Беатриче внимательно разглядывала себя в зеркале. Лицо, обрамленное короткими светлыми волосами, показалось ей совершенно чужим. Почти мужское лицо. Долго ли она сможет обманывать ученых мужей, слуг и самого эмира? Пожалуй, с бородой было бы достовернее, но где ее взять? Отрастить бороду женщине не так легко, как изменить прическу.

Ей выделили комнату в соседнем здании рядом с дворцом. Теперь она будет жить здесь. К ней, разумеется, приставят слугу. Беатриче подошла к окну, из которого прямо на нее смотрели зарешеченные окна. Она догадалась, что это был гарем. Вообще-то ее место там, среди других женщин. А вместо этого она попала в совершенно незнакомый ей мужской мир. Что она знала о нем? Только то, что рассказали женщины и Малек накануне ночью. Это были интересные, увлекательные истории, достойные упоминания в романе. Но всего этого было недостаточно, чтобы жить здесь – в качестве мужчины.

«Боже мой, во что я ввязалась?» – размышляла Беатриче, опершись на подоконник. За зарешеченным окном напротив она заметила какое-то движение. За ней наблюдали. Очевидно, наложницы так же скучали, как и те женщины в Бухаре. Может быть, даже больше, поскольку эмир слыл аскетом.

Беатриче отошла от окна, не желая давать им пищу для пересудов.

В задумчивости она стала расхаживать по своей небольшой, но со вкусом обставленной комнате. Что она скажет завтра утром слуге, когда тот придет, чтобы побрить и помочь в утреннем туалете? А что если ее, как это принято на Востоке, пригласят в баню вместе с другими мужчинами? Долго ли она выдержит такой обман? Один день? Два? А потом? Не надо быть ясновидящей или знатоком истории арабского Востока, чтобы ответить на этот вопрос. Ее ждет неминуемый конец на эшафоте. Беатриче стало дурно. Конечно, конец этой затеи было нетрудно предугадать. Может, стоило подумать о других способах узнать о Мишель?

В дверь постучали.

– Войдите! – сказала Беатриче, стараясь придать голосу больше суровости.

Вошел молодой слуга.

– Добро пожаловать во дворец эмира, господин, – поклонился он. – Меня зовут Ясир. По приказу нашего великого повелителя я буду вашим слугой.

– Хорошо, Ясир, – заикаясь, ответила Беатриче. Глядя на этого красивого молодого человека, она вспомнила Селима – старого, горбатого, хромого слугу Али, с редкими волосами и беззубым ртом. Почему ей не прислали такого? – Мне велели, чтобы я ждал…

– Да, господин. Но Абу Рейхан сказал, что уже готов принять вас. Как только вы оденетесь, я сразу же отведу вас к нему.

Ясир поклонился.

«Глупая курица, – ругала себя Беатриче. – Если бы Ясир был прекрасной молодой женщиной, разве бы ты стеснялась смотреть на него? Почувствуй себя наконец мужчиной, начни играть свою роль!»

– Ясир!

Юноша вопросительно посмотрел на нее.

– Да, господин, у вас еще есть пожелания?

– Прежде чем ты отведешь меня к мудрому Абу Рейхану, хочу сказать тебе кое-что, – начала Беатриче. – Вероятно, тебе известно, что я здесь чужестранец. По незнанию я могу нарушить ваши обычаи или совершить какую-нибудь оплошность. Если это случится, будь снисходительным и укажи мне на ошибки. Еще я хотел бы знать, какие привычки и особенности господ необходимо учитывать, чтобы не попасть впросак.

– Да, господин, я понимаю, – ответил Ясир и поклонился. По его лицу расплылась широкая улыбка. – Я буду всегда об этом помнить, господин. Можете на меня положиться.

– Благодарю тебя. – Беатриче тоже улыбнулась. Все оказалось проще, чем она думала. Наконец она может вести себя естественно, открыто выражать свои мысли, разговаривать с любым человеком, не дожидаясь особого позволения. Кроме гарема, перед ней будут открыты все двери. Она будет ходить везде – без сопровождения и без паранджи. Даже на базар. Или к Малеку. Разве не об этом она мечтала?

Пройдя по длинному извилистому коридору и поднимаясь по винтовой лестнице, она нащупала в кармане сапфир, камень Фатимы. От него исходило такое благостное тепло, как от чашки горячего чая, которую она держала в руках после долгого странствия по холодной степи в Тайту. Беатриче поняла, что сапфир одобрил ее затею.

Ясир проводил ее до двери и остановился.

– Мы пришли, господин, – тихо сказал он, словно опасался, что их услышат. – Вам вовсе не надо бояться Абу Рейхана. Это мудрый и добрый человек. Он не из тех, кто осуждает других людей за то, что они живут иначе. К сожалению, он не всегда может сказать то, что думает.

– А чем занимается Абу Рейхан?

– Он придворный астроном и летописец нашего эмира, господин, – ответил Ясир. – А эта должность далеко небезопасна здесь, в Газне. Надеюсь, вы догадываетесь, что я имею в виду.

Беатриче кивнула головой. Она все поняла. Абу Рейхан, как никто другой в Газне, находился под неусыпным оком эмира. Ясир толкнул дверь, и они вошли внутрь.

Комната в башне по своему виду больше напоминала рабочий кабинет или библиотеку. Вдоль стены располагались стеллажи, до верхних полок можно было добраться только с помощью лестницы. Обилие книг не поддавалось описанию. Среди них были фолианты, размер которых в раскрытом виде составлял не меньше квадратного метра. Книги такой толщины невозможно было взять под мышку. Корешки некоторых томов были настолько изящно сделаны, что их хотелось потрогать руками. Настоящий рай для антиквара и букиниста. Материальная ценность собранных здесь книг – даже во времена Средневековья – не поддавалась определению. Повсюду стояли низкие столы и конторки, на которых размещались открытые книги, стеклянные колбы, наполненные жидкостью и порошками различных цветов, деревянные ящички всевозможных размеров, пронумерованные римскими цифрами. Заглянув в развернутый пергамент, Беатриче увидела таинственные знаки и точки – по-видимому, это была карта звездного неба. Факелы и лампады отбрасывали на стены загадочные тени.

Здесь не было лишь черепа и чучела совы – непременных атрибутов подобных кабинетов. В остальном – все, как в комнате сказочного волшебника. Разглядывая сводчатый потолок, Беатриче заметила наверху несколько окон, выходящих на все стороны света. Узкая деревянная лестница вела на галерею. Там стоял человек, который глядел в подзорную трубу.

– Добро пожаловать, господин, – сказал слуга, стоявший где-то в углу кабинета. В его обязанности, по всей вероятности, входило сворачивать наваленные на столе рулоны пергамента и класть их на привычное место. – Я доложу о вашем приходе.

Он сделал короткий поклон и легко взбежал по деревянной лестнице на галерею. Спустя некоторое время он вместе с хозяином спустился вниз.

Абу Рейхан своим видом совсем не походил на звездочета. Никакого остроконечного колпака и мантии, усыпанной звездами, полумесяцами и таинственными астрономическими символами, она на нем не увидела. У него не было даже длинной белой бороды. Ничего от классического алхимика или волшебника. Наоборот, он выглядел обычным человеком, которого не отличишь в толпе.

– Спасибо за оказанную честь принять меня, Абу Рейхан, – кланяясь, сказала Беатриче. Вежливость – очень важная вещь, особенно на Востоке, Беатриче это уяснила. – Мое имя Саддин аль-Асим.

– Рад вас приветствовать, Саддин аль-Асим, – ответил Абу Рейхан и тоже поклонился. Беатриче показалось, что он изучающе взглянул на нее. По-видимому, ее внешность его удивила. Может быть, дело в отсутствии бороды? Или его смутили белокурые волосы и голубые глаза?

– Проходите и присаживайтесь.

Он положил ей руку на плечо – жест немыслимый по отношению к женщине: Абу Рейхан никогда бы не позволил себе такой фамильярности, если бы знал, кто она есть на самом деле. Потом он дважды ударил в ладоши.

– Салах, принеси нам что-нибудь освежиться.

– Слушаюсь, господин.

Слуга поклонился и направился к двери, бросив короткий взгляд на Ясира.

– Господин, – обратился Ясир к Беатриче, – если я вам понадоблюсь, то…

– Нет, Ясир, ты мне не нужен, – ответила Беатриче, удивляясь сокровенным взглядам, которыми обменялись слуги. – Ступай, твоя помощь может понадобиться Салаху.

Она внимательно посмотрела вслед обоим. Улыбка на лице Ясира, блеск его глаз, легкий румянец на щеках – насколько она могла заметить на таком расстоянии – отразились и на лице Салаха. Неужто такое возможно в восточной стране?

– Мне сказали, что вы врач, – начал Абу Рейхан. Беатриче спросила себя, заметил ли он взгляд, которым обменялись слуги, или был слишком погружен в свои дела. Он выглядел усталым и измученным. – Где вы изучали медицину, Саддин аль-Асим?

– В Кордобе, Абу Рейхан.

– Ах, да. Простите, запамятовал. Вы, кажется, родом из Эль-Андалуса. Прибыли на корабле или?..

– Нет, с караваном.

Он удивленно повел бровью.

– Стало быть, по суше. И вы проделали столь долгий и опасный путь, чтобы служить здесь при дворе эмира Газны?

– Разумеется, – ответила Беатриче. Ей показалось, что Абу Рейхан не слишком ей доверял. Собственно, ничего удивительного в этом нет. Такое путешествие заняло бы больше года, и ее путь пролегал бы через Истанбул, Иерусалим, Дамаск и Багдад. В этих крупнейших городах уже во времена Средневековья существовали университеты. Они ни в чем не уступали университетам XXI века. Трудно было представить, чтобы молодой врач предпочел столь крупным центрам провинциальный городок Газну. – Я наслышан о мудрости и благородстве правителя Газны, Махмуда ибн Субуктакина, посему моя цель стоила всех тягот путешествия.

– О да, – ответил Абу Рейхан с легкой усмешкой. – Вы, вероятно, думаете, что красота рубина в соседстве с простой галькой больше бросается в глаза, чем в россыпи драгоценных камней?

Беатриче сморщила лоб. Она прибыла в Газну не ради науки, но эти слова задели ее за живое. Ни одному человеку не доставит радости слышать, что им движут лишь честолюбие и страсть к самоутверждению.

– Не торопитесь судить о людях по себе, – решительно заявила она, гордо выставив подбородок. – Когда я шел к вам, то не рассчитывал услышать оскорбления в свой адрес. Считайте, что я…

– Прошу меня простить, Саддин аль-Асим, – проговорил Абу Рейхан, сделав поклон. – Я допустил бестактность и беру свои слова назад. Но я обязан был проверить и…

– И что? – перебила его Беатриче. – Я выдержал проверку?

– Да, вы…

– Довольно. Я ухожу.

Беатриче была в таком бешенстве от Абу Рейхана, что готова была залепить ему пощечину. Поднявшись, она двинулась к выходу, но не успела дойти до двери, как тот ее окликнул.

– Остановитесь! Не уходите, прошу вас.

У него был такой жалобный голос и умоляющие глаза, что она осталась.

– Хорошо, – сказала она, снова усаживаясь, – но при условии, что вы объясните причину такого отношения ко мне.

Астроном уставился на свои руки.

– Вы всего несколько дней в Газне, Саддин аль-Асим, поэтому вы не можете себе представить… – Он перевел дух. – Есть звери, которые прячутся, заслышав шаги человека, другие бегут, скалят зубы или кусаются. Каждый зверь спасается как может. Вы меня понимаете?

– Думаю, что да, – ответила Беатриче. – Если я правильно понял, вы принадлежите к тем, кто кусается первым.

Абу Рейхан тяжело вздохнул.

– Должен же я найти способ, как отличать врагов от друзей.

– Поэтому вы с такой легкостью отталкиваете от себя человека, который расположен к вам и мог бы даже стать вашим другом?

– Лучше оттолкнуть возможного друга, чем довериться возможному врагу.

– Вы обрекаете себя на одиночество, Абу Рейхан. – Беатриче снова поднялась. Она все еще не могла простить ему нанесенных оскорблений. Основные правила вежливости везде одинаковы. В каком бы состоянии ни находился человек – в отчаянии или страхе, – никто не имеет права оскорблять его.

– Я понимаю ваш гнев, Саддин аль-Асим, – ответил Абу Рейхан. – Но теперь я, по крайней мере, знаю, что вы человек чести и можете за себя постоять. Это похвально. Честь – это богатство, которое легко потерять – особенно в Газне.

Их взгляды встретились, и Беатриче вдруг поняла, что хотел сказать Абу Рейхан и о чем намекал Ясир. Ученые при дворе Субуктакина пользовались свободой лишь до тех пор, пока их мнение и теории совпадали с позицией правителя, – тоталитарный режим, как сотни подобных ему во все времена. И все-таки… Беатриче вдруг представила свою Мишель – ее белокурые волосы и сияющие голубые глаза. Нет, надо забыть о гордости и наладить добрые отношения с Абу Рейханом. Если при дворе кто-то и мог знать о местонахождении Мишель, то только он. А после этой встречи он наверняка проявит большую готовность помочь ей.

– Ну хорошо. Я вас прощаю, – сказала она и снова вернулась на свое сиденье.

Некоторое время они сидели молча, испытывая неловкость. Оба с облегчением вздохнули, когда явились Ясир с Салахом, держа в руках подносы с хлебом, сыром, овощами в масле и с чесноком, а также кувшин с водой. Поставив все это на столик, они ждали дальнейших указаний.

– Можешь идти, Салах, – сказал Абу Рейхан, – но не отлучайся далеко.

Салах поклонился. Ясир бросил на Беатриче вопросительный взгляд. Она кивнула, и тот тоже исчез.

Абу Рейхан пододвинул ей медную тарелку. Отломив кусочек хлеба, она положила на него лук и огурец и откусила. Вкус был отменнейший. После путешествия в Бухару она полюбила восточную кухню. К счастью, в Гамбурге предостаточно сирийских, пакистанских, афганских и турецких ресторанов, чтобы удовлетворить эту страсть. В ее доме была целая полка для кулинарных книг по восточной кухне. Но разве можно сравнивать свои эксперименты с блюдами во дворце эмира? В чем же секрет? Может быть, дело в качестве продуктов, которые сохранили свой первозданный вкус? Эта еда словно погружала ее в сказки «Тысячи и одной ночи». Вкусная пища и напитки оказали свое действие. Беатриче повеселела.

– Расскажи мне о своей родине, Саддин аль-Асим, – попросил Абу Рейхан. – К сожалению, мне не довелось побывать в Эль-Андалусе, но я много слышал о его красотах.

– Да, это так, – согласилась Беатриче и начала импровизировать на эту тему. К счастью, она провела в Андалусии несколько недель отпуска, побывав в Севилье, Гранаде, Кордобе и Кадисе. Беатриче принялась описывать красоты Львиного двора в Альгамбре, как вдруг осеклась. Она вычислила, что камень занес ее в 1017 или 1018 год. Ее познания в истории Андалусии были довольно скудными. Существовали ли Львиный двор и сама Альгамбра в это время? А если да, то как ее называли арабы? Может быть, как раз в эти годы в результате войн испанцы вытеснили мавров с Иберийского полуострова, сровняв с землей все то, что хотя бы отдаленно напоминало о мавританском прошлом? Существовала ли вообще в это время мавританская Андалусия?

«Боже мой, Беа, – думала она с ужасом, – почему ты так бездумно мелешь языком?» Но потом вспомнила, что отец Малека только что получил прибывшие с караваном ковры из Андалусии, что Субуктакин даже грозился отослать ее туда с караваном, если она не выдержит проверки. И Беатриче успокоилась.

Абу Рейхан вопросительно глядел на нее. Она поняла, что потеряла нить своего рассказа, и замолкла.

– А дальше? – спросил он. – Продолжай.

Беатриче молила Бога, чтобы не покраснеть от стыда. Она чувствовала, как горят мочки ее ушей, словно их натерли перцем чили.

– Не хочу докучать вам своими россказнями.

У вас, наверное, много дел. Ваши занятия наукой…

– Да нет же! – воскликнул Абу Рейхан. – Вы забываете, что я летописец. Меня всегда интересовали другие страны и народы.

– Что ж, я только хотел… – бормотала Беатриче. Наверное, у нее был очень глупый вид. – Вы знаете, я, собственно говоря, пришел к вам потому, что мне это посоветовал мудрый и справедливый Махмуд ибн Субуктакин. Он сказал, что вы можете посвятить меня в обычаи двора и рассказать о моих обязанностях.

– Разумеется, – ответил Абу Рейхан, кивнув головой, и странно посмотрел на Беатриче. Она решила, что тот ее раскусил. Не допустила ли она ошибку, с такой готовностью живописуя Андалусию? Может, ее рассказ не совпадает с описаниями других людей, которым довелось там побывать? Она посетила Андалусию во время отпуска в 1997 году. За тысячу лет мог измениться даже ландшафт страны. – Я расскажу, что вам необходимо знать, если вы горите желанием долго и честно служить при дворе эмира.

Беатриче перевела дух. В последних словах астронома прозвучали нотки угрозы – он, видимо, имел в виду «если вам дорога ваша жизнь».

– Вы врач, Саддин аль-Асим, и вам в основном придется лечить недуги придворных. День следует начинать с утренней молитвы. После завтрака вы будете принимать больных. Думаю, уже сегодня вам выделят комнату для осмотра пациентов. Поскольку здесь все подчинено служению Аллаху и придворные ведут богоугодный образ жизни, вы скоро поймете, что дел при нашем дворе совсем немного. Эмир не терпит широких празднеств, музыки, танцев, чревоугодия и других проявлений невоздержанности. Применение горячительных напитков, кальянов, опиума и тому подобного строго наказывается. Сам Махмуд ибн Субуктакин – святой человек. Он строго следует Корану. Умеренность и воздержание – одна из главных заповедей горожан. Вам не придется лечить испорченные желудки и головные боли, благодарю чему у вас будет оставаться время для своих занятий. Библиотека всегда в вашем распоряжении: ежедневно после дневной молитвы там собираются все ученые Газны. Мы вместе обедаем, обсуждаем результаты наших исследований, обмениваемся советами, ожидая от Аллаха, что он прояснит наши умы и поможет в решении сложных проблем. – Беатриче уловила иронические нотки в голосе Абу Рейхана. – А вечером мы совершаем совместную трапезу с эмиром и его придворными. После ночной молитвы день заканчивается. В святую пятницу эмир являет всем правоверным милость испытать на себе его доброту и великодушие. – Беатриче снова показалось, что астроном не слишком серьезно относится к своим словам. С невозмутимым видом он продолжал: – Лейб-лекари эмира в этот день оказывают бесплатную помощь больным. Вы сами решите, сколько времени сможете провести среди простого люда. Кстати, эмир строго следит за тем, чтобы все придворные, включая врачей, присутствовали на пятничной молитве в мечети. – Абу Рейхан сделал паузу. – Вы все поняли?

Беатриче кивнула.

– Да.

– Если будете соблюдать все эти правила, никто вас не обвинит в святотатстве или других неблаговидных поступках и вам в Газне будет обеспечена приятная и безбедная жизнь.

– А если нет? – спросила Беатриче и сама удивилась дерзости своего вопроса.

Отпив глоток из бокала, Абу Рейхан пристально взглянул на Беатриче. По-видимому, он обдумывал, как лучше сформулировать ответ, чтобы потом не пострадать за собственные слова.

– Махмуд ибн Субуктакин, наш благородный эмир и покровитель правоверных города Газны, терпелив. Он внимательно выслушивает всех, кто приходит к нему со своими бедами и заботами. Как любящий отец, он старается вернуть нарушивших заповеди Корана на путь истины. Тех, кому с его помощью удается спасти душу хотя бы одного из этих несчастных, ждет щедрая награда. Только самые неисправимые, которых уже невозможно спасти, потому что их души принадлежат дьяволу, наказываются в соответствии с Кораном. Но даже им наш милостивейший повелитель дает возможность раскаяться в своих грехах и очистить душу, чтобы потом с чистым сердцем предстать перед Аллахом. Забота о благе правоверных не оставляет нашего повелителя ни на минуту. День и ночь он находится в неустанном поиске богохульников, которых посылает дьявол, чтобы ввести правоверных в искушение. Поэтому Субуктакина почтительно величают «покровителем правоверных», «отцом всех боголюбцев» и «справедливым».

Беатриче перевела дух. Все ясно. Тот, кто проявлял непокорность и попадался на своем проступке, сразу же оказывался в камере пыток, а позже и на виселице. А настучавший на соседа – неважно, виновен был тот или невиновен, – щедро вознаграждался. Беатриче схватилась за воротник, который вдруг стал ей тесен. Как только Малеку пришла в голову эта затея – переодеть ее мужчиной и приставить ко двору, где за каждым сундуком и в каждой нише скрывается шпион и соглядатай?

– Вам дурно, Саддин аль-Асим? – спросил Абу Рейхан. Беатриче пронзила мысль: а не шпион ли он сам? Однако тот смотрел на нее с таким сочувствием, что она сразу отмела все подозрения. – Я понимаю вас, – тихо произнес он, сделав еще глоток. – Жизнь в Газне нелегка и полна подводных течений. Часто уста вынуждены говорить «да», в то время как сердце вопиет «нет». Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы.

Беатриче кивнула.

– Благодарю вас за ценные советы и прекрасный ужин, – сказала она, поднимаясь. – Мне пора идти. Скоро наступит время полуденной молитвы. Не хотелось бы мешать вам совершить ее наедине с Аллахом.

– Хорошо сказано, Саддин аль-Асим, – ответил Абу Рейхан. Их взгляды встретились, и Беатриче поняла, что к религиозным таинствам у них схожее отношение. – В завершение хочу вам дать один дружеский совет. Приближенный нашего достопочтенного повелителя Субуктакина, по имени Абу Сайд, кичится тем, что его отец родом из Эль-Андалуса. Если вам придется с ним столкнуться, постарайтесь избежать этой темы. Абу Сайд на редкость косный человек, он может не поверить вашим рассказам.

Беатриче почувствовала, что краснеет. Теперь у нее не оставалось сомнений: Абу Рейхан ее раскусил.

– Не знаю… я бы охотно вам… но… – заикаясь, бормотала она.

Но тот только покачал головой, положив руку ей на плечо.

– Можете больше ничего не говорить. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Чего не знаешь, того и под пыткой не выдашь. Вы меня понимаете? – добавил он с улыбкой. – А теперь ступайте, Саддин аль-Асим, да хранит вас Аллах. Увидимся позже в библиотеке. Слуга зайдет за вами.

Беатриче в сопровождении Ясира успела добраться до своей комнаты до того, как над Газной поплыл голос муэдзина, призывающий верующих на молитву. В бесчисленных помещениях дворца, по-видимому, все готовились к молитве, разворачивая коврики. Если она правильно поняла намек Абу Рейхана, лишь в это время можно чувствовать себя свободным от глаз соглядатаев. Какой шпион отважится заявить своему глубоко набожному правителю, что он подсматривал во время молитвы, вместо того чтобы исполнять свой религиозный долг?

Беатриче осталась в комнате одна. Когда монотонный голос муэдзина поплыл над городом, Беатриче подошла к окну. Абу Рейхан был прав. Если она не расскажет ему об истинных мотивах, подвигнувших ее на обман, он даже под пытками не сможет ее выдать. Но как тогда он поможет ей в поисках Мишель? Все-таки ей придется посвятить его в свою тайну, подвергая себя смертельной опасности.

Беатриче тяжело вздохнула. Итак, при дворе ее приняли, но что делать дальше? С чего начать? Ее рука скользнула в карман, где лежал сапфир. От него веяло холодом. Что она сделала не так? Ей вдруг пришла мысль посетить библиотеку и начать поиски оттуда. Сапфир мгновенно потеплел. Это был знак. Беатриче еще не знала точно, что она будет там искать. Газетную заметку о похищении своей дочери она там точно не найдет, но, возможно, узнает что-нибудь о фидави или о камнях Фатимы.

Обследование средневековой библиотеки казалось ей делом не слишком сложным. Пергамент и настоящая бумага были дорогим удовольствием, а искусством письма владел не каждый. Иоганн Гутенберг к этому времени не родился, и до первых печатных изданий было еще далеко. Книги переписывались от руки, эта кропотливая работа отнимала месяцы и даже годы. Поэтому книги были привилегией богатых. Они ценились на вес золота. Учитывая это, библиотека эмира не могла быть слишком обширной.

Единственной проблемой, с которой ей предстояло столкнуться, был шрифт. Она находилась в мусульманской стране. Большинство книг наверняка написаны по-арабски, на котором она не читала. Но не приглашать же переводчика, навлекая тем самым на себя подозрения. Она могла бы обратиться к Ясмине: ее подруга, разумеется, читает по-арабски и с радостью бы ей помогла. Но Ясмина женщина, а женщинам запрещен вход в библиотеки. Кроме того, семья Малека уже и так много сделала для нее. Нельзя злоупотреблять добротой близких людей и подвергать их опасности. Что же ей делать? Она вдруг вспомнила личную библиотеку Али, в которой многие книги были написаны на двух языках. В этих книгах он и пометки делал на двух языках: на арабском, а рядом с ним – на древнегреческом или на латыни. Ей оставалось надеяться только на это. Она владела латынью, а приложив усилия, разобралась бы и в древнегреческом. Решено: после беседы с учеными мужами она останется в библиотеке и пороется в книгах. Она была уверена, что найдет какую-то зацепку.