Сидя в машине, Ларсен вытащил фотографию, пытаясь извлечь из нее еще хоть какую-нибудь информацию. Внезапно его осенило. Он поднес ее к глазам как можно ближе, сожалея, что нельзя ее увеличить. Он плохо разбирался в этих вещах и подумал, что надо бы поговорить со специалистом.

Он нажал на газ. На Молроуз был один из дорогих магазинов, которые продавали подобные вещи. Сотни раз он проезжал мимо, подумывая, что стоит как-нибудь зайти и побродить по нему. Сейчас был как раз тот случай.

Он оставил машину на желтой линии, опустил козырек от солнца с надписью «Полиция» и прямо через улицу подошел к магазину, который назывался «Уэстуард Хоу». На витрине была выставка индейских глиняных кувшинов, некоторые из которых, похоже, были очень старинными. Он подождал, пока единственный продавец, невысокий мужчина лет пятидесяти, закончит длинный разговор с молодой парой о возрастающей ценности отделанной бисером одежды равнинных индейцев. Наконец пара ушла и продавец обратился к Ларсену.

— Извините, что заставил вас ждать. Могу я что-нибудь предложить или ответить на вопрос?

— Спасибо, да. — Ларсен достал фотографию. — Понимаю, здесь все очень трудноразличимо, но не могли бы вы рассказать мне об этом.

— О-о-о, — проговорил продавец, бросив взгляд на фотографию.

— Извините за сюжет. Меня интересует коврик.

— Да, да, — сказал он, вновь взглянув на фотографию.

— Я подумал, он похож на вещи, которые можно встретить в магазине типа вашего. Не могли бы вы что-нибудь мне рассказать?

— Какого размера коврик вас интересует?

— Извините, я не собираюсь покупать коврик. Я только хотел бы получить информацию об этом конкретном коврике.

Продавец посмотрел на него.

— А зачем?

Ларсен показал свой значок.

— Я из полицейского управления Беверли-Хиллз. Эта фотография является уликой в расследовании, и я подумал: коврик мог бы рассказать что-нибудь о человеке, который сделал этот снимок.

— Понятно, — сказал продавец без особого энтузиазма.

Ларсен протянул руку.

— Меня зовут Ион Ларсен.

Продавец пожал ее.

— Джейсон Вилогби, — он снова посмотрел на фотографию. — Что ж, офицер, коврик этот совершенно конкретный. Это покрывало вождя племени навахо. Я бы отнес его к середине двадцатых годов этого столетия.

— Вы можете сделать такой вывод, только глядя на небольшой краешек, который виден на снимке?

— Не каждый смог бы. Но я могу.

— Потрясающе, — заметил восхищенный Ларсен. — А не могли бы вы объяснить мне, что именно в этом коврике позволяет сделать этот вывод?

— Конечно. Рисунок определенно принадлежит навахо. И хотя индейцы племени запотек в Мексике регулярно копировали рисунки навахо, но они использовали другой тип шерсти и краски. Этот коврик толще и мягче, чем у запотеков. А также обработка края... — Вилогби замолчал, уставившись на снимок.

— А сколько приблизительно может стоить такой коврик? — спросил Ларсен, желая, чтобы тот продолжил рассказ.

Минуту Вилогби молчал, потом, подняв глаза на Ларсена, сказал:

— Я могу сказать точно, сколько стоил такой коврик пару лет назад. Восемнадцать тысяч долларов.

— А сколько он мог бы стоить сейчас?

— Хорошему покупателю я бы продал его за двадцать пять. Это не самый редкий образец навахо, но очень хороший. Я нашел его на распродаже.

Ларсен моргнул.

— Я правильно понял: вы продали этот самый коврик?

— Именно. Два года назад.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Вы уверены?

— Давайте посмотрим, — сказал Вилогби.

Он прошел в угол галереи и, открыв ящик, достал картотеку. Пару минут он рылся в карточках, заставляя Ларсена нервничать больше и больше.

— Ага! Вот, — сказал он, вытащив карточку из ящика и передав ее Ларсену.

К карточке была приколота фотография коврика. Ларсен сравнил ее со своей — они были абсолютно одинаковы. Он улыбнулся.

— Потрясающе! У вас прекрасная картотека!

— Игра стоит свеч. Обычно я предлагаю покупателю пройти и спрашиваю, что конкретно он желал бы. Если я продал что-нибудь подобное, я звоню клиенту и спрашиваю, может, он хочет вернуть вещь назад. Я продал уже довольно много таким путем.

— Вы также записываете — кому продаете вещи?

— Конечно, на обороте!

Ларсен перевернул карточку.

— Беннет Мильман, — громко прочитал он.

— Да, да, Мильману. Коврик был второй вещью, которую он у меня купил.

Адрес был: Копа де Оро, в Бел-Эйр, примерно в полумиле от дома Крис.

— Вы не знаете, мистер Мильман все еще проживает по этому адресу?

— Не знаю. Я не видел его с тех пор, как он купил этот коврик.

— Большое спасибо, мистер Вилогби! Вы очень помогли мне.

— Не за что, — ответил Вилогби. — А знаете, что самое странное, касающееся этого коврика?

— Что?

— Он лежит на полу. Знаток повесит коврик такого качества на стену, а не будет ходить по нему. Мистер Мильман всегда очень бережно относился к своим приобретениям. Расскажите мне, что он сделал с кувшином, который я продал ему?

Вилогби печально покачал головой. Ларсен почти добежал до машины. Направляясь в Бел-Эйр, он подумал, что ему, наверно, не стоит встречаться с Мильманом один на один, тем более, что тот знает его в лицо. Достав микрофон, он приказал патрульной машине ждать его в Копа де Оро по адресу Мильмана.

* * *

Владения Мильмана находились за резными железными воротами, но они были открыты. Пару минут Ларсен подождал патрульную машину. Когда она подъехала, он вышел из своей машины и подошел к двум полицейским.

— Я не стану взламывать дверь, но вы будьте наготове. И не вмешивайтесь, пока что-нибудь не произойдет.

Полицейские кивнули. Ларсен вернулся к своей машине и въехал в ворота. Дорога была короткая и извилистая. Она заканчивалась кругом, выложенным булыжником в европейском стиле. Ларсен вышел из машины. Место было достаточно живописное и ухоженное, как, впрочем, почти все в этом фешенебельном квартале. Дом тянул на пять-шесть миллионов.

Ларсен подошел к двери и позвонил. Он ждал, что ответит слуга, но никто не подошел. Ларсен немного погулял вокруг дома, когда машина, белый «кадиллак», показалась на подъездной аллее и из нее вышли трое — миловидная молодая женщина и пожилая пара. Молодая женщина подошла к нему.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Я разыскиваю мистера Мильмана.

Она странно на него взглянула.

— А нельзя полюбопытствовать, зачем?

— Я инспектор Ларсен из полицейского управления Беверли-Хиллз. Мне нужно с ним поговорить.

— Боюсь, что это невозможно, — сказала женщина. — Мистер Мильман умер около трех месяцев назад.

— Что?

— Я агент по продаже недвижимости. Я показываю дом клиентам.

— Понятно. Скажите, а мебель все еще в доме?

— Нет. Около двух недель назад миссис Мильман продала все, вплоть до стен, на аукционе.

— А вы не знаете, кто был аукционистом? Аукционисты ведут подробные записи о торгах. Он смог бы тогда найти коврик.

— Сама миссис Мильман. Она не хотела платить аукционисту, поэтому она дала объявление в «Таймс» и продала все сама, только за наличные. Она даже не брала чеки. Говоря по правде, я никогда не видела такой страсти к наличным. Похоже, она хочет скрыть доходы от налоговой инспекции.

— А вы случайно не были на аукционе? — он опять хватался за ниточку.

— Да. Я купила два стула, примерно за полцены от того, что я заплатила бы за них в магазине. Честно говоря, лучше бы она обратилась к аукционисту, кто разбирался бы в стоимости вещей и мог бы дать соответствующую рекламу.

— А вы случайно не помните, не продавала она коврик в стиле навахо?

— У мистера Мильмана было несколько индейских ковриков и кувшинов — очень хорошая коллекция, но меня они не очень интересовали, поэтому я не обратила внимания.

— А вы не помните, кто мог бы купить коврик?

— Боюсь, что нет, — она подошла к нему ближе. — Извините, я не хочу пугать моих клиентов присутствием здесь полицейских. Если вы больше ничего не хотите узнать, не могли бы вы с вашими ребятами покинуть это место?

— Конечно, — ответил Ларсен. — Нам больше здесь нечего делать. Скажите, а где я могу найти миссис Мильман?

— Она живет в Палм-Спрингс. — Женщина протянула ему свою визитную карточку. — Если вы позвоните ко мне в офис, вам дадут ее адрес.

— Спасибо, я так и сделаю.

* * *

Вернувшись в машину, Ларсен откинулся на подголовник и вздохнул. Его надежда опять рассеялась.