25 ноября, пятница, 22:00

Хейзел стояла на улице, наблюдая за последними приготовлениями.

Днем раньше подъехала группа офицеров из ближайших участков Ренфру. Их автомобили, без полицейских опознавательных знаков, припарковались на улицах Хамбер-Коттеджа вблизи дома Баттенов. В четверг утром, когда прозвучал долгожданный звонок, Хейзел распорядилась убрать их в переулки.

С этого момента все находились в состоянии боевой готовности. Под началом у детектива Микаллеф оказалось семь местных офицеров, пятеро из Ренфру и трое из числа ее подчиненных. У нее было даже два снайпера — констебли Фейрвью и Гленкоу из участка Хамбер-Коттеджа некогда прошли специальную подготовку. Правда, свои навыки они успели растерять, потому что в северо-восточном Онтарио работа снайперов не пользуется популярностью и после обучения далеко не каждому удается посмотреть на мир через оптический прицел. Хейзел об этом знала и потому отправила обоих констеблей на полигон в Холи-Бридж, чтобы дать возможность попрактиковаться в стрельбе с трехсот футов, для начала по консервным банкам.

Как только руководство передачи «Криминальная Канада» откликнулось на просьбу Уингейта и согласилось сотрудничать, события стали разворачиваться с головокружительной скоростью. Отснятый ролик показывали три раза в день каждые вторник и среду и планировали не снимать его до достижения желаемого результата. Детективы предполагали, что преступник находится сейчас на востоке Онтарио, и кто-нибудь его обязательно опознает, ведь, в конце концов, машину нужно время от времени заправлять бензином, да и без еды далеко не уедешь. Если так, то у полицейских есть шанс подобраться к преступнику поближе. Кроме того, теплилась слабая надежда, что убийца тоже увидит ролик и даст о себе знать. Наконец им улыбнулась удача.

В течение недели собрали досье на братьев Маллик, в котором оставалось множество белых пятен. Они прожили в Порт- Харди почти двадцать лет. За это время ни один из братьев ни разу не попал в поле зрения полиции. Они не обращались ни за кредитами, ни за медицинской помощью в социальные учреждения, поэтому детективам пришлось довольствоваться крохами информации. Многие жители слышали о Восточной церкви прихода Мессии, но она не была зарегистрирована в Британской Колумбии и о самой секте не имелось никаких сведений. Даже поиск в Интернете ничего не дал.

В соответствии с документами хижина в лесу принадлежит обоим братьям, которые заплатили за нее девять тысяч восемьсот долларов наличными в 1986 году. Прежде братья жили в доме на улице Асквит-стрит в Виктории. В 1977 году, когда они только заселились по этому адресу, мужчины сменили прежнюю фамилию на Маллик, о чем сделана запись в регистрационном журнале мэрии городка. До этого Питер носил фамилию Уэлланд, а Саймон — Крессман. Почему они взяли общую фамилию и являлись ли на самом деле родственниками?

Ответы на эти вопросы нашел Уингейт. Фамилии Уэлланд и Крессман принадлежали семьям усыновителей. После смерти отца малолетних братьев усыновили разные люди. Одиннадцатилетний Саймон попал в семью Крессман, которая проживала в Британской Колумбии, а пятилетний Питер — в семью Уэлландов в Милк-Ривер в Альберте. В 1976 году, когда Питеру исполнилось шестнадцать, его приемных родителей убили. Официально опекунство над ним взял старший брат. Их отца звали Гордон Маллик, о матери ничего не известно.

Итак, старший брат забрал младшего после смерти приемных родителей и привел в свой дом. Проследить, кем и где работали братья, не удалось. Выяснили только, что в восьмидесятые годы Питер короткое время работал в почтовом отделении, а потом, должно быть, перебивался случайными заработками. Саймон, видимо, вообще не работал, а занимался своей церковью, про которую тоже ничего не удалось узнать. По сравнению с жизнью Питера Маллика, которая представлялась лоскутным одеялом, жизнь Саймона походила на летящую по ветру осеннюю паутинку.

Наконец нынешним утром стало известно, что находилось в посылках, которые Джейн Бак добросовестно приносила в сарайчик Малликов. Оттуда их вывез Севиньи на взятой напрокат машине и, перед тем как вернуться в Садбери, составил подробную опись найденных вещей. Хейзел гнала прочь мысли о неприятностях, ожидающих ее, если вдруг всплывет правда о том, что один из ее подчиненных увез улики с места преступления, и все же в глубине души была признательна Севиньи за оказанную помощь.

— Тапочки, книги, пуховое одеяло Делии, Библия, печенье… — перечислял Уингейт.

— Печенье? — переспросила Хейзел.

— Я тоже не понимаю, зачем оно понадобилось…

— Может быть, оно входит в набор предметов, без которых никак не обойтись после воскресения?

Да уж! Кстати, некоторые посылки пришли вместе с открытками, — добавил Джеймс. — Почитаешь их, и волосы встают дыбом! — Он передал Хейзел страницы с отсканированными посланиями.

Она прочла: «Пожалуйста, примите сей скромный знак уважения! С нетерпением жду встречи!» Хейзел посмотрела на подпись под сообщением.

— Гм, Элизабет Райтмейер. Для этой встречи ей понадобятся тонны косметики!

— Простите, я что-то не пойму.

Она потянулась к полке с документами и, вытащив из середины красную папку, передала ее Джеймсу.

— Жертва с железным прутом в голове!

Уингейт не рискнул открыть папку с фотографиями Элизабет, справедливо рассудив, что не увидит там ничего хорошего. А Хейзел продолжала просматривать отсканированные послания. В одном из них выражалось сочувствие: «Примите искренние соболезнования в связи с вашей утратой!»

— Боже! — воскликнула она. — Действительно волосы дыбом встают!

— Детектив Спир считает, что посылки — своего рода плата за оказанные услуги. Что-то вроде акта доброй воли!

— Послушай, мы здесь называем Спира просто Говардом, — сообщила она Уингейту.

— Он сам попросил меня обращаться к нему именно так.

Хейзел передала ему просмотренные документы и вернулась

к обсуждению посланий.

— Все это, конечно, интересно, но для нас уже не столь важно.

— Мы можем больше узнать о преступнике!

— Вот станут сниться кошмары, тогда сто раз пожалеешь, что вообще о нем узнал! — Она посмотрела на часы, которые показывали уже почти пять вечера. В участке Порт-Дандаса остаются только дежурные и диспетчеры, а детективам, пожалуй, пора собираться в дорогу. — Ты пообедал?

— Как раз собирался пойти домой, приготовить что-нибудь на скорую руку и немного прибраться…

— А что, хорошая идея! — одобрила Хейзел. — Я тоже, пожалуй, пойду и попробую урвать хоть часок для отдыха. Думаю, предстоящая ночь окажется длинной!

— Предыдущие были не лучше! Что ж, встретимся через час, шеф?

По дороге домой Хейзел не отрывалась от сотового телефона, так как приходилось быть на связи с Ренфру и успокаивать Терри Баттен. За последние два дня она разговаривала с матерью Роуз раз шесть-семь. Хейзел звонила ей сама, чтобы еще раз рассказать подробности предстоящей операции, а потом отвечала на звонки Терри, которая рыдала в трубку, и невозможно было разобрать ни слова из ее невнятного бормотания. «Завтра в это время, — пообещала Хейзел, — вам ничто не будет угрожать, кроме капризов восьмилетней дочери!» Пару раз ей звонила и сама Роуз. «Терри в истерике! — жаловалась она. — Ума не приложу, что с ней делать!» Подъезжая к дому, Хейзел в очередной раз успокаивала мать Роуз: «Потерпите, осталось всего шесть часов! Терри, вы вели себя так мужественно! Нам всем стоит у вас поучиться!»

Войдя в дом, Хейзел почувствовала аппетитные ароматы праздничных блюд и услышала женские голоса. Выглянув из кухни в гостиную, она увидела мать и трех старушек, сидящих за обеденным столом. «Это что еще за нашествие старых клюшек?» — подумала Хейзел и тут же вспомнила о регулярных посиделках старых картежниц, где маме принадлежала роль радушной хозяйки. Хейзел помахала маме рукой из своего укрытия, и Эмили с недовольной миной встала из-за стола и вышла на кухню.

— Почему ты не сказала, что у нас сегодня гости? — накинулась дочь на мать.

— Господи, мы всегда собираемся по пятницам, — парировала Эмили с невозмутимым видом.

— Послушай, ваша трескотня сегодня действует на нервы и нужна здесь как… — Хейзел запнулась, не находя подходящего слова. Не сказать же прямо: «…как приход убийцы в дом маленькой больной девочки!» — Может, вы свернетесь и сходите к Кларе? Мне всего-то нужен час покоя и тишины!

— Я не собираюсь прогонять подруг в разгар посиделок. Да и Пола Спенсер, как обычно, запаздывает. Ты же не собираешься ее кормить, когда старушка наконец явится, и тем более не составишь ей партию в покер. — Эмили пристально посмотрела в глаза дочери. — Думаю, ты этого не хочешь. Прими-ка душ, а то от тебя воняет потом, как из раздевалки в спортзале.

— Замечательно! — воскликнула та и подняла руки вверх, давая понять, что сдается на милость победителя. — Здравствуйте! поприветствовала она старушек, входя в гостиную. — Клара! Грейс! Маргарет! Миссис Итон (Салли Итон не любит, когда к ней обращаются по имени)! Извините за вторжение! Я только на секундочку!

Обменявшись приветствиями с женщинами, Хейзел вернулась на кухню.

— Как видишь, я могу быть милой и обходительной! Прошу отплатить тем же и не галдеть, договорились? Да, будь добра, положи мне в тарелочку те же яства, которыми наслаждаются твои подружки.

— Салат в холодильнике!

— Мама, пожалуйста!

— Иди в душ и отдыхай! Мне еще нужно поставить пирог в духовку.

Хейзел наклонилась к матери и сердито прошипела:

— Я ловлю убийцу, а вы печете пирог и играете в покер на жалкие центы?! Неужели нельзя хоть раз в жизни меня пожалеть и пойти навстречу?!

— Дорогуша, мы давно не играем на центы! — гордо ответила Эмили и, включив духовку на двести пятьдесят градусов, вернулась к подругам.

Вечером начался сильный снегопад. Уингейт принес из городского кафе три подноса с кофе и стал угощать присутствующих. Терри Баттен вежливо отказалась, и Хейзел заметила, что та находится на грани нервного срыва. Она стояла в пальто на крыльце и с волнением наблюдала за тем, что творится вокруг ее дома, изредка бросая тревожные взгляды на Хейзел.

— Вот злющая тетка! — пробурчал Уингейт.

— По-твоему, она виновата?

— Терри хочет знать, сколько человек останется с ней в доме.

Так, пятерых с рациями расставим на подъездах к дому. — Хейзел оглянулась на дом на противоположной стороне улицы. — Один снайпер будет там, а второй — на крыше соседнего здания. Так что остается три констебля, не считая нас с тобой

— Значит, в доме будут трое?

— Четверо! Джеймс, ты тоже к ним присоединишься.

— Где тогда будете находиться вы?

— Знаешь, мне лучше не заходить в дом. — Хейзел потерла руки, чтобы хоть как-то согреться. — Терри больше доверяет тебе, а если я буду мельтешить перед глазами, она может и передумать.

Уингейт с понимающим видом кивнул.

— Вам все равно придется зайти в дом! Не будете же вы проводить инструктаж прямо на заснеженной лужайке?

— Я все знаю! — досадливо отмахнулась Хейзел. Часы уже показывали половину десятого. — Преступник обещал девочке приехать к полуночи. Как некстати начался снегопад! Дороги завалит, и придется торчать здесь целую ночь, ожидая его появления. Так, последний инструктаж я проведу в десять тридцать, а потом каждый обязан занять свое место и быть наготове. Вот только мороз не входил в наши планы…

— Нужно посвятить в наши планы миссис Баттен?

Она взглянула в сторону дома. Терри по-прежнему стояла на крыльце и нервно курила сигарету.

— Я сама с ней поговорю.

Хейзел пересекла лужайку, а мама Роуз, увидев приближающегося детектива, отвернулась и стала рассматривать улицу.

— Не угостите сигареткой?

Терри Баттен глубоко затянулась и молча протянула ей пачку.

— Понимаю, на такое нелегко решиться.

Терри в ответ лишь горько рассмеялась:

— Вы про мою дочку, которая стала приманкой для убийцы?

— Роуз прекрасно справилась с задачей, и вы это знаете.

— Да, конечно, мы так и напишем на ее надгробии!

У сигареты на морозе появился странный привкус.

— Примерно через час мы соберем всех полицейских в доме и еще раз обсудим план операции. С вами останутся три констебля, один из которых будет постоянно находиться в комнате Роуз. Джеймс Уингейт тоже спрячется в доме, так что, в случае необходимости, обращайтесь к нему.

— Ваш посредник уговорит кого угодно!

Взяв Терри за руку, Хейзел повернула ее лицом к себе.

— Я не хочу, чтобы вы передумали, Терри. Тем не менее одно ваше слово, и мы переправим вас с дочкой в безопасное место. Мы постараемся взять преступника и без Роуз.

— Думаете, он настолько глуп? Не забывайте, что я с ним встречалась. Голову даю на отсечение, он учует копов за сто километров!

— Да нет же, поверьте мне.

— Знаете, сейчас уже не имеет значения — передумаю я или нет. Роуз сама все решила. Она снова хочет увидеться с этим человеком.

— Обещаю, он не переступит порог вашего дома.

Терри бросила сигарету в снег, и та, зашипев, погасла. Мать Роуз горящими от гнева глазами впилась в лицо Хейзел.

— Пристрелите его, детектив, обещайте мне! Плевать на все законы и правила задержания преступника! Я не смогу спать спокойно, зная, что он жив и считает нас виновниками своего провала!

— Терри, успокойтесь, пожалуйста! Там, куда его отправят, его мнение не имеет никакого значения.

— Он хотел убить мою дочь!

— Он спас вашей дочери жизнь!

— Да, — согласилась она, — но теперь он едет, чтобы избавить ее от надуманных страданий! — Терри бросилась мимо Хейзел к двери дома и, уже схватившись за ручку, обернулась к ней. — Детектив, у вас ведь есть дети?

— Да.

— Зная, на что способен этот человек, где бы вы предпочли увидеть его: в тюрьме или в могиле?

— Я все понимаю.

Терри молча стояла у двери, устремив горестный взгляд на Хейзел.

— Пожалуйста, поговорите с ней. Вы избегали ее до последнего момента, но, по-моему, вам надо с ней побеседовать. Возможно, тогда вы поймете, чего нам стоит ваша просьба.

И она, открыв входную дверь, проводила Хейзел в дом.

В течение всего дня Роуз уговаривали лечь и поспать, чтобы досидеть до поздней ночи, когда начнется операция по захвату преступника. «Что вы, да я так волнуюсь, что не засну до завтрашнего дня!» — успокоила она Уингейта. А когда в кухню вошла Хейзел, девочка ела за столом овсяное печенье, запивая ромашковым чаем. Роуз выглядела бодрой и энергичной.

— Привет! — радостно воскликнула она, бросаясь обнимать Хейзел.

— Здравствуй, Роуз! Как приятно снова с тобой встретиться!

— Хотите печенья?

— Спасибо большое, юная леди! — поблагодарила Хейзел, взяв одно печенье и усаживаясь рядом за низенький столик. — Я пришла выдать тебе один секрет: мы все считаем тебя очень храброй!-

— Храбрость — это когда боишься, но не показываешь вида.

А я не боюсь!

Мать девочки, занявшая место между дочерью и Хейзел, вынула платок из кармана и стала вытирать навернувшиеся слезы.

— Вот Терри по-настоящему стала храброй! — рассудила Роуз. — А мне и не надо. — Она ласково притронулась к маминой руке, желая успокоить. — Показать мой последний рисунок?

— Да, конечно, солнышко мое! — согласилась Терри.

Роуз проворно выскочила из-за стола и помчалась в коридор. Полицейскому из Ренфру даже пришлось посторониться, чтобы дать ей дорогу. А Хейзел задумалась, стоит ли вызывать гримера, чтобы скрыть здоровый румянец на щеках девочки. Роуз через минуту вернулась с альбомным листком, скрученным в трубочку. Обе женщины взялись за концы, разворачивая его. На рисунке была изображена сама девочка, поднимающаяся по лестнице, ведущей высоко в ночное небо. Последние ступени упирались в звезды, а Роуз держала на руках Саймона.

Мама девочки в ужасе отпустила свой край рисунка, и лист снова скрутился в трубочку. Терри бросилась вон из кухни.

— Я хочу снова с ним встретиться, — заявила девочка, забирая рисунок у Хейзел.

— Я знаю, но и ты должна понять, что мы заберем Саймона не на небеса. Он сядет в тюрьму и ответит за все, что натворил.

— А мне разрешат ему писать?

От растерянности Хейзел удивленно заморгала.

— Ну, мне кажется, это должна решить твоя мама, — наконец ответила она.

— Вы же знаете, что скажет Терри, — вздохнул ребенок.

Хейзел ласково взяла Роуз за руку.

— Детка, я думаю, Терри больше понравится, если ты назовешь ее мамочкой! По-моему, она будет на седьмом небе от счастья!

Казалось, девочка обдумывает предложение, но, видимо, она опять размышляла о чем-то своем, потому что неожиданно для Хейзел сказала:

— Он опечален!

— Кто?

— Саймон. У него разбито сердце!

Хейзел придвинулась к Роуз и взяла ее за руки.

— Детка, послушай меня внимательно. Саймон очень опасен! Он спас тебе жизнь, но это не может искупить зла, которое он причинил другим людям. Сегодня должна восторжествовать справедливость, и мы пришли сюда именно для этого. Ради тех людей, которых он лишил жизни. Понимаешь?

— Он не сделал мне ничего плохого!

— Знаю-знаю. Этот человек чудесным образом помог тебе, Роуз, но он по-прежнему остается убийцей! — В ответ девочка лишь улыбалась, поглаживая своими пальчиками широкие ладони Хейзел. — Ты удивительная малышка и, кстати, умнее многих взрослых, с которыми мне доводилось встречаться. Только ты ошибаешься, считая Саймона хорошим человеком. Скажи, тебе объяснили, что он сделал много неправильных вещей?

— Конечно, я уже все знаю!

— Вот и отлично.

— Он все равно не плохой, он просто печальный!

— Ладно, — согласилась Хейзел и отпустила руки девочки. — Теперь сбегай и обними мамочку! Успокой ее, хорошо?

Роуз, наклонив голову, посмотрела на нее странным взглядом, будто та прилетела из далекой галактики, а потом вприпрыжку выбежала из комнаты. Хейзел озадаченно посмотрела ей вслед. В голову пришла безумная мысль, что Усыпитель и его предполагаемая юная жертва отворили дверь в параллельный мир, куда иным, вроде детектива Микаллеф, вход заказан. В чужом мире смерть является продолжением жизни и переход из одной сущности бытия в другую превращен в священный ритуал. Возможно, побывав в параллельном измерении, Роуз теперь не страшится смерти, а с радостью ожидает ее наступления. Хейзел даже засомневалась, можно ли теперь доверять девочке.

Через заднюю дверь Хейзел вышла из дома в опустевший сад и, стоя под нагими деревьями, вынула сотовый телефон. В маленьком экране отражалось ночное небо. Наверное, Спир уже в дороге.

— Говард, это ты? Слушай, нам понадобится гример. Нужно загримировать Роуз так, будто она на пороге смерти.

— В Хамбер-Коттедже наверняка есть похоронное бюро, — ответил он. — Ребята знают толк в подобных делах!

— Очень остроумно! — с сарказмом заметила Хейзел. — И еще, ты сможешь заехать к Дикону? Пусть выпишет рецепт на безобидное успокоительное. Мы закажем его в местной аптеке.

— Что, выпила все виски?

— Лекарство для миссис Баттен!

— А, ну да! — смутился Спир.

Хейзел стояла на улице, в задумчивости водя носком туфли по грязи. Взглянув на экран телефона, она представила выражение лица Спира и снова приложила аппарат к уху.

— Говард, ты на связи?

— Да.

— Какие у тебя отношения с Гордом Сазерлендом?

— В каком смысле?

— Или, скажем, с Йеном Мейсоном?

— Рассчитываешь подобным образом заманить меня на свидание? Знай: такие трюки на меня не действуют.

— Нет-нет, просто хочу понять, к кому мои подчиненные помчатся докладывать о своих обидах!

— Послушай, Хейзел, ты хоть и большая зануда, но в общем человек хороший. И все это знают. — На секунду он задумался. — Ну, почти все.

— Ага, — мрачно откликнулась Хейзел.

— Жаль, что так вышло с Реем. Пакостная история. Только не нужно из-за этого считать всех козлами! Договорились?

— Договорились.

— Отлично! Итак, ты просила позвонить Джеку?

— Да.

— Хочешь, привезу тебе виски?

— Пошел ты знаешь куда, Говард! — крикнула Хейзел в ответ, не удержавшись от улыбки, которую тут же постаралась стереть с лица, чтобы, не дай Бог, никто не увидел.

— Ну, тогда до встречи? — Фраза прозвучала с вопросительной интонацией, будто Спир сомневался, что они встретятся.

Хейзел отключила телефон. Ее вновь охватило чувство нереальности происходящего. Как мог Рей предать ее? Горечь потери накатывала в самые неподходящие моменты и причиняла такую же боль, как при смерти близкого родственника. Так бывает, когда ненароком подумаешь об ушедшем человеке, и чувство утраты возвращается с новой силой, и понимаешь необратимость случившегося.

Хейзел спрятала телефон в карман и чуть разогнула спину, чтобы уменьшить напряжение в пояснице. Подобное упражнение мало помогает, но стало единственным утешением, так как сегодняшней ночью болеутоляющим средствам дана полная отставка.

В десять тридцать вечера детектив Микаллеф проводила последний инструктаж в доме Терри Баттен. В гостиной перед ней стояли полукругом десять полицейских из ее команды. Сама Терри проигнорировала приглашение Хейзел и предпочла отсидеться на кухне. Полицейские еще раз обсудили план действий. Уингейт подаст знак снайперам, чтобы те заняли позиции на соседних крышах, как только закончится собрание. Офицеры, остающиеся в доме, не должны ни под каким предлогом покидать помещение. Пятеро за рулем будут кружить на машинах по улицам начиная с одиннадцати часов. Уингейт остается в доме за главного. Хейзел займет пост на соседней улице и проконтролирует открытые частоты по рации. С одиннадцати часов она приказала не занимать полицейские частоты, так что копам придется ждать в темноте и полной тишине, если только события не примут неожиданный характер.

— Какой еще неожиданный характер? — испуганно спросила Терри, выглядывая из кухни.

— Мы учтем все, не беспокойтесь, — заверила ее Хейзел.

— Даже то, что он может явиться раньше?

— Вряд ли, — сказала Хейзел. — Он всегда приезжает вовремя. Терри бросила на нее недоверчивый взгляд:

— Как я понимаю, у вас есть определенный план действий. Вперед выступил Уингейт:

— Миссис Баттен, это самая крупная операция за время моей службы в полиции, а я восемь лет проработал в участке Даунтаун-Торонто. Поверьте, в первую очередь нас беспокоит ваша безопасность и безопасность Роуз!

— Вы зарядили пистолеты?

Джеймс увидел, как скривились губы Хейзел, и ответил коротко:

— Да!

Терри оглядела полицейских, и Хейзел приготовилась к очередному взрыву гнева с ее стороны, но та молча повернулась и направилась на кухню. У двери она остановилась.

— У меня в кастрюльке тушеное мясо и еще есть пара буханок хлеба с чесноком. Поешьте немного, а потом, как сделаете свою работу, оставьте нас в покое раз и навсегда!

Прежде чем войти в кухню, она обратилась к Уингейту:

— Пускай патруль уже выезжает! — Сейчас только десять сорок.

— Пусть на всякий случай выедут пораньше, — настаивала Терри.

В десять пятьдесят пять Хейзел снова стояла на улице, наблюдая за клубами пара над крышами, где устроились снайперы, прихватив с собой термосы с горячим кофе. Однако ровно в одиннадцать вечера офицеры заняли свои позиции и ничто уже не выдавало их присутствия. Патрульный «ленд-крузер» поджидал Хейзел на соседней улице. После собрания, пожелав всем удачи, она еще раз поговорила с Роуз и объяснила, чего от нее ждет Саймон и что она должна сделать согласно плану операции. Терри, стоя на пороге детской комнаты, комментировала каждое слово, особенно когда опасалась, что Роуз забудет, кто здесь в действительности командует парадом.

— Роуз, постарайся больше молчать, — советовала Хейзел. — Делай все так, как Саймон тебя просил: просто стой у окна. И ничего не говори, иначе он по голосу поймет, что ты вовсе не больна.

— И ни шагу за порог! — гневно добавила Терри Баттен.

— Хорошо, — согласилась Роуз.

По мнению Хейзел, она все больше нервничала. Хейзел даже подумывала дать ребенку маленькую дозу лекарства, которое на время успокоило ее мать.

— Я буду с дочкой до последнего момента, — решила Терри.

— Конечно, оставайтесь, но только до полуночи. Потом, к сожалению, придется уйти. Нельзя, чтобы преступник заметил, что в комнате есть посторонние. Пусть думает, что все идет по плану. Иначе он исчезнет, прежде чем мы его заметим.

— Я лягу с ней в кровать. Мы будем лежать как мышки!

— Извините, я не могу на это согласиться. Обещаю: как только все закончится, вы опять будете вместе.

Роуз ласково взяла Терри за руку.

— Мамочка! — обратилась к ней девочка. Обе женщины обернулись к ней с круглыми от удивления глазами.

— Да, солнышко?

— Со мной ничего не случится. Я вовсе не боюсь.

Терри схватила дочь в объятия и, прижав лицом к груди, зарыдала. Хейзел внутренне приготовилась к тому, что миссис Баттен сейчас выставит всех полицейских из дома.

Терри в очередной раз ее удивила.

— Ты совсем взрослая, доченька! — просто сказала она.

— Мамочка, пожалуйста, делай, как тебя просят полицейские! Хорошо? Завтра утром все закончится, и они нас поблагодарят за помощь!

— Мы и сейчас вам благодарны, — откликнулась Хейзел. — Но ваша дочка права: назад пути нет!

Детектив Микаллеф сидела в машине, а перед глазами стояло лицо Терри, на котором застыло выражение безмерной тревоги и полной безысходности, когда она наконец выпустила из объятий Роуз и согласилась оставить ее одну в детской. Провожаемые смущенной улыбкой девочки, женщины закрыли за собой дверь комнаты. Полицейский из Мэйфера бережно взял под руку обессиленную миссис Баттен и отвел в гостиную. Два других офицера засели на верхнем этаже, почти под крышей, откуда открывался вид на улицу перед фасадом дома и окном Роуз.

В автомобиле Хейзел напряженно прислушалась к полицейской частоте. После одиннадцати на ней воцарилась тишина, которую нарушат только в случае непредвиденных обстоятельств или при задержании Саймона Маллика, живого или мертвого. В десять пятьдесят у пассажирской дверцы автомобиля, словно из-под земли, вырос Спир. Хейзел вздрогнула от неожиданности, а Говард с невозмутимым видом уселся рядом на сиденье.

— Забыла про меня? — спросил он.

— Я полагала, ты вернулся в Мэйфер.

— И пропустил сегодняшнее представление? Ни за что! К тому же тебе наверняка потребуется поддержка друзей.

— А мы успели стать друзьями?

— Благодаря тебе моя скучная жизнь снова заиграла яркими красками! — ответил Спир. — Я даже вспомнил все лекции, прослушанные в академии!

Он откинулся на спинку сиденья и, немного поерзав, наконец устроился с комфортом. Тут внимание Спира привлек сандвич с ветчиной, который имел неосторожность высунуться из бумажного пакета. Хейзел прокралась на кухню и второпях смастерила бутерброд для себя. В течение нескольких секунд Спир не сводил глаз с ветчины, истекая слюной. Хейзел внимательно наблюдала за Говардом. Заметив ее взгляд, он спросил:

— Что случилось?

— Хочешь получить свою долю на правах старого друга?

— Ну, если друзья не слишком догадливы, приходится самому проявлять инициативу.

— Так и быть, угощайся, — сжалилась она.

Криминалист развернул сверток, вынул бутерброд и запихнул в рот. Жующий Говард напоминал верблюда, перекладывающего жвачку из стороны в сторону. Как только люди его терпят? Тут Хейзел вспомнила, что Спир женат и имеет троих детей. Между прочим, на ежегодных летних благотворительных пикниках только его семейство выглядело абсолютно счастливым и полностью довольным жизнью. Вот вам наглядный пример несправедливого распределения жизненных ценностей. Неряха Говард Спир, у которого полно вредных привычек, умудрился стать счастливым мужем и отцом большого семейства!

— Как твоя спина? Болит? — спросил он, выводя ее из задумчивости.

Хейзел вздрогнула, испугавшись, что размышляла вслух.

— Стараюсь не обращать внимания, — бодро ответила она.

Скомкав вощеную бумагу от сандвича, Спир запихал ее в пепельницу в двери автомобиля, потом порылся в кармане плаща и извлек на свет божий белую таблетку. Протягивая ее Хейзел, Говард смущенно пробормотал:

— Джек выписал рецепт на три таблетки. Так я придержал одну — подумал, может, тебе понадобится.

Это оказался валиум.

— Держу пари, что наш друг Горд Сазерленд отдал бы все на свете за возможность запечатлеть такой кадр! Он обожает сенсации.

— Хейзел, я уже сказал, что…

— Помню, Говард! — перебила его Хейзел. — Знаешь, спасибо за заботу, но сегодня лучше обойтись без болеутоляющих.

Спир согласно кивнул. Сжав заветный валиум в ладони, мужчина собрался положить лекарство обратно в карман, но через секунду передумал. Разжав кулак, он ногтем разделил таблетку на две половинки и уставился на них с таким видом, будто ожидал, что они, как по волшебству, снова срастутся.

Хейзел протянула руку и взяла половину таблетки.

— По крайней мере боль немного утихнет!

— И я так думаю, — поддержал ее Спир.

Она проглотила таблетку и живо поинтересовалась:

— Послушай, Говард, а когда закончится сегодняшняя ночь, ты снова превратишься в занозу в заднице?

— Именно так. Обещаю регулярно портить вам кровь! — пошутил он.

— Нет, на самом деле? У меня и так в жизни полно потрясений, а тут еще ты вдруг надумал стать галантным джентльменом! Такое трудно пережить!

— Ну, джентльмена, да еще галантного, из меня никогда не получится! — успокоил Спир.

Он откинул спинку сиденья и, расположившись удобнее устремил взгляд в темноту.

Хейзел посмотрела на электронные часы на приборной панели автомобиля. Они показывали 23:13. Через десять минут она снова сверилась с табло — 23:23. Рядом, на пассажирском сиденье, возлежал Говард с закрытыми глазами. Ожидание всегда мучительно, а сейчас оно стало невыносимым. Хейзел не выдержала и, вынув сотовый телефон, набрала домашний номер.

— Пола? Наконец-то! — обрадовалась в трубке Эмили.

— Нет, мама, это всего лишь я. Хочу узнать, как у вас дела.

— Все преотлично! Выпили по глоточку дурманящего напитка и повысили ставку до шестнадцати долларов! — Потом шепотом добавила: — Салли Итон этого не переживет!

— Мама, прости, что сорвала на тебе плохое настроение.

— Дорогая, твоя работа гнетет тебя тяжким грузом. Подумай об отпуске!

— Хорошо.

В трубке послышался веселый смех. А вечеринка удалась на славу!

— Как проходит операция? Надеюсь, вам не скучно?

— Мама, ты что, выпила лишнего?

— Ой, подожди, дорогая! — Эмили отвела трубку в сторону и обратилась к одной из подруг: — Клара, не откроешь дверь? Это, наверное, Пола пришла. — Потом снова обратилась к Хейзел: — До чего же глупая женщина эта Пола! Она задолжала нам двенадцать долларов в банк! Слушай, я, пожалуй, пойду. Да, оставлю тебе последний кусочек пирога. Когда разделаешься со своим мерзавцем и приедешь домой, можешь полакомиться.

— Спасибо большое!

— Завтра не буди меня раньше одиннадцати!

Эмили положила трубку, а Хейзел устало положила телефон на подставку между сиденьями. Надо же, мама напилась с подружками! «Когда же я научусь жить беззаботно и весело?» — с грустью подумала она.

Снаружи холодные пронизывающий ветер кружил в бесконечном танце снежинки, унося их вверх, в кроны деревьев, которые покорно склонялись под его яростными порывами.

Первый снег, успевший накинуть белое одеяние на нагие ветви, медленно падал на землю. На короткое время ветер успокаивался, будто чувствуя свою вину, и наступало затишье.

Детективы просидели в молчаливом ожидании около часа, наблюдая за проходящими машинами и редкими прохожими, вышедшими прогулять собак перед сном. Стрелки часов близились к полуночи. С момента начала операции не поступило ни одного сигнала ни от засады в доме, ни от патрульных машин, ни от снайперов, расположившихся на крышах. Тишина на полицейской волне становилась зловещей.

Даже несмотря на принятую половинку валиума, Хейзел совсем не клонило в сон. Возможно, мешала нестерпимая боль. Стоило чуть сдвинуться с насиженного места, как она сразу пронзала всю ногу до самой ступни. Приходилось сидеть не-, подвижно подобно каменному изваянию. Таблетка чуть притупила боль, но по личному опыту Хейзел знала, что при попытке встать на ноги она обрушится с новой силой. Через несколько минут закончится очередной виток жизни, и она перейдет на следующий этап. В ближайшем будущем Хейзел предстоит медицинская процедура, которую даже семейный врач называет малоприятной. Рентгеновское компьютерно-томографическое исследование спинного мозга. Господи, сразу и не выговоришь! Сделают пункцию и введут специальную жидкость в спинной мозг. После томографии станет наконец ясно, надо ли делать операцию.

Наступила полночь, и стрелки часов поползли дальше.

— Боже! — простонал Спир, пробуждаясь от дремоты. — Что, если убийца вообще не придет?

— Обязательно придет, вот увидишь, — пообещала Хейзел. — Он непременно постарается утереть нам нос.

Она послала по рации зашифрованное сообщение с приказом всем занять позиции. Тут же пришел ответ от Уингейта и Фейрвью, который сидел на крыше соседнего дома.

— А если Саймон поменял автомобиль? — не унимался Спир. — Ты уверена, что полицейские на патрульной машине увидят, как он подъезжает?

Там всего лишь первая линия защиты. Возможно, преступник и проскользнет. Если ему это и удастся, он не успеет выйти из машины, как окажется под прицелом у наших снайперов.

— Собираешься пристрелить его?

— Если станет крутить головой, то так и сделаем.

Детективы провели в холодной машине еще сорок минут наблюдая за снегопадом. Начиналась самая настоящая зимняя вьюга. В четверть второго на связь вышел Уингейт.

— Босс, извините, мама девочки теряет свое ангельское терпение.

— Вы ей дали успокоительное?

— Ей поможет только транквилизатор для слона!

— Успокойте ее, — начала было Хейзел, но неожиданно в разговор вклинился другой голос:

— Прошу совета!

— Кто говорит? — сразу откликнулась она. — Я на связи!

— Подъехал автомобиль… — произнес Фейрвью по рации и замолчал на мгновение.

— Господи, он уже тут! — воскликнул встревоженный Спир.

— …остановился перед домом…

— Кто его видит? — спросила Хейзел.

В ответ послышались голоса Гленкоу и одного из офицеров, засевших в доме. Кажется, его зовут Шеперд.

— Шеперд, если ты у окна, сейчас же отойди. Гленкоу?

— Да…

— Ты его видишь?

— Это не тот автомобиль…

— Он наверняка поменял машину! — передал по рации Спир.

— Он выходит, — прокомментировал Гленкоу. — Повторяю, предполагаемый преступник идет по дорожке. Рик, ты его взял на мушку?

На связь вышел второй снайпер.

— Я его вижу, но не могу прицелиться. Он твой, Гленкоу!

Спир быстро выскочил из «ленд-крузера» и завопил, повернувшись в сторону домов, где засели стрелки:

— Черт возьми, стреляйте!

— Говард, немедленно вернись! — закричала ему вслед Хейзел, но Спир уже скрылся за завесой снега. Она снова заорала по рации: — Мне нужно описание этого человека! Вы знаете как выглядит убийца…

— Да стреляйте же в него, мать вашу! — ревел посреди дороги обезумевший криминалист.

— Это не он! Какой-то подросток! — доложил Фейрвью. — Несет что-то в руках. — В рации послышалось, как офицер ползет по крыше, меняя дислокацию. — Вызываю пост в доме…

— На связи, — ответил голос Уингейта.

— Это не убийца…

Прозвучал одиночный выстрел. Хейзел рывком открыла дверь и выскочила из автомобиля.

— Лежать! — заорал Гленкоу.

Хейзел стремительно понеслась по улице к дому Баттенов. Она почти добежала до противоположного бордюра, как вдруг что-то глухо щелкнуло в спине, и Хейзел упала, словно подкошенная пулей. Спир, услышав крик, подбежал к ней.

— Помоги подняться…

— Ты сможешь ходить?

— Черт возьми! — ругалась Хейзел, пока Говард помогал ей встать на ноги. — Эта проклятая неделя когда-нибудь закончится?! Пошли! Скорее!

Спир кинулся вперед, а она, превозмогая мучительную боль, потопала за ним. Дойдя до улицы, на которой стоит дом Баттенов, они услышали взволнованные голоса. Уингейт вместе с тремя офицерами выбежали из дома, три патрульные машины тоже были здесь. Они резко затормозили на дороге. Несколько полицейских взяли на прицел мальчишку, который что-то кричал. Явись сюда настоящий преступник, операция прошла бы успешно. Все прибыли на место действия одновременно, как и планировалось.

Хейзел приказала убрать пистолеты и поковыляла к юноше. Его ранили в бедро, и он катался по земле, крича от боли и окропляя первый снег темными пятнами крови. На крылечках соседних домов стали загораться фонари. Шум и крики разбудили мирно спавших горожан.

— Кто ты такой? — заорала она, почти падая на раненого и пытаясь разглядеть его лицо. — Кто ты такой, черт тебя подери?!

— Господи! Господи! Спасите! Помогите!

— Кто ты такой!

— Дэнни! Меня зовут Дэнни!

Страшная мысль пришла в голову. А вдруг это отвлекающий маневр, и убийца сейчас в доме? Отодвинувшись от раненого, она взволнованно спросила:

— Кто-нибудь остался в доме? — Полицейские растерянно переглядывались между собой. — Ради Бога, скорее бегите к девочке в детскую!

Несколько человек бросились обратно в дом, а Хейзел снова переключила внимание на юношу, валявшегося у нее в ногах.

— Что ты здесь делал? Кто тебя послал?

— Я приехал из Бондхеда, — ответил, заливаясь слезами, подросток. — Леди, я ехал пять часов по заснеженным дорогам.

— С какой целью?

— Мне заплатили сто баксов, чтобы я довез письмо. Клянусь вам, это правда!

Письмо лежало на снегу в десяти футах от мальчика — видимо, отлетело в сторону, когда снайперы сбили подростка выстрелом. Небольшой белый конверт лежал на снегу, и даже издали на нем было отчетливо видно имя адресата, написанное черным маркером. Это было ее имя!

Хейзел с трудом приподнялась, пытаясь встать на ноги сама. Подросток поджал ноги к груди, не переставая стонать от боли. Из двери дома Баттенов выглянул один из полицейских в сопровождении Терри и Роуз.

— Немедленно обыскать весь дом по периметру! Мы уже выдали себя, поэтому без церемоний! Убедитесь, что на расстоянии пятисот метров все чисто! — До Хейзел донеслись звуки хлопающих дверей в соседних коттеджах — через считанные минуты здесь соберется любопытная толпа зевак. — Не пускайте сюда соседей и оцепите дом! — приказала она полицейским в патрульных машинах.

— Что происходит? — встревоженно воскликнула Терри.

Хейзел поковыляла через лужайку, отказавшись от помощи

Уингейта, и наклонилась, чтобы поднять конверт. Он оказался почти невесомым. Перчатки остались в автомобиле, и рукам было очень холодно.

— Не трогай улику! — закричал Говард Спир.

Оно адресовано мне, — тяжело дыша, объяснила Хейзел.

Она открыла конверт, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и осторожно заглянула внутрь. Там лежал небольшой, но плотный листок! Хейзел вынула его и тотчас уронила, будто обожглась, прикоснувшись к бумаге.

— Господи!..

— Что там?! — заволновался Спир, стоявший в десяти футах от нее.

У Хейзел подогнулись колени, и все присутствующие с испуганными возгласами бросились к ней. На снегу, изображением вниз, лежала маленькая квадратная фотография.

— Босс? — Уингейт опустился на колени, поддерживая ее за плечи, но не добился ответа. — Хейзел… что это?

— Фотография, — еле слышно пробормотала она.

Джеймс дотянулся до снимка, сделанного «Полароидом», и перевернул его. Глянцевая сторона с изображением мерцала в полумраке.

— Это мой дом. — Она забрала фотографию из рук Уингейта. — На снимке мой дом!

Эмили попрощалась с дочерью, положила трубку и вышла из кухни, осторожно неся в руках бокалы. Из коридора появилась Клара с удивленным выражением на лице.

— Это не Пола, — сообщила она таинственным голосом.

— Боже, вот ведь копуша старая!

— Спрашивают Хейзел. Какой-то мужчина!

— Хорошо, я отлучусь на минутку! — Эмили поставила последний бокал на стол и вытерла мокрые пальцы о брюки. — Пойду и узнаю, что ему… начала она, но не успела закончить.

Лицо Клары Лайон вдруг превратилось в кровавое месиво, а сама она рухнула навзничь, словно подкошенная. Эмили увидела фигуру человека в длинном черном пальто, который держал в руках окровавленную стальную клюшку для гольфа. Белки глаз пришельца отливали желтизной, кожа на изможденном лице обвисла.

— Эмили Микаллеф? — спросил он. Эмили в страхе не могла выговорить ни слова. Мужчина шагнул к ней. — Здравствуйте! Я Саймон Арамейский.