Знай я, что ждет нас впереди, я бы не пошел туда. А если бы и пошел, ни за что не взял бы с собой Поука. Так или иначе, мы неплохо развлеклись, покинув город рано утром, когда солнце еще не палило, и пустившись наперегонки на спор. Когда стало жарче, мы пошли гораздо медленнее, переходя из одной тени в другую, если ты меня понимаешь. С одной стороны, нам повезло, поскольку тени было много, но с другой стороны – не повезло, поскольку в тени тучами роились мошки. Впрочем, мошкам тоже не особо повезло. Мы прихлопнули, наверное, штук сто назойливых насекомых, и в конце концов я подумал, что хорошо бы собрать из всех них одну огромную мошку и стрелять по ней из лука.

Я пытался найти какой-нибудь способ осуществить задуманное, когда нас нагнал фермер на груженной фруктами телеге, направлявшийся на Огненную гору. Он согласился подвезти нас и позволил нам поесть плодов манго по дороге. Мы пообещали фермеру помочь с разгрузкой по прибытии к месту назначения, но он не позволил мне, когда узнал, что я рыцарь. Поуку пришлось работать за двоих.

Пока он разгружал телегу, я разговаривал с тяжеловооруженными воинами, несшими дозор на крепостных стенах и башнях, и другими солдатами. Здесь всем заправлял лорд Танрольф. Мы уже находились за первой стеной – невысокой, но длинной, которая тянулась по всему склону, где открывался доступ на гору. Я сказал солдатам, что я рыцарь (каковым я действительно являлся) и что хочу подняться дальше по дороге и увидеть крепостные стены и башни, расположенные выше, и, возможно, добраться до самой вершины, до жерла, из которого валил дым. Керл говорил, что дым поднимается из Муспеля, но мне с трудом верилось; я подозревал, что он просто повторяет расхожую легенду, и хотел увидеть все своими глазами.

Они сказали, что без разрешения лорда Танрольфа мне нельзя подниматься на гору.

– Хорошо, – сказал я. – Где он?

Разумеется, он находился в замке под названием Круглая Башня, расположенном значительно выше по склону, и я увидел много интересного, пока меня вели туда. Если смотреть наверх, ты видел в основном башни, много башен, и крепостные стены, возвышающиеся одна над другой, и голые отвесные скалы. На самых высоких башнях реяли знамена: знамя короля и знамя лорда Танрольфа, а также знамена рыцарей, командовавших вассальными войсками, и узкие вымпелы остальных рыцарей. На парапетных стенках башен висели щиты с гербами всех рыцарей. Камень, из которого строили все крепостные сооружения, добывали здесь же, на горе, и он был разных цветов, главным образом красного, черного и серого. А над всем этим вздымалась заснеженная вершина горы, из недр которой валил дым. Несомые ветром, клубы черного дыма всплывали до самого Ская, словно драконы Муспеля пытались выкурить оттуда Вальфатера и остальных оверкинов. Незабываемое зрелище. Сначала дорога шла круто вверх, но довольно скоро мы вышли на более пологий участок склона, где ветер дул гораздо сильнее, и уже на полпути к замку я понял, почему Танрольф обосновался именно там, а не в низине. Да и мошек там не было.

Поскольку на вершину вела всего одна дорога, представлялось очевидным, что остерлинги могут захватить гору, только если захватят одно за другим все расположенные вдоль дороги укрепления или возьмут гарнизон измором. Я никогда не пытался выяснить, каковы запасы воды и продовольствия в крепости, но Танрольф сказал мне, что в скале вырублены водохранилища, а поскольку здесь часто идут дожди, те никогда не пустуют. Попытка штурмовать стены и башни этой крепости казалась мне столь же безнадежной, как попытка штурмовать Башню Глас. Тогда я еще не знал, что в скором времени остерлинги вновь завладеют Огненной горой, а потом мы опять займем свои прежние позиции. Если бы тогда ты сказал мне, что именно я отдам приказ оставить крепость и отступить на юг, я бы счел тебя сумасшедшим.

Когда мы с Поуком в первый раз оказались там, Танрольф и его люди занимались главным образом возведением стен и башен. Они надстраивали старые стены и возводили новые. На строительстве трудились солдаты, а также наемные рабочие из местных жителей. Рыцари руководили работами, а Танрольф руководил рыцарями. Рыцарям не положено работать руками, они должны сражаться и учить сражаться. Я пришел к такому умозаключению еще в Иррингсмауте, на основании почерпнутых там сведений, но только по прибытии в Форсетти понял, насколько оно соответствует действительности.

Так или иначе, вдоль всех узких участков дороги, пролегавших по труднопроходимым участкам склона, возводились стены с воротами и башни, с которых лучники могли стрелять во всякого, кто идет по дороге. Они начали строительство с подножья горы и постепенно продвигались все выше.

Мы достигли высокой башни и поднялись на четыре или пять лестничных маршей, чтобы добраться до этажа, где находился Танрольф. Потом нам пришлось ждать, очень долго ждать. Мы с Поуком съели по паре плодов манго, пока ехали на телеге, но казалось, с тех пор прошли годы. Мы страшно проголодались и буквально умирали от жажды.

Время от времени к нам подходил кто-нибудь и обращался к одному или другому с вопросом, кто мы такие и что нам надо. Я устал до смерти и потому не обращал особого внимания на людей, разговаривавших с Поуком, – возможно, здесь я допустил ошибку. День неумолимо клонился к вечеру, и наконец я начал задаваться вопросом, позволит ли нам Танрольф или еще кто-нибудь переночевать здесь и выделят ли нам место для ночлега.

Я совсем уже собрался направиться к выходу, чтобы посмотреть, остановит ли кто меня, когда в дверях показался слуга и пригласил меня войти. Я видел его и раньше: он с полдюжины раз выходил из кабинета Танрольфа и возвращался обратно. Но на сей раз он посмотрел на меня со странной ухмылкой. Мне это не понравилось, но я ничего не мог поделать, а потому прошел вслед за ним.

Танрольф сидел за столом, на котором стояли бутылка вина и несколько бокалов. Я уже назвал свое имя слуге, а он доложил Танрольфу. Танрольф предложил мне сесть и знаком велел слуге налить мне вина, что было весьма любезно с его стороны. Он был высоким и длинноногим. Большинство мужчин его возраста носят бороду или усы, но он не носил, и при виде его я предположил, что он много пьет и мало ест.

– Так, значит, вы рыцарь.

– Да, – сказал я.

– И прибыли в Форсетти на торговом судне. Вы сильно отклонились от пути истинного рыцаря.

Я попытался обратить высказывание в шутку:

– Обычно я пытаюсь идти к цели прямым путем. Но похоже, у меня не всегда получается.

Он нахмурился:

– Вас не учили использовать обращение «милорд» в разговоре с бароном?

– Прошу прощения, милорд. Мне редко доводилось общаться с баронами.

Он небрежно махнул рукой, закрывая тему как несущественную, и пригубил свой бокал, тем самым предоставляя мне возможность отхлебнуть добрый глоток из своего. Во рту у меня пересохло, а вино было холодным и отличным на вкус.

– Вы хотите подняться на вершину моей горы и осмотреть окрестности.

– Да, – сказал я, – если это не доставит вам особых хлопот.

– Это можно устроить, сэр…

Слуга уже назвал мое имя, но я повторил:

– Сэр Эйбел Благородное Сердце.

– Итак, теперь вы хотите вознести свое возвышенное сердце еще выше, а вместе с ним и остальные части своего существа. – Танрольф громко рассмеялся своей шутке. От этого он не показался мне симпатичнее, но через несколько секунд он спросил: – Вы ужинали?

– Нет, милорд.

– Вы голодны? Вы и ваш слуга?

– Очень даже.

– Ясно. Вы можете поужинать с нами, сэр Эйбел, но перед ужином нам необходимо прояснить два вопроса. Первый касается общественного положения вашего спутника. Вы сказали мастеру Эгорну, что он ваш друг.

Я кивнул.

– Но не рыцарь?

– Нет, милорд. Просто друг. Могут же рыцари водить дружбу с людьми, не носящими звание рыцаря?

– И не воин?

– Нет, милорд. Поук – моряк.

– Понятно.

Танрольф отпил еще немного из своего бокала.

Я тоже отхлебнул вина, но потом решил, что мне следует остановиться. Язык у меня начал странным образом заплетаться.

– Вернее, не совсем понятно. Ваш друг сказал Альту, что он ваш слуга. Я послал мастера Ауда поговорить с ним, и он сказал мастеру Ауду то же самое. Один из вас лжет.

Я попытался сгладить противоречия.

– Поук боится, что меня не признают за важную персону, милорд, и, конечно, я таковой не являюсь. Но он хочет, чтобы меня уважали, и потому говорит так. Возможно, я действительно был бы достоин всяческого уважения, коли смог бы платить ему, но я не могу.

– Вы бедны?

– Очень, милорд.

– Я так и думал. Остается прояснить еще один вопрос. У нас здесь есть обычай – вернее, у моих рыцарей. Варварский, если хотите знать мое мнение, но обычай есть обычай. – Танрольф рыгнул, – Новый рыцарь… вы ведь рыцарь?

– Да, милорд. Как я уже сказал вам.

– Я помню, я все прекрасно помню. Новый рыцарь должен сразиться с нашим лучшим рыцарем. Тупыми мечами, на столе, перед ужином. Он должен сразиться с ним – прошу прощения, – поставив один септр на свою победу. У вас потрясенный вид, сэр Эйбел. Неужто вы боитесь принять бой?

– Нет, милорд. Но…

– Но – что?

По выражению его лица я понял, что он подозревает меня в малодушии, и мне это не понравилось, но здесь я ничего не мог поделать.

– Хорошо, – сказал я. – Только дело в том, что у меня нет септра, милорд.

Он выдвинул ящик стола, порылся в нем и наконец извлек оттуда монету.

– У меня есть. – Он показал мне септр. – Одолжить вам?

– Да, милорд. Пожалуйста. Я верну вам, если одержу победу, обещаю.

– А если потерпите поражение? – Танрольф смотрел на меня из-под полуприкрытых век. – Поскольку вы таки потерпите поражение, сэр Эйбел. Вне всякого сомнения.

– Вряд ли. – Когда речь зашла о ставках, я вспомнил, как мы Поуком бегали наперегонки на спор, и сказал: – Тогда, может быть, я окажу вам какую-нибудь услугу взамен, милорд? Я сделаю все, что вы пожелаете.

– Все, сэр Эйбел?

Я прекрасно понимал, что ввязываюсь в неприятности, но в тот момент мне было наплевать.

– Да, милорд. Все, что угодно.

– Отлично. – Он бросил мне септр. – Я как раз обдумывал одно свое намерение, совпадающее с вашим. Нам придется подняться на вершину моей горы, что вполне вас устроит. Хороший план, знаете ли. Хорошие планы связаны друг с другом, как… ну, камни кладки. Что-то вроде. Таким образом, вы подниметесь на гору, в соответствии со своими желаниями, а я осуществлю свой план, в соответствии со своими желаниями.

Он подлил мне вина и чокнулся со мной. Я выпил еще немного.

– Есть еще одна проблема, милорд, но не столь серьезная. Вы сказали «тупые мечи», а я не хочу брать в руки меч. Можно мне сражаться вот этим? – Я вытащил из ножен Мечедробитель и протянул Танрольфу.

Он рассмотрел палицу, несколько раз взмахнул ею, а потом вернул мне.

– Боюсь, нет, сэр Эйбел. Это палица. Вы сами сказали.

Я кивнул.

– Слишком опасное оружие. Не хочу, чтобы кого-нибудь убили. Я подыщу что-нибудь для вас. Кстати, у вас есть щит?

Я ответил отрицательно, и Танрольф пообещал позаботиться и об этом.

Уже наступило время ужина, и потому мы спустились в огромный зал. Там уже собралось много народу, и люди продолжали сходиться в великом множестве; мы с Танрольфом стояли, глядя на присутствующих, когда нас разыскал Поук. Он сказал, что не нашел для нас ни еды, ни питья, но, возможно, нам дадут что-нибудь здесь. Я объяснил, что мы сможем поужинать вместе со всеми, когда я сражусь с рыцарем на столе, как хочет Танрольф.

Танрольф показал Поуку, куда сесть, а потом мы прошли к месту во главе стола, и он объяснил мне, что рыцари сидят в одном конце высокого стола, ближе к нему, а друзья рыцарей, сами не являющиеся рыцарями, должны сидеть вместе с воинами в другом конце высокого стола, куда он и посадил Поука. Слуги сидят за низким столом у двери – не желаю ли я внести какие-нибудь поправки? Я ответил отрицательно.

Кто-то – кажется, мастер Ауд – принес нам тупые мечи. Это были обычные старые мечи, довольно простые, со сточенными остриями и лезвиями. Рыцарь, собиравшийся драться со мной, взял один из них, а я снова повторил, что не стану сражаться мечом, даже тупым. Танрольф послал за главным поваром, и вскоре он пришел. Танрольф объяснил ему суть дела и велел принести мне щит и какое-нибудь оружие, но не меч. Именно тогда они забрали у меня Мечедробитель и лук.

Главный повар вернулся буквально через несколько минут. Вместо щита он принес оловянную крышку, какой накрывают блюда, а вместо меча длинную железную ложку. Мне это не понравилось, но я взобрался на стол и взял шутовское оружие. К тому времени все уже подгоняли меня криками, вопили и хохотали; честно говоря, они просто подхватили меня и поставили на стол. «Ну ладно, – подумал я. – Я выше и сильнее этого парня, сейчас я им покажу».

Я не стану здесь оправдываться. Я выпил слишком много вина с Танрольфом и нетвердо стоял на ногах. Это чистая правда. Вдобавок они хватали меня за лодыжки и пытались подсечь. Это тоже правда. Только я потерпел поражение не по первой и не по второй причине. Мой соперник умел фехтовать, причем хорошо, а я не умел. Пока я не вступил с ним в схватку, я даже не знал, что такое искусный фехтовальщик и на что он способен. Я треснул по щиту противника с такой силой, что ложка погнулась, – ну а толку-то? Он даже ни разу не задел мечом мою оловянную крышку. Ложными выпадами он заставлял меня отводить щит, куда хотел и когда хотел, и наносил мне удары по корпусу. Наверное, он был славным парнем: по его лицу я видел, что ему меня жаль. Он ударил меня три или четыре раза, не очень сильно, а потом сбил со стола. Я поднялся на ноги, отдал победителю взятый взаймы септр, и на этом история со ставкой закончилась.

Танрольф громко смеялся, как и все; он хлопнул меня по спине и усадил рядом с собой. Мы пили пиво и вино, ели суп, мясо и хлеб. А также салат из мелко нарезанных кореньев (или каких-то хрустящих овощей) и соленой рыбы, политых маслом. Салат был очень вкусный, равно как и мясо с хлебом. Потом подали фрукты – думаю, те самые плоды манго, на которых мы ехали утром. Я уплетал за обе щеки, а Танрольф едва притронулся к еде. Он осушал кубок за кубком, но как будто не пьянел. Позже я познакомился с Морканой, которая тоже пила очень много, только не вино, а бренди. У нее сильно краснело лицо, и походка порой становилась шаткой, но она никогда не пела песни, не болтала глупости и не вырубалась. Я так никогда и не понял, почему она пьет так много или почему пьет Танрольф.