Как спины черные тюленьи, Лежат гранитные ступени. Они давно молчат, не ропщут На то, что их ногами топчут. Путем коротким или длинным Мы все идем по чьим-то спинам. И ты не проклинай судьбу И не страдай от унижений, Когда по твоему горбу, Ты жив или лежишь в гробу, Пройдут, как по простой ступени.

Человек — не недоумка, Приспособился в миру, Например, придумал сумку, Подражая кенгуру. Человек — не недоумка, Он и гений, и злодей, Словно дети, деньги в сумках Спят у сумчатых людей.

На веранде два мустанга Танцевали грустно танго. Капитан второго ранга Выпил манго, Съел трепанга И ушел под воды Ганга Рыбок приглашать на танго.

Жизни занавес открылся, Это — Человек — родился, Был веселым — Первый акт, Но когда он удавился, Даже свет не притушился, Хоть бы сделали Антракт.

Я тебя своей любовью Утомил, меня прости. Я расплачиваюсь кровью, Тяжкий крест устал нести. Кровь — не жир, не масло — краска, Смоется, как акварель, Станет белою повязка, Станет чистою постель, И не станет лжи и блажи, Все исчезнет без следа, Смоет красные пейзажи Равнодушная вода.

Смычок касается души, Едва вы им к виолончели Иль к скрипке прикоснетесь еле, Священный миг — не согреши! По чистоте душа тоскует, В том звуке — эхо наших мук, Плотней к губам трубы мундштук, Искусство — это кто как дует! Когда такая есть Спина, И Руки есть, и Вдохновенье, Есть Музыка, и в ней спасенье, Там Истина — оголена. И не испорчена словами, И хочется любить и жить, И все отдать, и все простить… Бывает и такое с нами.

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган, Он не пристанет к вам на полустанке, В войну — Малахов помните курган? С гранатами такие шли под танки. Такие строили дороги и мосты, Каналы рыли, шахты и траншеи, Всегда в грязи, но души их чисты, Навеки жилы напряглись на шее. Что за манера — сразу за наган, Что за привычка — сразу на колени, Ушел из жизни Маяковский-хулиган, Ушел из жизни хулиган Есенин. Чтоб мы не унижались за гроши, Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски, Ушел из жизни хулиган Шукшин, Ушел из жизни хулиган Высоцкий. Мы живы, а они ушли туда, Взяв на себя все боли наши, раны… Горит на небе новая Звезда, Ее зажгли, конечно, хулиганы.

Я — поле, минами обложенное, Туда нельзя, нельзя сюда. Мне трогать мины не положено, Но я взрываюсь иногда. Мне надоело быть неискренним, И ездить по полю в объезд, И заниматься только рысканьем Удобных безопасных мест. Мне надоело быть безбожником, Пора найти дорогу в Храм. Мне надоело быть заложником У страха с свинством пополам. Россия, где мое рождение, Здесь мои чувства и язык, Спасение мое, мышление, Все, что люблю, к чему привык. Россия, где мне аплодируют, Где мой отец и брат убит. Здесь мне подонки вслед скандируют Знакомое до боли: «Жид!!!» И знаю, как стихотворение, Где есть смертельная строфа, Анкету, где, как преступление, Маячит пятая графа. Заполню я листочки серые, На все, что спросят, дам ответ, Но что люблю, во что я верую, Там нет таких вопросов, нет! Моя Россия, моя Родина, Тебе я не побочный сын. И пусть не все мной поле пройдено, Я не боюсь смертельных мин.

Все начиналось с Фуэте, Когда Земля, начав вращенье, Как девственница в наготе, Разволновавшись от смущенья, Вдруг раскрутилась в темноте. Ах, только б не остановиться, Не раствориться в суете, Пусть голова моя кружится С Землею вместе в Фуэте. Ах, только б не остановиться, И если это только снится, Пускай как можно дольше длится Прекрасный Сон мой — Фуэте! Все начиналось с Фуэте! Жизнь — это Вечное движенье, Не обращайтесь к Красоте Остановиться на мгновенье, Когда она на Высоте. Остановиться иногда На то мгновение — опасно, Она в движении всегда, И потому она прекрасна! Ах, только б не остановиться…

Нет, Гамлет, мы неистребимы, Пока одна у нас беда, Пред нами тень отцов всегда, А мы с тобой как побратимы. Решая, как нам поступить, Пусть мы всегда произносили Сомнительное слово «или», Но выбирали только «быть».

Хоть режь его, хоть бей, хоть потроши, Хоть мало говори о нем, хоть много, Вся эта боль, весь этот крик души Даны ему с сторицею от Бога! Но без волненья, крови и без мук, Загулов, боли, трудного похмелья, Ты можешь не расслышать сердца стук, Когда вдруг постучится вдохновенье. Артист — ребенок, верит, как малыш, Во все играет глупый дурачина. Поверит в то, что нужно прыгать с крыш, Что счастья больше нет без белой глины. Он русский человек, он много ест и пьет, Но жаждет всей душой духовной пищи. И если в долг берет — поржет и отдает Калигуловский Симеонов-Пищик. Зачем же надо было убивать? Таких, как ты, — мильоны укокошить? Как хорошо в таких людей играть, Ведь ты не человек, ты лучше — ты ведь Лошадь! Когда вас покидает близкий друг, А все вокруг нелепо, бестолково, Не нужен Хейфец и не нужен Брук — Идите посмотреть на Кузменкова. Застынет в памяти «Вишневый сад», Замрет навек сестра в объятьях брата… А он попятится к дверям назад Печально, грустно, страшновато.