23 ноября, среда, 08:00

Ночь Саймон опять провел без сна и встретил рассвет за рулем, проезжая мимо горы Карлтон, склоны которой окрасились в багровые тона первыми лучами солнца. Извилистая дорога вела через лесной заповедник. Странник сначала держал путь на север, а потом свернул на запад, по направлению к Сен-Квентину. Чтобы не заснуть за рулем, он включил громче радио и вдруг услышал знакомые с детства мелодии в исполнении джаз-оркестра Бенни Картера. Внезапно на него нахлынули воспоминания об отце, который часто крутил на проигрывателе пластинки со своими любимыми мелодиями для сыновей. Вот только его лица Саймон вспомнить никак не мог, как ни старался, зажмурив глаза, вызвать в памяти родные черты. Это от отца Питеру досталось слабое сердце, которое остановилось в его груди в тридцать девять лет. Знакомые мелодии вернули странника в те не омраченные горем и страданиями годы, когда и отец, и Питер были живы.

Саймон бесцельно кружил по дорогам, ожидая знамения. Он постоянно твердил себе, что выпало очередное испытание, которое надо достойно выдержать, и тогда ответ свыше дойдет до него. А пока странник вынужден околачиваться на севере провинции, где нет ничего, кроме проселочных дорог да дремучих лесов. В какой-то момент он решил вернуться ближе к цивилизации, рассудив, что если закончится бензин, то он останется на пустынной дороге один-одинешенек среди непролазных чащоб и весной его обглоданное дикими животными тело случайно найдут охотники. Саймон проверил бак. Бензина хватит только на то, чтобы доехать до ближайшего городка под названием Кеджуик. Там можно заправиться и вновь бесцельно кружить по местным дорогам, обдумывая, что делать дальше.

За десять километров до города Саймон выжимал из бензобака последние капли. Он снова включил радио и стал прислушиваться к новостям. Странно, но о себе он ничего не услышал. Да, по собственной глупости странник не предпринял мер предосторожности, а просто побежал как загнанный зверь. Саймон проехал по главной улице Кеджуика до заправки, где заправил машину и купил свежий номер газеты, издаваемой по всей стране. Из киоска пахло сахарными леденцами, и этот запах скрутил его пустой желудок. Только сейчас он ощутил страшный голод и понял, что, если не подкрепится в ближайшее время, ему грозит голодный обморок. В городе Саймон заметил небольшое кафе, куда и направился. Расположившись за столиком с газетой, он заказал чашку кипятка с лимоном. Официантка приняла заказ, однако не спешила его выполнять, поглядывая с сомнением на странного посетителя.

— Я в состоянии оплатить заказ, — успокоил ее Саймон.

— Ой, меня вовсе не тревожит, что вы сбежите, не заплатив за дольку лимона. Просто я считаю, что вам следовало бы подкрепиться чем-нибудь более сытным!

— Принесите просто воду и лимон, пожалуйста! — повторил он просьбу, избегая взгляда официантки.

Она вернулась через минуту с заказом и, кроме чайничка с кипятком, принесла еще тарелочку с тостами.

— Это за счет заведения! — объяснила она, — Знаете, не люблю, когда посетители умирают в моем кафе!

— Саймон поблагодарил ее и налил в чашку горячей воды.

— Последние сорок восемь часов его и без того истощенный мозг пытался найти ответ на единственный вопрос: где он допустил ошибку? Святая вера всегда стояла на страже и уберегала от опрометчивых поступков, и никогда бы Саймон не позволил пойти своим делам вкривь и вкось, не предприняв всех мер предосторожности. Впрочем, как оказалось, где-то он просчитался. Кому-то удалось завладеть его списком страждущих, а это значит одно из двух: либо Карл Смоутс обратился в полицию, либо полиция вышла на Джейн Бак. Допустим, Смоутс передумал и рассказал все полицейским, но он не мог знать о том, что за день до своего приезда к нему Саймон будет в Тринити-Бей.

— Выходит, кто-то выследил Джейн Бак, женщину глубоко религиозную, но чересчур пугливую. Несмотря на преданность братьям, она наверняка сломалась перед авторитетом, пересилившим его собственный. А значит, у полиции есть ноутбук, и еще они осквернили Его храм. При этой мысли внутри Саймона заклокотала дикая ярость. Пересилив себя, он постарался рассуждать разумно. Если Джейн действительно выследили, то полиции известно, кто он такой. Они ошибаются, однако сейчас это не играет никакой роли. Итак, как же они добрались до Джейн? Стоит ли ей звонить сейчас? Хотя, если Саймон прав и детективы приняли во внимание его изощренный ум, они только этого и дожидаются.

— Все же любопытно, самой ли Микаллеф удалось выследить Джейн Бак. Во вторник Саймон посвятил несколько часов посещению общественной библиотеки в небольшом городке Эдмунстон, где искал интересующую его информацию о детективе Хейзел Микаллеф. Судя по размерам ее полицейского управления, у нее нет возможности вести расследование крупного масштаба, не говоря о расследовании убийства одной из самых почитаемых прихожанок в их городе. Но сбрасывать со счетов эту Микаллеф рано. Может, Саймон совершил ошибку и, убив Делию Чандлер, лишил кого-то беззаветной любви. Сильная любовь способна на многое, и странник это хорошо знал. К тому же разве не голос Хейзел Микаллеф обратился к нему по телефону в ту роковую воскресную ночь?

Саймону даже удалось найти в Интернете фотографию детектива Микаллеф. Она оказалась немолодой женщиной с короткими седыми волосами, тщательно спрятанными под фуражку с широкой грудью, словно матрона сиротского приюта. А вот глаза у нее совершенно не злые: яркие и живые — умные глаза. Ох как не хочется Саймону, чтобы эти глаза следили за ним! Каким-то образом детектив добралась до него, и хорошо, что он вовремя свернул с намеченного пути и теперь затерялся среди деревьев, став для полиции далекой расплывчатой фигурой. Конечно, эти глаза сметут все преграды, пытаясь выследить Саймона, хотя он и сам появится перед ней в подходящий момент; вопрос лишь в том, в каком виде и с какой целью.

Саймон попытался отвлечь себя от мрачных мыслей чтением газеты. Все те же статьи о федеральной политике, проблемах Ближнего Востока и о ценах на нефть. Одна колонка в газете советует читателю употреблять в пищу меньше семги и нажимать на скумбрию. Саймон даже рассмеялся: нет предела человеческой глупости! Очищение организма вовсе ничего не значит. Тело — это механизм, который можно изменить, если нажать нужные рычаги. Но тело также препятствует своему становлению.

— У вас аллергия на поджаренный хлеб, — констатировала официантка, подошедшая снова к Саймону.

— Я просто не голоден, — спокойно ответил он.

— Что ж, как хотите.

Он заплатил за чай и оставил щедрые чаевые. Перед ним стоял выбор: посидеть еще или отправляться в дорогу. Впрочем, покой мучителен, а подумать можно и за рулем.

— К четырем часам дня Саймон доехал до границы Квебека. Ему уже дважды приходилось менять автомобиль во Бремя путешествия через всю страну, поэтому он не боялся, что номерные знаки покажутся подозрительными полицейским патрулям. Каждый раз при смене машины Саймон обращался к торговцам подержанными автомобилями и свою третью успел поменять еще в Манитобе. Возможно, кому-то покажется, что он провел за рулем этой машины подозрительно долгое время, но поскольку скорость для него сейчас более важна, нет времени заниматься мелкими деталями, тем более что ехал Саймон в машине под неусыпным вниманием брата. Он чувствовал его взгляд на дороге, на деревьях, в зеркалах заднего вида. Особенно в зеркалах.

Странник переехал границу и свернул на одно из маленьких шоссе, намереваясь найти мотель, где можно переночевать. Наконец в пригороде Ля-Покатьера он увидел прямое подтверждение, что его деяния не остались незамеченными. Газеты в Нью-Брансуике не уделили им ни строчки, а здесь в киоске про- давались газеты с фотографией «ленд-крузера», который он обнаружил на дороге возле дома Тамары Лоуренс. Машина была оцеплена желтой лентой. Незатейливый заголовок гласил: «Жестокое нападение. И тут Саймон снова услышал, как тикают часы, отсчитывающие отпущенное время.

Он свернул с дороги возле первого загородного мотеля и снял номер, где первым делом включил телевизор и принялся переключать каналы. Нужно точно знать, сколько осталось времени. В шесть вечера в выпуске новостей не сказали ни слова об убийствах. Ни на французских, ни на английских каналах. Видимо, убитая женщина и изуродованный труп полицейского недостаточно интересная новость для восточной Канады. Впрочем, Саймон подозревал, что до Ля-Покатьера новости доходят очень медленно.

Тем не менее он продолжал переключать каналы. После выпуска новостей показывали спортивные и развлекательно-образовательные передачи. На одном канале белая рысь подкрадывалась к кролику, сливаясь с лежащим на земле снегом. На другом — сквозь белые полосы помех шла программа «Криминальная Канада». Остальные каналы передавали хоккей и керлинг. Саймон понаблюдал пару минут за игрой в керлинг — за медленным и неумолимым скольжением тяжелого камня по ледовой полосе, постепенно выходящего за линию «дома». Этот вид спорта больше навевает сон. Саймон стал переключать каналы в обратном направлении. Рысь несла в зубах маленького, почти без шерсти, котенка. Интересно, они рождают детенышей осенью?

Саймон быстро переключал каналы туда и обратно, и все картинки сливались в одну, окутанную ледяным холодом. Это занятие действовало как гипноз, но вдруг за снежной пеленой помех на одном из каналов ему показалось, что на экране мелькнуло его лицо. Выйдя из состояния оцепенения, он убедился, что показывают именно его. Саймон подскочил на постели. Шла передача «Криминальная Канада». Он поднялся с кровати и принялся настраивать антенну, пока изображение не улучши лось. Набросок, сделанный от руки, — Саймон в длинном черном пальто. Вот он идет в дома умирающих, оставляя за собой мертвые тела. Теперь, из-за картинки, нарисованной детской рукой, его знает вся страна. Великая миссия погублена. Саймон увеличил громкость. Его портрет уже исчез, и теперь показывали интерьер дома, который он сразу узнал. Да, он там побывал.

— Утром четырнадцатого ноября, — вещал голос за кадром, с трудом пробиваясь через помехи, — Грейс Макдоналд привела странного гостя в дом сестры. — Камера продвинулась дальше по дому, и на экране появилась кухня, где за столом сидела мать Терри, Роуз Баттен.

— Я испугалась, — говорила она. — Этот человек пришел в наш дом и сказал, что хочет осмотреть мою дочь.

— Дочь Терри Баттен зовут Роуз, — сказала в микрофон телерепортер, стоявшая на улице возле дома. — У восьмилетней девочки страшный диагноз — раковая опухоль мозга. В отчаянии Терри согласилась впустить в дом мужчину, которого привела сестра. Он утверждал, что является знахарем-травником. Сестры до сих пор пребывают в неведении относительно того, что дал незнакомец бедной девочке, но поначалу, казалось, снадобье помогло.

При последних словах Саймон оцепенел от ужаса. На экране снова появилась Терри.

— Она стала прежней, но так продолжалось всего несколько дней. Господи, какая же она была веселая, подвижная и счастливая! Мы боялись поверить своему счастью, — говорила Терри со слезами на глазах. — Я хотела найти того доктора, чтобы поблагодарить от чистого сердца. Я бы отдала ему все, что имею.

— Счастье мисс Баттен оказалось недолгим. К середине прошлой недели здоровье ее дочери снова стало ухудшаться.

На экране появилась сама Роуз. Бледное изможденное личико с прозрачной кожей. Девочка не понимала, что происходит, будто только что пробудилась ото сна. Голос за кадром спросил:

— Что тот человек делал с тобой?

Он не хотел причинить мне боль, — слабым голосом отозвался ребенок. — Он хороший. — Роуз посмотрела в сторону от камеры, потом вверх, затем снова в сторону, словно не могла сосредоточиться на чем-то одном. — Он хотел помочь, но мне уже ничто не поможет.

Саймон ощутил, как жар охватывает все тело.

Снова крупным планом телерепортер на улице.

— Невинный ребенок и ее родственники оказались рядом с убийцей. Зачем он пришел в их дом? Убить или помочь? Или он избрал другую жертву в небольшой деревушке Хамбер-Коттедж? — Опять показали на весь экран нарисованный портрет. — Если вы увидите этого человека, не подходите к нему. По сведениям полиции, в данный момент он находится где-то в Новой Шотландии или Ньюфаундленде. Если увидите этого человека или такую машину, немедленно звоните в полицию. — На экране появился рисунок подержанного «шевроле-кавальер». Разумеется, им известна модель, так как Грейс наверняка ее запомнила. Правда, на машине отсутствовала табличка с номерами.

Журналистка посмотрела в камеру умоляющим взглядом и добавила:

— С вашей помощью полиция может арестовать преступника раньше, чем он совершит очередное убийство. Дамиан?

Сменился кадр, на экране появился ведущий передачи, сидящий за столом в студии… Саймон выключил телевизор — он увидел достаточно. Теперь предстоит важное дело, но сначала надо выспаться.

Саймон решил сытно поесть, чтобы восстановить силы. Он прошел в кафе напротив мотеля, однако, сев за столик, вдруг почувствовал на себе любопытные взгляды посетителей. Люди и раньше поражались болезненной худобе Саймона, но, до того как его портрет показали по телевизору, странник просто не обращал на них внимания. Сегодня он заказал еду навынос, повернулся ко всем спиной, пряча лицо, и постарался отвлечь себя мыслями о еде. Скоро принесут заказ: огромную порцию овощного салата и бекон. Саймон не ел свиного мяса уже двадцать лет, теперь же организму нужны жиры. Посетители все подходили и подходили к кассе, оплачивали заказы и бросали на него подозрительные взгляды. Не мешало бы побриться и купить новую одежду — кто же знал, что придется снова находиться в обществе людей. Все это время его не покидало чувство уязвимости и незащищенности. Наконец принесли заказ, и Саймон, оплатив его на кассе, попросил кассиршу разменять двадцатидолларовую купюру на однодолларовые монеты.

Часом позже, после сытного ужина, он ощутил, как силы возвращаются к нему. Рот наполнился слюной с привкусом жира и соли. Саймон, остановившись возле бара, воспользовался таксофоном. Оператор продиктовала нужный номер, и странник, сунув два доллара в таксофон, набрал его. Ответила Терри Баттен, и он повесил трубку. Через пять городов — двумя часами позже — он снова набрал номер, трубку снова подняла Терри, и Саймон опять нажал на рычаг, отсоединяясь от линии. Наконец, после трех неудачных попыток, на одной из заправок посреди провинции Саймону ответил голос, который он так жаждал услышать.

— Это ты, — просто сказала девочка.

Саймон прикрыл трубку рукой и тихим голосом, почти шепотом, проговорил:

— Почему ты так поступила со мной, Роуз? Я ведь не сделал тебе зла.

— Они заставили меня. Я сама бы ни за что такого не сказала. Ты мне понравился. Я Она замолчала, а он напряженно прислушался. В доме у Роуз стояла тишина. — Прости меня, пожалуйста, — попросила девочка.

— Как ты себя сейчас чувствуешь?

— Мои мозги словно горят в огне. И еще меня рвет, стоит только поесть. Я боюсь!

— Прости, что не смог помочь тебе, — откликнулся Саймон. — В то, что я делаю, вовлекается слишком много искусственного, а этого нельзя допустить. Я искренне верил, что тебе станет лучше. Ты мне веришь?

— Всем сердцем, — ответила Роуз.

— И все-таки я хочу попросить у тебя прощения. Кажется, что бы я ни делал, все поворачивается против меня. Ты, наверное, тоже считаешь меня плохим.

Она глубоко и тяжело вздохнула.

— Можно тебя спросить?

— Конечно.

— Это правда? Ну, то, что про тебя говорят?

Саймон прислонился к стене, устремив взгляд на насосы.

— Частично — да.

— Тебя схватят?

Возможно, — ответил он уклончиво. — Но я никогда не забирал жизнь у тех, кто не хотел с ней расставаться сам. Я не убийца.

— А говорят, что ты убиваешь.

— Я лишь открываю дверь в другой мир, а люди сами решают, переступать им порог или нет.

Он услышал, как Роуз задвигалась, словно хотела спрятаться вместе с телефоном в укромный уголок.

— Значит, те люди сами хотели умереть?

— Да.

— И ты им помогал?

— Смерть изменила их сущность.

Он услышал, как она тихонечко заплакала.

— А ты смог бы сделать со мной то, что сделал с ними? Если бы я попросила тебя?

— А ты просишь меня?

Роуз долго молчала. Он прислушивался к дыханию ребенка.

— Ты не сказал мне своего имени.

— Называй меня Саймон.