История журналистики в России ведет отсчет от «Ведомостей» Петра I — ей всего чуть больше трехсот лет.

К представителям пражурналистики в науке относят и пророков, и мифологических медиаторов, и античных вестников, и средневековых глашатаев, и вообще всех, кто так или иначе распространял новости до изобретения печатного станка Иоганном Гутенбергом в XV в. Желая распространить Библию как можно шире, он совершил технический прорыв, сопоставимый разве что с выходом человека в космос: он придумал печатные литеры, которые можно собрать в форму-раму, затем разобрать и вновь собрать. Вот этот станок-трансформер и осуществил революцию, плодами которой мы пользуемся по сей день. Конечно, технология за шесть веков изменилась. Но незыблем главный принцип, сделавший возможным появление журналистики как профессии: тираж.

Техника нашего века способна на любые чудеса и будет способна на еще большие через пять-десять и так далее лет, потому что сейчас происходит новая технологическая революция. «Универсальный журналист», предполагается, будет передавать любую информацию на любое расстояние любому потребителю из любой точки планеты — это нам обещают и теоретики, и практики. Но властелин-тираж как базовый принцип останется базовым, поскольку тираж — это не только количество экземпляров издания, но и способ мышления, и принцип коммуникации. (Особенно интересно было бы заглянуть в будущее, в котором электронные коммуникации попытаются окончательно забрать власть у бумажных. Скорее всего, из этого ничего не выйдет, или выйдет не скоро, хотя... поживем — увидим.)

Тираж демократизирует информацию и ее распространение; тираж ведет к зарождению профессии, ориентированной на обширную аудиторию. Тираж гарантирует материализацию афоризма: что знают двое — знают все.

Тираж сейчас так привычен, что нам очень трудно представить себе, что чувствовал человек, впервые оказавшийся перед фактом стремительного распространения абсолютно одинаковых текстов среди абсолютно разных людей. Тем более если этот человек не типографский рабочий, а сочинитель. Что он почувствовал, когда впервые увидел эту кипу близнецов? Тревогу? Радость? Облегчение? Ответственность? Ужас?

Нечто похожее и сейчас переживает каждый начинающий журналист, когда впервые видит свою фамилию напечатанной на полосе номера, уже отправляющегося в продажу или к подписчикам. Только очень бесчувственные люди не переживут особого трепета, когда на всех прилавках вдруг увидят тот же набор букв, который они до сих пор видели только в своем паспорте в графе «фамилия».

Однако мы к этому все же так или иначе готовы, когда начинаем работу. А вот что чувствовал тот, кто пережил это первым в истории человечества, — мы можем только гадать и фантазировать. Если пофантазировать всерьез — а журналисту непременно следует развивать свою фантазию, — то мы сразу же поймем, что рядом с изумленным автором текста неизбежно и немедленно встает фигура того, кто хотел бы умерить его пыл. Это древний цензор, искренне полагавший, что тираж ведет к разложению нравов и анархии. Почему же?

Тираж передал власть из рук одного в руки многих. Информация — это власть. Делиться властью никто никогда не хотел, даже если делал вид, что хочет. Таким образом, автор и цензор появляются практически одновременно, как Адам и Ева.

Цензура — это тоже своеобразное «специализированное творчество», у которого есть своя история, но в этой главе нам хотелось бы подчеркнуть ее онтологическую связь с феноменом тиража.

Вы поняли, что журналистика как специализированное, особое, ориентированное творчество зарождалась давно и развивалась долго, в разных формах, но с появлением тиража появился и новый принцип распространения информации: одинаковая — для многих. На тот момент (это все-таки был XV век) — для грамотных. Теперь провозглашается более революционный принцип: любая информация — для всех и каждого. Глобализация информации. Что у человечества из этого получится, неизвестно, но вряд ли любая информация дойдет действительно до каждого именно в нашем веке. Как вы понимаете, сейчас этот принцип не осуществляется даже для тех, кто владеет Интернетом и пользуется им постоянно. Почему не осуществляется?

Дело в том, что осознать собственные потребности в информации того или иного рода — это значит уже в чем-то себя ограничить. Человек не может обрабатывать всю возможную информацию, ожидая поступления действительно необходимой: нет времени. Проблему выбора главной, сущностной, важнейшей информации никто не отменял. Необходимая информация должна быть затребована. Но на свете очень мало людей, способных представить себе глубину своего незнания.

В СМИ ещё интереснее: ваш потенциальный читатель должен почему-то предпочитать именно вас еще до того, как впервые прочтет какое-либо ваше произведение. Не правда ли, это звучит фантастично?

В этом опережении — суть вашего специализированного творчества в XXI веке. Человечество уже достаточно ознакомилось с собой, а вы — частица человечества. Вступая на путь посредника между человечеством и человечеством же, на путь медиатора, вы должны отчетливо представлять себе, из кого состоит современное вам человечество и чем оно занято. Выбирая свой путь (совершенствуя свой стиль, подыскивая аргументы, останавливаясь на тех или иных фактах), вы заблаговременно и грамотно выбираете своего читателя в тот момент, когда он думает, что выбирает вас.

Осознать собственное незнание чего-то, ощутить потребность в осведомленности нового уровня — это показатель развитого ума, воображения и беспристрастного отношения к себе. О таких людях говорят, что они умеют учиться. Как вы понимаете, для журналиста это одно из важнейших свойств, потому что журналист раньше, чем его читатель, должен суметь уловить общественную потребность в новом знании. О великих умельцах-репортерах даже шутили, что «они являются на место крушения поезда за неделю до катастрофы». Нечто подобное говорили, например, в начале XX в. о прославленном Владимире Гиляровском. Конечно, «за неделю» — это преувеличение, но в нем содержится оценка того уровня мастерства, мечтать о котором стоит каждому начинающему.

Путь, пройденный журналистикой как разновидностью специализированного творчества, можно схематично очертить так: профессия «медиаторов-информаторов эволюционировала от пророчествующих или транслирующих информацию медиаторов, от единичных корреспондентов, со-общающихновости своим хозяевам, через государственных чиновников, состоящих на службе у правителей, через корпорации сотрудников, занимающихся сбором и продажей новостей своим абонентам, до современного корпуса журналистов, одного из мощнейших информационных институтов, который порой не без основания называют четвертой властью, до журнализма, который благодаря электронным сетям и телевидению стал глобальным».

Итак, сейчас формы журналистской деятельности гораздо многообразнее, чем всего сто и тем более триста лет назад. Сейчас говорят об интермедиарности, о креативной коммуникации, о многих новых формах взаимодействия между людьми, между СМИ, и в каждом узле, где встречаются потоки информации, мы видим журналиста, скрепляющего эти узлы своим творчеством. Мировое блогерство — тоже разновидность интермедиарного поведения.

Для истории человечества и сто, и триста лет — несущественно малые временные отрезки. Даже пятьсот лет, прошедшие с Гутенберговой эпохи, — это ничтожно мало.

И если посмотреть на развитие журналистики с того момента, когда только появился тираж, до нынешнего, когда благодаря электронике тираж стал теоретически неограниченным, оно представляется молниеносным. Этот головокружительный путь совпадает и с головокружительным развитием современной цивилизации вплоть да нашего постиндустриального общества (название условное; есть и другие — вплоть до «постчеловеческого»). Подобно тому, как все аппараты становятся все более миниатюрными и наукоемкими, так и сообщения сжимаются под давлением самой неподатливой упаковки — времени. Скорости возрастают в геометрической прогрессии, человек укорачивает послание и все мельче упаковывает его, доводя и вербальный, и аудиовизуальный ряд до своего рода иероглифичности.

Размышление о связи творчества и скорости проживания человеческой жизни часто вызывает у исследователей поток образов.

Вспомним распространенную метафору, описывающую развитие человечества от древнейших времен. Ее часто приводят в качестве иллюстрации к понятию «прогресс» те исследователи, которые поддерживают эволюционизм. Вот она:

Для иллюстрации нарастающих темпов эволюции обычно приводят следующую временную шкалу — сравнивают время существования нашей планеты с одним годом, и на этом масштабе становится ясно, что такое эволюционный взрыв.

Итак, допустим, формирование планеты Земля завершилось 1 января. Тогда первые клетки появились в конце марта — начале апреля.

Черви возникли в конце ноября.

Первые позвоночные — в конце декабря.

Динозавры появились 20 декабря.

Первые приматы — 28 декабря.

Обезьяны появились 31 декабря.

Неандертальцы появились к вечеру 31 декабря.

Гомо сапиенс возник на исторической арене 31 декабря в 23 часа 57 минут.

Древний Египет, Древний Шумер появились в 23 часа 59 минут 10 секунд.

Иисус Христос родился в 23 часа 59 минут 50 секунд.

Промышленная революция началась в 23 часа 59 минут 59 секунд. За «секунду» до сегодняшнего момента!

В ту самую «секунду» и вписано развитие журналистики — вместе с промышленностью. На формирование журналистских специальностей в их современном виде, получается, ушла «доля секунды». Нынешние журналисты, специализирующиеся на электронных СМИ, даже не задумываются о том, что первые телепередачи вышли в эфир в 20-х гг. XX в., а радио было изобретено лишь в конце XIX в. Поколение интернет-журналистов не представляет себе жизнь без Всемирной паутины, а более консервативные «печатные» журналисты каждый день все равно смотрят телевизор и сверяют свое творческое поведение с ходом электронного информационного потока. И мало кто вспомнит, что Интернет как таковой не является СМИ. Он — коммуникативная среда. В нем океан информации, в нем есть неисчислимое количество зарегистрированных СМИ, но сам Интернет не является средством массовой информации с точки зрения законодательства.

Говоря о специализированном характере творчества в деятельности журналиста в связи с эволюцией СМИ, мы, во-первых, должны учитывать сравнительную юность «электронных» специальностей, их прямую зависимость от традиций, сложившихся за века в печатной журналистике; во-вторых, изучать традиции и новшества с учетом их взаимовлияния и, разумеется, осваивать.

В-третьих, какая бы форма специализированного творчества вас ни привлекала, опираться следует на известные приемы построения текста.