После приезда Артура в Карлайль наши планы, связанные с неторопливой поездкой на север, пришлось изменить. В следующем году намечалось провести как можно больше советов, и мой отец запланировал себе поездки, в которых ему предстояло провести многие месяцы.

— Если мы сможем объехать земли к югу от Стены, пока стоит хорошая погода, и окажемся на северном берегу Солуэй Ферта к Самхейну, думаю, что я смогу известить короля Артура о воле народа к следующему празднику Белтейн. Но это означает, что придется двигаться быстро. Я с небольшим подвижным отрядом буду объезжать маленькие местечки, а двор поедет через крупные селения. — Отец разгладил выгоревшую карту, которую мы с ним знали наизусть, и провел пальцем по римским дорогам. — Мы будем встречаться с тобой через каждые несколько дней, чтобы проводить совет и в городах.

Он смотрел перед собой невидящими глазами, прикидывая возможную погоду, длину светового дня, состояние дорог, их безопасность и выбирая самый удобный путь.

— Мы сможем встретиться в Карворане и Уитби Касл, — рассуждал он, — но, если так, мой отряд, вероятно, появится в Керкби Тор раньше тебя. Тогда я загляну в Эпплби и посмотрю, как обстоят дела там. Король Регеда был счастлив как никогда, занимаясь подготовкой к походу, и, хотя отец сетовал на то, что двигаться придется не так быстро, как хотелось бы, я видела, что он наслаждается своими сборами.

Следующие два дня прошли в разговорах о городах и крепостях, лежащих у Стены. Их имена воскрешали в памяти таинственных богов и места, о которых мне в детстве рассказывала Кети: Касл Ник и Холтуисл Берн, Камбогланна и Виндолоанда, храм Митры и святой источник Ковентина. Обычно двор оставался в более безопасных центральных районах Регеда, и поскольку Стена по-прежнему подвергалась набегам грабителей и с севера, и с востока, я никогда не ездила вдоль нее.

Описания великолепных бань и гигантских парящих в вышине мостов смешались в моей голове с рассказами о могущественных божествах. Именно там обитали богини далеких стран — Гамия и Вайрадехтис, Сибилла и Исида, которым когда-то поклонялись легионеры, переселившиеся со Среднего Востока. Ходили слухи, что даже наша великая Бригантия, крылатая богиня победы и мщения, иногда расхаживает по Стене, и сама мысль о том, что я увижу эти места, волновала меня.

Но когда я попросила Руфона поговорить с отцом, чтобы он разрешил поехать с ним, мой старый приятель недоуменно уставился на меня.

— Одно дело учить тебя ездить верхом, когда ты была маленькой, — ворчал конюший, — или заботиться о лошадях и упряжи, немного рассказать об их разведении или еще о чем-нибудь, но если ты думаешь, что я собираюсь упрашивать твоего отца, чтобы он взял тебя с собой к приграничным землям, — тут ты ошибаешься, девочка, очень ошибаешься! Это дело мужчин.

Руфон кончил осматривать новый бурдюк из шкуры козла и хмуро бросил взгляд в мою сторону. Все мои доводы оказались бы бесполезными перед такой логикой, и я огорченно отвернулась. Отец, вероятно, сказал бы то же самое, поэтому я прекратила этот разговор, а утром отбыла с медленным караваном домочадцев.

Следующий месяц был наполнен беспорядочной сменой лиц и мест, когда мы неторопливо тянулись от селения к селению.

Люди везде задумчиво выслушивали рассказ о предложении Артура, и большинство соглашалось, что оно будет выгодно всем. В каждом селении Эдвен повторял «Триумф Артура» и отдельно исполнял балладу, посвященную тем, кто не вернулся после междоусобных войн, увековечивая храбрые сердца и пламенные души павших воинов. Я заметила, что он никогда не называл Уриена врагом, но подчеркивал нашу верность новому верховному королю.

Мы были в Эмблсайде, когда прибыл гонец от Владычицы, и после краткой беседы отец уехал с ним, взяв с собой Нидана и Эдвена. Он не сказал никому, что случилось, но оставил Руфона помогать нам в поездке через проход Харднот, поскольку этот перевал был самым опасным во всем королевстве.

Редко используемая римская дорога вьется по вершинам гор, напоминая ленту, небрежно брошенную на их крутые склоны. В тех местах, где дорожное покрытие размыто, нужно ехать цепочкой по одному, а вьючных лошадей осторожно вести вдоль скальных выступов, под которыми земля круто обрывается вниз в первозданном великолепии.

С высокогорных вересковых пустошей мир открывается во всех направлениях, выше остаются только голые пики гор и парящие орлы. Прозрачные ручьи журчат между камнями и вереском, и даже самые маленькие лужицы кажутся темно-синими, отражая северное небо. Далеко к востоку лежат горные хребты Пеннин, похожие на пурпурную дымку, а на западе зеленая расщелина долины Эксдейл ведет вниз к Рейвенглассу и к морю.

День кончался, когда мы ехали по дороге на горном склоне, направляясь к отдаленному поселению пастухов на развалинах крепости Харднот. От побережья катились облака, сулящие дождь и туман, и пронзительный ветер грозил бурей. Горы печально известны своей непредсказуемостью, если речь идет о погоде, и, сбившись как можно плотнее, мы заторопились к убежищу.

Эту ночь мы провели у пастушьего костра, завернувшись в плащи и прижавшись друг к другу, а резкий ветер свистел в разрушенных каменных стенах.

Я проснулась на рассвете с ощущением, что кто-то окликнул меня по имени. Никто не шевелился, тем не менее я не могла избавиться от чувства, что меня звали. Я медленно выбралась со своего места между Нонни и Бригит, натянула капюшон плаща и вышла наружу.

Крепость прилепилась к плечу мира в месте, от которого веет мощью и которое внушает страх своей уединенностью. Пастуший пес, с подозрением отнесшийся к появлению стольких незнакомцев на охраняемой им земле, осторожно шел за мной к кромке головокружительных склонов, уходящих вниз к северу.

Обновленная после дождя земля сверкала ослепительной красотой. Из темных лесистых долин внизу поднимались клочья тумана. В такое время можно ощутить присутствие богов, и я примостилась на вывалившемся камне, всматриваясь в горные склоны Скафел в верхнем конце Эксдейла. За скалистыми отрогами этих гор лежало святилище.

Моя душа постепенно расставалась с телом, пока мне не стало казаться, что я парю в пустоте, где понятия времени и пространства ничего не значат. Прокатился отдаленный гром, и странные призраки собирались и рассеивались внутри хрустальной бездны. Яркая молния сверкнула вдоль лезвия меча, простертого высоко в небе; клубы дыма окутали его, и вверх вырвалось пламя, ревя и потрескивая, как костры праздника Белтейн. Величественная фигура неясно замаячила в тумане, и на мгновение мне показалось, что это мой отец, выполняющий королевское обещание в центре горящего костра. Но фигура не танцевала, а стояла недвижимо в судьбоносном пламени, и я тщетно пыталась разглядеть, кто это. Слезы страха и благоговения слепили меня, и силу охвативших меня чувств описать словами было невозможно.

Видение медленно растаяло, и я снова обрела дыхание, измученная и потрясенная. Повернувшись, чтобы освободиться от непонятной силы гор, я стала смотреть на запад, на остров Мэн, плывущий почти на горизонте серебряного моря. Говорят, что это дом духов, ожидающих, когда можно будет призвать к себе человеческую жизнь, и я неожиданно поняла, что там моя мать, унесенная отливом в место смеха и песен. Она, конечно, могла защитить меня в этом мире, ставшем странным и необъяснимым. Я протянула к ней руки, смеясь и плача одновременно.

Пастуший пес скулил и лизал мои пальцы, тоже напуганный и желающий, чтобы его успокоили. Это заставило меня очнуться и посмотреть на него — он беспомощно заглядывал мне в лицо. Его тревога тронула меня, потому что он тоже, без сомнения, чувствовал присутствие бога.

Пес подошел ближе, я почесала у него за ушами, и он прижался к складкам моего плаща. Мы вместе стали смотреть на море и отдались охватившим нас чарам.

— Силы небесные, дитя, ты замерзнешь до смерти, — предупредила меня жена пастуха, испуганно вглядываясь в мое лицо. — С тобой все в порядке?

Я кивнула и только тогда почувствовала, что по щекам у меня по-прежнему катятся слезы. Я не могла объяснить ей, что меня переполняли не печаль и не радость, а что-то большее. Я вымученно улыбнулась, и женщина, казалось, успокоилась. Повернувшись, она пошла назад в сарай, а пес увязался за ней.

Когда ветерок высушил мои слезы, я присоединилась к домашним, чувствуя себя легко и спокойно, но понимая, что во мне что-то изменилось. Я никому не рассказала о своей встрече, но ощущение, что мать находится рядом, не оставляло меня весь день, пока мы спускались к побережью.

Рейвенгласс — красивое место с насыпями из мягкой рыжей земли, огораживающей дельту в том месте, где при впадении в море сливаются три реки.

Стены крепости содержались, конечно, в полном порядке, потому что ирландцы все еще совершали набеги на наше побережье. Но когда мой отец держал здесь свой двор, его свита всегда жила в банях, построенных в живописном лесу с видом на дюны, разделявшие морс и лагуну. Мне больше нравилось жить в банях, чем в казармах, потому что из моей комнаты было видно, как за пестрыми силуэтами деревьев светится прибрежная полоса воды.

К вечеру того же дня отец и его сопровождающие вернулись из святилища, и был созван совет.

Новости распространились по долине, и, когда с едой было покончено, к нам стали присоединяться крестьяне, рыбаки и вольные люди. Когда прибыли все, Эдвен вынул арфу и исполнил необычную и чудесную балладу. Из Карлайля Артур пошел на север, остановившись сначала в могучей крепости Дамбартон, где властитель Стрэтклайда принимал его с королевскими почестями. Оттуда он поехал по лесистым горным долинам, предлагая заключать договоры и объединяя всех мелких королей. Пришло время если не мира, то перемирий, и после посещения всех вождей, и малых и больших, он вернулся в святилище, где бодрствовал вместе с новой жрицей, феей Морганой.

Сочтя, что Артур достаточно подготовлен, Владычица разослала гонцов по разным землям собирать кельтских королей к Черному озеру. Они приехали отовсюду, привезя с собой, как приказала Владычица, только по одному воину и барду. И каждый спрашивал у других: «Почему мы здесь?» — но никто не мог ответить.

Луг на западном берегу священного озера был усеян шатрами и штандартами, и неподалеку стояли стреноженными самые лучшие скакуны Британии. Были устроены игры и состязания, и после трапезы барды по очереди пели для собравшихся, пересказывая древние предания, столь любимые кельтами, хотя каждый старательно избегал рассказов о недавних сражениях, чтобы не тревожить еще свежие раны. И по-прежнему было неясно, зачем все они понадобились Владычице.

Когда сгустились долгие сумерки и все наконец прибыли, Владычица приказала зажечь факелы и созвала совет на каменистом берегу Черного озера. На ней были белые одежды жрицы, распущенные черные волосы доходили до бедер. Когда жрица подняла руки в обращении к богам, сверкнули золотые браслеты, и она с неторопливой царственностью открыла совет и пригласила великую богиню в это мрачное и таинственное место.

— Люди Альбиона, — воскликнула верховная жрица, — знатные и великие кельты — кумбрийцы, скотты и пикты, я призываю вас быть свидетелями величайшего обряда. Вы удостоились чести присутствовать при важном историческом моменте, и позже вы сможете вернуться к своим людям и рассказать им о деянии богини.

Владычица стояла, окруженная северными королями; глаза ее сверкнули зеленым пламенем, когда она заговорила снова.

— Сейчас, наконец, пришло время исполнить требование богов, и я могу представить вам не только новый меч Британии, но еще и того, для кого он был создан.

Шепот удивления пробежал среди королей, а Владычица молча повернулась, величаво вошла в озеро и подошла к плоской скале, выступающей над поверхностью воды. Она взошла на нее и, наклонившись, взяла с уступа в задней части камня изумительный меч в ножнах.

Владычица подняла его над головой, чтобы все могли его видеть. Сверкнули богатые украшения ножен: их наконечник и головка эфеса были усеяны драгоценными камнями.

— Смотрите на меч Эскалибур, сделанный по секретам бога-кузнеца Госфаннона в его подземной кузнице.

Жрица вытащила меч, и конец лезвия, выйдя из ножен, зазвенел, как колокольчик.

Владычица медленно подняла меч над водой, и по его сверкающему лезвию заструилось отражение пламени факелов, пробежав "змейкой по металлу и сменившись серебряным блеском.

При виде загадочного Эскалибура вздох благоговения и восторга вырвался и у воинов, и у королей. Голос Морганы зазвучал победно:

— Выкованный в огне ветреной ночи, он непобедим! Закаленный в водах, освященных богами, он непобедим! Поднятый из сердца озера, он непобедим! Ни один клинок не может противостоять его удару!

Пораженные люди ахнули, когда верховная жрица подняла в другой руке ножны.

— Смотрите и на ножны, на которые я навела чары, помогающие излечению ран; они остановят кровь из ран человека, который будет носить эти ножны на поясе. Запомните хорошенько: это магическое оружие. Отныне и впредь меч станет символом кельтской судьбы, свидетельством истинной непреклонности его владельца, знаком, по которому люди будут определять, что человек этот — избранник богини. Эскалибур сделан только для одного человека, и это новый верховный король Британии.

Горы, окружающие темную воду, эхом повторили приветственные возгласы собравшихся вождей, и лишь когда крики отгремели и начали стихать, Владычица опустила меч, медленно и благоговейно вдела его в ножны и прижала к себе, как ребенка.

— Знайте, что я молилась, приносила жертвы и искала предзнаменования у птиц и звезд, чтобы понять Ее волю. В воле Морриганы нет ни политических расчетов, ни личных симпатий — ничего, что могло бы бросить тень сомнения на ее желание. Человек, избранный богиней, выдержал все испытания, которые предлагались мною. Богиня без колебания сделала свой выбор. Ревностно исполняя ее волю, представляю вам вашего верховного короля.

Толпа стихла, ожидая, пока она сообщит о выборе богини. Не говоря ни слова, Владычица сделала знак юноше, стоящему у края воды. Мальчик вышел вперед; на нем было простое домотканое платье и никаких украшений, кроме тающего медного блеска волос.

— Это Гавейн; она отдала волшебный меч сыну Лота, — перешептывались короли, глядя в изумлении, как под шуршание холодных темных волн юноша подходит к ней.

— Тот, кто вытащит этот меч из ножен, по праву станет королем Британии, — крикнула Владычица, кладя меч на протянутые вперед руки юноши.

Гавейн повернулся и, пройдя к берегу, медленно зашагал к большому скалистому выступу, вздымавшемуся с одной стороны небольшой долины.

Из кучи сухого папоротника у основания валуна неожиданно вырвалось пламя, рассыпав праздничные искры и залив поляну ослепительным светом. А когда после первой вспышки дым рассеялся, стало видно, что Гавейн поднялся с Эскалибуром на самый верхний уступ скалы.

Владычица озера стояла в стороне, подняв в благословении руки; из темноты неслись ее слова.

— Я представляю вам верховного короля кельтов, короля Логриса и правителя всей Британии… Артура Пендрагона!

Появилась фигура человека, одетого в простое белое платье. Освещенный пламенем костра, он торжественно стоял на фоне темного ночного неба. Гавейн преклонил перед ним колени и с подчеркнутым смирением вручил Эскалибур.

Рука Артура обхватила золоченый эфес и медленно вытащила из ножен сверкающий клинок. Потом, широко размахнувшись, он взмахнул мечом, которому суждено было стать защитником королевства, приветствуя правящих особ, собравшихся для того, чтобы принять участие в ритуале возведения Артура в сан верховного короля.

— Артур! — заревела толпа. — Артур, король кельтов! — Пламя взметнулось вверх, и новый король наклонился к Гавейну, чтобы помочь ему подняться.

Так были соблюдены древние обряды. Кельты и король связали друг друга обетом, и теперь вожди, которых нельзя было заставить сдаться на поле битвы, охотно присягнули королю на верность. После того как Артур получил Эскалибур, он стал наконец законным королем и христианской, и языческой Британии.

— Мы были там и рассказываем эту историю о могущественном и магическом мече, чтобы вы знали: началась новая эра. Есть новый державный меч, освященный самой богиней, поднятый Владычицей из черных вод озера и отданный в руки избранника богини сыном его побежденного врага. Пусть царствование Артура будет таким же блистательным, как и его начало… Да здравствует король Артур!

Эдвен закончил на возвышенной ноте, люди подхватили его призыв, эхом прокатившийся по залу.

— Да здравствует король Артур!

Я сидела ошеломленная, понимая, что нахожусь у себя дома, но, тем не менее, не забывая об утреннем видении. Неужели это был такой важный, великий и яркий момент в истории Британии, что его отражение остановилось в воздухе и предстало на вершине скалы перед человеком, который не имел к этому событию никакого отношения?

Найдя объяснение случившемуся, я ощутила необычайную легкость и присоединилась к людям, совершающим церемонию посвящения в рыцари, хлопая в ладоши и веселясь вместе с остальными. Я сидела рядом с Кети, и старуха положила мне руку на плечо и ласково обняла меня; а почему, я так и не поняла, но в тот вечер все были охвачены любовью друг к другу и пели и пили до глубокой ночи.

* * *

Отзвуки праздничного настроения смешались с приятными свидетельствами улучшения нашей жизни, и я ошеломленно наблюдала за происходящим. Путешествовать стало безопаснее, потому что уменьшилось число грабителей. Народ, казалось, благоденствовал, торговля процветала, Регед больше не страдал от набегов Уриена, и перемирие между различными королевствами пока сохранялось.

Судя по всему, молодой король сумел показать свою власть в королевстве и явно делал доброе дело.