Птицы привыкли к шумам стройки. Даже куры в деревне Завершне перестали бояться газопроводчиков. А петухи кричали на всю окрестность, не обращая внимания на машины. Один самый отчаянный взлетел на стрелу экскаватора, взобрался на верхушку к блоку и орал оттуда. Он вытягивал шею и приседал, будто кланялся слушателям, и поворачивался во все стороны.

Завершна стоит краем к реке. Другой край деревни уходит на гору, к роще. За огородами — крутой глубокий овраг с глиняными карьерами и ямами для обжига кирпича. Вся деревня — кирпичная, оранжевая. Лишь оконные и дверные проёмы разделены тёмно-синими кирпичами, а где и побелены извёсткой и оттого походят чем-то избы на вышитые полотенца. А на крышах — фигурные трубы, и на каждой — разные. Издавна завершенцев знали как отменных умельцев класть печи и возводить над ними трубы, одна другой фигуристей. От редкой трубы теперь не тянулась к другой радиоантенна. А к иным трубам были прикреплены проволокой высокие жерди телевизионных антенн. На плечиках этих антенн, на крестовинах, любили собираться ласточки.

От дома к дому ходят мальчишки и кричат где в открытые окна, где в дверь:

— На митинг, к дубкам! Газ пускать будут! В одиннадцать часов! Пускать газ!

Когда ребята подходили к дому бабки Лампиады, Талка увидела полного седого человека в вышитой рубашке и с ним двоих газопроводчиков в синих, простроченных белыми нитками робах. Их провожал председатель колхоза и ещё какие-то незнакомые люди. Они ходили по деревне и нет-нет да и заходили в дома, какие показывал седой человек.

— Чего это они ходят-то? Глядят, кто как живёт, что ли? — округлив глаза, спрашивает Галька, выходя из дома бабки.

— Проверяют, у кого как в избе прибрано, — отвечает Нинка. — То надысь учительница ходила, а сейчас — они. У кого чище всех — того, знать, премировать будут!

— Нет, — смеётся Алёша. — Это секретарь обкома проверяет, правильно ли сделана подводка газа.

— Ты уж больше всех знаешь! — говорит Галька.

Навстречу ребятам вышла Лампиада. На ней модный яркий платок и лыжная куртка. Она рада ребятам, и всё, что у неё накопилось невысказанного, она высыпает на них.

— Газ-то, говорят, горит без дыма. Один огонь! Трубы теперь сносить, что ли, будут? Жалко! Крыша-то без трубы что корова без рог. Комолая! Коли нет долго дыма из трубы, галки, окаянные, гнёзда в них свивают. Горшки-то не под стать теперь. Придётся племяннице в Первомайск писать, чтоб выслала посуду. Одного не пойму, как его зажигать, раз его не видно?

— Повернёшь краник и зажигай. Газ шипит, как гусь. А не зажжёшь, он сразу начинает противно пахнуть, — говорит Талка.

— Вонять? — удивляется бабка.

— Да.

— И неправда! В книжке написано: газ без запаха, ничем он не пахнет, — вытягивая губы, сказала Галька.

— Не пахнет, правда. Но в него нарочно подмешивают запах, чтобы по этому запаху узнавать: идёт газ или не идёт!

— Ну и ну! Он же улетит, этот дух!

— В Ставрополье, у скважины, где из-под земли выходит газ, поставлена такая химическая машина. Она впускает в газопровод противный тот запах, и он смешивается с газом. И никуда он не улетает, раз его всунули в трубу и закрыли задвижками и завернули краны! А без того добавленного запаха газ в дома пускать нельзя. Не узнаешь, есть утечка или нет. Чиркнешь спичку — и пожалуйста… Пожар может загореться.

Почувствовав, что на неё сзади смотрят, Талка замолчала и оглянулась. Секретарь обкома и его товарищи стояли тут и слушали, весело улыбаясь.

Ребята застеснялись и убежали к ферме, а когда пришли к дубкам, там собралась уже вся Завершна.

Ребята, как водится, пролезли вперёд и расселись на земле, прямо у стола президиума. Позади стола, в глубине, над большим портретом улыбающегося Ильича свешивалось красное с золотом знамя. Ленин стоял, засунув руки в карманы брюк, и ребятам казалось, что он тоже пришёл на митинг, чтобы послушать, о чём будет толковать завершенский народ.

Сначала выступил секретарь, за ним — Анатолий Николаевич. Они говорили, что газ спасёт наши русские леса. Ведь только подумать, как много сейчас сжигается каждый год лесов, изрубленных на дрова! В тех местах, где уже действует газопровод, нет смрада и дыма из труб. Небо стало синей. А воздух — чистый, как после грозы. А в грузовиках и в тракторах можно сжигать газ вместо бензина.

Потом была самая короткая из всех произнесённых в этот день речей — речь председателя колхоза.

— Наша деревня стала как столица! Не хватает лишь метро да ГУМа, — сказал председатель.

От хохота и аплодисментов с антенн сорвались ласточки и шумно закружились над собранием. Когда немного поутихло, председатель, увидев, что мальчишки о чём-то заспорили между собой, спросил:

— Вы чего, огольцы? Может, слово кому дать?

— Да мы ничего. Это вот Гринька не согласен.

— С чем не согласен? — засмеялся секретарь. — Пусть доложит собранию!

Гринька, смущённый общим вниманием, закрыл ладошками лицо, а потом и вовсе спрятал голову в колени.

— Он говорит — не похоже на Москву. Мороженым не торгуют и светофоров нет в Завершной, — ответил за Гриньку Шурик.

И опять слетели ласточки с антенн и взвились под самое облако.

После митинга Талка, окружённая ребятишками, захлебываясь, говорила, как идёт газ от Кавказа до Завершной, как насосы гонят и гонят его по трубам, как он заходит в города и посёлки.

— Его пустили-то оттуда ещё зимой? Когда вы ещё были там? Вот видишь, пустили газ перед весной, а к нам, в Завершну, он дошёл только к осени, — сделала вывод Галька.

— Газ идёт сюда с Кавказа только два дня! Там пустили, а тут запахло газом. Ну, не газом, а тем, чего подпускают в него. Чиркнули спичку — фук! — и загорелся! — размахивая рукой, говорила Талка.

А наутро Куренёвы уехали из Засек.

На новое строительство, которое только начиналось. Это тоже газопровод, но в два раза длиннее построенного.

Выехали на Бугры. Сколько отсюда всего видать! Деревень, терриконов, лесов, полей! Всё подкрашено утренним солнцем и подтуманено по низинам. Было время утренней топки печей. Но над Завершной, Красенками и шахтёрским посёлком — нигде не встал ни один дым!

И вот она снова, дорога!

Шустрый «газик» шумел нагретыми шинами по шоссе.

Талка смотрит, как навстречу мчится и мчится земля. С прохладными, душистыми лесами, с отлогими скорыми спусками, с тихими, крутыми подъёмами. И что ни поворот — новое место! И всё места — одно заманчивей другого! И везде Талке хочется остановиться и пожить.