, выберется ли его светлость из своей норы? Или он намерен снова поручить ведение дела своему адвокату?

Преподобный Миллер поспешил развеять его страхи:

— Я уверен, что лорд Сэкстон пожелает произнести свадебную клятву сам, сэр. Сейчас я пошлю за ним слугу.

Священник махнул Банди, и тот заторопился через томный зал к находившемуся в конце его алькову. Он скрылся в сводчатом проходе, и прошла, наверное, целая вечность, прежде чем из коридора снова донеслись шаги. В этот раз они казались какими-то странными. За глухим стуком следовал скрежещущий звук, как будто что-то волочили по полу. Пока Эриенн к ним прислушивалась, в память ее ворвались слова, услышанные в толпе:

— Изуродованный! Обезображенный шрамами!

Кошмарный отзвук шагов затих, и показался лорд Сэкстон, сначала, правда, черный силуэт в ниспадающем плаще, который скрывал бо́льшую часть тела. Верхняя часть его корпуса неясно виднелась в сумраке зала, но когда он вышел туда, где было светлее, Эриенн охнула, так как увидела, почему он передвигался таким странным образом, словно ноги у него заплетались. У правого сапога лорда была тяжелая клинообразная подошва, словно она предназначалась для выпрямления изуродованной или вывернутой ноги. После каждого шага он подтягивал утяжеленную ногу, которая оставалась сбоку, и ставил ее рядом с другой ногой.

Сознание Эриенн словно замерло, и она смотрела на своего жениха, застыв от ужаса. Она настолько была напугана и охвачена полным безразличием к происходящему, что чувствовала, что не пошевелила бы и мускулом, если бы сейчас ей представилась возможность убежать. Она стояла, словно прикованная к полу, в полном неведении, как же выглядят остальные части тела ее суженого. Неохотно Эриенн подняла глаза, и когда весь он оказался в свете свечи, колени девушки чуть не подогнулись под ней. То, что она увидела, было страшнее всего того, что она себе представляла или к встрече с чем готовилась.

Голова и лицо лорда Сэкстона были полностью скрыты черным кожаным шлемом. В нем были сделаны две прорези для глаз, два небольших отверстия служили ноздрями и целый ряд маленьких квадратных дырочек образовывали рот маски. Изделие было аккуратно сшито и сделано так, что приняло форму головы, однако оно не давало ни малейшего намека на то, каковы скрытые под ним черты лица. Даже глаз не было видно в сумрачной глубине узких прорезей.

Потрясение Эриенн было огромным, и именно в этом состоянии, когда ее чувство восприятия впало в оцепенение, она подметила следующие детали. За исключением белой рубашки, он был одет во все черное. Кожаные перчатки того же цвета скрывали руки, в которых он сжимал тяжелую трость с серебряной рукояткой. Плечи его под плащом казались широкими и мощными. Левое плечо поднималось чуть выше правого. Было ли это следствием уродства или особенностью походки, точно Эриенн сказать не могла. Словом, наружность его для юной невесты, которая впервые видит своего будущего мужа, была страшнее не придумать.

Лорд остановился перед собравшимися и чуть-чуть поклонился.

— Мисс Флеминг. — Голос его звучал как бы из отдаленной пустоты, в то время как выдыхаемый воздух с каким-то жутким шипением выходил через отверстия в маске. Он вполоборота повернулся к отцу девушки и коротко приветственно кивнул ему. — Мэр.

Эйвери удалось прикрыть открывшийся было рот и тоже неловко кивнуть.

— Лор… Лорд Сэкстон.

Человек в маске снова обратил все свое внимание на Эриенн:

— Я должен извиниться перед вами за свой внешний вид, Когда-то я, как любой другой мужчина, был статен и силен, но со мной случилась беда, и огонь оставил шрамы на моем лице. Теперь на меня лают собаки, меня пугаются дети. Поэтому я ношу маску. Весь остальной я перед вами. Возможно, вы сумеете понять, почему я предпочел не показываться на глаза и по каким причинам вел дело через моего доверенного. Тем не менее по такому случаю я вряд ли мог бы не появиться. Я видел вас в своем доме, и когда обнаружилась возможность получить вас в жены, я быстро предпринял все необходимое. Теперь выбор за вами. — Он пристально посмотрел на нее, ожидая ответа, но его не последовало. — Вы готовы выполнить волю отца? Примете ли вы меня в качестве мужа?

Эриенн напомнили о ее предупреждении отцу, когда она поклялась навеки оставить его дом. Она и не думала, что отец будет рад ее возвращению, если, конечно, это будет подразумевать, что ему придется отдать лорду Сэкстону его деньги. Казалось, какого-либо выбора у нее не было. Прерывистым и измученным голосом она ответила:

— Да, мой господин, я готова выполнить волю отца.

— Ну что ж, тогда давайте и займемся этим. — К Эйвери вернулась его самоуверенность, и ему не терпелось покончить с делом прежде, чем этот челочек мог бы передумать. — Так мы только теряем драгоценное время.

Угодливое рвение отца хлестнуло по Эриенн словно плетка-девятихвостка с узлами на концах, разрушая последние остатки сохранявшегося еще у нее уважения к родителю. Тот факт, что он вот так, с легкой руки мог подтолкнуть ее к жизни, полной ужаса, зажег в ее груди дьявольский огонь. Она решила ограничиться в отношении его не более чем возданием должного как отцу, а если получится так, что она его больше никогда не увидит, она и с этим будет согласна. Он безжалостно использовал ее и Фэррелла для своих личных целей и не проявил никакого сострадания, когда стало очевидно, что она окажется связанной узами брака с этой перекрученной и несчастной карикатурой на мужчину, которая стояла теперь рядом с ней и ждала. Впредь отец будет для нее не более чем незнакомец.

Пока шла церемония, Эриенн стояла рядом с калекой и чувствовала, как становится рядом с ним совсем крохотной. Тихим дрожащим голосом она отвечала на вопросы, которые ей задавал преподобный Миллер. Гулкий ответ лорда Сэкстона кошмарным эхом отозвался в тишине, когда его механически спросили, согласен ли он на этот брак. Последний робкий лучик надежды на то, что как-то удастся избежать этого кошмара, померк с завершением брачных клятв. Тяжелый и черный сумрак сомкнулся вокруг Эриенн, лишая ее возможности дышать. Она смотрела на истоптанный каменный пол церквушки, когда пальцы в кожаной перчатке легко коснулись ее руки, возвратив на эту землю и заставив чуть охнуть от неожиданности. Девушка подняла голову и посмотрела на маску широко раскрытыми глазами.

— Кольцо, Эриенн! Возьми кольцо! — из-за спины подсказывал ей отец. В оцепенении она посмотрела вниз и увидела в обтянутых черной кожей пальцах массивный, украшенный драгоценными камнями перстень, цену которого невозможно было и представить. Эйвери смотрел, как надевают перстень на палец дочери, и чуть ли не задыхался от нетерпения. Но Эриенн была всецело поглощена почти змеиной прохладой рук, которые это делали, и не обращала никакого внимания на свою новую вещь.

Через непродолжительное время все закончилось. Она стала женой ужасного лорда Сэкстона и все же не понимала, как сможет жить, когда каждая минута этой жизни станет кошмаром. А как же иначе, если она будет связана с существом, выглядящим так, словно оно выползло из глубин ада?

Демонстрируя свою горячую любовь, Эйвери повернул дочь к себе лицом и поцеловал в щеку, потом восторженно поднял ее руку, чтобы осмотреть дорогую побрякушку. Неприкрытая жадность сверкнула в его глазах, почти такая же яркая, как блеск украшавших кольцо камней. Какое-то непродолжительное время в его улыбке можно было читать все вихрем проносившиеся в голове у мэра мысли. Если как-нибудь ему удастся завлечь Эриенн домой и сочинить для его светлости историю о том, как она печалится вдали от родственников, то появится неплохой шанс, что ее муж пригласит всю семью жить в замке. А оказавшись в замке, останется сделать еще только один шаг к сундукам лорда.

Эйвери принял благовоспитанный вид, обеспокоенно нахмурил лицо и бочком шатнул к своему только что появившемуся зятю.

— Я думаю, дочь захочет вернуться домой, чтобы забрать кое-что из своих вещей, милорд.

— В этом нет нужды, — вылетели из маски скрежещущие звуки. — В замке у нее будет все, что она пожелает.

— Но девочка упаковала некоторые дорогие для нее вещи, — соврал Эйвери, показывая на маленькую сумочку в руках Эриенн. — Это ведь не более чем символ.

— В Сэкстон-холле ей будет предоставлена одежда. Другие одеяния можно купить, если она пожелает этого.

— Вы откажете мне провести последние несколько часов с дочерью? — глупо настаивал Эйвери. — Вы ведь знаете, я был ей хорошим, добрым отцом. Мне совсем не нравилось то, что я заставил ее сделать ради ее же собственного блага. Но я же приложил столько сил, чтобы она удачно вышла замуж за человека, который станет заботиться о ней… и о ее семье.

Пустое, лишенное каких-либо черт лицо из кожи повернулось и посмотрело прямо на Эйвери. Блеснувший в прорезях огонек пронзил его режущим, всепроникающим холодом. По спине мэра пробежали мурашки страха, а его бравада быстро улетучилась.

— Вам хорошо заплатили за вашу дочь. — Шипящий голос звучал резко. — Торг закончен, сделка свершилась, и вы от меня больше ничего не получите. А теперь убирайтесь, пока я не решил, что вы нарушили условия сделки.

При столь страшной угрозе челюсть у Эйвери отвисла, он отшатнулся назад и не стал терять ни минуты. Схватив треуголку и напялив ее на голову, он поспешил вдоль прохода и громким голосом прервал дремоту сына. Позабыв обо всем, что произошло, Фэррелл, спотыкаясь, побрел вслед за отцом, и мэр вышел из церкви, не сказав дочери даже такой мелочи, как единственное прощальное слово.

Громкий удар тяжелой двери эхом отозвался в сознании Эриенн. Он подвел четкую черту под той ее жизнью, которой она жила после смерти матери. И все же в этот момент она не почувствовала ни сожаления, ни какой-либо утраты. Девушка ощущала лишь ноющий страх перед тем, что принесет ей завтрашний день.

Придя в себя, Эриенн увидела, как огромный темный силуэт ее мужа, прихрамывая, удаляется по проходу. Стоявший рядом Торнтон Джаггер потянул ее за рукав:

— Лорд Сэкстон желает сейчас же уехать, мадам. Вы готовы?

Эриенн кротко и безразлично кивнула, надела плащ и согласилась выйти с адвокатом под руку. Внешне она была смиренна, но в душе настолько убита отчаянием и безнадежностью, что даже не могла подумать о каком-то способе сопротивляться. Слуга Банди вышел следом за ними, и когда они приблизились к карете, Эриенн обнаружила, что лорд Сэкстон уже сидит там. Она испытала облегчение, когда увидела, что рядом с ним нет для нее места. Лорд занимал среднее сиденье. Руки его покоились на рукояти трости, колени были расставлены, а неимоверный сапог с толстой подошвой был вытянут в сторону и представал во всей своей красе.

Оперевшись на руку мистера Джаггера, Эриенн взобралась в обитый бархатом салон. Преисполненная страха от присутствия мужа, она опустилась на подушки сиденья, расположенного напротив него, и некоторое время поправляла юбки и плащ, стараясь избегать встречаться с супругом глазами. Банди забрался наверх и устроился на сиденье рядом с кучером. Карета стала удаляться от церкви, и Эриенн оглянулась, бросив последний неуверенный взгляд на каменное строение. Торнтон Джаггер стоял там же, где она с ним рассталась, и вид его одинокой фигуры напомнил о ее собственном унынии. Если не считать присутствовавшего мужа, то она тоже абсолютно одинока.

Наверное, ее отчаяние было заметно, поскольку лорд Сэкстон счел нужным прервать свое стоическое молчание:

— Соберитесь с духом, мадам. Преподобный Миллер достаточно опытен, чтобы понимать разницу между похоронным обрядом и свадебной церемонией. Эта карета везет вас не в ад… — Он чуть заметно пожал плечами и добавил: — И не в рай, коли на то пошло.

Кожаный шлем придавал голосу шелестящий, неестественный звук, и только редкий отблеск отраженного света в глубине прорезей для глаз говорил о том, что и в самом деле под маской скрывается человек. Из слов супруга Эриенн могла заключить, что он сознает, как выглядит, а возможно, ему также понятен и ее страх, если не отвращение.

Дорога от церкви тянулась в тягостном, не нарушаемом никем молчании. Эриенн не могла позволить себе заговорить, опасаясь дать волю своим чувствам и зарыдать от страданий. Этот человек в маске, который теперь был ее мужем, внушал ей истинный ужас, и у нее совсем не было уверенности, что они не прибудут в какое-нибудь адское место. Эриенн не переставала мысленно упрекать себя. Как же она могла быть настолько высокомерной, чтобы отвергнуть Кристофера Ситона или даже других претендентов, предлагавших ей замужество? Каким бы ни был ненавистным Кристофер или несимпатичными остальные, любой из них виделся ей более приемлемым, чем это существо в колпаке, смотревшее на нее, как голодный ястреб. Он был воплощением ее самых ужасных кошмаров, а ома, попав в его острые когти, стала его аппетитной добычей.

Карета запрыгала в ухабах извилистого и покрытого рытвинами участка дороги, и на какое-то время мысли Эриенн о ее печальном положении отошли на второй план, поскольку теперь она изо всех сил старалась усидеть на своем месте и сохранить тем самым достоинство. Лорд Сэкстон слегка покачивался одновременно с наклонами кареты. Казалось, езда по плохой дороге не очень-то беспокоила его. Вцепляясь в сиденье при неожиданных проваливаниях колес в ямы или при рывках, Эриенн завидовала такой стойкости. Капюшон плаща свалился у нее с головы, волосы выбились из незамысловатой прически и блестящими темными волнами рассыпались по плечам, но спокойной минуты, чтобы снова привести их в порядок, все не наступало.

Наконец тряска поутихла, и Эриенн потянулась, чтобы поправить прическу, но легким движением руки лорд Сэкстон остановил ее. Она медленно опустила руки и весь оставшийся путь сидела в неловком напряжении под его безотрывным внимательным взглядом. Неподвижная маска никаким намеком не выдавала, насколько внимательно муж наблюдает за ней, и дорога тянулась болезненно медленно.

Когда они были неподалеку от Сэкстон-холла, дорога перевалила через гребень холма, и Эриенн оглядела земли, которые скоро ей предстоит узнать. В преддверии подступающих сумерек небо на западе окрасилось розовым светом, и на расстоянии вырисовывался темный силуэт замка, который резко контрастировал с мягкими и пушистыми розовыми облаками, собравшимися в тесную стайку у горизонта. Далеко внизу под ними сверкающим сапфировым клином врезалось между холмами море.

Карета нырнула в долину, приближая их к этому склепу, который наверняка станет для нее тюрьмой. Страх Эриенн собрался в ледяной комок в нижней части желудка, и как бы она ни молилась, ничто не могло умерить ее трепета. Эриенн была всецело охвачена ужасом, бежать от него было некуда.

В таком состоянии Эриенн показалось, что карета слишком быстро подъехала к воротам башни и остановилась там. Полная ужасных предчувствий, она ожидала, пока лорд Сэкстон сойдет вниз. Мысль, что к ней снова будут прикасаться эти гладко обтянутые перчатками бесстрастные руки, была невыносима, и все же Эриенн не могла придумать тактичного способа выйти из кареты, отказавшись от помощи супруга. Когда он повернулся, по Эриенн пробежала волна холодной дрожи, и она вцепилась в сиденье. Рука в перчатке поднялась вверх, но только для того, чтобы быстро подать знак лакею. Молодой человек поспешил к дверце и предложил госпоже свою руку. Эриенн чуть не вздохнула от облегчения, когда увидела, что слуга пришел помочь ей. Она лишь была смущена снисходительностью мужа и задавалась вопросом, может, он и правда знает, как ненавистно ей его прикосновение. Или это всего лишь проблеск в его холодной и расчетливой душе?

Ступив на землю, Эриенн остановилась рядом с мужем, а лакей бросился вперед открывать для них двери. Эриенн, насколько ей хватало смелости, отводила от супруга глаза, пока он не заговорил:

— Я не очень-то легок на ногу, мадам. Поэтому я предпочел бы следовать за вами. — Он поднял руку, приглашая ее проследовать вперед.

Эриенн не нужно было особого приглашения, чтобы побыстрее удалиться от него по дорожке. Она старалась не обращать внимания на звук, издаваемый волочившейся за мужем ногой, но даже грохот скачущей по степи орды не смог бы заглушить эти ужасные звуки: скрежет… стук… скрежет… стук.

В дверях их ждали миссис Кендалл и дворецкий Пейн. При виде сияющего лица пожилой женщины все опасения Эриенн моментально улетучились. Встретив такой радостный прием, Эриенн прошла между лакеем и дворецким и двинулась в башню вслед за ключницей, в то время как Пейн придержал дверь для своего господина. Войдя в главный зал, Эриенн застыла от изумления. Закрывавших мебель серых холстов с въевшейся в них пылью не стало. Зал тщательно вычистили — от каменного пола до самых верхних изогнутых дугами дубовых балок, поддерживавших потолок. Впервые Эриенн поняла, что высокие стены зала увешаны гобеленами, щитами и другими древними рыцарскими украшениями. В огромном каменном очаге потрескивал огонь, заливая зал мягким светом. Перед очагом был огромный ковер, на котором расположили несколько кресел. Ближе к кухне находились массивные кресла с прямыми спинками и мягкими сиденьями, обтянутые темно-зеленым бархатом. Они были аккуратно расставлены вокруг длинного стола на скрещивающихся ножках. Темные углы освещались толстыми свечами, которые горели на раскидистых ветвях покоившихся на полу на своих тяжелых основаниях канделябров. В сочетании с пламенем очага их крохотные мерцающие огоньки приятно согревали зал и одновременно отодвигали прочь все сгущавшийся сумрак ночи.

— Мы изо всех сил старались все вычистить к вашему приезду, мэм, — сказала Эгги и с улыбкой огляделась, удовлетворенная результатом. — Я думаю, сразу было трудно и представить, что под всеми этими чехлами и копотью скрывался такой великолепный зал. Сама-то я видела все это в молодости и знала, как было здесь чудесно, когда еще замком владел старый лорд.

Раскатистый голос от входа окликнул ключницу по имени и заставил обеих женщин резко обернуться. Эгги быстро пришла в себя и как будто не выказывала ни малейшей робости, стоя перед хозяином замка, на голове которого была зловещая маска.

— Вы хотели меня видеть, милорд?

Пейн принял из рук господина плащ и отступил в сторону, а лорд Сэкстон обратился к ключнице:

— Вы можете показать госпоже ее покои. Возможно, госпожа захочет привести себя в порядок перед ужином.

— Да, милорд. — Ключница сделала книксен. Взяв небольшой чемоданчик Эриенн у лакея, она обратилась к своей госпоже с радостной улыбкой: — Пойдемте, мэм. Теплый и ласковый огонь очага ждет вас.

Эриенн шла по залу, чувствуя на себе взгляд мужа. От этого взгляда внутри у нее зародился еще больший страх. Как она сможет выдержать то, чему еще суждено произойти? Как ей вынести долгие ночные часы в его объятиях и не показать своего отвращения, когда его прерывистое дыхание или покрытые шрамами руки коснутся ее кожи?

Ключница вела ее через тускло освещенный коридор верхнего этажа. Даже в сумраке бросалось в глаза, что и здесь все тщательно вычищено. Путь освещали свечи, отбрасывавшие свое мягкое, неяркое сияние на мрамор пола.

— Вы займете покои лорда, мэм, как и в прошлый раз, — сообщила Эгги. — Мы прибрали их для вас, и они выглядят так, что сгодились бы и для короля, — она обернулась, посмотрела на Эриенн и улыбнулась, — или, может быть, для его королевы.

— Замок действительно выглядит иначе, — тихо проговорила Эриенн. Возможно, голос выдавал то, что она не очень была рада попасть сюда снова, но Эгги не заметила этого и продолжала заливаться соловьем:

— Только подождите, вы еще увидите, что господин купил для вас, мэм. Самые прекрасные платья, какие вы только могли пожелать. Да, все это стоило ему немало, если учесть, в какой короткий срок пошили платья. — В глазах ее сверкнули огоньки, когда она посмотрела на Эриенн. — Кажется, вы просто очень сильно ему понравились, мэм.

Да! Мысленно, если не вдаваться в детали, Эриенн согласилась с ней. И, имея столько денег, он сумел одержать верх над всеми другими участниками торгов.

Они остановились перед огромной, обшитой панелями дверью, которую Эриенн помнила еще со времени своего первого появления здесь. Сделав легкий реверанс, Эгги широко распахнула ее. Эриенн вошла в комнату, и на нее сразу же нахлынули воспоминания о проведенных здесь ночах. После уборки и наведения здесь порядка комната приобрела совершенно иной вид. И все же образ чего-то темного, грудой громоздившегося в кресле в окружении теней, возник в памяти так же ясно, какими ясными теперь были в покоях оконные стекла. Мысленно Эриенн довершила неясный образ являвшегося к ней в кошмарных снах существа скрытой колпаком головой, ногой в огромном тяжелом сапоге и широким торсом своего мужа.

От охватившего ее при воспоминаниях о ночных кошмарах ужаса Эриенн вся задрожала. Ею овладела такая паника, что она была готова выбежать из комнаты. Девушке стоило громадных усилий дождаться, пока ее волнение уляжется. Эриенн вела себя как человек, оказавшийся в море во время сильной бури. Он знает, что скоро все закончится, но, сжав зубы, из последних сил до самой последней минуты цепляется за дорогую ему жизнь.

Эгги быстро прошла через комнату к шкафу и распахнула его, демонстрируя находившиеся там всевозможные одеяния. Она извлекла из шкафа и передала Эриенн несколько богато отделанных платьев и расправила тончайшей работы кружева изысканно скроенных сорочек и ночных рубашек. Так же охотно она показала Эриенн туфли на высоком изогнутом каблуке и небольшие причудливые украшения. Были там также шляпки с кружевами и с перьями, любая из которых заставила бы Клодию Тэлбот пережить приступ зависти, по крайней мере, один раз, а то и дважды.

Эриенн сбросила с себя мечтательное состояние, поняв, что добрая женщина ожидает ее реакции. Ее морщинистое розовощекое лицо светилось такой надеждой, что было бы неправильным разочаровывать эту чистосердечную женщину.

— Все так мило, Эгги, — пробормотала она с улыбкой. И в самом деле, немногим невестам преподносили подобную роскошь, чтобы отметить день свадьбы. Обычно было наоборот, и муж получал в дар то, что его жена приносила в качестве приданого. Эриенн слишком хорошо было известно, что именно отсутствию последнего она обязана своей нынешней судьбой.

— Господин ни о чем не забыл, правда, — промолвила ключница, откидывая занавески, за которыми скрывалась небольшая ванная комната. — Ему так хотелось, чтобы сам здесь было уютно.

В этой теперь безукоризненной туалетной комнате были отороченное кружевами белье, готовое, чтобы его надеть, высокое зеркало в углу. На туалетном столике со времени ее последнего визита прибавились хрустальные пузырьки с ароматическими маслами и флаконы с духами. Там было все необходимое для ее удобства или даже просто для удовлетворения каприза.

Но даже при виде всех этих подарков Эриенн не могла удержаться и не перевести разговор на самого владельца замка:

— Вы, кажется, знаете лорда Сэкстона лучше, чем кто-либо другой, Эгги. Что он за человек?

Ключница некоторое время смотрела на молодую женщину, потом, очевидно заметив на лице ее мучительную боль, поняла, какая буря происходит в полном смятения уме Эриенн. Однако, хотя она посочувствовала девушке, требования лояльности к своему господину ее ко многому обязывали. В надежде, что молодая госпожа хоть немного поймет, какие несчастья выпали на долю рода Сэкстонов, Эгги тихонько заговорила, что совсем не вязалось с ее всегда таким кипучим характером:

— Я знаю господина довольно хорошо, чтобы понимать, почему ему приходится поступать именно так, как он поступает, мэм. Семья его сильно пострадала от рук убийц и тех, кто наделил себя высокой властью. Старого лорда вынудили выйти в глухую полночь к банде головорезов и убили на глазах его родственников. Мери Сэкстон испугалась, что и все остальные будут убиты, поэтому она бежала вместе с детьми. Примерно три года назад вернулся ее старший сын и заявил о своих правах на титул и на земли. — Эгги чуть склонила голову в восточном направлении. — Вы видели обгоревшие руины нового крыла замка. Кое-кто говорит, что крыло это специально подожгли те же самые люди, которые убили старого лорда, и не случайно именно тогда, когда там находился его сын…

— Ожоги, о которых он говорил… — настаивала Эриенн. — Он что, попал в огонь?

Эгги отвернулась и задумчиво посмотрела на пламя очага, языки которого все время меняли свои оттенки.

— По-своему господин много страдал, но он вообще запретил мне что-либо рассказывать вам о нем. Я только хотела, чтобы он не вызывал у вас такого страха.

Плечи Эриенн опустились от разочарования, переполнившее ее чувство усталости совсем лишило девушку сил. События этого дня оказались нелегки и для ума, и для тела. То, о чем поведала ключница, только усилило дурные предчувствия.

— Если вы не возражаете, Эгги, — пробормотала Эриенн с апатией, — мне бы очень хотелось какое-то время побыть одной.

Полная сочувствия к оказавшейся в таком положении девушке, ключница предложила свои услуги:

— Может быть, вы хотите, чтобы я приготовила вам для отдыха постель, мэм? Или, может быть, достать для вас какие-то наряды?

Эриенн покачала головой:

— Не сейчас. Позже.

Эгги кивнула и направилась к двери, там она на минуту задержалась и, уже взявшись за дверную ручку, подождала, пока Эриенн поднимет голову и увидит, что она хочет еще кое-что сказать:

— Мэм, я знаю, что это меня не касается, — начала она нерешительно, — но если вы хоть немного поверите… Лорд Сэкстон… ну, как я уже говорила, он запретил мне что-либо о нем рассказывать, но многого я вам и не скажу. Когда вы действительно узнаете его, вы будете поражены тем, какой человек скрывается за внешней оболочкой. И если вы хоть чуть доверяете мне, мэм, я думаю, вы нисколько не будете разочарованы. Спасибо вам, мэм.

Прежде чем Эриенн смогла что-либо спросить, женщина выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь. Оказавшись впервые с тех пор, как она покинула родительский дом, в одиночестве, Эриенн стояла посреди комнаты и уныло смотрела по сторонам. Невеста из Сэкстон-холла, мрачно подумала она. Хозяйка замка, который меняется на глазах, словно хамелеон. Она криво усмехнулась самой себе. Неужели такое же превращение произойдет и с ее мужем, который окажется под этими суровыми одеяниями вполне подходящим супругом?

Эриенн поспешила выбросить эту мысль из головы и упрекнула себя за столь глупую мечту. Надо повернуться лицом к реальности, а она вышла замуж за лорда Сэкстона, такого, какой он есть. И теперь слишком поздно оглядываться назад.

Прошло больше часа, прежде чем Эриенн освободилась от своей хандры настолько, что смогла начать разбирать платья в шкафу. Однако мягкий бархат и тонкое белье не могли поколебать ее предубеждения, что она обречена. Уныло смотрела она на наряды, что купил для нее лорд Сэкстон, и хотя платья были безупречны, Эриенн не испытывала никакой радости от обладания ими. Перед глазами у нее были роскошные вещи, о которых мечтает любая женщина, однако она знала, что, не моргнув глазом, отдала бы их другой женщине, если бы та, другая, при этом заняла бы ее место как невеста лорда Сэкстона. Назначенный час, когда она должна была предстать перед своим супругом, быстро приближался, и сейчас даже мысль о смерти не вызывала у нее большего страха.

Особенно не раздумывая о том, что было бы предпочтительнее выбрать, Эриенн извлекла из шкафа розовое атласное платье, отделанное зеленым, тоже атласным, шнуром, и бросила его на кровать. Перспектива встретиться внизу с мужем за свадебным ужином вызывала у нее боль, но, если она останется в своих покоях, он может прийти сюда гораздо раньше, чтобы заняться подразумеваемыми браком между ними формальностями. Эриенн не имела желания создавать впечатление, что она жаждет исполнения им супружеских обязанностей, и поэтому стала поторапливаться.

По ее вызову пришла Эгги с молодой женщиной по имени Тесси, которую привезли из Лондона в качестве личной прислуги молодой госпожи. Эриенн поручили ее заботам. Приготовленная ароматическая ванна оказалась восхитительной. Потом кожу Эриенн осторожно подсушили и втерли в нее легкое ароматное масло. Завязки корсета были подтянуты, а на нижние юбки наложен турнюр. После этого Эриенн сидела тихо, а Тесси укладывала ее темные волосы в элегантную высокую прическу. В черные косы она вплела узкие розовые и зеленые атласные ленточки и завила их вокруг длинной вьющейся пряди, которая ниспадала вдоль шеи и ложилась там, где грудь начинала подниматься. Потом было надето платье, и Эриенн еще раз подумала, правильный ли она сделала выбор.

Корсаж точно сидел на ее затянутой в корсет талии. Длинные и узкие рукава заканчивались завитками зеленых шнуров, пришитых у запястий. Такая же декоративная аппликация была сделана и на декольте. Но тут Эриенн столкнулась с наибольшими трудностями. Глубокий вырез настолько обнажал ее грудь, что все это выглядело шокирующе, словно выставлялось напоказ. Ведь материя лишь чуть поднималась над розовыми вершинками грудей. И если учесть ее антипатию к мужу, то платье было выбрано неудачно. Конечно, за время ее болезни он видел гораздо больше, чем открывало это платье. Если судить по тому, как точно одежда соответствовала размерам, ее нагота не вызвала у него ни капельки ложной стыдливости. И все же Эриенн не собиралась дразнить его сейчас столь непомерным показом груди. Однако в присутствии Тесси она не могла отложить это платье в сторону и заменить его на другое, ведь девушка потратила столько усилий, вплетая ленточки под цвета платья ей в прическу. Эриенн разволновалась, обдумывая, как бы подойти к этому вопросу тактично, однако тут вернулась Эгги, и все еще больше осложнилось.

— О, мэм, вы сияете, словно восходящее солнце! — воскликнула ключница.

— Платье очень красивое, — отозвалась Эриенн, когда после одержанной во внутренней борьбе победы ей удалось добиться ровного звучания голоса. — И все же внизу, как мне кажется, несколько прохладно. Думаю, мне будет удобнее, если я надену что-нибудь другое.

— Не стоит беспокоиться, мэм. Я принесу вам шаль. — Ключница принялась за энергичные поиски в шкафу и скоро обнаружила черный кружевной платок. Она принесла его Эриенн и пожала плечами. — Боюсь, там больше ничего подобного нет, а эта вещь слишком тонка и вряд ли согреет вас.

— Я полагаю, эта шаль подойдет, — ответила Эриенн не слишком охотно и накинула платок себе на плечи, стягивая его повыше на груди. Даже с платком все-таки будет лучше.

— Лорд Сэкс… — Эриенн замолчала и попробовала построить свой вопрос иначе: — Мой супруг, где он?

— Внизу, в главном зале, мэм, — добродушно проинформировала ее Эгги. — Он ждет вас.

Ответа ключницы было достаточно, чтобы у Эриенн снова все внутри охватило холодным страхом. Она медленно и глубоко вздохнула и, собрав все свое мужество, вышла из спальни. Стук высоких каблуков ее туфель гулко отдавался в погруженной в тишину галерее и сообщал о том, что она спускается по винтовой лестнице. Ритмичные удары каблуков походили на барабанную дробь, предупреждавшую о надвигавшейся катастрофе. И все же, когда она прошла последний виток лестницы и услышала скрежещуше-постукивающие шаги мужа, входившего в башню, Эриенн была уверена, что это рок поджидает ее там.

Когда она обогнула последний поворот, муж стоял у нижних ступеней. Глаз его под маской видно не было, но Эриенн ощутила, как его взгляд медленно обежал ее, задерживаясь на каждой детали. Сердце у Эриенн бешено колотилось, и последние несколько ступенек стали испытанием для ее нервов. Она остановилась перед супругом на последней ступеньке, но даже такого возвышения было чуть недостаточно, чтобы сравняться с ним ростом. Эриенн посмотрела немного вверх, чтобы взглянуть на сияющий отблеск в прорезях маски.

— Мадам, я восхищен вашей красотой. — Он поднял руки и медленно снял шаль с ее плеч. — Однако, поскольку красоте вашей не требуется какое-либо украшение, достаточно только лишь этого простого платья.

Он положил кружева на перила, и Эриенн заметила, как сверкнули его глаза, когда взгляд мужа опустился на ее грудь. Эриенн стоило больших усилий не отреагировать на это и не прикрыть обнаженные глубоким вырезом округлости от внимательного разглядывания. Сердце девушки билось так сильно, что она думала, он заметит, как трепещет ее грудь. Через минуту она поняла, что не ошиблась.

— Подойдите к огню, Эриенн, — мягко попросил он. — Вы дрожите.

Супруг стоял рядом и не предпринимал никаких попыток прикоснуться к ней. Эриенн шагнула мимо него в огромный зал. Около очага она неподвижно застыла на краешке кресла, как птичка, готовая взлететь при первом же признаке опасности. Посмотрев на жену, лорд Сэкстон налил вина в серебряный кубок и подал его ей:

— Это поможет вам.

Эриенн ощутила огромную потребность в чем-то, что укрепит ее трясущиеся колени и умерит ее дрожь. Она потягивала вино, сосредоточив все свое внимание на огне, до тех пор пока затянувшееся молчание не стало натянутым и напряженным. Когда бы взгляд ее ни сдвигался в сторону мужа, она видела только безликую, лишенную каких-либо черт маску, следившую за ней с безмолвным одобрением. Вынести все это было выше ее сил. Эриенн нервно сжала бокал и принялась ходить по залу, делая вид, что с восхищением изучает картину или резьбу тут и гобелен там. На самом же деле она только искала, где бы укрыться от его взгляда. Такого места не было.

Хотя кожаный колпак ничего не выражал, не улыбался и не хмурился, лишенный каких-либо эмоций, а этого испугается любая невеста, Эриенн пришло в голову, что еще больше следует бояться того неизвестного и ужасного, что находится под колпаком. Когда-то очень давно ей попался на глаза старый матрос, лицо которого было наполовину изуродовано выстрелом. Теперь же воображение ее буйно разыгралось, когда она подумала о том, какие шрамы мог оставить огонь. Она не знала, окажется ли там гладкая безликая маска сожженной кожи или же на лице его навеки застыла ужасная и уродливая гримаса.

Осознания его присутствия в зале было достаточно, чтобы лишить Эриенн самообладания. Даже малейшее движение супруга заставляло ее вздрагивать, ноги грозили совсем подкоситься. Не найдя места, где можно было бы укрыться от этого испытующего взгляда, Эриенн вернулась к очагу и опустилась в кресло.

— Ваши покои устраивают вас? — поинтересовался хриплый голос, в то время как его обладатель снова наполнил бокал.

Эриенн прерывисто выдохнула в попытке снять напряжение, но поняла, что это ей не удалось. Голос ее дрожал:

— Они… очень хороши. Спасибо.

Издаваемые им при дыхании звуки за крохотными отверстиями усилились, и когда он заговорил, слова звучали странно и жутко:

— Эгги прекрасно потрудилась, чтобы привести замок в порядок. Потребуется еще какое-то время, чтобы все закончить, но все же мы можем наслаждаться некоторым комфортом уже сейчас. Я должен извиниться за то, каким замок был чуть раньше. Но я находился здесь совсем один, когда с вами приключилось несчастье.

Эриенн не осмелилась поднять глаза, когда ответила тихо и нерешительно:

— Я… Я должна поблагодарить вас за заботу обо мне.

— Рад был услужить вам, мадам. — В прерывистом голосе несомненно звучала теплота.

Глаза Эриенн коротко встретились с невидимыми глазами за маской, потом она снова отвела их, а щеки ее тронула краска. Девушке не надо было говорить, о чем он думал. Ее нагота и незащищенность вызвали у Эриенн такой мучительный стыд, что она не знала, сможет ли когда-нибудь забыть об этом. Прошло довольно много времени, прежде чем девушка смогла подавить свое смущение и ответить:

— Я почти ничего не помню о том, что случилось… как вы нашли меня… о моей болезни.

Он, не сгибаясь, опустился в кресло:

— Я услышал собак и понял, что кто-то охотится на моих землях. Поехав на их лай, я обнаружил вас, привез сюда и оставался с вами до приезда Эгги. К тому времени лихорадка прошла, и я знал, что вам лучше.

— И вы решили купить меня себе в жены.

— Уверяю вас, мадам, это был соблазн, от которого я не мог удержаться.

Появился Пейн, прошел через зал и остановился на краю ковра. С высокопарным достоинством он объявил, что ужин сейчас будет подан. Лорд Сэкстон поднялся и встал рядом с креслом Эриенн. И на этот раз он не притрагивался к ней и вел себя как джентльмен. Двинувшись впереди него, как он и пригласил ее сделать, Эриенн направилась к столу и только там осознала, что стол с ближнего к очагу конца накрыт только на одну персону.

— Мой господин, — констатировала она очевидное с некоторым удивлением, — но здесь только один прибор.

— Я буду ужинать позднее, мадам, — объяснил он.

Причины, по которым он воздерживается от ужина, вдруг стали ей понятны, и она с благодарностью приняла это решение, поскольку не испытывала никакого желания явиться свидетелем снятия маски. И без того, чтобы видеть сейчас через стол его искаженное шрамами лицо, будет довольно трудно предстать перед ним в спальне.

Откинув в сторону длинный шлейф своего платья, Эриенн заняла место за столом. Супруг придержал ее кресло, а когда придвинул его к столу, то на некоторое время задержался у нее за спиной. Время это показалось Эриенн бесконечно длинным. Она застыла от его близости и подозрения, что глаза его прикованы к ней. Эриенн не осмелилась посмотреть вниз себе на грудь или обернуться к мужу, потому что боялась увидеть, куда направлен его взгляд. Жилка сумасшедше билась у нее на шее, пока супруг наконец не отошел в сторону, волоча громоздкую ногу к креслу в голове стола. Эриенн бросила быстрый нервный взгляд вниз на несколько отошедший вырез платья и с ужасом обнаружила, что одна из розовых вершинок чуть поднялась над рубашкой. Вспыхнув от смущения, она прижала платье к груди и не смогла удержаться от замечания:

— Входило ли в ваши намерения, чтобы я выставляла себя напоказ с равной беспристрастностью для всех, кто пожелает окинуть меня взглядом, или же во всем следует винить фасон платья?

Смех его с шипением донесся через отверстия в маске:

— Я бы предпочел, чтобы вы тщательнее выбирали платья, когда мы принимаем гостей, и оставили бы подобные виды исключительно для моего удовольствия, мадам. Я не являюсь слишком щедрым мужем в этом смысле. В действительности я бы не вынес и мысли, чтобы какой-то другой мужчина пользовался тем, что я считаю своим. Но поскольку вы не остановили свой выбор ни на одном из ваших поклонников, я позволил своим желаниям осуществиться. — Он на минуту замолчал и посмотрел на нее. — Вы действительно ни на ком не остановили свой выбор, это так?

Эриенн отвела взгляд в сторону. В сознании ее возник образ Кристофера Ситона, но она отогнала его так же быстро, как он появился. Она ненавидела этого человека. Несмотря на все его многообещающие предложения, он оказался вполне удовлетворен, когда ее продали другому человеку, и с нетерпением потребовал свои деньги, когда все закончилось. В ответ она угрюмо прошептала:

— Нет, милорд. У меня не было выбора.

— Хорошо! Тогда у меня нет причин беспокоиться из-за того, что я увел вас из-под носа у других. — Послышался свистящий смех. — Вопрос стоял так: либо они, либо я. И я думаю, мадам, вам будет лучше со мной. — Рука в перчатке чуть приподнялась, чтобы подчеркнуть эту мысль. — Возьмем, например, Харфорда Ньютона.

— Серую мышь?

— Подходящее прозвище, моя дорогая.

— И что же он?

— А рассказывал ли вам ваш отец, что его жена, примерно тридцати лет от роду, разбилась насмерть, упав с лестницы? Поговаривают, сам Харфорд Ныотоп и столкнул ее. Если бы не мои четкие инструкции мистеру Джаггеру перебивать все ставки, вы сейчас ужинали бы с ним в качестве невесты.

Эриенн смотрела на мужа, в то время как слова его врезались в ее сознание. Жизнь с Харфордом Ньютоном могла оказаться еще более жалкой, чем она поначалу представляла. Но где гарантии, что супружество с лордом Сэкстоном окажется намного счастливее?

— Вы, очевидно, потратили какое-то время, чтобы разузнать, что сможете, о моих поклонниках. Зачем?

— Я просто хотел быть в курсе других имевшихся у вас вариантов, по крайней мере тех из них, что предлагались вам отцом. И я пришел к выводу, мадам, что я, видимо, являюсь для вас наилучшим выбором.

— Если бы вы не оставили слугам инструкции возвратить меня отцу, я могла бы найти себе работу и вести тихую, скромную жизнь совсем в других краях.

— Мадам, все это было бы практически невозможно. Как джентльмен, я чувствовал себя ответственным за ваше благополучие. Я не смог бы позволить вам без сопровождающего отправиться туда, где капризы судьбы так непредсказуемы.

— Вы могли бы найти мне работу или дать мне какое-нибудь место здесь. Я неплохо умею мыть полы и готовить еду.

— Может быть, поступить так было бы и правильно. Но хорошенько подумайте, любовь моя. Если бы вы все время находились поблизости, то моя выдержка могла бы оказаться не беспредельной. Согласились бы вы тогда стать моей любовницей?

— Нет, конечно, нет, но…

— Тогда я не вижу причин далее обсуждать этот вопрос, — Этими его словами разговор на данную тему был решительно прекращен.

Хотя повар продемонстрировал свои исключительные способности, Эриенн почти не притронулась к еде. Она ела медленно, понимая, что, каким бы отдаленным ни представлялось завершение трапезы, конец ее наступит быстрее, чем ей этого бы хотелось. Было выпито довольно много вина, по это не помогло снять ее тревоги и устранить смятение. Эриенн стремилась затянуть ужин, как только могла, но все же он к ее сожалению очень быстро закончился.

— Некоторые дела требуют моего внимания, — объявил лорд Сэкстон, когда они выходили из-за стола. — Они займут некоторое время. Вы можете подождать меня в своих покоях.

Где-то в глубине ее сознания опять затрещала барабанная дробь, предвещая ее рок, а сердце снова бешено забилось. Ноги и руки словно налились свинцом, и каждое движение стало затруднительным. Пока она шла к башне и поднималась по лестнице, душа девушки превратилась в бесчувственный комок внутри ее телесной оболочки. В спальне она уставилась на огромную, задрапированную бархатом кровать, где совсем скоро будет похоронена ее невинность. Но каким бы зловещим ни казалось ее присутствие в этой комнате, это все же была роскошная кровать. Полог мог сохранять тепло и оберегать все таинство происходящего между супругами холодными зимними ночами… или же заглушать испуганные крики женщины, попавшей в объятия звероподобного мужа.

Песчинки времени падали вниз слишком быстро в ее песочных часах. Тесси пришла помочь госпоже одеться ко сну и снять с кровати покрывала, под которыми оказались простыни и пододеяльники, богато отделанные кружевами. Служанка была учтива и удалилась так же молчаливо, как и появилась. Оставленная в действительном смысле слова наедине со своим горем, Эриенн ходила взад и вперед по комнате, в отчаянии моля Бога, чтобы он придал ей сил и стойкость, необходимые, чтобы вынести все, что бы ей ни было уготовано, а может, даже позволил избежать хотя бы малой толики того ужаса, который она предчувствовала.

— Эриенн…

Чуть вздрогнув, Эриенн повернулась к вторгшемуся в комнату и произнесшему ее имя человеку. Ее ничуть не успокоило, когда она обнаружила, что в дверях стоит ее муж. Она не слышала, как он вошел, и в охватившем ее смятении даже и не поняла, насколько это странно.

— Вы испугали меня. — Она не могла справиться с дрожью в голосе.

— Прошу прощения, мадам. Вы, кажется, были погружены в свои мысли.

Вспомнив о прозрачности своего тончайшего одеяния, Эриенн плотнее стянула вокруг себя края пеньюара и отвернулась в сторону, в то время как супруг двинулся к очагу. Эриенн услышала, как скрипнуло под его весом кресло и испытала некоторое облегчение от того, что он не торопил ее. И все же она была очень близка к тому, чтобы сорваться на истерику, и понимала, что должна взять себя в руки, прежде чем совсем падет духом.

— Я ждала вас позднее, милорд, — бесхитростно пробормотала она. — Мне требуется еще время, чтобы приготовиться.

— Вы и так выглядите красиво, любовь моя.

Эриенн подошла к креслу, расположенному напротив кресла мужа.

— Думаю, вы понимаете, что я имею в виду, милорд. — Когда ответа не последовало, Эриенн глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться, и словно бросилась в омут. — Я кое-что слышала о пережитых вашей семьей невзгодах, и мне было непонятно, почему вы избрали меня своей невестой. Вы нарядили меня в прекрасные платья, так много говорите о красоте, в то время как в вашей собственной жизни было столько горечи.

Он наклонился вперед, оперся одной рукой о свое бедро и пристально посмотрел на нее.

— Вы находите странным, мадам, что мне приятна ваша красота? Неужели вы принимаете меня за извращенного типа, который так нарядил вас, чтобы помучить себя… или вас? Поверьте мне, никакого подобного намерения мне и в голову не приходило. Просто точно так же, как и человек, лишенный талантов, способен наслаждаться шедевром великого мастера, я получаю удовольствие, когда вижу перед собой все совершенство вашей внешности. Может быть, я и покрыт шрамами, мадам, но я не слеп. — Он откинулся в кресле и, рассматривая рукоять своей трости, добавил: — Кроме того, обладание столь ценной вещью тоже дает определенное чувство гордости.

Эриенн опасалась пробудить в этом человеке темные силы гнева, которые могли дремать где-то в глубине его. При такой внешности нрав его мог оказаться более необузданным, чем что-то, с чем она была в силах совладать. И все же Эриенн не удержалась и позволила себе немного сарказма:

— Вы, кажется, вполне в состоянии позволить себе все, что пожелаете, милорд.

— Мне хватает всего, что мне необходимо.

— Но если подумать о том, что произошло с вашей семьей, разве месть не кажется вам сладким нектаром? Разве вашего богатства не хватит и на это?

— Не надо заблуждаться, мадам. — Голос его звучал тихо, приглушенно. — Существует месть, но есть и справедливость. Иногда две эти вещи соединяются вместе.

Холодная логика его слов заставила Эриенн задрожать. В ее словах был чуть ли не испуг, когда девушка спросила:

— А ваша месть… или справедливость… они направлены против меня… или моих родственников?

Он парировал ее вопрос своим:

— А разве вы сделали мне что-нибудь плохое?

— Как же я могла? Ведь до сегодняшнего дня я и не знала вас.

Он снова посмотрел на витую рукоятку трости:

— Ни в чем не повинному нечего меня бояться.

Эриенн приблизилась к очагу, чтобы согреть свои замерзшие пальцы, и ответила напряженным, полным отчаяния шепотом:

— Я чувствую себя, словно лисица, попавшая в капкан. Если вы ничего против меня не имели, то зачем же вы сделали это? Зачем вы купили меня?

Лицо в маске поднялось вверх, и Эриенн безошибочно поняла, что глаза в узких прорезях смотрят на нее.

— Потому что я желал вас.

Трясущиеся колени грозили совсем подкоситься, и Эриенн поспешила к спасительному креслу. Прошло довольно много времени, прежде чем она сумела справиться со своей ужасной дрожью. Пеньюар не очень-то защищал ее и от исходящего от очага жара, и от наблюдавших за ней одинаковых черных дыр. В памяти ярко встало то утро, когда она проснулась в этой же комнате и обнаружила, что лежит на кровати хозяина замка, а одежды на ней совсем нет. Каким бы случайным и невинным ни было то происшествие, эта свадьба явилась результатом несчастного случая с ней. И что бы ом ни говорил, Эриенн была уверена, что союз этот был шуткой злого разума, намеревавшегося окончательно унизить ее.

Едва слышно она заговорила:

— Я полагаю, вы отослали меня к отцу, потому что намеревались купить меня. Это с самого начала входило в ваши планы.

Рука в перчатке сделала небрежный жест, словно была со всем этим согласна.

— Это представлялось самым простым решением. Мой человек получил инструкции. Ему вменялось сделать самую большую ставку, чего бы это ни стоило. Понимаете ли, любовь моя, ваша ценность для меня безгранична.

Эриенн сжала резные подлокотники кресла так, что суставы ее пальцев побелели. Она чувствовала, как жар очага жжет ее щеку, но ничего не может поделать с растекающимся внутри нее холодом.

— Значит, вы были так уверены, что желали меня? — Она предприняла слабую попытку рассмеяться. — В конце концов, ведь вы же ничего не знали обо мне. Я могла оказаться такой покупкой, о которой впоследствии пришлось бы пожалеть.

— Какими бы ни были ваши недостатки, они вряд ли смогли изменить тот факт, что я желал вас. — В его гулком смехе звучал оттенок издевки. — Видите ли, я так безнадежно запутался в своем желании вас. Вы вошли в мои сны, заняли мои мысли и мечтания.

— Но почему?! — вскрикнула она в смущении. — Почему я?

В ответе его звучало изумление:

— Неужели вы так безразличны к своей красоте, что даже не понимаете, как она действует на других людей?

Эриенн изо всех сил отрицательно замотала головой:

— Я бы не сказала, что торги на аукционе шли особенно бурно. Возьмем, например, Сайласа Чамберса. Разве его деньги казались не дороже ему, чем право обладать моей рукой?

Еще раз раскатистый смех лорда Сэкстона эхом отозвался в ее сознании.

— Известно, что мужчины скапливают богатства и делают себя при этом нищими. Скажите, моя дорогая, какая польза в золоте, если оно не в состоянии купить то, что человек хочет?

Эриенн была несколько покороблена такой откровенностью:

— Надо использовать богатство, как это сделали вы, на покупку невесты?

— Не просто невесты, моя дражайшая Эриенн, а той, которую я выбрал… Вас! — Голова в черном колпаке чуть кивнула. — Никаким другим способом я не смог бы заполучить вас. Вы наверняка отвергли бы мое предложение выйти замуж так же, как поступали с теми, кто откликнулся на призывы вашего отца. Станете ли вы осуждать меня за то, что я использовал свои разум и богатство, чтобы заполучить то, что желал?

Демонстрируя какую-то браваду, она резко вскинула подбородок:

— И чего же вы ждали от купленной невесты?

Он еле заметно полол плечами:

— А что любой мужчина ждет от своей жены… чтобы она обеспечивала ему легкость и уют, чтобы способна была вы выслушать и, когда могла, дала бы совет, чтобы в должное время она принесла ему детей.

Глаза Эриенн расширились, и она смотрела на супруга, не в силах скрыть свое изумление.

— Моя дорогая, вы что, сомневаетесь в том, что я способен обзавестить потомством? — спросил он с упреком.

Моментально покраснев, Эриенн отвернулась в сторону:

— Я… я… не думала, что вы хотите завести детей, вот и все.

— Напротив, Эриенн. Для моего чувства собственного достоинства просто необходимо какое-то целебное средство, и я не смогу придумать, что сумеет поддержать его лучше, нежели если вы принесете плоды от моего семени.

Лицо ее лишилось цвета так же быстро, как чуть ранее зарделось, и оно приняло землистый оттенок.

— Вы многого хотите от меня, милорд, — ответила Эриенн неуверенно. — Прежде чем меня выставили на аукцион, я думала, смогу ли я уступить человеку, который в лучшем случае будет для меня незнакомцем. — Она сжала руки в кулаки, чтобы они не дрожали. — Я знаю, что связана словом клятвы, но мне будет очень трудно сдержать его, потому что вы для меня более чем незнакомец. — Она подняла глаза и посмотрела в пустые, по направленные на нее прорези маски. Голосом, превратившимся в хриплый шепот, она произнесла: — Вы — это все, чего я боялась.

Он поднялся и в колеблющемся свете пламени навис над всем, что было вокруг, огромной и угрожающей массой. Его внушающее страх присутствие заполнило комнату, и Эриенн смотрела на мужа с таким завороженным вниманием, с каким загнанная в угол мышь смотрит на приближающегося кота. Под его безотрывным взглядом она стянула пеньюар у горла и откинулась в кресле. Потом он отвернулся. Он подошел к находившемуся у окон столу, взял один из стоявших там графинов и плеснул в кубок добрую порцию вина. Запинающейся походкой он вернулся назад.

— Выпейте это, — предложил он ей своим жутким голосом, в котором звучали нотки усталости. — Это поможет уменьшить ваш страх.

Хотя выпитое за ужином вино не смогло смягчить ее страдания, Эриенн послушно приняла кубок и поднесла его к губам, посматривая на мужа, который стоял и ждал. В сознании у нее молнией сверкнуло, что время осуществления супружеских обязанностей уже совсем близко и ее готовят к этому. В стремлении отодвинуть решительный момент, она медленно потягивала вино, отмеряя содержимым кубка свою жизнь. Лорд Сэкстон был терпелив до последнего, и наконец в кубке не осталось ни одной капли влаги, которая отделяла бы Эриенн от свершения предначертанного. Он принял кубок из ее дрожащей руки, отставил его в сторону и потянулся, чтобы поднять жену с кресла. Вино для Эриенн, однако, не совсем пропало даром. Оно придало сил и энергии ее не вполне устойчивым нервам. Эриенн скользнула из кресла в сторону, избегая помощи затянутой в перчатку руки так, как она отстранилась бы от свернувшейся кольцом змеи. Массивные размеры мужа заставили ее с болью признать свою собственную беспомощность и бесполезность попыток оказать сопротивление. И все же она отступила на шаг назад и приготовилась бежать, если он набросится на нее.

Рука мужа опустилась вниз, и у Эриенн немного отлегло на душе. Она опасалась рассердить супруга и вызвать у него такую ярость, которая могла бы уничтожить ее. Насилие — плохое начало совместной жизни, и все же Эриенн не могла заставить себя подчиниться. Мозг ее искал какое-нибудь разумное решение, которое позволит сдержать супруга без обострения отношений.

Она посмотрела на него с отчаянной мольбой, сожалея, что не может видеть лица за черным покровом маски, и в то же время благодаря судьбу, что это так.

— Лорд Сэкстон, может быть, вы дадите мне какое-то время, чтобы узнать вас и успокоить свой страх. Поймите, пожалуйста, — принялась она умолять его, — я всей душой намерена последовать своей клятве. Мне только нужно время.

— Я знаю, что моя внешность далеко не способствует проявлению желания, мадам. — В голосе его открыто звучала горькая усмешка. — Но что бы вы там ни думали, я вовсе не жестокий зверь, которые заманил вас в ловушку и собирается навязать себя силой.

Эти слова ничуть не приободрили Эриенн. В конце концов, это были лишь слова, а она давно узнала, что истинная суть мужчины скорее проявляется в том, что он делает, а не в том, что говорит.

— Я такой же, как другие мужчины, и желания мои во многом такие же. Да только от того, что я вижу вас в этих покоях и знаю, что вы — моя жена, все внутри у меня перекручивается болезненным узлом. Мое тело жаждет выплеснуть ту страсть, которую вы вызвали во мне. И все же я соглашусь с тем, что потрясение ваше было велико и что вы ошеломлены вашим слишком изменившимся окружением. — Он протяжно и прерывисто вздохнул, словно не хотел продолжать дальше, и когда снова заговорил, в его голосе совсем не было юмора: — До тех пор пока я в силе сдерживать все, что вы всколыхнули во мне, от вас требуется лишь сказать мне о своих желаниях, и я постараюсь воздать им честь. Но лишь об одном я хотел бы предупредить вас. Хотя приобретенная мной кобылица неспособна к скачкам, я готов удовлетвориться тем, что буду наслаждаться созерцанием ее красоты и грациозности до тех пор, пока она не будет готова принять мою руку и вручить мне как супругу все права на себя. Мадам, — его рука в темной перчатке указала на тяжелую дубовую дверь покоев, в замке которой ярко блестел медный ключ, — я повелеваю вам никогда не трогать этого замка или каким-либо иным путем запирать от меня эту дверь. Поскольку вы будете пользоваться полной свободой в этом доме и на этих землях, я тоже желаю приходить и уходить, когда захочу. Вы понимаете?

— Да, милорд, — пробормотала она, готовая согласиться на все, лишь бы ускорить его уход.

Прихрамывая, он приблизился, и Эриенн почувствовала, как нежно ласкает ее его взор. В страхе перед тем, что может последовать, она задержала дыхание. Руки в перчатках протянулись к ней, и она напряглась, когда эти руки взялись за завязки ее пеньюара. Соскользнувший с плеч пеньюар мягкими волнами упал к ее ногам, оставив скромность Эриенн лишь под защитой легкой туманности ночной рубашки. В свете пламени очага защита эта была чисто условной. Тонкое полотно прилегало к телу, как полупрозрачная дымка, не скрывая округлых изгибов ее ног и бедер, обтягивая с алчным восторгом дразняще полную грудь.

— Не надо бояться, — хрипло проскрипел его голос, — но я хотел бы взглянуть на вас как на свою невесту, прежде чем уйду. Сбросьте рубашку и позвольте мне посмотреть на вас.

Эриенн колебалась, время для нее словно перестало существовать. Ей хотелось отвергнуть просьбу, но она понимала, что было бы глупо испытывать терпение супруга после того, как он сам подверг себя жестким ограничениям. Пальцы ее дрожали, пока она возилась с завязками, и она застыла в безмолвном трепете, когда рубашка скользнула к ее ногам. Она не могла видеть перед собой этот ничего не выражающий, нечеловеческий взгляд маски, который намеренно медленно обегал все уголки ее тела, задерживаясь на время на ее белеющей груди и изящных изгибах бедер. Эриенн устремила свой взор в какую-то отдаленную точку и изо всех сил старалась подавить подступающий к горлу крик от нараставшей где-то внутри полной паники. Она знала, что если он снова прикоснется к ней, то она надломится и начнет превращаться в прах, пока не падет ниц и не станет просить пощады, валяясь у него в ногах.

Когда это случилось, лишь его гулкого шепота оказалось достаточно, чтобы она дернулась и обратила свои широко раскрытые от страха глаза на его застывшую бесчувственную маску.

— Отправляйтесь в постель, а то простудитесь.

Этот приказ пронзил ее парализованный мозг. Эриенн моментально спряталась под защитой своего пеньюара и, как испуганный голубь, метнулась к спасительному укрытию перин. Погрузившись в пуховую мягкость постели, она подтянула одеяло к подбородку. Лорд Сэкстон стоял там же, где она оставила его. Казалось, внутри у него происходила какая-то страшная борьба. Эриенн наблюдала с опаской, пока он не развернул свою ногу в тяжелом сапоге и не двинулся к двери, волоча ногу. Дверь закрылась за ним, и комнату наполнила тишина. Ее нарушал только удалявшийся стук его шагов, но и этого было достаточно, чтобы выплеснуть наружу эмоции юной невесты. С огромным, облегчением и совершенно несчастная, она разрыдалась на подушке, не обращая внимания на то, что зашла луна, огонь в очаге превратился в тусклое мерцание и на спальню опустилась темнота.