Желтовато-красный свет стал ее солнцем, пробивавшиеся через темноту лучи приятно согревали и создавали уют. Это был центр ее мироздания, сфера огня и пламени, дававшая жизнь, светило, которое не собиралось гаснуть. Его энергия взрывалась крохотными мерцающими вспышками, которые круто взлетали и с шипением опускались в небытие только затем, чтобы снова и снова следовали все те же потрескивающие явления на свет разноцветных огней. Зеленые, голубые, красные, желтые, они веером взлетали вверх — волнообразно колеблющийся спектр оттенков, возникающих из порождающего их ослепительно белого жара. Вне этого круга света была темнота, глубокая и непроницаемая, как одинокая планета, удерживаемая на орбите силой, слишком могущественной, чтобы ей можно было сопротивляться, ощущающая тепло солнца, но не способная приблизиться к нему.

Эриенн попыталась выбраться наверх сквозь липкие и цепкие клочья сна, и до ее сознания смутно дошло, что это ее солнце есть не что иное, как яркое пламя в огромном, сложенном из камней очаге. Веки ее налились свинцом, зрение затуманилось. Она чувствовала тупую пульсирующую боль в затылке и слабость в руках и ногах. Ее измученное тело, освобожденное от мокрой одежды, было завернуто во что-то приятное, мягкое и пушистое. Бархатный полог кровати с трех сторон закрывал ее от холодных сквозняков, а четвертая сторона, выходившая к очагу, была открыта для поступавшего от огня тепла. Огонь очага, бархатный полог и меховые одеяла хорошо защищали ее от того ужасного леденящего холода, который кошмаром преследовал ее с недавних пор.

Эриенн повернула голову на мягкой подушке, и ее ноздри уловили еле различимый сладковатый мужской запах, исходивший от кожи укрывавших ее шкур. Запах этот всколыхнул воспоминания о сильных руках, сжимавших ее, и о ее щеке, покоившейся на крепком, как сталь, плече. А еще… было ли еще мгновение, когда теплые губы прикоснулись к ее губам?

Эриенн вдруг поняла, что с того самого момента, как она очнулась, хотя и не сознавала того, ей все время слышалось глубокое ровное дыхание кого-то еще, присутствовавшего в комнате. Девушка не почувствовала по этому поводу ни страха, ни паники. Она вслушивалась, пока не определила, что звуки исходят от тени рядом с очагом. Перед кроватью стояло высокое кресло. В нем, странно сгорбившись, сидел мужчина, лицо его и корпус скрывала темнота. Отблески мерцающего света плясали у ног, тень от одной из них казалась вывернутой и уродливой.

Она, должно быть, издала какой-то звук, потому что тяжелое дыхание затихло и из кресла поднялся высокий темный силуэт. Он двинулся к кровати и остановился, закрывая собой огонь очага. Что-то огромное, одетое в плащ, меняло очертания, становилось то выше, то шире, движения его были медленны и нелогичны. Скрытое в тени лицо было лишено каких-либо черт. Пальцы выглядели скорее как острые когти орла, и Эриенн, напрягаясь, как могла, попыталась отодвинуться подальше. Это оказалось выше ее сил, и девушка оставила борьбу, поскольку реальность в том виде, в каком она перед ней предстала, никак не укладывалась в ее ослабленном сознании.

Мысли Эриенн беспрестанно метались между образами огня и тьмы, перескакивая с одного на другое и нигде не находя покоя. Огонь был ослепителен, он охватывал ее тело и душу душным зноем и заставлял ворочаться и метаться. С губ срывались бессвязные слова, и она боролась с этой пыткой. Потом тьма обдавала ее своим ледяным дыханием, вызывая дрожь во всем теле. Из ночи возникло крылатое существо, которое уселось на край кровати. Склоняя свою нелепую голову то в одну, то в другую сторону, существо внимательно следило за Эриенн дававшими в неясном свете красноватый отблеск глазами. Девушка всхлипнула, когда оно приблизилось, и в этих приглушенных стонах эхом отозвался ее страх.

Охваченная лихорадкой и беспамятством, она скользила сквозь серый туман дней и черный саван ночей, покоряясь рукам, которые прикладывали влажные салфетки к ее воспаленному лбу, когда она металась в бреду, или укутывали ее в теплые шкуры, когда ее били дрожь и озноб. Крепкая рука поддерживала ее за плечи, когда к воспаленным губам подносили чашку, и скрипучий шепот касался ее ушей, приказывая пить. Потом сумрачное существо отдалялось от кровати и опускалось в тень возле светящейся огненной сферы. Глаза его безотрывно следили за ее движениями, дожидаясь момента, когда лихорадка прекратится и девушка сможет предстать перед ним. Эриенн боялась подумать, какую цену запросит странное чудище за свою заботу.

Веки Эриенн дрогнули, и глаза медленно открылись, когда теплый утренний свет потревожил ее сон и пробудил сознание. Полог кровати был подвязан к массивным столбам и позволял солнечным лучам проникать в ее маленький мир. Реальность возвратилась, чтобы остаться, по все же мозг девушки по-прежнему пребывал в беспорядочном смятении, и она никак не могла понять, где же находится. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она оставила отцовский дом, однако со времени ее спасения до дня пробуждения в памяти мало что осталось, кроме каких-то кусков и осколков кошмарных снов.

Внимание девушки привлек темно-зеленый бархат полога над головой. Эриенн смотрела на вышитый на ткани, едва выделяющийся оттенком шлем и недоумевала, как она попала в эти покои и оказалась на такой огромной кровати. Двое оленей-самцов, вышитых малиновыми, коричневыми и золотыми нитями, поднимались на задних ногах и образовывали арку над шлемом, на котором был сломанный олений рог, сжатый рукой в железной рыцарской перчатке. Закралась мысль, что это не обычная кровать, а просторное супружеское ложе какого-то благородного лорда.

Покои были огромные и древние, в них витал запах пыли и заброшенности. Видны были следы каких-то попыток подмести пол и стереть пыль, накопившуюся за долгое время, однако результатом этих стараний явилось только то, что комната приобрела мало-мальски сносный вид. Тяжелые балки потолочных перекрытий были все еще опутаны паутиной. На стенах висело несколько выцветших гобеленов, древних реликвий прошедшей эпохи. На них тоже были следы какое-то время никем не тревожимых пыли и паутины. Свет проникал через запыленное стекло высоких и узких, какими они бывают в замках, окон и ложился пятнами такой же формы на пол, который, хоть и был подметен, крайне нуждался в том, чтобы его помыли.

Очаг закоптился и почернел от долгого использования, в глубине его весело потрескивали и плясали языки пламени. Рядом с очагом располагалось большое, богато украшенное резьбой кресло, а наискосок от него — такое же, но поменьше. Справа от кровати, тоже за бархатными занавесками, были спрятаны маленькая умывальная и уборная, роскошь, до которой обычному дому было далеко.

Эриенн приподнялась на локте, подождала, пока глаза ее снова смогут сосредоточиться на окружающем интерьере, и повыше подоткнула подушки. Взгляд девушки еще раз обежал комнату и остановился на шубе, в которую она была так уютно укутана. Эриенн с восхищением провела рукой по шелковистому меху, потом приподняла его, ощущая, как мех соприкасается с кожей ее тела. Вид собственной наготы вызвал из памяти сложные видения, быстро промелькнувшие и неясные. В сознании девушки возник образ чего-то огромного и черного, окруженного ореолом красноватых солнечных лучей, он проплыл, сопровождаемый скрипучим, неразборчивым шепотом. Неспособную четко понять причины этих кошмарных видений и связать их с чем-нибудь реальным, Эриенн охватило все усиливающееся предчувствие, что о случившемся лучше всего не вспоминать.

Из-за двери донесся звон посуды. Эриенн натянула шубу до подбородка, когда в комнату вошла довольно бодрая седая женщина с накрытым подносом. Женщина удивленно остановилась, когда повернулась к кровати и обнаружила, что Эриенн сидит, опершись на подушки.

— О, вы проснулись. — В голосе ее была такая же живость, как и в глазах и улыбке. — Господин говорил, что температура у вас спала и сегодня вы, наверное, почувствуете себя лучше. Я рада, что все так и есть, мэм.

— Господин? — Эриенн поняла значение этого слова.

— Да, мэм. Лорд Сэкстон, это был он. — Женщина поставила поднос у кровати и раскрыла его. Там оказались чайник и чашка с бульоном. — Теперь, когда вы снова пришли в себя, вам, наверное, захочется чего-нибудь посущественнее. — Она засмеялась. — Я посмотрю, сможет ли повар найти что-нибудь на кухне, кроме пыли.

Но любопытство Эриенн было сильнее, чем голод.

— Где я?

— Это Сэкстон-холл, мэм. — Служанка склонила голову и посмотрела на девушку удивленно, находя этот вопрос странным. — Вы что, не знаете, где вы находитесь?

— Я ударилась головой и не знаю, где меня подобрали.

— Подобрали? Вы хотите сказать, мэм, что господин принес вас сюда?

Эриенн лишь озадаченно кивнула:

— По крайней мере, я думаю, что так это было. Я упала с лошади, и это все, что я могу припомнить. Разве вас здесь не было?

— О нет, мэм. После того как несколько лет назад сгорело восточное крыло, все мы — я имею в виду слуги — стали работать у маркиза Лестера, давнего друга старого лорда и все такое. Только на этой неделе господин договорился о нашем возвращении. Нам пришлось ехать от самого Лондона, и прибыли мы только сегодня утром. Когда мы здесь появились, тут были только вы и он сам.

Эриенн почувствовала, как вспыхнула ее шея, а потом щеки. Кем бы этот лорд Сэкстон ни был, он не оставил на ней ни клочка одежды, присутствие которого могло бы успокоить ее скромность.

— Это покои господина? — спросила Эриенн осторожно. — Это кровать лорда Сэкстона?

— Да, мэм. — Служанка налила ей чашку чаю и поставила ее на поднос. — Он и сам живет здесь только неделю или две.

— Он вчера ездил на охоту? — поинтересовалась Эриенн.

Служанка слегка нахмурилась:

— Нет, мэм. Он сказал, что был здесь с вами.

Эриенн растерялась от охватившего ее смущения.

Казалось, после падения с Сократа прошла только одна ночь. Однако поскольку она точно не знала, что же произошло, то и не могла быть уверенной. Дрожащими пальцами девушка подняла чашку с чаем. Она почти задержала дыхание, когда спросила:

— Он сказал вам, сколько я здесь нахожусь?

— Сегодня будет четвертый день, мэм.

Четыре дня! Она провела здесь четыре дня наедине с лордом Сэкстоном, и никто, кроме него, не мог позаботиться о ней. Эриенн захотелось провалиться сквозь землю от охватившего ее мучительного стеснения.

— Господин сказал, вы были серьезно больны, мэм.

— Должно быть, это действительно так, — прошептала Эриенн в отчаянии. — Я ничего не помню.

— У вас была высокая температура и к тому же вы ударились головой. Вполне понятно, что вы от этого могли прийти в замешательство. — Служанка положила ложку рядом с бульонной чашкой. — Почему вы спросили, был ли господин на охоте? Вы там встретились с ним?

— На меня набросилась свора собак. Я подумала, может, это его собаки? — От воспоминаний об этих животных с острыми клыками по девушке пробежала дрожь.

— О, эти собаки, скорее всего, принадлежат кому-то другому, кто промышляет в лесах его светлости. Здесь всегда было много браконьеров. Мы так с ними мучились, еще до того, как сгорел замок. Особенно с этим негодяем Тимми Сиэрсом. Кажется, я припоминаю, что у него еще тогда была свора псов, которые могли в кого угодно вцепиться клыками, хоть в человека, хоть в дичь, которую они гнали.

— Боюсь, они и меня спутали с какой-то дичью, — пробормотала Эриенн. Она отпила из фарфоровой чашки и попыталась улыбнуться. — Спасибо вам за чай… мэм… а-а…

— Миссис Кендалл, мэм. Эгги Кендалл. Я здесь ключница. Большинство слуг здесь — мои родственники, и я не погрешу против истины, если скажу, что нас здесь большая компания. Моя сестра и ее дочери, мои собственные дочери, мой муж со своим братом. А еще здесь живет конюх со своими сыновьями. Они помогают по двору. Все они родом из этих мест.

Эриенн попыталась обнаружить хоть какой-то зрительный образ хозяина замка в тех неясных видениях, которые мелькали в ее голове во время болезни, но ей не удалось подобрать к сохранившемуся в ее памяти темному силуэту никакого лица.

— А где сейчас лорд Сэкстон?

— Он на какое-то время уехал, мэм. Он отправился сразу же, как только мы сюда прибыли. Господин велел нам ухаживать за вами, пока вам не станет лучше, а потом взять экипаж и отвезти вас домой, к отцу.

Эриенн поставила чашку. По ней вдруг пробежала волна ужаса.

— Мне бы не хотелось возвращаться в Мобри. Если это вас очень уж не затруднит, я… я бы предпочла, чтобы меня отвезли в какое-нибудь место. Все равно куда.

— О нет, мэм. Господин приказал нам весьма строго доставить вас именно к отцу. Когда вы будете готовы, вас посадят в карету и отвезут прямо домой.

Эриенн смотрела на служанку и думала, знают ли она или этот лорд Сэкстон, куда они ее посылают.

— Вы уверены, что господин велел отправить меня именно к отцу? Не может ли здесь быть какой-то ошибки?

— Извините, мэм. Его светлость оставил нам четкие инструкции. Вы должны вернуться к отцу.

Жгучее отчаяние охватило Эриенн, и она тяжело опустилась на подушки. В самом деле, печально было даже думать о том, что после того, как ей успешно удалось уйти от родителя, она будет отправлена домой по простой прихоти человека, которого она никогда не видела. Она сюда несомненно попала по воле жестокой судьбы. Ведь правда, соли бы Сократ не влетел со всего маха в самую гущу своры собак и они не подняли такой лай, лорд Сэкстон не нашел бы ее. Вряд ли ей удалось бы остаться в живых, но все-таки в данный момент Эриенн казалось, что даже умереть было бы предпочтительней, чем выходить замуж за Харфорда Ньютона или Смедли Гудфилда.

У Эгги Кендалл не нашлось слов, чтобы утешить девушку, после того как той стало известно распоряжение хозяина замка. Ключница тихо вышла из комнаты. Эриенн была так погружена в раздумья о том, в какое положение попала, что даже не заметила ее ухода. Измученная тяжким испытанием и охваченная общей подавленностью, Эриенн все утро то погружалась в сон, то принималась рыдать.

В полдень снова принесли поднос, и хотя аппетит пропал напрочь, Эриенн заставила себя поесть. Еда в какой-то мере помогла поднять ее совсем уж упавшее настроение, и девушка спросила Эгги, нельзя ли наполнить водой кувшин, чтобы она смогла умыться.

— Я с радостью принесу вам кувшин сама, мэм, — бодро ответила ключница.

В стремлении услужить она распахнула дверцы шкафа и вытащила оттуда хорошо знакомый Эриенн потертый халат. Девушка бросила взгляд за спину ключнице и очень удивилась, когда увидела, что в шкафу находятся ее вещи. Эгги заметила этот взгляд и ответила на незаданный вопрос:

— Должно быть, господин убрал эти вещи в шкаф.

— Значит, он отдал эти покои мне? — спросила Эриенн, желая прояснить, не станет ли хозяин замка, прежде чем отослать ее к отцу, настаивать на том, чтобы разделить с ней спальню. Девушка не забыла своей встречи со Смедли Гудфилдом. Она знала, что если лорд Сэкстон принадлежит к тому же племени, то оставаться в его покоях надолго было бы небезопасно.

— Не то чтобы он отдал их вам, мэм. Поскольку господин сам только что приехал сюда, он еще не успел занять какие-либо комнаты, хотя эти являются покоями хозяина замка. Как вы, наверное, заметили, — Эгги обвела покои рукой, — какое-то время здесь вообще никто не жил. — Она задумчиво осмотрела покои и печально вздохнула. — Я была здесь, еще когда господин только родился, а эти покои занимали старый лорд и госпожа. С тех пор много что произошло. Печально видеть, как время и опустошение сказались на замке. — Она какое-то время с тоской смотрела на окна, потом, словно опять твердо овладела своими разбредшимися мыслями, весело улыбнулась Эриенн и моргнула, прогоняя подступившие к глазам слезы. — Теперь мы приехали, чтобы остаться здесь, мэм. Так сказал господин. Мы позаботимся о том, чтобы замок был вымыт и выметен и засиял как никогда прежде. Еще раз им нас отсюда не выжить.

Словно смутившись собственного многословия, Эгги повернулась и поспешно вышла из комнаты, оставив Эриенн в недоумении. В то время, когда они переехали в Мобри, там ходило много слухов о замке и о семействе Сэкстонов. Тогда Эриенн было мало что знакомо в этих северных краях, и она не очень-то обращала внимание на разные разговоры. Сейчас девушка никак не могла припомнить каких-либо подробностей, помимо того факта, что в пожаре винили налетевшую на замок банду шотландцев.

Принесли воду, чистое полотенце и мыло. Эгги суетилась вокруг и старалась все расположить поближе к кровати, хотя Эриенн уверяла ее, что чувствует себя намного лучше. Однако ключница просто с ног сбилась в стремлении выполнить распоряжения господина. Она заявила, что его светлость наказал слугам проявлять о гостье особую заботу.

Стесняясь вылезти из своего мехового кокона и предстать нагой, Эриенн дождалась, пока ключница ушла, и только тогда приступила к умыванию. Подобравшись к краю кровати, она осторожно встала на ноги. Ослабевшие ноги дрожали под ней, в голове шумело. Прошло довольно много времени, прежде чем у девушки перестало все плыть перед глазами. Эриенн поняла, что переоценила свои возможности, но все же она была твердо настроена одеться самостоятельно и, если лорд Сэкстон уже вернулся, разыскать его и поговорить.

Эриенн пришла к заключению, что ее единственная надежда — просить отпустить ее на свободу. Возможно, лорду Сэкстону неизвестно, что уготовил для нее отец, и он полагает, будто поступает благородно, отсылая ее домой. Если Эриенн изложит ему все, как есть, наверное, он ее пожалеет и позволит продолжить путешествие к освобождению. То, что он поступит именно так, было самым искренним желанием девушки.

Умывание освежило ее. Однако, когда Эриенн протирала кожу влажной тряпицей, ее не оставляло странное чувство, что совсем недавно то же самое делали искривленные, когтеподобные пальцы. При мысли об этом по спине пробежали мурашки. Однако была эта мысль такой странной, что Эриенн не видела в ней никакого смысла. Она отогнала эти думы прочь, посчитав их частью снившихся ей в последнее время кошмаров, и надела рубашку.

В шкафу Эриенн обнаружила свои щетку и расческу. Хотя она быстро уставала и ей часто приходилось прерывать работу и отдыхать, девушка тщательно расчесала волосы, заплела косы и уложила их узлом на затылке. Когда это было сделано, Эриенн надела синее платье, которое теперь приходилось считать ее лучшим нарядом, и тихо вышла из комнаты.

За дверьми спальни сразу же становилось очевидным, что много месяцев или даже лет замок был лишен заботы слуг. Паутина образовывала замысловатые узоры на сводчатых потолках залов. Мебель, которая встречалась Эриенн на ее пути, когда-то давно была укрыта широкими холстами, которые теперь стали серыми от собравшейся на них пыли. Эриенн поспешила дальше и вышла к верхней площадке лестницы, которая шла вниз широкими маршами вокруг прямоугольной колонны, украшенной нишами в форме раковины. Спустившись, Эриенн оказалась внутри просторной круглой башни. Слева от нее была тяжелая деревянная дверь с массивным запором, служившая входом в замок. Маленькое окошко с толстым стеклом выходило на широкую, выгибавшуюся дугой подъездную дорогу.

С другой стороны короткий сводчатый коридор выходил в большую комнату, или общий зал замка. Там находилась молодая женщина, она сосредоточенно терла каменные плиты пола. Женщина поднялась, когда Эриенн медленно пересекла зал. В ответ на вопрос она учтиво сделала книксен и показала рукой, как пройти в заднюю часть дома.

Эриенн последовала в указанном ей направлении, откуда доносились приглушенные голоса. Она толкнула тяжелую дверь, за которой ключница и еще три женщины деловито занимались приведением кухни в надлежащий вид. Молодой парень стоял на коленях внутри очага и отскребал давно остывшую золу и спекшуюся сажу. Пожилой мужчина изо всех сил начищал большой медный чайник. Повар уже расчистил стол и готовил на ужин оленину с овощами.

— Добрый день, мэм, — приветствовала Эриенн энергичная ключница, вытирая руки о белый фартук. — Как хорошо, что вы поднялись и решили пройтись. Вы чувствуете себя хоть немного получше?

— Да, мне лучше, спасибо. — Эриенн огляделась, не очень-то рассчитывая увидеть на кухне хозяина замка, но полагая, что ей подскажут, как его найти. — Скажите, вернулся ли лорд Сэкстон?

— О нет, мэм. — Ключница медленно подошла к ней по каменным плитам пола. — Господин сказал, что уедет на несколько дней.

— Да? — Эриенн нахмурилась, разочарованная этой неудачей. У нее не будет возможности объяснить лорду Сэкстону свои особые обстоятельства, прежде чем слуги вернут ее к отцу.

— Мэм?

Эриенн подняла голову.

— Да, в чем дело?

— Вам что-нибудь нужно?

Эриенн нерешительно вздохнула:

— Нет, пока ничего не нужно. Если вы не возражаете, я немного пройдусь по замку и осмотрю его.

— О, конечно, мэм, — ответила Эгги. — Если вам что-то потребуется, скажите мне. Я буду работать здесь.

Эриенн рассеянно кивнула и вернулась в большой зал.

Горничной и деревянного ведра уже не было, но на полу в луже воды осталась щетка. Это говорило о том, что девушка скоро вернется. Исходя из состояния замка, довольно легко можно было предположить, что слуги некоторое время будут заняты. И действительно — эта мысль пришла Эриенн в голову внезапно, — они так заняты, что даже, наверное, не заметят, если она исчезнет.

Эта идея возникла от отчаяния. Но Эриенн отбросила мысль о своей слабости и неприятно напоминавшую о себе боль в мышцах, когда подумала, что если не убежит сейчас, то может оказаться замужем за серой мышью Харфордом Ньютоном или похотливым эльфом Смедли Гудфйлдом. Она открыла дверь, и предательский скрип петель вызвал гримасу на ее лице. С бьющимся сердцем Эриенн подождала, пока не убедилась, что никто не придет посмотреть, что случилось. Выглянув за дверь, она заметила у западного крыла замка конюшню. Из широко распахнутых ворот выступала задняя часть экипажа. С того места, где она стояла, казалось совсем простым делом просто войти в конюшню и посмотреть, там ли Сократ.

Эриенн уже почти собралась выскользнуть в дверь, как в воротах конюшни появился молодой человек с деревянным ведром и щеткой на длинной ручке в руках. Она замерла, а юноша стал смывать грязь и песок с задка кареты. Эриенн снова огляделась и поняла, что времени на обдумывание какого-либо иного варианта бегства нет, ибо показалась горничная с деревянным ведром, из которого через край выплескивалась вода. Поскольку девушка направлялась к парадному входу, Эриенн отступила внутрь дома и быстро закрыла дверь. Ощущая себя слабее, чем всего минуту назад, она поднялась по лестнице и добралась до второго этажа, прежде чем входная дверь снова распахнулась.

В поисках иного пути бегства Эриенн бродила по залам верхнего этажа, открывала двери и изучала коридоры. Но все оказалось напрасным. Эти коридоры вели лишь в другие залы или покои. Силы Эриенн были на исходе, но воспоминания о Харфорде Ньютоне заставляли ее идти дальше, пока она не оказалась в широкой галерее. Здесь, как и в других помещениях, еще предстояла уборка. Внимание Эриенн привлекли мужские следы на пыльном полу. Они вели в дальний конец зала, где находилась прочная дверь, забитая досками. Еще одна дорожка следов шла от двери, поэтому у девушки не возникло особой надежды, что ей удастся найти здесь путь к бегству. И все же в ней проснулось любопытство. Эриенн было непонятно, зачем надо было таким образом забивать дверь изнутри. Единственным объяснением могло быть только то, что за этой дверью что-то скрывалось.

Эриенн не на шутку задумалась, разумно ли пытаться проверить эту дверь. Если за ней находится что-то, что лучше держать под замком, то открывать ее, возможно, было бы глупо. Эриенн приходилось слышать всякие рассказы о привидениях в Сэкстон-холле, и хотя она никогда не придавала большого значения этим историям, ей не хотелось испытывать удачу сейчас, когда она была слишком слаба, чтобы убежать.

Нахлынувшее воспоминания о Смедли и Харфорде подтолкнули девушку вперед, и она оказалась у двери. Трясущимися руками она опробовала доски, которыми была забита дверь, и, к своему удивлению, обнаружила, что они довольно легко снимаются. И все же Эриенн действовала осторожно, потому что не знала, что там за дверью. Она тихонько постучала по гладкой поверхности и приложила к двери ухо, еле слышно спросив:

— Есть там кто-нибудь?

В ответ не прозвучало ни мрачного завывания, ни ужасного вопля. Но это успокоило Эриенн лишь отчасти. Она постучала громче, и опять не последовало ответа. Призвав на помощь зрительные образы мыши и эльфа, Эриенн собрала всю свою смелость и оторвала доски.

Сама дверь казалась довольно новой, как будто ее недавно поставили на смену бывшей тут раньше. Из замка торчал большой ключ, и когда Эриенн попробовала на него нажать, он медленно, со ржавым скрипом повернулся и глухо щелкнул. Девушка открыла защелку и потянула дверь на себя. К ее изумлению, в галерею ворвался солнечный свет, и она увидела, что стоит у выхода на балкон. Балкон был обугленным и черным, словно выгорел. Эриенн пододвинулась к его краю и в ужасе отпрянула. Внизу под балконом лежали обгоревшие руины того, что когда-то было довольно обширным крылом здания.

Внезапно Эриенн почувствовала, как камни у нее под ногами начали двигаться, с неприятным звуком смещаясь с места их крепления. Куски каменных перил рухнули на лежавшую далеко внизу груду пепла, и какое-то мгновение Эриенн с ужасом думала, что последует за ними. В панике она метнулась к двери, спасаясь внутри здания, а в это время ближние к краю камни балконной кладки полетели вниз. Не дыша от потрясения, Эриенн захлопнула дверь и решительно повернула ключ в замке. Она устало прислонилась к стене, ноги дрожали. Теперь ей стало понятно, почему дверь забили досками. Старая дверь несомненно сгорела или покоробилась от огня. Когда ее заменили на новую, ее еще и забили досками, чтобы закрыть дорогу ничего не подозревающему случайному человеку. Эриенн вдруг отчетливо поняла, что эта мера была еще предназначена и для того, чтобы сдерживать слишком любопытных.

С массой вопросов, которые все мелькали среди крутившиеся жерновов ее сознания, она вернулась в спальню. У нее не было сил для продолжения поисков, даже несмотря на преследовавший кошмар в виде сливавшихся лиц Смедли и Харфорда. Не раздеваясь, Эриенн устало опустилась на кровать и завернулась в служившую ей одеялом шубу. Ей оставалось только надеяться, что как-нибудь среди ночи она сумеет выскользнуть в конюшню, освободить Сократа и пуститься в дорогу. Но сейчас девушке необходимо было отдохнуть и попытаться хоть немного восстановить силы.

К вечеру принесли поднос с едой. Когда позднее Эгги вернулась, чтобы помочь Эриенн одеться ко сну, она захватила с собой подогретый пунш и принялась уговаривать девушку выпить его:

— Это снимет боль и придаст вам силы. К утру, мэм, вы снова будете чувствовать себя самой собой.

Эриенн попробовала пряный напиток и обнаружила, что он приятен на вкус и согревает. Оставалось надеяться, что он будет способствовать тому, для чего предназначался.

— Я полагаю, — начала она несколько неуверенно, — что не может быть и речи о том, чтобы доставить меня куда-нибудь еще, кроме как в Мобри. Видите ли, — она немного поежилась, — между отцом и мной произошла размолвка, и мне бы лучше назад не возвращаться.

— Извините, мэм, но лорд Сэкстон выразился на этот счет исключительно ясно. — В голосе Эгги звучала искренняя симпатия.

— Я понимаю, — Эриенн неловко вздохнула. — Вы обязаны поступать так, как велел господин.

— Да, мэм. Я не могу иначе, извините.

Эриенн отпила еще немного пунша, потом снова задала вопрос:

— А можете вы рассказать мне о сгоревшем восточном крыле замка?

На лице Эгги ничего не промелькнуло, когда она осторожно ответила:

— Об этом лучше спросить лорда Сэкстона, мэм. Он запретил мне об этом кому-либо рассказывать.

Девушка чуть кивнула:

— И конечно, вы не можете идти против его воли.

— Нет, мэм, — пробормотала ключница.

— Вы, кажется, очень преданы ему, — заметила Эриенн, глянув искоса.

— Да, это так.

Ответ прозвучал мягко, но весьма убедительно. После такого ответа Эриенн уже не видела смысла пытаться что-то вытянуть из этой женщины. Она допила пунш и неподдельно зевнула, прикрыв рот изящной ладонью.

Эгги усмехнулась и откинула меха на постели:

— Теперь вы хорошо заснете, госпожа. Пунш вам в этом поможет. Ему удалось излечить столько бессонниц и измученных тел.

Эриенн свернулась клубком на притягательно мягкой постели и с удивлением почувствовала, как напряжение уходит из ее ноющих мышц. Она чуть не замурлыкала от удовольствия и уже смутно подумала, почему же она собиралась сопротивляться сну, который ее так быстро охватывал.

Холодный, завывающий ветер гнал пушистые облака по утреннему небу, а тем временем Эриенн хмуро ожидала, пока кучер заберется на сиденье. Вряд ли кто-нибудь смог бы отрицать, что ее возвращение в Мобри выглядит шикарно. Большая черная карета была довольно старомодной, но уж недостатка комфорта и блеска тут не было. Салон был обит зеленым бархатом и подавлял своим богатством. На внешней стороне дверей был тот же самый шлем, что Эриенн видела над кроватью хозяина замка. Все это говорило о древнем происхождении его рода.

Бурные комментарии ключницы относительно того, как ладно и прекрасно она выглядит, укрепили Эриенн во мнении, что Эгги Кендалл всего лишь хотела помочь, когда уговаривала ее выпить пуншу. Неунывающая женщина казалась неспособной на обман, и у Эриенн не хватило бы духу прервать ее бурный восторг, проявляя раздражение по поводу того, что ей дали зелье. Могла ли она убежать или нет, этот вопрос так и останется без ответа.

— До свиданья, мэм! — кричала Эгги с ведущей к дверям башни мощенной камнем дорожки. — Храни вас Господь.

Эриенн наклонилась и прощально помахала рукой:

— Спасибо вам, миссис Кендалл, за вашу доброту. Извините, если я причинила вам беспокойство.

— О, никакого беспокойства, мэм. Совершенно никакого. В самом деле, было приятно прислуживать такой прекрасной девушке, как вы. Ваш приезд помог скрасить угрюмость этого дома, который так долго был пустым, правда.

Эриенн кивнула, взгляд ее пробежал по фасаду замка. Это было довольно строгое строение эпохи короля Якова. Здание основательно поднималось за выходившей на фасад башней. Шпиль башни был одного уровня с высокими печными трубами. С того места, где она находилась, сгоревшее крыло, заросшее сейчас засохшей и пожухлой травой, почти не было видно. Густые рощи покрывали холмы, поднимавшиеся сзади и сбоку от замка. Деревья, спускались со склонов и теснились по обочинам подходившей к замку и заканчивавшейся у него дороги. Это была та самая дорога, которая, извиваясь меж холмов, вела в Мобри. На севере вдоль всего горизонта тянулся узкий залив, образованный впадавшей в море рекой. Иногда он сверкал яркой синевой под лучами солнца, иногда скрывался из виду, когда набегали низкие тучи.

Карета осела под весом взобравшегося на нее кучера, и Эриенн, вздохнув, откинулась на бархатные подушки. Ее плащ, высушенный и вычищенный, хорошо согревал в такой прохладный день, но он нисколько не мог помочь против стужи, охватившей ее сердце.

При виде Сократа, бредущего за каретой, сбежались жители Мобри. Сам экипаж тоже вызвал их любопытство, ибо нельзя сказать, что эта большая, элегантно убранная карета с богато отделанным гербом была им совсем незнакома, хотя они и видели ее в последний раз года три назад.

К тому времени, когда экипаж подъехал к дому мэра, там уже начала собираться толпа, и отцу Эриенн, который бросился домой из гостиницы, пришлось пробиваться через ряды зевак, чтобы попасть внутрь образованного ими круга. Фэррелл вышел из дома как раз вовремя, чтобы взять под уздцы Сократа. Он стоял рядом в каком-то благоговении, когда лакей распахнул дверцу кареты и появилась Эриенн. Увидев дочь, Эйвери Флеминг расставил ноги пошире и упер руки в бока. Он и не собирался хоть как-то смягчить свой тон:

— Так! Это ты, противная маленькая дрянь! Ты вернулась ко мне, конечно. И я полагаю, у тебя заготовлен для меня интересный рассказ о том, где же ты была почти целую неделю.

Реакция Эриенн была спокойной и сдержанной. Она не могла выслушивать оскорбления перед лицом всего городка. Отцу было отлично известно, почему она уехала, поэтому ответ ее был прост и лаконичен:

— Я отправилась на Сократе на дальнюю прогулку.

— На дальнюю прогулку! Пять дней тебя не было дома, и ты мне еще рассказываешь! Ха! Да ты сбежала, вот что ты сделала! — Отец с подозрением посмотрел на нее. — Что мне интересно, так это, почему ты вернулась. Я уже и не думал когда-нибудь увидеть тебя снова. И вот ты прибываешь в роскошной карете, словно какая-то наследная принцесса, которая заехала навестить своих низкородных подданных.

Охватившее Эриенн раздражение было едва заметно, когда она ответила:

— Я бы никогда не вернулась, если бы мне была предоставлена возможность выбирать. Лорд Сэкстон… — Толпа охнула, и это заставило ее сделать паузу. Оглядевшись, Эриенн поняла, что горожане с нетерпением ждут продолжения ее фразы. — Лорд Сэкстон взял на себя решение этого вопроса и приказал слугам привезти меня домой. — Встретившись глазами с отцом, Эриенн приподняла изящно изогнутую бровь. — Несомненно, отец, это один из ваших друзей.

— С тех пор как он погиб в огне, не было тут никакого лорда Сэкстона, — взревел Эйвери. — Ты лжешь, лжешь!

— Вы ошибаетесь, отец. — Эриенн удалась грустная улыбка. — Лорд Сэкстон не погиб, он жив.

— Есть люди, которые видели, как он бился за окнами замка. Спина его была охвачена огнем! — продолжал спорить Эйвери. — Он не мог остаться в живых.

— Вне всяких сомнений, он остался в живых, — спокойно ответила Эриенн. — Он живет в Сэкстон-холле со своими слугами…

— Ну, тогда ты видела его призрак! — с издевкой сказал отец. — Или же кто-то разыграл тебя! Скажи, как он выглядел?

— Я ни разу не видела его отчетливо. Его лицо было скрыто в тени… или покрыто чем-нибудь. — Мимолетное и смутное видение чего-то темного на освещенном фоне подсказало ей, что добавить: — Он казался хромым или покалеченным… — По толпе прошел ропот, кое-кто перекрестился. Эриенн поспешила объяснить: — Я не вполне уверена в том, что видела. Я ударилась головой, и было темно. Мне все это могло показаться.

— И ты тут мне рассказываешь, что почти за неделю ты его не видела? — Эйвери с издевкой рассмеялся. — Ты, должно быть, принимаешь меня за идиота, девочка, если рассчитываешь, что я во все это поверю.

— У меня нет причин лгать, — возразила Эриенн.

Лакей положил сумку Эриенн и ее седло около входа в дом и вернулся, чтобы закрыть дверцу кареты.

— Эй ты! — Эйвери ткнул в него пальцем и злорадно посмотрел на горожан, полагая, что тот сможет быстро разрешить этот абсурдный спор. — Можешь нам сказать, как твой… а… господин выглядит?

— Я не вполне уверен, сэр.

Эйвери отпрянул, ошеломленный:

— Как?

— Я не видел его три года.

— Как же так получилось, что ты не видел его? Ты же служишь у него, не правда ли?

— Самому мне не доводилось видеть лорда Сэкстона, с тех пор как я вернулся в Сэкстон-холл.

— Тогда откуда же ты знаешь, что служишь именно у лорда Сэкстона?

— Миссис Кендалл так сказала, сэр, а она его видела.

— Миссис Кендалл? — Эйвери нахмурился.

Тут Эриенн добавила:

— Это ключница лорда Сэкстона.

Брови Эйвери гневно сошлись вместе. Он ничего не мог понять из того, что они говорили, ему казалось, что из него пытаются сделать дурака. Он резко махнул рукой, отсылая Эриенн в дом. Когда она ушла, мэр снова обратился к лакею:

— Я не знаю ни твоего господина, ни чем он руководствовался, но все равно можешь поблагодарить его от моего имени, кем бы он ни был, за возвращение мне дочери. Я буду рад принять его в своем доме, когда бы он ни собрался приехать в Мобри.

Карета развернулась и покатилась на север. Горожане разошлись, пересказывая случившееся и дополняя рассказ своими собственными подробностями. Пожар в Сэкстон-холле помнился им уже смутно. Подробности позабылись, но это не мешало их рассказам, потому что сейчас эти воспоминания словно ожили.

Мэр хмуро посмотрел на сына, который все еще стоял и держал Сократа под уздцы:

— Поставь это животное так, чтобы твоя сестра не смогла до него опять добраться, или я позабочусь, чтобы его скормили собакам.

Эйвери вошел в дом, захлопнул за собой дверь и встал лицом к Эриенн, которая ожидала его у лестницы. Сложив руки на груди, как всемогущий монарх, он потребовал:

— А теперь, моя прекрасная маленькая девочка, я хочу хоть что-нибудь услышать о том, как ты объяснишь свой отъезд.

Эриенн немного отвернулась, вскинула подбородок и начала говорить:

— Я решила, что больше не буду потакать вашим прихотям. Я намеревалась заняться поисками какой-нибудь работы, все рано где, и жить дальше самостоятельной жизнью. Я бы никогда не вернулась, если бы лорд Сэкстон не устроил все так, чтобы меня привезли назад.

Взгляд Эйвери стал пронзительным:

— Хорошо, девочка. Поскольку ты решила не подчиняться мне, твоему собственному отцу, то ты должна понимать, что у меня нет другого выбора, кроме как лишить тебя своей опеки. Меня это беспокоило, правда беспокоило. Ведь до аукциона осталось только два дня, и полгорода, и все мужчины уже начали подозревать, не разыгрываю ли я их.

Эриенн смело ответила ему:

— Ваши беды и правда велики, отец, но в отличие от моих вы сами в них повинны. Мои же беды мне навязаны, и я к ним не имею никакого отношения.

— Навязаны тебе! Навязаны тебе, в самом деле! — рявкнул Эйвери, лицо его покраснело и налилось гневом. — Ну как же, я ведь заботился о тебе все это время, с тех пор как твоя мать оставила нас. Давал тебе лучшее, что только мог, кормил тебя досыта и обеспечивал крышу над головой, а иногда и новое платье, лишь бы ты была счастлива. — Он не обратил внимания на легкую усмешку на губах дочери и добавил: — А еще делал все возможное, чтобы найти тебе подходящего мужа.

— Подходящего мужа? Тощий мешок костей или настолько жирного, что он не мог сосчитать пальцы у себя на ногах? Эту слюнявую глупую мышь с липкими руками? Или развалину, слишком древнюю, чтобы найти жену самостоятельно? Подходящего мужа, говорите? — Она презрительно рассмеялась. — Скорее подходящий кошелек для остро нуждающегося в нем человека.

— А хоть бы и так, — процедил отец сквозь зубы, — но пока ты остаешься в этом доме, дверь твоей комнаты будет запираться на ночь. А утром ты никуда не пойдешь без меня или Фэррелла. А когда подойдет аукцион, посмотрим, как много за тебя дадут.

— Я отправлюсь в мою комнату сейчас же. — Голос Эриенн звучал ровно, совсем без эмоций. — Я буду оставаться там, закроете вы дверь или нет, и я пойду на ваш аукцион. Но предупреждаю вас прямо сейчас: все приготовления должны быть сделаны заранее. Свадьба должна состояться на следующий же день после аукциона, поскольку я останусь в этом доме только на одну ночь, после того как вы продадите меня. Потом я уеду и больше никогда не признаю, что вы имеете на меня какие-то права.