Заснуть той ночью Натаниэлю Дринкуотеру так и не удалось. Услышав, как отбили четыре склянки полуночной вахты, он встал, зашел в каюту и открыл ящик, в котором Гриффитс держал выпивку. Обхватив пальцами горлышко первой попавшейся бутылки, он вытащил ее, вынул пробку и стал вливать в себя коньяк. Аромат напитка напомнил ему про ту ночь под Бобиньи и глаза Ортанс Монтолон. У него складывалось стойкое убеждение, что круг замыкается. «Колдовство», — пробормотал он и снова приложился к бутылке, вздрогнув от обжигающего укуса спирта. Как человек, прикасающийся к своему талисману, он стал думать об Элизабет, надеясь, что ее образ вытеснит Ортанс. Так он поступил много лет назад, в болотах Южной Каролины. Но теперь Элизабет казалась такой далекой, его от нее отделяли бесконечные часы грядущих испытаний и тяжесть упавшей на плечи ответственности. Данное им когда-то Элизабет обещание беречь себя казалось таким нелепым в свете приказа Дункана.

Он отшвырнул бутылку, та ударилась о дальнюю переборку и разлетелась вдребезги.

— Чертово колдовство, — повторил Натаниэль, направляясь к трапу.

Он расхаживал взад-вперед по палубе, и якорная вахта старалась не попадаться ему на пути. Время от времени капитан останавливался и смотрел в сторону Кийкдуина. Чему быть, тому не миновать, думал он, и холодная решимость крепла в нем. Если следующие несколько часов обещают шанс, он не преминет поймать его за хвост.

Вице-адмирал де Винтер дал своей эскадре приказ выйти в море утром восьмого октября. Фрегат, замеченный предыдущим вечером, дал ход с рассветом, следом за ним двинулась яхта. «Кестрел» тоже снялся с якоря, держа мористее, к проходу Вест-Гат. Он дал залп из погонных орудий и поднял сигнал, что наблюдает противника с наветра. «Блэк Джоук» услышал поднятую тревогу, сделал разворот и поднял тот же сигнал.

В течение часа «Кестрел» шел перед голландским флотом, который корабль за кораблем огибал батарею по Кийкдуином и поворачивал к югу, в Шульпен-Гат. Куттер, идя на соединение с Троллопом, наблюдал за процессом, его капитан делал пометки.

К эскадре «Кестрел» подошел в полдень и направился к флагману.

— Сколько их там? — спросил Троллоп через рупор.

— Двадцать один вымпел, сэр, включая несколько шлюпов и фрегатов. Линейных около пятнадцати. Есть еще четыре брига и две яхты. Только боевые суда, транспортов нет.

— Выходит, не Ирландия.

— Кто знает, сэр, — покачал головой Дринкуотер. — Грузовые могут выйти со следующим приливом или будут дожидаться, пока эскадра разделается с нами.

Троллоп кивнул.

— Держитесь у меня на траверзе с подветренного борта. Я формирую линию и продолжаю повторять сигналы. Удачи!

— И вам, сэр.

Дринкуотер приветственно помахал Берроузу, потом повернулся к Хиллу.

— Мистер Хилл, мы встаем с подветра от коммодора. Проследите за исполнением.

— Есть, сэр.

— Поставьте паруса, необходимые, чтобы удерживать позицию, и следите за сигналами: общими, чтобы репетовать для эскадры, или предназначенными для нас.

Дринкуотер почувствовал, как тяжкая ноша сваливается с его плеч. Хорошо быть среди друзей, видеть мощный корпус «Рассела» на расстоянии выстрела от себя. Он ощутил вдруг невыносимую усталость, но оставалось исполнить еще одно дело.

— Мистер Джессуп!

— Сэр?

— Свистать всех наверх!

— Итак, ребята, — начал Дринкуотер, вскочив на казенную часть одной из трехфунтовок и обращаясь к собравшимся. — Я не из тех, кто носит камень за пазухой, и вы тоже. Сейчас мы перед лицом врага, и любое неповиновение приказу будет караться смертью. Поэтому надеюсь, что могу полностью положиться на вашу преданность. Не подведите меня, и я обещаю, что сверну горы, но добьюсь выплаты вам жалованья как только мы вернемся в Ширнесс.

Он сделал паузу и испытал радость, услышав прокатившийся по рядам одобрительный рокот.

— Всем разойтись. Мистер Джессуп, командуйте к выдаче грога.

Натаниэль спрыгнул с орудия.

— Мистер Хилл, оставляю палубу вам. Зовите в случае необходимости.

Он величественно спустился по трапу и прошествовал в каюту, откуда падающие через световой люк лучи изгнали призраков минувшей ночи.

— К раздаче порций грога, мистер Томпсон, — обратился боцман к казначею.

Джеймс Томпсон кивнул и указал на пушки «Рассела», видневшиеся в полумиле с наветра. Жерла их служили молчаливым, но убедительным доводом не уклоняться от требований дисциплины.

— Правильно выбран момент для увещательной речи, а, мистер Джессуп?

Боцман, имел об увещательных речах весьма смутное понятие, тем не менее не грозное присутствие «Рассела», скользящего под марселями к югу, готовясь встретить де Винтера, не ускользнуло от его внимания.

— Ага, мистер Томпсон, наш капитан хладнокровный и расчетливый ублюдок, — негромко проговорил он, не в силах сдержать восхищение, проскользнувшее в голосе.

Капитан Троллоп выстроил свою эскадру в линию, выслав вперед шлюп «Мартин» с задачей наблюдать за де Винтером, направляющимся вдоль берега на зюйд. Потом, к исходу дня, когда арьергард голландцев миновал Шульпен-Гат, они повернули к весту.

Главные силы Троллопа состояли из «Болье», сорокапушечного фрегата, следом за ним шли непоколебимый пятидесятиорудийный «Адамант» и сам флагман, «Рассел». В кильватер последнему пристроился маленький, двадцативосьмипушечный «Серк». Куттеры «Кестрел» и «Эктив» расположились с подветра от линии, а «Блэк Джоук» задолго до этого был отослан к Дункану с вестью о выходе вражеской эскадры в море.

К вечеру ветер ослабел, затем задул с зюйд-веста. Де Винтер сменил галс, преследуя Троллопа, который ускользал. Не будучи в силах догнать англичан, голландцы снова повернули к югу, подтверждая догадку Дринкуотера, что флот направляется к Па-де-Кале.

В течение следующих двух дней ветер окончательно сменился на западный, заставляя де Винтера лавировать, чтобы подойти к английскому берегу у Лоустофта. Троллоп держался перед ним, прикрывая связывающие его с Ярмутом коммуникации.

— Что ты об этом думаешь, Нат? — спросил Эпплби во время доверительной беседы за обедом. — По-прежнему считаешь, что они идут в Брест, а оттуда к Ирландии?

Утерев губы салфеткой, Дринкуотер кивнул.

— Де Винтер сдерживает Дункана, пока транспорты с войсками и снаряжением выходят из Текселя. Они направятся, держась французского берега, на юг, а потом и сам голландский адмирал последует за ними в Ла-Манш.

В нехарактерной для себя молчаливой манере Эпплби кивнул.

— Тогда получается, что мы напрасно тратим здесь время.

Утром десятого октября Троллоп отрядил «Эктив» найти Дункана и сообщить последние новости о передвижениях де Винтера. К тому времени последний уже получил с голландского торгового судна весть, что Дункан вышел из Ярмута и направился, как было замечено, на восток. Обеспокоенный за свои тылы де Винтер развернулся, и подгоняемый норд-вестом, достиг берега Нидерландов в окрестностях Кампердауна.

Тем временем Дункан, получив от подошедшего к Скроби-Сэндз люггера «Блэк Джоук» тревожный сигнал, что враг вышел в море, в спешке оставил Ярмут и на самом деле направился на восток, к Текселю.

Троллоп, хотя и уступающий противнику в силе, висел у него с наветра, удавалось это прежде всего благодаря тому, что мелкосидящие голландские корабли не могли догнать англичан на крутых курсах. В этом положении он оставался и утром одиннадцатого, когда голландские офицеры заметили на кораблях Троллопа сигналы, которые справедливо истолковали так, что британская эскадра видит подход сил Дункана. Де Винтер быстро прижался к берегу, подтянув самые подветренные корабли и готовясь к битве. Он расположился к северу от Текселя на мелководье, знакомом лоцманам голландцев как свои пять пальцев. Милях примерно в двенадцати от берега де Винтер выстроил свои корабли в линию баталии, которая, следуя под малыми парусами на север, поджидала англичан.

Адмирал Дункан, произведя предварительно разведку у Текселя и обнаружив, что десантные и грузовые суда до сих пор в гавани, забрал с собой «Дилиджент» и повернул на зюйд, вслед за неприятелем. В первой половине дня отряд Троллопа присоединился к эскадре адмирала. Ходоками корабли Дункана были неважными, и он не имел ни времени, ни желания выстраивать их в линию баталии. Флот де Винтера с каждой минутой уходил на мелководье, под ветер, и старый британский командующий без колебаний принял вызов. Дункан поднял сигнал «все в погоню» и англичане, разделившись на две нестройные дивизии — самого Дункана, к северу, и Онслоу, оттянутую к югу — устремились на врага.

Усиливающийся западный ветер, несущий с собой влагу, сгустил атмосферу, и битва, ставшая уже неизбежной, обещала превратиться в свалку из-за беспорядка среди британских кораблей. Прямо перед полуднем Дункан поднял сигнал, что намерен прорвать линию противника и занять позицию под ветром у него, тем самым отрезая голландцам путь к отступлению и задействовав наветренные батареи своих кораблей. Сигнал был отрепетован фрегатами и куттерами. Ровно в полдень их мачты расцветились флагами, означающими приказ вступить в бой.

Полчаса спустя Онслоу на «Монархе» открыл сражение, разрезав строй арьергарда де Винтера между «Юпитером» и «Гарлемом». Он встал бортом к последнему, сам одновременно подвергаясь огню тяжелого фрегата «Моникендаам» и брига «Аталанта», образовывающих вторую, подветренную линию голландского флота. Под оглушительный гром орудий битва при Кампердауне началась.

«Кестрел», играющий, как и другие куттеры, роль посыльного судна, мишенью не являлся. Шальное ядро могло в него попасть, но по большому счету оставалось лишь наблюдать за действиями главных сил. Британским куттерам, как и голландским яхтам, поручалось снимать терпящих бедствие со сбитых обломков рангоута или репетовать сигналы адмиралов. «Кестрел» состоял в дивизионе Онслоу, и вскоре Дринкуотер обнаружил себя среди хаоса ревущих снарядов, крутых волн и воющего ветра. Дым и туман заволокли сражающихся, орудийные сполохи яркими вспышками разрывали тусклый дневной свет.

Через несколько минут Дринкуотер потерял из виду «Монарха», скрывшегося за голландскими кораблями, поэтому повернул на норд, на соединение с «Расселом». Но Троллоп тоже прорезал линию, и «Кестрел» оказался вдруг напротив кормы нидерландского семидесятичетырехпушечника «Брут», несущего на бизани флаг контр-адмирала.

Сквозь клубы дыма с подветра обрисовался бриг, и его капитан отнюдь не выказал благородства или равнодушия, проявленным старшим его собратом с линейного корабля. Вокруг куттера засвистели ядра, полетевшие от разбитого фальшборта щепки ранили одного из матросов, и его, истекающего кровью, снесли в каюту, где Эпплби разложил на столе свои мрачные инструменты.

— Руль на ветер! — проревел Дринкуотер. Теперь, когда наступил финальный, искупительный момент битвы, во взгляде его светилась решимость. — К шкотам!

Куттер повернул, уклоняясь от крупного не по зубам оппонента и направляясь на север. Он прошел мимо «Брута», спешившего на помощь де Винтеру, корабль которого вступил в схватку сразу с несколькими «англичанами».

Внезапно перед «Кестрелом» возникли очертания голландского шестидесятичетырехпушечника, выкатившегося из линии и спустившего флаг. С мгновение Дринкуотер колебался, не направить ли на борт призовую команду, поскольку было сомнительно, что противник «голландца», «Трайомф», на которого слева наседали фрегат и семидесятичетырехпушечник «Генеральные Штаты», имеет такую возможность. Но тут куттер резко вздрогнул. Один моряк из расчета орудия номер двенадцать упал, разрезанный буквально надвое ядром, выведшим затем из строя ялик и проломившим гакаборт. Это обстрелявший их бриг поднял марсели и теперь нагонял «Кестрел».

Дринкуотер лихорадочно огляделся.

— Руль на ветер! Выбрать шкоты, круче к ветру насколько возможно! Опустить центральные пластины! А это, — он указал на подергивающиеся куски мяса, бывшие недавно живым человеком, — сбросьте за борт, черт побери!

«Кестрел» пошел в бейдевинд, уходя от погони как прошлый раз при Уэссане. Паруса его туго обтянулись, брызги взметались над бортами, падая на ют. Натаниэль посмотрел за корму.

— Вот так дела, чтоб мне провалиться! — воскликнул он, а стоявший рядом Хилл присвистнул.

Бриг, неспособный идти так круто к ветру, подошел к решившему сдаваться шестидесятичетырехпушечнику «Вассанэр». Видя его позорное поведение, бриг открыл по линейному кораблю огонь. Через минуту голландский триколор снова поднялся над последним и затрепетал на ветру.

— Это вам не с лягушатниками драться, мистер Дринкуотер. Смотрите, по мачтам не бьют, все в корпус. Черт, эти проклятые квадратноголовые знают как сражаться! Господи, ну и потерь у нас будет, выше крыши…

Впереди появился «Рассел» и «Кестрел» повернул, пристраиваясь к флагману.

— Сэр, — прокричал в рупор Дринкуотер. — Перед вами шестидесятичетырехпушечник. Можно брать!

Он увидел, как Троллоп махнул, давая знать, что понял.

С минуту или две куттер шел рядом с линейным кораблем, могучим, величественным и смертоносным орудием, устремляющимся на добычу. Борта «Рассела» уже были побиты ядрами, некоторые из них застряли в обшивке. Сквозь рваную дыру, соединившую два соседних пушечных порта, виднелись ухмыляющиеся рожи матросов. В море стекали тонкие струйки крови.

— Убавьте немного ход, мистер Хилл. Держитесь за кормой у линейного корабля.

«Рассел» появился на сцене, отогнав бриг одним апокалиптическим бортовым залпом. «Васандэр» снова спустил флаг.

«Кестрел» пересек кильватер «Рассела». С левого борта в смертельных объятиях сцепились два корабля, одним из которых был «Генеральные Штаты».

Внезапно из-за ведущего тяжелый бой «голландца» вынырнуло небольшое, но очень знакомое суденышко. Круто переложив руль, отчего бушприт высоко задрался в воздух, яхта устремилась на перехват «Кестрела». На ее грот-мачте реял раздвоенный черный вымпел.

О том, как Сантоне удалось убедить де Винтера предоставить ему в распоряжение эту яхту, Дринкуотер даже понятия не имел. На гафеле у нее развевался голландский триколор, но зловещее полотнище на мачте не оставляло сомнений. Дринкуотер вспомнил про раскачивающееся тело майора Брауна, о повешенных бунтовщиках с «Каллодена», о жертвах мятежа в Норе, о связи между капитаном Сантона и рыжеволосой ведьмой, содержащейся ныне в Мэйдстонской тюрьме. Его обуяла холодная ярость.

— Батарея левого борта, товьсь!

Яхта виднелась на левой скуле, поворачивая к норд-осту и сближаясь с ними. Несколько минут оба корабля продолжали идти, сокращая дистанцию.

— На румб полнее к ветру, — скомандовал Натаниэль, потом возвысил голос. — Огонь по готовности, мистер Балмен!

Почти сразу последовал первый рапорт и орудие номер два отпрыгнуло назад, вокруг него засуетился расчет, забивая новый заряд. Пока громыхали поочередно выстрелы, «кестрельцы» встречали их нестройным «ура»: в парусах яхты появились дыры. Неприятельское судно намеревалось пересечь курс куттера и угостить его продольным залпом, но Дринкуотеру пришла вдруг в голову идея.

— Руль на ветер! Выбрать грота-шкоты! Круто к ветру!

«Кестрел» повернулся, подставляя нос под удар, но произошло это раньше, чем Сантона успел подготовиться и воспользоваться преимуществом. Только два ядра из всего бортового залпа попали в цель, да и те только разнесли в щепы правую гичку.

— Батарея правого борта!

Трэвеллер махнул рукой, подтверждая приказ, и словно давая капитану понять, что внезапный маневр не застал Джереми Трэвеллера врасплох. Готовясь ударить по корме яхты, артиллерист приказал установить максимальный угол возвышения.

Но Сантона не растерялся. Яхта повернула направо, и оба корабля устремились друг другу навстречу на совокупной скорости в двадцать узлов. Пушки куттера заговорили поочередно, посылая ядра с убойной дистанции. Дринкуотер увидел, как большой участок фальшборта яхты разлетелся в щепы. Джереми Трэвеллер распорядился забить двойной заряд.

Потом послышался вой, удар, стоны и крики — это ответный огонь яхты превратил палубу «Кестрела» в кровавое месиво из раненых и убитых. Дринкуотер вскинул пистолет, целясь в высокого человека, стоявшего недалеко от румпеля яхты, и выстрелил. Пуля прошла мимо, противник невозмутимо приподнял шляпу и улыбнулся. Натаниэль выругался, но остался холоден как лед — он обдумывал рискованный, безумный план, лежащий за пределами страха. Он отдался на волю провидения, стал заложником изменчивой фортуны и давно забыл про данное Элизабет обещание. Элизабет была частью другого мира, не имевшего ничего общего с этим тусклым и ужасным октябрьским днем. На палубе стоял не тот Натаниэль, которого знала Элизабет — это был человек, захвативший французский люггер и безжалостно пресекший назревавший бунт. Это был жестокий капитан, обрекающий своих людей на смерть, и делающий это с рассчитанным умением.

— Руль под ветер! К повороту!

На палубе началось шевеление — это Джессуп, исполняя приказ командира, и не обращая внимания на щепу, попавшую в ногу, разгонял ошалевших матросов по местам. «Кестрел» крутанулся следом за яхтой, резко накренившись, при этом мощный гик, почти не удерживаемый снастями, перекинулся через палубу. Непринайтовленные пушки правого борта откатились вглубь насколько позволяли брюки, орудия же левого борта выдвинулись из открытых портов, через которые окунулись в воду. Куттер лег на курс преследования. На корме яхты «кестрельцы» прочитали ее название: «Драакен». Паруса противника были изрешечены не меньше, чем у них самих, перебитые концы снастей развевались по ветру.

Дринкуотер не отрывал глаз от цели, прикидывая дистанцию. Она сокращалась — яхту сильно сносило под ветер, и куттер надвигался с левой раковины. Натаниэль скорее чувствовал, чем видел, как Джессуп сплеснивает пострадавшие в бою или оборвавшиеся в результате резкого поворота снасти. В движениях судна ощущалась неуклюжесть, говорившая о поступавшей в трюм воде. Отметив краем ума этот факт, он услышал звяканье помп — это Джонсон исполняет свои обязанности.

— Мистер Трэвеллер!

Ответа не последовало. Потом раздался доклад Джессупа:

— Джем сыграл в ящик, сэр… — последовала пауза, бывшая красноречивее любой эпитафии о друге. — С вашего позволения, я мог бы принять батарею правого борта.

В голосе боцмана слышалась высокая, напряженная нота, как, должно быть, и в его собственном. Натаниэль знал, что это говорит жажда крови, качество, заставляющее в такие моменты наивысшего напряжения намертво врезаться в память все слова.

— Именно, мистер Джессуп, батарея правого борта мне и нужна, — подтвердил капитан и ощутил, как его уверенность передалась палубе «Кестрела». Раненых увели от пушек, самых тяжелых Меррик с помощниками снес вниз, к Эпплби.

Разворачивающаяся вокруг них битва перестала существовать для Натаниэля. Он весь без остатка сосредоточился на «Драакене», пытаясь предугадать следующий шаг Сантоны. Подошел Джессуп.

— Я забил поверх ядер картечь, сэр, в орудия правого борта. Абордажные крюки готовы.

Усилием воли Дринкуотер заставил себя переключиться на боцмана. Распорядительность, подмеченная им в Джессупе, не замедлила принести плоды. Надо отметить это в рапорте. Если, конечно, будет кому его писать.

— Спасибо, мистер Джессуп.

Взгляд его скользнул мимо боцмана. На баке Джеймс Томпсон проверял пистолет и получал из рук Шорта кортик. Сам Шорт, с повязанным на голове платком, любовно поигрывал абордажной пикой. Тригембо, правящий, стоя у трапа, острие такой же пики, беспокойно поглядывал на Дринкуотера. Все расчеты пушек правого борта замерли в ожидании, как на учениях. Натаниэль разглядел огненную бороду Полла, наставленную на врага.

На один ужасный миг волна эмоций захлестнула Дринкуотера. Ему показалось, что и куттер и весь его экипаж очутились во власти вихря разнообразных сил, произрастающих из его личного желания мести. Но не могут они быть охвачены тем же безумным стремлением Дринкуотеру отомстить Сантоне, как не могли стать жертвами колдовских чар Ортанс Монтолон.

Он мотнул головой, стряхивая с себя наваждение. Это ничто иное как дисциплина, уверил он себя. И снова сконцентрировал внимание на «Драакен».

Не в силах бежать, яхта могла обороняться: лечь бортом к носу «Кестрела», дать продольный залп, снова продолжить отступление на север, чтобы еще раз повторить бортовой залп, когда придет время.

— Под ветер! — вскричал Дринкуотер, сам налегая на румпель и поворачивая «Кестрел» на четверть румба на штирборт, направляя свой корабль прямиком на яхту.

Куттер вздрогнул под обрушившимся на него залпом «Драакен». Дирик-фал был срезан и грот безжизненно обвис. От передних секций фальшборта дождем полетели щепы, а мощный звон свидетельствовал о том, что по крайней мере одно из ядер срикошетило от погонного орудия. Кто-то закричал, а один из рулевых молча отошел в вечность, снопом повалившись под ноги Дринкуотеру. Потом «Драакен» закончил поворот и начал обходить куттер на другом галсе, не далее как в двадцати ярдах с наветра.

— Джессуп, пора!

Лежавшие на палубе люди заняли места у орудий правого борта. «Драакен» поравнялся с ними.

— Огонь!

Борт яхты скрылся из виду, затянутый дымом от ее собственного залпа. Когда облако рассеялось, Дринкуотер разглядел пришедшие в полный беспорядок паруса. Сантона обрезал снасти, и «Драакен» дрейфовал по воле ветра. Со своей малой осадкой, яхту будет сноситься быстрее куттера, который тоже терял ход. Грот «Кестрела» бесполезно свисал, топсель и кливер почти не работали из-за пробоин.

— Обрезать снасти! К абордажу готовься!

Канониры «Кестрела» посылали в яхту ядро за ядром с предельно возможной скоростью. Это была бойня, и хлопанье парусов звучало в унисон со стонами раненых и ревом орудий. Потом из пороховой мглы показался «Драакен», его мачта находилась напротив румпеля «Кестрела».

— Абордажная партия на ют! — рявкнул Дринкуотер, вытащив из-за пояса пистолет и выхватывая тесак. Сквозь дым он разглядел Тригембо, Шорта, Джеймса Томпсона и еще с полдюжины матросов, лица которых были знакомы ему как лица старых друзей.

«Кестрел» вздрогнул, когда «Драакен» ударился о его корпус; голландцы начали набрасывать концы на все, за что можно было зацепиться. Ветер снес последние клочья дыма, и теперь, когда орудия замолчали, можно стало рассмотреть врагов.

Те скопились у борта, округлые красные рожи среди блеска кортиков, топоров и остриев пик. Дринкуотер пытался разглядеть Сантону, но забыл о нем, когда голландцы хлынули через фальшборт. «Кестрельцы» подались назад, очистив собственную палубу вплоть до шлюпок, закипела ожесточенная рукопашная. Дринкуотер рубил и колол, слыша, как Тригембо орудует пикой справа от него, а Джеймс Томпсон слева. Нога лейтенанта наступила на чье-то трепыхающееся тело, но он не мог опустить глаз, будучи вынужден отражать неумелый выпад со стороны белобрысого юнги с застывшим в глазах мужеством отчаяния. Мальчишка нанес очередной укол, неточно, но быстро. Дринкуотер рубанул наотмашь по излишне вытянувшейся руке. Юнец отпрянул, завыв и выронив оружие.

Натаниэль остановился на миг. Он чувствовал, что атака голландцев захлебывается, британцы же, прижатые к гичкам, твердо держат оборону.

— «Кестрельцы», вперед!

Клич Дринкуотера походил скорее на хрип, матросы, перехватив поудобнее пики и кортики, двинулись, гоня перед собой врага. Шорт запрыгнул на орудие левого борта и с диким хохотом скинул одного из голландцев за борт, после чего прижал еще двоих к гакаборту. Они были безоружны, и Шорт пришпилил их к доскам как крестьянин, скирдующий солому.

Лейтенант пробивался к правой раковине, где голландцы перебирались на свое судно.

— На абордаж, Джеймс! Захватим ублюдка! — закричал он, и стоявший рядом Томпсон оскалился.

— Я с вами, мистер Дринкуотер! — раздался голос Тригембо, а тут уже подоспели Хилл и Балмен с расчетами погонных орудий. Заскочив на планшир, они спрыгнули на палубу «Драакена» и, повинуясь силе инерции, устремились вперед. Озверевшие от многомесячной блокадной рутины англичане дрались куда охотнее голландцев, вырванных из уютной гавани и вынужденных сражаться ради интересов чужой страны.

Сопротивление было очаговым, оно утратило твердость. Тут ухо Дринкуотера уловило поток яростных ругательств, сильно отличавшихся от стонов и проклятий умирающих голландцев.

Орудуя тесаком, Дринкуотер пробивался на ют. Перед ним возник голландский офицер, вставший в позицию. Инстинкт подсказывал Натаниэлю остановиться и последовать примеру неприятеля, но тут появился Шорт с перекошенным злобной радостью лицом, и устремился с пикой на офицера. Пистолетная пуля ударила Шорта в глаз, снеся половину черепа, но тот уже распластался в выпаде, и голландский лейтенант рухнул на палубу, пронзенный пикой и придавленный содрогающимся в конвульсиях телом помощника боцмана.

Дринкуотер сделал шаг в сторону и оказался лицом к лицу с человеком, стрелявшим из пистолета. Это был Эдюар Сантона.

Француз отбросил пистолет и замахал шпагой в molinello, как в прошлый раз в Ширнессе. Дринкуотер вскинул тесак, горизонтально парируя удар, и лезвия скрестились. В этот миг рядом с ним появился Тригембо, целя пикой в незащищенный живот Сантоны.

— Живым, Тригембо! Брать живым!

Собравшись с силами, Натаниэль вывернул кисть, высвободил клинок и нацелил его на открытое предплечье француза.

Сантона, защищаясь от двоих противников, больше опасался пики, и пытался отразить ее, хотя Тригембо, повинуясь приказу, приподнял оружие. Острый наконечник достал до лица француза, оставив на его лице большую уродливую отметину, и Сантона повалился, обливаясь кровью.

Дринкуотер оглядел палубу «Драакена», которая походила на бойню для скота. Прислонившись к трапу яхты сидел Джеймс Томпсон, пытаясь удержать руками вываливающиеся внутренности и очумело глядя на них. Дринкуотеру стало нехорошо, и он отвернулся. Наступила вдруг тишина, и слышались только вой ветра и стоны раненых. Потом раздался голос Хилла:

— Флагман сигналит, сэр. «Деяния», глава 27, стих 28…

— Черт их побери…

Дым над всей линией кораблей развеялся. Адмирал де Винтер сдался, и английские капитаны, на квартердеках которых еще уцелели сигнальные мичманы, вчитывались в предписанный Онслоу текст из Библии. Вымеряв глубину, они обнаружили не пятнадцать сажен, но девять. В большой спешке британцы принялись уводить призы с опасной отмели.

Среди эскадры победителей, заваленный трупами, с перебитым такелажем, с развороченными фальшбортами, шел королевский куттер «Кестрел».