Когда ты вступаешь в брак, то говоришь «да», зная, что делаешь. Теперь же я постоянно ловила себя на том, что все время твердила «что мне делать?». Я повторяла эти слова снова и снова, как заклинание, в надежде, что на меня снизойдет озарение.

– Не делай ничего, – дружески посоветовала Карен, наш семейный юрист. Она сидела в своем офисе и что-то строчила в блокноте, пока я печально рассказывала ей свою историю. – Мой совет – абсолютно ничего не делать, – снова сказала она.

– Ничего? – переспросила я.

– Ничего, – подтвердила она. – Прошло еще немного времени, чтобы подумать.

– Но это так больно, – сказала я, дотронувшись левой рукой до груди. – Словно у меня открытая рана. Здесь. Прямо здесь. Боже мой, Карен, такая боль.

– Тем больше оснований подождать.

– Я ничего не могу делать, у меня все валится из рук, – прохрипела я. – Единственное, что я знаю, произошло что-то слишком серьезное.

– Да, неверность – это очень серьезно, – согласилась она, протягивая мне бумажный носовой платок. – Так что ты должна немного подождать, пока пройдет эмоциональный шок, а потом уже решиться на какие-то действия.

– Я ощущаю такую злость, – сказала я. – Такое унижение.

– Ты почувствуешь еще большую злость, еще большее унижение, если решишься идти до конца и развестись. Развод – это ужасно, – просто объяснила она. – Это чрезвычайно болезненная, унизительная, неприятная и дорогостоящая процедура. Для некоторых это оборачивается эмоциональной и финансовой катастрофой, от которой они никогда не могут оправиться. Со времени признания Питера прошло всего две недели. Тебе следует дать себе побольше времени.

– Я просто не знаю, смогу ли… быть с Питером снова, – прорыдала я. – Мысль о том, что он спал с другой женщиной, невыносима для меня. У меня такое ощущение, будто все мое будущее разбилось вдребезги.

– Фейт, – мягко сказала Карен. – Ты пока не знаешь, что ожидает тебя в будущем. Так что я еще раз повторю то, что постоянно твержу всем своим клиентам, – не предпринимай необдуманных шагов. Особенно если есть дети. И если после долгих и основательных раздумий ты все же решишься дойти до конца, тогда можешь начинать судебное дело, – продолжала она. – Но ты должна быть абсолютно уверена, что действительно этого хочешь, – с серьезным видом добавила она, – а не используешь развод для того, чтобы наказать Питера. Потому что стоит колесам закрутиться, Фейт, и будет очень трудно повернуть назад. Так что, пожалуйста, подожди, – повторила она, когда я уже встала, собираясь уйти.

– Хорошо, – вздохнула я. – Подожду.

Я вышла на улицу и отвязала Грэма, сидевшего там с несчастным видом в надежде выпросить у прохожих что-нибудь вкусное. Но, увидев меня, он взволнованно вскочил и радостно залаял. Я видела, что не только хвост, но весь зад Грэма вилял от восторга, и это немного подняло мне настроение.

– Привет, дорогой, – сказала я. – Скучал по мне?

– Гав!

– Ты меня любишь, правда?

– Гав!

Пока мы шли домой под ярким весенним солнцем и Грэм подпрыгивал рядом, я напряженно обдумывала слова Карен. Перед моим мысленным взором один за другим проходили все годы моего замужества, я вспоминала, какими мы с Питером были счастливыми. И я подумала, что все это теперь в прошлом и какой это может обернуться трагедией. Я вдруг представила, как мы с детьми стоим на тротуаре около дома со всеми чемоданами и сумками. «Развод может стать катастрофой, – предостерегала Карен. – Эмоциональной и финансовой… никогда полностью не оправиться… очень, очень трудно повернуть назад». При мысли об этом я содрогнулась.

– Карен права, – сказала я Грэму, когда мы входили в парк. Я наклонилась и отстегнула поводок. – Она абсолютно права, – повторила я, когда он бросился вперед, словно ковер-самолет. Он вернулся секунд через тридцать с чьим-то красным пластиковым диском во рту.

– Эй! – услышала я оклик вдали. – Это наше!

– Грэм, ты не должен брать чужое, – мягко выговорила ему я. – Отнеси, пожалуйста, назад. Когда он убежал, я пошла по аллее, где росли платаны, глядя на примулы и поздние крокусы, лепестки которых поклевали птицы. Уже заметные бледно-зеленые побеги должны были вскоре превратиться в нарциссы. Я села на скамейку, закрыла глаза и обратилась к Богу с просьбой помочь мне пережить все это. Я прочитала короткую молитву. И именно в этот момент показалось солнце – я ощутила, как его тепло залило мое лицо; и я как будто получила благословение, мне явилось некое видение, и я поняла, что мы с Питером все преодолеем. Я решила, что мы не зачеркнем пятнадцать лет счастливой жизни. Мы не разрушим нашу общую жизнь. В конце концов, убеждала я себя, когда мы с Грэмом направлялись к дому, худшие вещи происходят в мире. Намного худшие. Порой ужасные вещи. Ты слышишь о них каждый день. А Питер всего раз изменил мне и очень сожалеет об этом.

– Поэтому он и признался, – сказала я Грэму, открывая парадную дверь. – Он признался, потому что у него есть совесть и потому что он порядочный человек.

Теперь я поняла, что была неправа, бросая упреки ему в лицо. Это было очень зло, да и глупо, принимая во внимание, что многие мужчины постоянно обманывают своих жен. Это для них в порядке вещей, они изменяют без тени раскаяния. Я взяла нашу свадебную фотографию в чуть потускневшей серебряной рамке и почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. «Отныне и навеки», – вспомнила я. Таково было соглашение. «В радости и в горе», – обещала я. У нас было много радости, а теперь пришло горе. Да, такова семейная жизнь. Я смотрела на красивое открытое лицо Питера. Это мужчина моей жизни. Да, он совершил ошибку, но все мы совершаем ошибки, я должна простить его и попытаться забыть. И я прощу его, подумала я почти восторженно, включая телевизор.

Потому что ошибаться – это так по-человечески, а в прощении есть нечто божественное. Я вообразила сцену, во время которой мы с Питером снова воссоединимся, и эта мысль затопила меня теплой волной, поднявшейся от пальцев ног до головы.

«Дорогой, ты совершил большую ошибку, – скажу я ему. – Ты чуть было не пожертвовал нашим браком ради минутной страсти. Ты позволил себе поддаться искушению. И пал. Но, Питер, я хочу, чтобы ты знал, я тебя прощаю». Он улыбнется мне, сначала неуверенно, словно не веря моим словам, потом радостно, когда осознает счастливую весть. «Да, дорогой, – прошепчу я, и он заключит меня в свои объятия. – Мы все начнем сначала и воспользуемся этим злосчастным эпизодом для того, чтобы еще больше укрепить наш брак, мы пойдем вперед в будущее. И знаешь, Питер, мы будем еще счастливее, чем были прежде». Я представила нас в церкви, мы вновь даем свои обеты в кругу немногих близких людей, которые знают, через что мы прошли. Там будут наши родители и, конечно же, дети, а также один или два ближайших друга. Все они будут с трудом сдерживать слезы, когда мы с Питером снова скажем друг другу «да». Мы с Питером тоже будем плакать и едва сможем выговорить клятвы из-за волнения. Теперь слезы действительно катились у меня по щекам, пока я бездумно переключала каналы. Я прикладывала к глазам правую руку, а левой почесывала под подбородком Грэма; на экране в этот момент появилась заставка к программе «Свободные женщины».

– Все у нас будет хорошо, Грэм, – пробормотала я рыдая. – Мамочка с папочкой не расстанутся, дорогой. Не беспокойся.

Он внезапно залаял, не столько выражая согласие, сколько потому, что доставили дневную корреспонденцию. Он соскочил с дивана и подбежал к парадной двери, где на коврике лежало пять конвертов: два коричневых, наверное счета, которые я, как всегда, оставила Питеру, открытка от моей матери из Гваделупы – «Мы так ЗАМЕЧАТЕЛЬНО проводим время!», два письма для Мэтта – интересно от кого? И тонкий белый конверт, адресованный мне. Я сунула палец под отворот конверта, но внезапно остановилась, привлеченная словами, прозвучавшими по телевизору.

– «Охота за головами» – довольно новая, но быстро развивающаяся индустрия, – услышала я слова ведущего. – Так как в наши дни лучшие специалисты не занимаются сами поисками работы – их переманивают ловкие посредники или, скорее, посредницы, так как наибольший успех в деле «охоты за головами» выпал на долю женщин. И одна из них сегодня у нас в студии. Так что прошу поприветствовать Энди Метцлер!

Услышав вежливые аплодисменты публики, я, словно загипнотизированная, прошла в гостиную и тупо уставилась на экран. Это была она. Энди Метцлер. Мне словно топором подрубили ноги – я рухнула на стул. Вот она. Говорит. Другая женщина. Женщина, которая спала с моим мужем. Женщина, которая курит «Лаки Страйк». Женщина, которая помогла Питеру найти работу, но лишила меня спокойствия духа.

– Женщины становятся замечательными «охотницами за головами», – говорила она. – У них более развита интуиция… более тонкий подход… умелая организация дела. Фиона Дженкинз чрезвычайно успешно справляется с этой задачей, и еще, конечно же, супруга Майкла Портилло.

Я вдруг поняла, что фотография Айана Шарпа была лишь бледной копией Энди. Ее короткие светлые волосы сияли, словно золотые нити. На лице, в форме сердца, – ни единой морщинки. Удобно расположившись в кресле, она казалась очень элегантной и длинноногой, ее изысканный костюм падал мягкими складками. Она была просто великолепна. Нельзя отрицать этого. Только голос был резким и хриплым.

– Именно женщина-агент устроила Грега Дайка на должность генерального директора Би-би-си, – донеслись до меня ее слова. – «ИКИ» пользуется услугами «охотницы за головами», чтобы найти работников на руководящие должности, я и сама устраивала на работу исполнительных директоров в коммерческие банки, в компании по телесвязи, а совсем недавно и в крупное издательство.

При этих словах тошнота волной поднялась к моему горлу, и теперь я смотрела на нее с глубочайшей ненавистью, какой никогда прежде не испытывала. Я представила ее в «Ритце» с Питером, представила, как они обедают, как пьют шампанское. Теперь я словно видела воочию, как они занимаются любовью. И мне захотелось вонзить нож в экран и убить ее на месте. Мне хотелось, чтобы камера обрушилась на нее и задавила насмерть. Мне хотелось, чтобы пол студии разверзся и поглотил ее. Я все еще держала в руке белый конверт, я рассеянно раскрыла его и достала письмо, по-прежнему глядя с первобытной ненавистью на свою соперницу.

– Еще одно качество, которое женщины привносят в свое дело, – это упорство, – продолжала она резким глуховатым голосом. – Мы честолюбивы, заботимся о славе своих клиентов и находим для них самых, самых лучших специалистов. Мы никогда не сдаемся, до тех пор пока не добудем ту голову, за которой охотимся.

– Еще бы, конечно, ты не сдаешься, – прошипела я.

– Мы ходим за ними по пятам, – с тихим смехом добавила она, – и, поверьте мне, в конце концов получаем что хотим.

Боковым зрением я заметила в письме слово ПОЗДРАВЛЯЕМ! и невольно опустила глаза. Уважаемая миссис Смит, – прочла я, в то время как Энди продолжала монотонно бубнить:

– Да, «охота за головами» – это стоящее занятие.

От имени редакции журнала мы рады сообщить вам…

– Во всех смыслах…

…что вы выиграли первый приз…

– Она не может помешать…

…в нашем конкурсе «Выиграй развод!»

– … браку и материнству.

Миссис Смит, вы ответили на наши вопросы правильно…

– Что меня чрезвычайно привлекает…

Так что все расходы будут полностью оплачены.

– …так как я планирую в ближайшем будущем обзавестись семьей.

Ваше дело будет вести самый знаменитый в делах о разводах юрист Роури Читем-Стэбб!

Я пока не решила, что делать с письмом – слишком была потрясена. Какое-то время я просто сидела, смотрела на него и вертела в руках. Затем поднялась наверх и спрятала конверт в ящик с бельем. Я вовсе не надеялась выиграть, просто быстро, без долгих раздумий, послала конкурсный купон. Это была призовая игра, где требовалось ответить на следующие вопросы: 1) Какую ренту получила принцесса Диана после развода? 2) Была ли Джерри Холл официально замужем за Миком Джаггером? 3) Через сколько времени постановление о разводе вступает в силу? Ответить было нетрудно: 1) семнадцать миллионов; 2) нет и 3) шесть недель и один день. А как вы знаете, я не могу устоять от соблазна принять участие в конкурсах, но, честно говоря, никогда не думала, что смогу победить. Теперь я чувствовала, что не хочу никуда звонить и требовать свой выигрыш. Мне поднесли на тарелочке то, чему множество женщин позавидовали бы, – бесплатный развод, но я не ощущала эйфории – мне казалось, будто я стою на краю бездны.

«Подожди, – посоветовала Карен. – Подожди». Я так и сделала. Я подождала, пока потрясение, вызванное тем, что я увидела Энди Метцлер, пройдет. И оно действительно прошло, к концу дня я немного успокоилась и снова смогла спокойно размышлять и тогда решила, что определенно не хочу развода. В конце концов, думала я, непохоже, что Питер по-настоящему увлечен ею. Он всего лишь один раз переспал с ней под влиянием минуты, уступив ее желаниям. Это не длительная связь, а просто временная потеря самоконтроля. Энди ему не любовница и не представляет для меня угрозы. Можно сказать, это всего лишь осечка, вот и все. Так что пару дней спустя я попыталась навести мосты между Питером и мной – мы едва обменялись словом со Дня святого Валентина. Мы избегали друг друга, что было нетрудно сделать, учитывая время моей работы. Я была настолько сердита, что даже не спросила, как у него идут дела на новом месте, но теперь я сломала лед. Мы заговорили, сначала испытывая неловкость, о его работе, затем о моей, о детях и вскоре расслабились и перешли к темам, которые обсуждаем обычно. Затем отправились на прогулку к реке с Грэмом. Но ни Питер, ни я не упоминали о его измене. Она лежала между нами, словно неразорвавшаяся бомба. Мы ходили вокруг, осторожно перешагивали через нее и делали вид, будто ее не существует. Я убеждала себя в том, что, если мы будем ее игнорировать, все каким-то образом рассосется и исчезнет. Я решила, что Энди была всего лишь случайным сбоем на здоровой кардиограмме нашего брака. Я решила, что мы выпутаемся из этого, как и многие другие пары, и станем жить как прежде. Так что я сделала усилие и попыталась держаться по отношению к Питеру тепло и по-дружески, но в то же время не слишком. Я хотела, чтобы он знал, что я по-прежнему страдаю и некоторой холодности во взаимоотношениях пока не избежать. Однако я понимала, что в конце концов я смягчусь, ведь я решила сохранить наш брак, так что я больше не доставала то письмо. Через четыре дня кто-то из сотрудников журнала позвонил мне с предложением забрать приз, но я, сославшись на занятость, сказала, что не смогу этого сделать в течение ближайшей недели. Я надеялась, что к тому времени мы с Питером помиримся, и они смогут отдать приз кому-то другому. Дети приехали домой на уикенд, и мы провели его как обычно. Хотя Мэтт постоянно подходил к почтовому ящику, не знаю почему.

В воскресенье днем я была на кухне, а Питер возился на улице с машиной, готовясь отвозить детей в школу, когда зазвонил телефон. Кейти сняла трубку. Я слышала, как она начала разговор, и решила, что это кто-то из ее знакомых, но тут она крикнула:

– Па-апа! К телефо-ону!

– Кто это? – услышала я, как он прокричал в ответ.

– Не знаю, какая-то американка. Ее зовут Кэнди или Рэнди, или Мэнди, или как-то там еще. Хочет поговорить с тобой.

Я бросилась из кухни, словно тарантул из западни. Вот сука! Наглая корова! Звонить в мой дом, чтобы разговаривать с моим мужем, моим мужем в течение пятнадцати лет, отцом моих двоих детей. Я чертовски хорошо знаю, куда ее послать. Но Питер добежал до телефона первым.

– Нет, нет, – сказал он, слегка задыхаясь после вынужденной пробежки. – Нет, нет, – сказал он совсем небрежно, хотя лицо его пылало. – О да, м-м-м, – уклончиво бормотал он. – Что ж, спасибо за звонок. До свидания.

Он опустил трубку и с виноватым видом посмотрел на меня. Мои губы были так плотно сжаты, что даже больно было. Пришли дети с сумками, я поцеловала их на прощание и поднялась наверх.

Когда три часа спустя Питер вернулся, я была на кухне. Он вошел, не говоря ни слова, сел и опустил голову на руки.

– Ты опять виделся с ней? – спросила я. Никакого ответа. Губы были сухими, словно наждачная бумага, я слышала, как бьется мое сердце. – Ты опять виделся с ней? – снова спросила я.

Он глубоко вздохнул и ответил:

– По-настоящему нет.

– По-настоящему нет? – переспросила я. – По-настоящему нет? Что, черт побери, это означает?

– Ну хорошо, – признался он, теперь подняв на меня глаза. – Я видел ее. Мы выпили по бокалу.

– Выпили? Как мило.

– Это все, Фейт. Только немного выпили.

– Тогда какого черта она звонит нам домой?

– Она… – Он снова положил голову на руки. – Ей просто нужно было поговорить со мной, а мой мобильник отключен. Но ты права, Фейт, ей не следовало делать этого.

– Конечно, не следовало, – сказала я и сама удивилась тому, как спокойно и сдержанно прозвучал мой голос. Мне казалось, будто я слышу кого-то другого. – Она знает, что я знаю? – спросила я.

– Да, знает, – со вздохом ответил он. – Я объяснил, что это не может повториться, но…

– Но что?..

– Но она не…

– Не принимает «нет» в качестве ответа?

Он вспыхнул.

– Да.

– Значит, она охотится на тебя, – произнесла я резким и твердым как кремень голосом. – Так?

– Не знаю. Она говорит, что не считает наши отношения случайными, а утверждает, будто она…

– Что?

– Влюблена в меня.

– О! Как романтично! – воскликнула я. – Но, Питер, а ты… – Мой гнев перешел в горе, и голос задрожал. – А ты, – попыталась я спросить снова, но остановилась, и наступила тишина, во время которой мы слышали только ритмичное тиканье кухонных часов. – Питер, а ты влюблен в ее? – наконец смогла выговорить я.

– Нет, не влюблен. Но…

– Что?

У меня вдруг заболело горло, и контактные линзы выпали из глаз.

– Но… О, я не знаю, – с отчаянием произнес он. В его глазах заблестели слезы. – У меня все перепуталось, Фейт. Не спрашивай меня, что я чувствую. Единственное, что я знаю, это ад. С одной стороны, переспать с ней ничего для меня не значило, – сказал он. – Ничего.

– Раз это ничего не значило, так зачем было это делать?

– Потому что, с другой стороны, я ощущал, что это не могло случиться просто так. Как это могло произойти, если я никогда прежде не изменял тебе? Значит, в действительности это что-то значило, и я в глубине души чувствовал это. И теперь знаю это.

– Ну хорошо, – сказала я, чувствуя дурноту. – Понимаю. Ты намерен сделать это снова? – Я знала, что он не солжет.

– Не знаю, – печально сказал он. – Не знаю. Вот и все. В это мгновение я почувствовала, как что-то у меня в груди сломалось, то, что никогда нельзя будет починить.

Но, к собственному изумлению, со мной не случилось ни истерики, ни приступа гнева, я оставалась абсолютно спокойной, взяла Грэма и прошлась с ним вокруг квартала, затем поднялась наверх и легла в постель. Я лежала там, вглядываясь во тьму и видя, как свет от фар проходящих машин скользил по стенам, словно след от трассирующих пуль. Я пролежала так до половины четвертого, затем встала и отправилась на работу, а когда вернулась домой, то позвонила в издательство и наконец согласилась получить свой выигрыш.

Неделю спустя я сидела в офисе Роури Читем-Стэбба в Белгрейвии. Пока он заносил сведения обо мне в новый файл, я осторожно осматривала комнату. Она разительно отличалась от спартанского офиса Карен в Чизуике. Размером она была с небольшой бальный зал, обставлена пахнущей воском антикварной мебелью, на полках выстроились в ряд толстые книги в кожаных переплетах, а пол был устлан роскошным бархатным ковром. На стенах загадочно поблескивали шотландские пейзажи, выполненные маслом, и добротные портреты лошадей и собак. Я посмотрела на Роури Читем-Стэбба, сидящего за своим большим столом красного дерева. Это был высокий человек с черными как смоль волосами, орлиным носом и бледно-голубыми глазами. Костюм его был изысканно сшит, с потайными, сделанными вручную швами на лацканах. Пара бриллиантовых запонок сверкала в отраженном свете люстры.

– Ну а теперь, миссис Смит, – вкрадчиво начал он, – вы должны всецело довериться мне. Я позабочусь о вас. Вы не должны беспокоиться, – продолжал он с волчьей усмешкой, – потому что я всегда получаю для своих жен то, что они хотят. О да, – снова повторил он, зажигая большую сигару. – Мои жены всегда получают что хотят!

Похоже, он много говорит о «своих» женах, заметила я и вообразила себя в большом гареме.

– Вы решительно хотите развестись, не так ли? – спросил он.

– Да, – тихо ответила я. – Хочу.

– Очень хорошо, – сказал он, хлопнув в ладоши. – Очень хорошо. Видите ли, в наше время говорят слишком много вздора о посредничестве, переговорах, примирении и прочей сентиментальной дребедени, миссис Смит, в то время как развод – это битва. Кровавая битва. Но битва, которую я неизменно выигрываю! Ну а теперь мы должны выстроить наше дело. Причина развода?

– Неверность моего мужа.

– Хорошо, – он принялся неистово записывать. – Настоящий волокита.

– Нет, – приходя в ужас от его слов, поправила я его. – Это не так. У него была только одна связь.

– Подробности, миссис Смит. Подробности. Пьет ли ваш муж?

– Ну, он любит выпить джин с тоником после работы, и если мы куда-нибудь ходим, выпивает бокал-другой вина.

– М-м-м. Серьезная… проблема… с алкоголем, – пробормотал Читем-Стэбб, продолжая записывать. – Ни одна жена не станет мириться с подобным. Итак, перед нами алкоголик-волокита. Как это ужасно для вас, миссис Смит. Как ужасно. Судья будет всецело на вашей стороне.

– Мистер Читем-Стэбб, – произнесла я. – При всем моем уважении к вам мне все-таки кажется, вы не совсем понимаете суть проблемы. Я не хочу причинить вред моему мужу или оклеветать его. Он в общем-то честный человек. Но он изменил мне, и я больше не могу с ним жить. Поэтому я хочу положить конец нашему браку, вот и все.

Смешанное выражение недоумения и разочарования пробежало по его красивому лицу, затем он откинулся на спинку стула в стиле Людовика XVI и постучал по зубам ручкой «Монблан».

– Значит, вы не станете возражать, если ваш муж оставит дом себе? – небрежно бросил он.

– О, не сказала бы этого.

– И вы не станете возражать, если он возьмет на себя заботу о детях?

– Конечно, стану.

– Насколько я понял, вы будете вполне удовлетворены, если он станет платить вам жалкие гроши в качестве алиментов.

– Нет, нет, я этого не говорила.

– Вы не возражаете и против того, что окажетесь в убогой однокомнатной лачуге на другом берегу реки, в то время как он останется в вашем супружеском доме со своей шлюхой? – Я была слишком потрясена, чтобы что-нибудь ответить. – Значит, не возражаете? – поднимая брови, повторил он с оскорбительной усмешкой.

Я сидела как онемевшая, представляя себе кошмар, который он описал.

– Как я уже заметил, миссис Смит, развод – это битва, – спокойно продолжал он. – И порой чрезвычайно жестокая. И когда вы начинаете эту битву, вы пытаетесь напугать своего противника, наделав как можно больше шуму. Вот что я собираюсь сделать, миссис Смит. Готовлюсь произвести как можно больше шуму. Ну, а теперь вы хотите развода или нет?

Я пристально смотрела на него.

– Да, – сказала я со вздохом. – Хочу.

– Хорошо. Завтра же отправим ему уведомление.

Я решила предупредить Питера. Мысль о том, что он откроет конверт и обнаружит уведомление о разводе, казалась мне отвратительной, я не хотела подвергать его такому оскорблению. Поэтому вечером, когда я готовила ужин, я сказала ему, что подала на развод. Он был так потрясен, что уронил тарелку.

– Ты разводишься со мной? – чуть слышно спросил он.

– Да, пожалуй.

– О, – он казался совершенно ошеломленным. – О, – снова произнес он, а затем спросил: – Неужели это действительно необходимо?

– А необходимо было заводить роман? – парировала я. – А необходимо было сообщать мне, что ты не уверен, что это не случится снова? Я решила, что не могу жить в такой неопределенности, Питер, и собираюсь защитить себя.

– Фейт, – сказал он, доставая швабру и совок для мусора. – Я понимаю, что сейчас у нас возникли проблемы, но это просто безумие. Тебе нужно все как следует обдумать.

– Я долго думала, – мрачно ответила я. – И пришла к выводу, что не могу больше доверять тебе и не могу относиться к тебе по-прежнему. Что-то изменилось в наших отношениях. Твоя неверность изменила нашу жизнь. Возможно, мои слова могут показаться наивными, Питер, но это правда.

– Но развод разорит нас, – сказал он, выбрасывая осколки в мусорное ведро. – Ради бога, Фейт, я только что получил эту фантастическую работу…

– Это не имеет никакого отношения к твоей работе.

– Только-только все устроилось. Мы были на пороге новой жизни.

– Но тут – какая жалость! – ты завел роман.

– Но наши дела действительно стали лучше, – с отчаянием добавил он.

– Да, действительно. До тех пор, пока ты не признался.

– Но теперь все деньги уйдут на судебные издержки.

– Развод не будет стоить нам ни пенса, – заметила я и рассказала о своем выигрыше.

– Конкурс! – воскликнул он. – Боже милостивый, Фейт, какой абсурд! И я не хочу никакой огласки! Тем более теперь, когда я получил новую работу!

– Все в порядке. Не беспокойся. Я выбрала закрытые заседания. Во всяком случае, ты должен радоваться, что я выиграла развод, иначе тебе пришлось бы раскошелиться, а Роури Читем-Стэбб стоит недешево!

– Роури Читем-Стэбб! – чуть не задохнулся он. – Боже мой, он просто разорит меня! Роури Читем-Стэбб! – вопил он. – Боже, Фейт, Роури Читем-Стэбб! Так вот что ты задумала – нажать на кнопку с надписью «алименты» и наблюдать, как будут сыпаться денежки?

– Не будь таким несправедливым, – сказала я. – Я не собираюсь «обчистить» тебя, просто хочу покончить с нашим браком по причинам, которые только что тебе изложила. И ты не можешь оспаривать их. А если захочешь, что ж, тогда тебе понадобится юрист, но ты не можешь воспользоваться услугами Карен, так как она знает нас обоих, так что тебе придется нанять кого-то другого.

– Спасибо за совет, – выдавил он. – Значит, ты разводишься со мной, – недоверчиво повторил Питер. – Боже! – протестующе воскликнул он, взяв один из подаренных матерью бокалов и наливая себе большую порцию джина.

– А как ты думал, чем это кончится, когда рассказывал мне об Энди? – спросила я.

– Только не этим! – воскликнул он, проводя рукой по волосам. – Только не этим. Я думал – боже мой, как я ошибался, – что ты оценишь мою честность.

– В самом деле! – с глухим смешком бросила я. – А я-то считала наивной себя.

– Я думал, ты поймешь, – уныло пробормотал он, поднося бокал к губам.

– Полагаю, я очень хорошо поняла, – ответила я. – Я поняла, что это такое – потерять веру в кого-то. И теперь после пятнадцати лет, проведенных вместе, я утратила веру в тебя. А если у нас больше нет веры, значит, у нас нет ничего.

– У нас много чего есть, Фейт, – сказал он, когда я принялась чистить морковь. – У нас есть наши дети, наша работа, наш дом и наша собака.

– Не впутывай в это дело Грэма, – устало бросила я. – Видишь ли, все изменилось.

– Фейт, – тихо продолжал Питер. – Я понимаю, что ты сердишься, и я это заслужил. Я сам виноват, что попал в такое дурацкое положение. Но это не значит, что мы должны немедленно развестись. Может, подождем, пока остынем?

– Я уже остыла, – ответила я. – Можно сказать, оледенела.

Питер смотрел на меня недоверчиво, а я чувствовала себя, как Гэри Купер в фильме «В самый полдень».

– Ты хочешь развода, Фейт? – спросил он. Я молчала. – Ты действительно хочешь развода? Ты хочешь развода, Фейт? – повторил он. – Я пристально смотрела на него и ничего не говорила. – Ты действительно этого хочешь, развода? Ты. Хочешь. РАЗВОДА? – с отчаянием произнес он.

– Да, – тихо сказала я. – Хочу.

Питер вдруг развернулся, поднял руку и с силой швырнул бокал прямо через кухонную дверь, он попал в зеркало-солнце, которое подарила когда-то Лили.

– Ах! – выдохнула я, когда оно разбилось. – Ах, – снова прошептала я и собиралась закричать на него. Я собиралась дико наорать на него. Мне хотелось выдать ему все, что я об этом думаю. Но мне не удалось, потому что Питер уже ушел из дома, громко хлопнув дверью.

* * *

На следующий день он извинился. Выглядел он ужасно и, казалось, по-настоящему раскаивался. Я посмотрела на разбитое зеркало, которое уже сняла с крючка и которое теперь одиноко стояло у стены. Этот поступок поразил меня, за пятнадцать лет нашей совместной жизни Питер никогда не делал ничего подобного.

– Извини, – пробормотал он. – Я потерял контроль.

Я, конечно, приняла его извинение, но, потрясенная всем происшедшим, спросила его, не согласится ли он переехать. Он несколько секунд смотрел в окно, затем кивнул головой. И я это оценила, так как Роури Читем-Стэбб сказал мне, что многие мужчины держатся за семейный дом, потому что ужасно боятся, что потеряют его, если переедут. Но я не сомневалась, что Питер поступит порядочно. В любом случае, как мы могли оставаться вместе, если наш брак распался. Интересно, переедет ли он к Энди, – я не сомневалась, что та встретит его с распростертыми объятиями. Но через несколько дней он сообщил мне, что нашел маленькую квартирку в Пимлико, неподалеку от галереи Тейт. Квартира принадлежала другу кого-то из знакомых, который уезжал на год за границу, и плата была не слишком высокой. Я помогла ему упаковать вещи, и у меня было странное ощущение, будто он собирается на Франкфуртскую книжную ярмарку или в другую деловую поездку. Когда я вынимала его рубашки из шкафа, я заметила два новых галстука от «Гермеса».

– Это она тебе подарила, да? – спросила я.

– Да, – виновато ответил он. – Она.

– Тебе не следовало их принимать, – заметила я.

– Да, – согласился он. – Ты права.

Мы уложили два чемодана, и комната, в которой он спал, опустела, проволочные вешалки тихо позвякивали друг о друга на легком ветерке. Пока мы укладывали вещи, Грэм лежал на кровати, положив голову между лап, его брови тревожно подергивались. Затем Питер прошел на кухню выпить последнюю чашку кофе в ожидании такси. Я села рядом с ним и сквозь открытую дверь видела его багаж, стоящий в холле. Это невероятно, подумала я. Это нереально. Но нечто подобное происходит со ста пятьюдесятью тысячами пар каждый год.

– Я все объясню детям, когда они приедут на уикенд, – сказала я, с ужасом думая о том, как они это воспримут. – Ты сможешь проводить с ними столько времени, сколько захочешь, и с Грэмом тоже. Но мне не хотелось бы, чтобы они встречались с Энди, хорошо?

– Послушай, я даже не знаю, буду ли сам встречаться с ней, – сказал он, в то время как Грэм положил голову ему на колени. – Боже мой, Фейт, – произнес он. – Боже мой. – Он потянулся через стол и обхватил мои руки своими ладонями. – Это такая беда, – с несчастным видом пробормотал он. – Пожалуйста, пожалуйста, измени свое решение.

В этот момент, ощущая пожатие его рук, видя слезы в его карих глазах, уловив исполненную боли мольбу в его голосе, я готова была сдаться. Казалось, мы смотрели друг на друга через глубокую пропасть, и я знала, что моста через нее нет. Вдруг мы услышали резкий автомобильный гудок. Питер подошел к двери, что-то крикнул, затем вынес один из чемоданов. А я готова была побежать вслед за ним по дорожке и закричать: «Извини, я передумала! Это была глупая ошибка. Но, видишь ли, я не смогла совладать со своими чувствами и не знала, что мне делать. Мне просто хотелось показать тебе, какую боль ты мне причинил, и сделать тебе так же больно, но теперь, мне кажется, уже довольно, так что, пожалуйста, Питер, пожалуйста, не уходи!» Я уже вскочила и собиралась броситься на улицу, когда внезапно зазвонил мобильный телефон, наигрывая знакомую мелодию. Питер оставил его на столе. Я взглянула на крошечный экран, где, к моему изумлению, появились и запульсировали в такт музыке два переплетающихся сердца. Когда передали сообщение, вспыхнул красный огонек. Я знала, от кого это сообщение. Питер вернулся в дом, чтобы забрать второй чемодан, а когда он ушел с Грэмом, который печально трусил за ним по пятам, я нажала на кнопку с надписью «Play».

«Милый, – услышала я голос Энди Метцлер, – надеюсь, у тебя все в порядке. Не могу дождаться, когда увижу тебя. Приходи попозже. Я поставила шампанское в лед. Люблю тебя! Пока!»

– Фейт… – окликнул меня Питер, встав на ступеньку. – Фейт… я…

– До свидания, Питер, – просто сказала я и закрыла дверь.

Некоторые женщины сражаются за своих мужчин, не правда ли? Если у них появляется соперница, они сжимают кулаки, выпускают когти и обороняются как только могут. Они защищают свою территорию так же свирепо, как миссис Тетчер защищала Фолькленды. Но я не принадлежу к числу подобных женщин. Теперь я знаю это. Голос Энди не поднял меня на сражение, напротив, я была абсолютно раздавлена. Слушая ее, я просто физически ощущала, как глубоко внутри происходят изменения: сердце забилось в три раза быстрее, из груди вырывалось прерывистое дыхание, а руки покрылись гусиной кожей. Произнесенное ею слово «милый» словно нож вонзилось в мое сердце. Интимность, с которой она говорила «Люблю тебя», показалась оскорбительной. Мысль об охлажденном шампанском в ее спальне вызвала в воображении образы, от которых появилась резь в желудке. Но все же я, как мазохистка, не отгоняла их. Я представила себе, как Энди в белье от «Ла Перла» медленно раздевает Питера. Я так и видела, как она проводит кусочком льда по его груди, как ее наманикюренные пальцы ласкают его рыжеватые волосы, представляла, как она целует его и тянет на кровать. Когда я рисовала себе, как они занимаются любовью, мне казалось, будто я слышу ее стоны и вздохи. И я представила, как врываюсь в ее спальню со своим самым большим ножом и вонзаю его ей в сердце. Моя ненависть к ней была такой первобытной, такой неистовой, что я сама была потрясена. Я прежде не знала, что способна на подобную ненависть, но теперь поняла, что это так. Связь Питера открыла мне темную сторону в самой себе, о существовании которой я не подозревала. Но Питер принадлежит мне, пыталась я объяснить свои чувства. Он был моим мужем пятнадцать лет. И эта гнусная, гнусная тварь ворвалась в нашу жизнь и собирается отнять его. Так что вполне естественно, что мне хочется убить ее. Но я знала, что не сделаю этого. Я справлюсь с этим горем по-своему, потому что гордость не позволит мне сражаться за Питера. В любом случае это может ни к чему не привести. Взять, например, Деллу Бови – вздорная Делла, бедная девочка. Она так храбро сражалась против Антеи Тернер, но одержала только временную победу. И я не сомневалась, что Энди тоже в итоге получит Питера. В конце концов, она ведь безжалостная «охотница за головами». О нет, я не собиралась вести войну.

– Ты права, дорогая, – сказала Лили, когда мы приехали на «Фестиваль здоровья души и тела» на Грейкоут-сквер во время ленча на следующий день. – Слишком неблагородно и рискованно, – добавила она, когда мы поднимались по ступеням. – Пресса будет править бал.

– Почему? – печально спросила я. – Мы же с Питером не какие-то знаменитости.

– Ты пользуешься определенной известностью, Фейт. Пять миллионов человек слушают твой прогноз погоды. А Питер входит в этот свой Комитет по этике.

– О да, я совсем забыла об этом.

– Так что ему будет особенно неловко, если в печати появятся сообщения о его разводе. И это будет особенно некрасиво выглядеть, поскольку в «Бишопсгейте» публикуют все эти книжонки на тему «как-избежать-развода», – добавила она, предъявляя охраннику наши приглашения.

– Разве?

– Да. Именно на этом они зарабатывают свои денежки. У них целый список изданий, посвященных этой теме.

– Откуда ты знаешь?

– Они присылают сигнальные экземпляры к нам в редакцию. Нет, достойное отступление намного лучше, Фейт, хотя какое-то время жизнь будет казаться тебе адом.

– Она уже сейчас кажется мне адом, – слабо произнесла я, сглатывая привычный комок в горле. – Это настоящий ад, – прошептала я, потянувшись за салфеткой. – Я не представляла, что можно испытывать такую боль.

– Успокойся, Фейт, – сказала она, сжимая мою руку. – Ты моя лучшая, лучшая подруга, я люблю тебя и сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе. А теперь, пока ты здесь, тебе стоит сходить на терапию.

– А стоит ли? – с несчастным видом спросила я, когда мы прошли в холл. Мне и сюда не хотелось приходить, но Лили уговорила меня. Людей было так много, что мы едва передвигались вдоль стендов. Где-то на заднем фоне раздавался протяжный гул тибетских молитвенных барабанов; в воздухе висел тягучий запах пачули и сандалового дерева.

– Может, следует почистить твою ауру, – задумчиво произнесла она, – или проверить твое биополе – это идеально подходит для снятия стресса. Во всяком случае, во всем этом есть своя положительная сторона, – добавила она, когда мы остановились и стали рассматривать парагвайский рейнстик. До сих пор ты была заперта в ловушке священного законного брака, и у тебя не было ключей от замка. Ты еще не рассматривала ситуацию с этой точки зрения, – продолжала она. – Но это новое начало, Фейт. Новый старт. Двери жизни наконец-то снова открываются для тебя.

– Они не были закрыты, – уныло возразила я, пробиваясь сквозь движущуюся толпу. – Мне кажется – быть замужем и иметь детей и есть настоящая жизнь!

– Да, но не жизнь во всех ее проявлениях, Фейт. Когда я в прошлом году вернулась из Штатов и посмотрела на тебя, то подумала: «Фейт попала в замкнутый круг. Все время одно и то же, унылая ежедневная рутина…»

– Но я люблю свою рутину…

– По-прежнему в старом предместье.

– Я провинциалка, – заметила я.

– Теперь ты будешь цвести и петь. Тебе тридцать пять, Фейт. Половина жизненного пути пройдена, были на этом отрезке дороги и свои ухабы. Но, поверь мне, дорогая, – весело сказала она, – развод станет самым лучшим событием в твоей жизни. Чего ты хочешь? – спросила она.

Я не знала, что ответить. Исцелить ли карму или стать вселенским мыслителем? Воспользоваться секретами древнеиндийской медицины, чтобы подтянуть кожу лица, или найти богиню внутри себя? Мы прошли стенд, где продавали магические кристаллы, сияющие всеми цветами радуги, и камни, которые, по поверьям древних индейцев, способны были ловить сны. Справа от нас какой-то лежащей женщине вставляли в ухо незажженный конец горящей свечи.

– Это свечи Хопи, – со знанием дела объяснила Лили. – Очень хороши при мигрени. Ты знаешь, что наши уши представляют собой врата в прошлые жизни?

«Реструктуризация ДНК!» – гласила вывеска на стенде справа от меня. Заинтригованная, я остановилась и стала смотреть.

– Мы реструктуризируем ваши ДНК, – любезно предложил мужчина.

– Это фантастика, – заметила я.

– Это довольно простая процедура, – объяснил он. – Мы можем перестроить и перегруппировать ваши хромосомы, таким образом предоставив вам возможность вновь обрести теснейшую связь с божественными силами.

Это звучало настолько радикально, что я почувствовала соблазн попробовать, но Лили схватила меня за руку и оттащила прочь.

– Фейт, не будь такой доверчивой, – прошипела она. – Все знают, что это просто вздор. А теперь мне нужно отлучиться, чтобы встретиться с ангелами, – добавила она. – Увидимся здесь через полчаса.

«Чтение по пальцам ног», – услышала я, пока Лили поднималась по лестнице. Знаете ли вы, что пальцы ваших ног говорят о вашей личности, – гласила надпись на стенде. – Только сегодня специальное предложение – всего десять фунтов. Вам предоставляется точный анализ личности и возможные перспективы. Не спрашивайте почему, но это предложение показалось мне заманчивым, и я заплатила деньги, сняла туфли и закатала джинсы.

– Очень интересно, – сказала женщина-предсказательница, когда я села в глубокое кресло и предоставила ей свои ноги для обозрения. Она посмотрела на них, сощурив глаза, и принялась ощупывать. – Ваши пальцы широко расставлены, – это указывает на склонность к авантюрам. Вы, очевидно, ведете чуждую условностей жизнь. Это так?

– Нет, – разочарованно сказала я. – Совсем наоборот.

– О, эти пальцы очень импульсивные, – продолжала она, покачивая третий палец правой ноги. – Это признак спонтанности поведения. Вы немного безрассудная особа, не так ли?

– Нет, – возразила я. – Я очень разумная и осторожная.

Тогда она сжала мой большой палец.

– У вас очень хорошие мягкие большие пальцы.

– Разве?

– Да, они действительно большие и, так сказать, «сочные», это значит, что у вас артистическая натура. Вы чрезвычайно артистичны, не правда ли? Вы блестяще рисуете.

– Нет, – ответила я, и мой энтузиазм совсем угас. – Я абсолютно бездарна в этом деле.

– Тогда вы очень музыкальны, верно? – с отчаянием в голосе предположила она.

– Ничуть, – ответила я.

– Вы играете на флейте.

– Нет.

– Вы с отличием закончили школу, – продолжала она нести ерунду.

– Знаете ли, мне не хотелось бы показаться грубой, – устало сказала я, – но, полагаю, это пустая трата времени.

– Послушайте, – виновато сказала она, когда я потянулась за своими туфлями. – Я только недавно занялась чтением по пальцам ног, и моя техника еще несовершенна. И мне неловко, что я взяла у вас деньги, но знаете, я к тому же экстрасенс-любитель, хотите, я предскажу вам судьбу по хрустальному шару?

Я не сомневалась, что это тоже окажется вздором, но, поскольку она не собиралась возвращать деньги, я согласилась. Так что я надела туфли и села, а она положила руки по сторонам большого хрустального шара.

– У вас возникли ужасные проблемы в семейной жизни, – через несколько секунд объявила она.

– Да, – вздрогнув, сказала я. – Это правда.

– После долгого спокойного и счастливого периода в вашей жизни начались радикальные перемены. Вы испытали большое эмоциональное потрясение, – добавила она.

– Да.

– Ваш муж признался вам в неверности.

– Это так.

– Но это его первая измена, и он сам переживает. Он в замешательстве и не знает, что делать.

– Боже мой, – прошептала я. – Все именно так. Но что произойдет дальше? – с отчаянием спросила я. – Пожалуйста, скажите, что мне сулит будущее.

– Вы разведетесь, – тихо ответила она. При этих словах дрожь пробежала у меня вдоль позвоночника. – Но вы снова будете счастливы. И скорее, чем вы думаете. Вы пройдете через это трудное время, – заключила она. – Бог исцелит вашу боль.

Бог исцелит мою боль?

– Фе-ейт! – Это была Лили. Она с восторженным видом спешила ко мне. – О Фейт, я видела столько ангелов! – взволнованно сказала она, отводя меня в сторону. – Я видела фантастический свет хора ангелов. Я погрузилась в него. Все стало абсолютно белым. И что поистине замечательно, ангелы унесли все мои проблемы.

– Правда?

– Да, они заберут их с собой на небеса. Все мои тревоги по поводу расходов и стоимости подписки. Серафимы и херувимы просто-напросто унесли их. А архангел Михаил дал мне знать, что наш тираж превысит «Вог». Разве это не замечательно?

– Просто невероятно, – заметила я.

– А ты чем занималась?

– Чтением по пальцам ног.

– Что-нибудь интересное?

– Нет. Но потом мне предсказали судьбу по хрустальному шару, и вышло все точно. Женщина пообещала, что у меня все будет в порядке. Она сказала, что Бог исцелит мою боль, Лили. Но я не знаю как.

– Бог исцелит твою боль? – задумчиво повторила она. – Что ж, это может означать только одно, Фейт, – ты встретишь кого-то другого!

– Не говори глупостей, Лили, – простонала я. – Слишком скоро. Послушай, я ведь еще даже не развелась.

– Но Питер ведь тоже еще не развелся, – возразила она. – А у него уже другая. – При этих словах я почувствовала такую боль в груди, словно мне наступили на сердце. – Питер завел другую, – тихо повторила она. – Так почему бы, черт побери, и тебе не сделать то же самое?

– Ты слишком торопишься, – обиженно пробормотала я. – Я думаю, это преждевременно.

– Хорошо, дорогая, – сказала Лили. – Но тебе не стоит откладывать это дело в долгий ящик. Так что тебе остается только одно – снова выходить в свет.

– Я не знаю, как «выходить в свет», – с мрачным смешком сказала я. – Мне никогда не приходилось делать этого.

– М-м-м. И правда, представить себе не могу, как ты увлекаешь кого-то разговором.

– Но мне этого и не хочется, – заявила я.

– В самом деле?

– Конечно, – с негодованием бросила я.

– Но почему?

– Предпочла бы, чтобы увлекали меня.

– А, – сказала Лили. – В таком случае тебе следует научиться флиртовать. И я помогу тебе.

Не знаю, почему я всегда соглашаюсь на безумные планы Лили. Действительно не знаю почему. Но она всегда может склонить меня к чему-нибудь, так было всегда. Она на водительском месте, а я пристегнута рядом. Наверное, дело в силе ее характера. Она словно лавина увлекает меня за собой. Ничем иным я не могу объяснить тот факт, что через четыре дня я вместе с ней оказалась на занятиях, где обучали флиртовать.

– Я согласилась на это только потому, что чувствую себя не в своей тарелке после пережитого потрясения, – заявила я, когда мы подъехали к отелю «Слоун» в Эрлз-Корт.

– Нет, Фейт, – возразила она, когда мы проходили через вращающиеся двери. – Ты делаешь это, потому что в глубине души хочешь этого, потому что знаешь, что это принесет тебе пользу. Ты должна снова научиться общаться с мужчинами, – решительно заявила он, когда мы снимали пальто. – Ты должна научиться вести себя с ними естественно и получать от этого удовольствие. Мужчины будут больше интересоваться тобой, а это поможет тебе поднять самооценку. Тебя предали, Фейт, – серьезно сказала она, когда мы разыскали помещение для консультаций. – Так что ты ощущаешь себя жалкой и нелюбимой.

– Спасибо.

– Ты ощущаешь себя нежеланной, неинтересной и слишком обыкновенной. Ты считаешь себя полной неудачницей.

– Ладно, ладно.

– Но, научившись флиртовать, ты снова почувствуешь себя великолепной, соблазнительной и сексуальной.

– Очень сомневаюсь в этом.

– А затем, когда пройдешь эту школу, будешь вполне готова к встрече с новым сногсшибательным мужчиной.

– Не нужен мне никакой мужчина, – с горечью заметила я. – Ни новый, ни старый.

– Пока нет, дорогая. Но потом понадобится, – сказала она. – И конечно же, это причинит боль Питеру.

– Что?

– Питеру будет безумно больно, если ты найдешь другого.

– Даже если он первым завел роман?

– Да.

При этих словах Лили я почувствовала, как у меня внутри что-то дрогнуло, и я впервые поняла, что вполне не прочь причинить боль Питеру. Я даже хотела этого. В конце концов, он причинил боль мне. Он предал меня. Он нанес мне рану. Вина за сложившуюся ситуацию всецело лежала на нем Я не заводила романа. И пока я сидела и ждала начала занятий, я лелеяла мечты о мести. Я уже не хотела убить Энди, мне хотелось убить его. Я спокойно подумала, что могла бы его уничтожить – сбросить со скалы, или подсыпать что-нибудь в кофе, или…

– Всем привет! – Мои кровожадные мечты были прерваны появлением нашей «учительницы» Бриджит, энергичной брюнетки лет сорока пяти. Ее глаза пронзили комнату, словно паяльные лампы.

– Какое грандиозное собрание, – заявила она. И это правда, нас было более тридцати, причем количество мужчин и женщин было примерно одинаковым. Все мы робко улыбались, за исключением Лили. Она подмигивала одному привлекательному мужчине, сидевшему через проход от нее.

– Итак, вы хотите научиться флиртовать? – задала вопрос Бриджит, блаженно улыбнувшись. Лили поправила подол своей юбки. – Вы хотите стать более привлекательными для лиц противоположного пола, – благожелательно продолжала Бриджит. А Лили тем временем расстегнула верхнюю пуговицу блузки. – И это замечательно, что люди флиртуют, – продолжила Бриджит, а Лили быстро провела языком по губам, – потому что иначе человеческая раса просто вымерла бы! Я лично много флиртую, – призналась она. – И поверьте мне, это большое удовольствие. А теперь, – сказала она, хлопнув в ладоши, – давайте выполним первое упражнение. Разделитесь на группы по шесть человек и бросайте друг в друга эти теннисные мячики, при этом игриво и сексуально представляясь.

Мы все захихикали, зашаркали ногами, затем нерешительно встали и разделились на группы.

– Привет, э, ха-ха-ха, я Брайан.

– Привет, я Сью.

– Привет, я Майк.

– Э, привет, я Фейт.

– Доброе утро, меня зовут Дейв.

– Ну приве-ет, Дейв, у тебя такой сексуальный зад. Я Лили.

Дейв выронил мячик. Мужик впал в благоговейный ужас, подумала я.

Через три-четыре минуты Бриджит сказала:

– Очень хорошо. А теперь следующее упражнение, связанное с визуальным контактом. Большинство из нас стесняется смотреть людям прямо в глаза. Но взгляд чрезвычайно сексуален и может произвести большой эффект. Это мы и сделаем сейчас. Все мы будем ходить кругом по комнате и с ног до головы осматривать друг друга, демонстративно, хищно и дерзко.

Как все это странно, думала я, пока мы кругами бродили по комнате, пялясь друг на друга, хотя было бесполезно смотреть на мужчин, так как почти все они глазели на Лили.

– Достаточно, – жизнерадостно объявила Бриджит. – А теперь пусть ваши глаза поблуждают. Вверх и вниз. Загляните каждому в зрачки.

Так – удерживайте взгляд. Заставьте ваши глаза заговорить с партнером. Пусть ваши глаза скажут: «Ну… при-вет!»

Все это вызывало у меня отвращение. Лицо мое пылало. Затем мы должны были разделиться на пары и отвешивать друг другу комплименты. Мне в пару достался китайский студент-медик по имени Тинь.

– А теперь как следует похвалите друг друга! – сказала Бриджит. – А когда получите свой комплимент, просто скажите «спасибо» и улыбнитесь. Понятно?

– Гм, у вас красивые блестящие волосы.

– Спасибо. А у вас сивые гласа.

– Э… спасибо. У вас красивые зубы.

– У вас холоси носьки.

– О, замечательно. Мне нравится ваш нос.

– У вас модна юбка.

Бриджит снова хлопнула в ладоши.

– Главный закон флирта, – объяснила она, – заключается в том, что люди любят тех, кому нравятся. Вот почему имитация – самая сильная форма лести. Поэтому теперь мы будем, как в зеркале, отражать движения друг друга, это называется «эхо позы». Так что копируйте движения друг друга, насколько возможно близко. Старайтесь даже дышать в одном ритме…

Минут через пятнадцать Бриджит возбужденно сказала:

– Ну, а теперь следующая задача – найти животное внутри! Да, вы должны найти животное, которое наиболее полно соответствует вашей личности, впустите его в себя, и пусть оно заполнит ваше тело, хорошо? Лили, какое вы животное?

– Я пантера, – промурлыкала она.

– А вы какое животное, Фейт?

– Ну… не знаю, может быть, броненосец.

– Не надо быть броненосцем, – сказала Бриджит. – У него броня.

– Хорошо, тогда буду собакой.

– Я лев!

– Я орел!

– Я хорек!

– Я волнистый попугайчик!

Теперь все приняло настолько смехотворный оборот, что я начала терять контроль и расслабилась. Когда занятие подходило к концу, я даже испытала некоторое удовольствие.

– Все вы занимались очень хорошо, – тепло заметила Бриджит. – Но я хочу дать вам еще одно задание, и очень важное, – одарите каждого, кого встретите по дороге домой, приветливой доброжелательной улыбкой.

– Это было очень полезно, – заметила Лили, когда мы выходили из отеля. – Я действительно многому научилась.

– Правда? – скептически бросила я, когда она открывала дверь своего темно-синего «порша».

– О да, – с энтузиазмом сказала она, пока с электронным завыванием опускалась крыша. – И не забудь, Фейт, – добавила она, когда мы выезжали на Эрлз-Корт-роуд, – мы должны улыбаться всем, кого встретим.

– Не беспокойся, – самонадеянно заявила я. – Обязательно улыбнусь.

В конце концов, солнце ярко светило, вишневые деревья стояли в цвету. И впервые за последние несколько недель я действительно развеселилась. О да, сегодня я была готова улыбаться, несмотря на все проблемы. Мы затормозили у светофора на Бромптон-роуд. Мы сидели, а мотор работал вхолостую, когда рядом остановился спортивный автомобиль с опущенным верхом. Внезапно я почувствовала, что водитель смотрит на нас. Я повернула голову влево и оказалась лицом к лицу с улыбающимся мужчиной. Но кому же он улыбался? Лили, предположила я, присмотрелась – нет. Он улыбался не Лили. Он улыбался мне. Смотрел на меня и улыбался. Именно так. Что за наглость! Я сердито посмотрела на него, но он не перестал улыбаться. Казалось даже, что его улыбка стала еще шире. По-моему, я уже изрыгала пламя. Это нужно сейчас же прекратить.

– На кого это вы смотрите? – резко спросила я.

– На вас, – с усмешкой ответил он.

– Это чрезвычайно невоспитанно, – огрызнулась я.

При этих словах он принялся смеяться. Он смеялся надо мной. Представьте себе такую наглость! Я бросила на него злобный взгляд. Но он продолжал себе сидеть, смотрел и смеялся. Тогда я разозлилась сверх всякой меры, и у меня не было иного выбора, кроме как сделать неприличный жест сразу обеими руками.

– Фейт! – воскликнула Лили. – Что, черт побери, ты делаешь? Ты же должна улыбнуться ему, сумасшедшая!

– Я не собираюсь улыбаться ему – он действует мне на нервы! – прошипела я. – Уставился. Проклятый нахал! Что, черт побери, он о себе воображает? Похоже, возомнил себя Иисусом Христом! С меня довольно. Уж этого мне совершенно не нужно. Как вы смеете! – закричала я, снова повернувшись к нему. – Как вы смеете сидеть в своей идиотской машине и строить нам глазки. Вон там стоит полицейский, – сердито добавила я. – И я могу позвать его, чтобы он вас арестовал за сексуальное домогательство. Офицер! – театрально закричала я. – Офицер!

Мужчина в спортивной машине просто корчился от смеха.

– Прекратите сейчас же, – потребовала я.

– Фейт! – сказала Лили. – Заткнись!

– Нет! Не заткнусь. Я этого не потерплю! – снова завопила я. – Я запишу ваш номер и сообщу о вас полиции, вы слышите? Я напишу в Скотланд-Ярд.

– Да! – хохотал он во все горло. – Напишите. Но нет необходимости записывать мой номер – вот! – с этими словами он сунул руку в карман куртки, и в этот момент свет поменялся на желтый. Тут он бросил мне на колени маленькую белую карточку, а когда я перевела дух, загорелся зеленый свет, и он уехал.

– Что за… Это возмутительно! – негодовала я. – Боже, ты видела, Лили. Какой нахал!

– Неужели ты ничему не научилась сегодня? – сердито спросила Лили. – Ты понравилась этому человеку, дурочка!

– Что? О…

– А накричала ты на него только потому, что сердишься на Питера.

– Нет.

– Да! Это перемещенный гнев, вот и все. Но что за представление ты устроила, Фейт, – сказала она, покачав головой. – Боже, как многому тебе еще предстоит научиться!

Я посмотрела на карточку. В уголке была нарисована крошечная кисточка, надпись гласила: Джосайя Картрайт – свободный художник. Мне хотелось выбросить ее. Выбросить раз и навсегда. Но я не сделала этого, потому что нехорошо оставлять мусор. Так что я аккуратно положила ее в сумочку.