Но с приближением вечера, когда черные зловещие тени стали постепенно вторгаться в мою безмятежность, радостное настроение, в котором я пребывала весь день, начало блекнуть.

Мы пришли к Игрейне, чтобы проводить ее в зал на обед, но королева-мать отказалась идти с нами. Голос ее был слабым и утомленным, а лицо бледным, хотя она уверила меня, что просто устала. Однако попросила взять с собой ее юную компаньонку.

— Эттарда достойна лучшего, чем проводить время с больной старухой, — сказала Игрейна, когда девушка вышла к нам. — Совсем невесело прибыть на королевскую свадьбу и ни разу не побывать на торжествах.

Эттарда робко улыбалась, но ее глаза сверкали от возбуждения, и она пристроилась к Винни, как ягненок, вновь встретившийся с матерью после стрижки.

Когда мы вошли в зал, Артур стоял на ступеньках, тщательно что-то записывая на табличке.

— Ну вот, — объявил он, укладывая иглу в пенал и закрывая его деревянной крышкой. Около лестницы толклись с полдюжины детей в надежде, что им удастся сбегать куда-нибудь по поручению верховного короля, и он вручил табличку одному из них:

— Отнеси ее кузнецу в кузницу у ворот.

Артур проследил, как мальчишка умчался прочь, и, увидев нас, радостно улыбнулся.

— Разве кузнецы в Логрисе умеют читать? — спросила я. Мне показалось странным, что человек, владеющий одним из самых нужных ремесел, снизошел до того, что выучился работе писца.

— Этот умеет, — подтвердил Артур. — Он хочет стать духовным лицом, и потому выучил латынь. Такое знание очень кстати, — добавил он, и Винни одобрительно закивала. Отличное настроение еще не оставило моего жениха, и, поклонившись ей, он спросил:

— Как чувствует себя почтенная матрона из Йорка?

Моя наставница заулыбалась, показав ямочки на щеках, и почтительно склонилась перед ним со словами, что все замечательно, особенно сейчас, когда наше путешествие закончено.

Эттарда стояла рядом, изумленно тараща глаза, когда ее представили верховному королю. Артур приветливо улыбнулся ей и сказал что-то про цветник, благоухающий при его дворе, а я поинтересовалась, не давал ли ему Бедивер уроки дипломатии. Девушка жадно следила за нашими добродушными поддразниваниями, потому что подобная манера общения, видимо, очень отличалась от той, к которой она привыкла в монастыре.

— Скорее всего, мы будем обедать с рыцарями, — объявил Артур, когда к нам подошли Кэй, Бедивер и еще несколько других. — У поваров полно забот из-за пира, который состоится через два дня. Кроме того, — добавил он, спускаясь по лестнице и быстро ведя нас через площадь, — мы весьма скоро будем вынуждены сидеть в этом душном зале, так что давайте пока побудем на свежем воздухе.

Бедивер старался держаться поближе к Бригит, а Кэй и какой-то незнакомый старик пошли с нами.

— Это сэр Эктор, мой приемный отец, — мимоходом сказал Артур, не сбавляя шага. Ни у меня, ни у старика не было возможности поклониться, поэтому мы просто улыбнулись друг другу.

Сэр Эктор был гораздо старше среднего возраста, его каштановые волосы почти вылезли, за исключением бахромы вокруг лысины. Когда он улыбался, по лицу разбегались мелкие морщинки, и мне подумалось, что он был добрым и любящим отцом.

Он ослепительно улыбнулся мне доброй улыбкой человека, довольного успехами сына.

— Ты не представляешь, как Артуру пришлось сопротивляться, чтобы ему позволили самому найти невесту, — сказал он. — Его мать и я беспокоились, что ему навяжут жену… — От волнения он запнулся, а потом пожал плечами. — Ну, не важно. Все кончилось хорошо, и Друзилла была бы рада, что он выбрал девушку из Кумбрии.

Я поблагодарила его и сказала, что он, должно быть, гордится всеми тремя мальчиками. Сэр Эктор улыбнулся и согласно кивнул.

— Хорошо, когда вся семья собирается вместе по такому прекрасному случаю, — тихо ответил он. — Я не знаком с королем Лодегрансом, знаю только, что он человек почтенный, но, по-моему, здесь его нет.

Я объяснила, что моему отцу уже тяжело путешествовать, и он участливо кивнул.

— Ну, моя дорогая, я полагаю, ты поедешь в Регед, когда нужно будет показать ему первого внука, не правда ли? Не забудь тогда заехать к нам. — Он улыбнулся той же широкой улыбкой, что и Артур.

— Да будет благословенно это ожидание!

Обед вокруг костра превратился в разгульную шумную трапезу с грубоватым добродушным весельем воинов, собравшихся отпраздновать грядущую женитьбу своего короля! В стороне ото всех стоял Агрикола, и я окликнула его.

Владелец виллы приехал без свиты, поэтому рыцари короля временно приняли его к себе, и я удивилась, как столь изысканный мужчина находит силы проводить ночи с шумливыми молодыми воинами.

— Артур отвел мне в доме комнату рядом с комнатами сэра Эктора, — ответил Агрикола, когда я спросила его об этом.

— И мое пребывание здесь стало очень приятным. А как прошла остальная часть твоего путешествия, госпожа?

— Замечательно! — улыбнулась я.

— Я рад, — ответил он, накрывая мою руку своей. — Если я чем-нибудь могу быть тебе полезен здесь, на юге, прошу, обращайся ко мне без колебаний.

Я посмотрела ему в лицо, чувствуя, что он надежен так же, как Пеллинор.

— О, — внезапно вспомнила я. — Есть одна просьба. Я пообещала своей наставнице найти ей кольцо взамен того, что она потеряла… римское кольцо с печаткой. Она была ужасно расстроена, и я сказала ей, что мы найдем другое, похожее. Не знаешь, где бы его поискать? — Агрикола поджал губы и с минуту обдумывал мой вопрос.

— В Винчестере есть семья ювелиров, у которых обычно покупала моя жена… — Его красивое лицо расплылось в улыбке. — Я спрошу у них и подумаю, что можно сделать, госпожа, — пообещал он.

К нам подходил Артур, ведя с собой тучного человека с лошадиным лицом, разодетого и обвешанного откровенно безвкусными драгоценностями. Рядом с ним шли два воина, которые показались мне знакомыми, но я не сразу вспомнила мою первую встречу с королевскими сватами. Динадан остался таким же жилистым и насмешливым, но рыцарь с пиктским именем значительно располнел и больше не был тем долговязым простаком, запомнившимся мне со времени их приезда.

Я улыбнулась Тристану и подумала, как сильно все мы изменились за два года.

— Позволь мне представить его высочество, короля Марка Корнуэльского, — спокойно сказал Артур, когда толстый мужчина остановился напротив меня и неуклюже опустился на одно колено. Я изо всех сил старалась скрыть отвращение, поняв, что за этого человека могла бы выйти замуж.

Казалось, он не знал чувства меры, когда дело касалось любого его желания, и я подумала, что он действительно необыкновенно похотлив, на что лукаво намекала Игрейна.

Его сопровождающие помогли ему подняться, и Марк широко улыбнулся, показав черные и гнилые зубы.

— Тебе очень повезло, сэр, — сказал он Артуру, медленно поглаживая пухлым пальцем нижнюю губу и оценивающе разглядывая меня. — Не представляю, как мои послы проглядели такой бриллиант.

— Боюсь, что из-за моей языческой веры я была бы не пригодна для твоего двора, — торопливо сказала я, надеясь, что это заставит его изменить отношение ко мне.

— Ну… возможно, мы что-нибудь придумали бы, — предположил Марк, и я воздержалась от дальнейших высказываний. Не было смысла сердить нашего союзника, и я не хотела навлекать неприятности на его воина.

Динадан уловил смысл диалога и после того, как Тристан засвидетельствовал мне свое почтение, более искушенный придворный тоже торопливо преклонил колено и произнес с сардонической улыбкой:

— Хороший ответ, госпожа.

Где-то в темноте неожиданно возникла суматоха, и пальцы мужчин сомкнулись на рукоятках мечей, а в руках сверкнули кинжалы. Под грохот копыт в лагерь ворвался всадник, не обращая внимания на разбегавшихся людей. Он резко осадил захрипевшего жеребца рядом с костром.

Ветер взметнул пламя, и, когда оно разгорелось, я увидела Пеллинора. На седле перед ним лежал какой-то узел, а улыбка была сияющей.

— Я нашел ее, — крикнул он, не обращая внимания на сумятицу, вызванную его появлением. — Вот кого я нашел! Воплощение богини!

Узел зашевелился и оказался длинной широкой накидкой, а из-под отброшенного капюшона выглянула девушка с широко раскрытыми глазами и принялась пристально рассматривать собравшихся рыцарей.

— Нимю! — Я вскочила, удивленная и обрадованная встречей со жрицей из святилища в Эйвбери здесь, в Саруме.

Услышав свое имя, жрица соскользнула с холки лошади и направилась ко мне, шагая как в трансе и совершенно не замечая воинов. Мужчины расступались, когда прекрасное неземное существо бесшумно двигалось мимо них.

— Госпожа, — сказала она сдержанно, опускаясь на колени передо мной, — так случилось, что я буду на твоей свадьбе.

— Я очень рада, — со смехом ответила я, склоняясь над ней, чтобы убедиться в том, что она невредима. Но моя радость тут же угасла от ее холодности и неприступности.

— Я знаю, — выдохнула она, когда я оказалась так близко, что могла слышать ее шепот, — что готовится предательство. Нужно предупредить короля Артура.

— Конечно, — промямлила я, всматриваясь в обращенное вверх лицо. В ответ она посмотрела на меня отрешенным взглядом человека, находящегося в иной власти. От потрясения я не могла вымолвить ни слова, и кровь застыла в моих жилах.

Я оглянулась в поисках Артура и увидела, что он стоит на противоположной стороне костра. Одна его рука лежала на плече Гавейна, и, похоже, он снова напоминал сыну Лота, чтобы тот не вздумал мстить Пеллинору во время свадебных торжеств.

Поэтому я вернулась на свое место, не зная, сумею ли привлечь внимание моего жениха.

Самодовольный Пеллинор протолкался в центр кружка с хохотом и похвальбой, свойственными любому пьяному воину. Он пустился длинно и туманно рассказывать о какой-то охотничьей собаке и белом олене и о драке с двумя мужчинами за обладание этой необыкновенной девушкой.

— С одним из них мне пришлось обойтись довольно круто, — ревел он, отвязывая от пояса рог и протягивая кому-то, чтобы туда налили вина. — А другой, увидев, как его товарищ свалился от одного удара, предложил мне не только девушку, но еще и свою лошадь.

Воин закатился в хохоте и гордо указал на гнедого жеребца. Осушив рог, он снова вернулся к своему рассказу.

— Замечательная девушка, просто замечательная. Я с самого начала знал, что это нечто особенное и, выследив ее, уже не отвлекался ни на что другое. У источника встретил какое-то несчастное создание, которое умоляло меня помочь ее умирающему мужу, но мне некогда было выяснять, что там за печаль. — Его настроение неожиданно изменилось, и грубое лицо стало скорбным. — Жалко, конечно… когда мы ехали обратно, обоих уже не было в живых, и звери оставили от них только головы.

— О, Пеллинор, — воскликнула я, представив отвратительный танец любовников у источника, — как ты мог проехать мимо и даже не попытаться помочь?

— Пеллинор!

Голос Мерлина, звонкий и чистый на фоне прочих бессвязных разговоров, донесся из темноты.

Мага не было видно, но от его присутствия веяло такой силой, будто говорил сам бог. Я почувствовала, как мне тихонько сжали колено, и, посмотрев вниз, увидела, что Нимю все еще стоит на коленях возле моих ног. Я сжала ее пальцы, и она приникла ко мне.

— Ты представляешь, кто эта женщина у источника? — спросил чародей.

— Нет, но она прокляла меня, потому что я не остановился. Она была белокожей, со светлыми волосами и фиалковыми глазами и знала мое имя, и выругала меня за то, что я не помог ей… Сейчас, когда я закрываю глаза, ее лицо стоит передо мной, потому что она кого-то мне напоминает…

— Надо думать, — сказал чародей, выступая из темноты и подходя к Пеллинору как вестник неотвратимого возмездия. — Это была твоя родная дочь, и она со своим мужем ехала сюда, на свадьбу. На них из засады напали грабители. Для него ты уже ничего не мог сделать, но она выжила бы, если бы ты не бросил ее.

Пораженный гигант-воин отшатнулся. Наступила долгая гнетущая тишина, а потом из горла Пеллинора вырвался глубокий стон.

— В чем заключалось ее проклятье? — спросил чародей.

— Она сказала, что мой союзник тоже оставит меня в беде и я умру, преданный человеком, которому верил. Почему… — простонал растерянный Пеллинор, — почему боги не подсказали мне, кто она такая?

— Это ничего не изменило бы, Пеллинор, — возразил Мерлин, встав против дрожащего воина. — Боги умеют и благословлять, и проклинать, и хорошо, если мы извлекаем из этого какие-то жалкие уроки. Ты определил свою судьбу собственной рукой, но что сделано, то сделано. Однако с этого момента и впредь тебе стоит поменьше думать о приключениях, которыми ты так гордишься, и уделять больше внимания тем, кто нуждается в иных твоих услугах.

Мерлин положил обе руки на плечи Пеллинора, и воин опустился на колени, обливаясь слезами раскаяния. Его поступок был по-детски неразумен, и сейчас он с таким же простодушием жаждал прощения.

Мудрец сотворил молитву, прося богов простить воина, а мы смотрели на него в благоговейном молчании. Когда Мерлин кончил молиться, вперед вышел Кэй, помог всхлипывающему Пеллинору подняться и увел его.

Неожиданно все загомонили, потягиваясь, смеясь и говоря чересчур громко, пытаясь стряхнуть тяжелый осадок от случившегося. Я метнулась к Артуру и шепнула ему о предательстве. Кто-то только что кончил говорить тост за жениха, и сейчас толпа нараспев произносила его имя, нетерпеливо ожидая, пока невеста перестанет отвлекать верховного короля. Мы торопливо договорились, что я уведу жрицу в зал. Сейчас он не мог сразу же идти с нами, и до его прихода мне предстояло заботиться о посланнице богов.

Нимю шла со мной, молчаливая и дрожащая. Обнаружив, что кухня на ночь опустела, я усадила девушку в укромном месте рядом с теплой печью и начала шарить в шкафу. Среди трав нашелся иссоп, и я заварила в горшке чай, добавив в него капельку меда, а жрица сидела в своем уголке и не мигая смотрела в пространство.

Она обеими руками взяла чашку и мелкими глотками начала отхлебывать горячий сладкий настой, потом благодарно посмотрела на меня и спросила:

— Он часто бывает таким?

— Пьяным и полупомешанным? Не знаю, — ответила я, подумав о том, что выходка Пеллинора кого угодно повергнет в шок.

— Нет, — твердо сказала Нимю, — тот святой, который только что стоял у костра.

Я не сразу сообразила, что речь идет о Мерлине.

— Чародей? Не думаю, — ответила я, гадая, что еще она углядела, недоступное для наших глаз. Я подтащила скамью и села рядом с ней. — По крайней мере, раньше я за ним ничего подобного не замечала, может быть, потому что не слишком давно знаю его.

Жрица отпила еще чаю, и ее губы тронула слабая улыбка.

— Сейчас, — пробормотала она, и ее глаза расширились и потемнели, — сейчас я знаю, почему Пеллинор был послан ко мне. Чтобы привезти меня сюда… привезти меня к нему…

В тишине кухни ее слова прозвучали беспечным заявлением наивного ребенка, и смысл их дошел до меня не сразу.

— Нимю! — ошеломленно воскликнула я, поняв, что она имела в виду, и замерла в молчании.

Лицо девушки по-прежнему было ласковым, но сейчас ее глазами на меня смотрела богиня.

— Не спрашивай о том, чего не понимаешь, — сказала она, и ее голос стал похож на глухое ворчание, — смертным не дано выбирать, когда начинаться любви.

Я торопливо отвернулась, не в силах выдержать тяжесть этого взгляда, и спустя мгновение почувствовала, как рука девушки снова скользнула в мою руку.

— Я же говорила тебе, — сказала она своим обычным чистым голосом, — что случится необыкновенное. Просто раньше я не знала, что произойдет и с кем.

Ее голос был таким счастливым, что я с любопытством уставилась на нее. Если бы такая страсть овладела мною, я испугалась бы.

— И ты не боишься? — спросила я, вспомнив о способности чародея внушать окружающим страх.

— Конечно, боюсь, — ответила она тихо, глядя в пустую чашку. — Он ведь может даже не заметить меня. — Нимю на мгновение запнулась, как будто эта мысль опечалила ее.

Я остолбенело смотрела на девушку. Она, такая спокойная и уверенная в беседе с Пеллинором, такая нежная и твердая в разговоре со мной и такая могущественная, когда сама богиня являлась в ее образе, сейчас сидела в темноте у очага и тревожилась о том, что окажется отвергнутой.

Такая мысль была настолько абсурдной, что я едва не рассмеялась. Невозможно было представить, чтобы какой-нибудь мужчина мог не увлечься ею. Если верить Артуру, у чародея слабость к молоденьким девушкам, и Нимю нечего бояться. Не в силах видеть тоскливый взгляд жрицы, я торопливо обняла ее.

Богиня, конечно, права. Кто я такая, чтобы сомневаться в любви двух людей? В конце концов, любовь бывает разная, и ее надо ценить и уважать во всех проявлениях, какими бы странными они ни казались посторонним.

Итак, я обнимала свою подругу, пока она не перестала дрожать, и мы обе ждали прихода Артура.