Приспустив паруса, шхуна, медленно лавируя, входила в бухту. На палубе царила обычная в таких случаях суета, предшествующая выходу на берег. Десяток матросов в белых блузах укладывали такелаж, время от времени поглядывая на единственного пассажира. Он стоял на носу судна и внимательно рассматривал приближающийся город. Глубокие морщины, седые длинные волосы, развивавшиеся на ветру, говорили о его возрасте и лишь глаза цвета светлого ореха с живым блеском выделялись на непримечательном лице.

— Приятно возвращаться домой, мэтр? — спросил пассажира капитан, тихо подошедший со спины.

— Не знаю. Я впервые на Марламе, — и поймав испугано-настороженный взгляд собеседника, пожилой мужчина добавил. — С частным визитом.

— В таком случае, вы первый на моей памяти кто прибывает на остров добровольно, — капитан покачал головой своим мыслям и отошел к матросам, продолжая бросать на пассажира недоверчивые взгляды. Тот все также безразлично осматривал панораму приближающегося города. Высокие белые бастионы с жерлами длинноствольных пушек, обрамляли берега бухты подобно раковине, в центре которой лежал город-жемчужина. Аллеи набережной, уличные мостовые, вдоль которых выстроились дома в несколько этажей — все несло печать новизны, аккуратности и лоска, столь не характерных для приморских городов континента.

Наконец шхуна причалила, на берег перебросили трап, по которому первыми сошли капитан и пассажир. Сухо попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Капитан поспешил к таможенному инспектору, а к пассажиру подошел невысокий мужчина в сиреневом камзоле, и, приложив руку к груди, поклонился.

— Мэтр Гастро, если не ошибаюсь?

— Да это я, — пассажир кивнул. — Вас прислал граф Мамандизи?

— Да-да. Меня зовут Сэмюэль Арбак. Я служу его превосходительству здесь, в Граде, но господа сейчас за городом. Мне поручено встретить вас и сопроводить в поместье. Это весь ваш багаж?

— Я путешествую налегке. — Гастро протянул ему тугой кожаный саквояж. Самюэль с готовностью подхватил багаж, и слегка согнувшись под его тяжестью, повел мэтра к изящному экипажу, запряженному четверкой вороных лошадей. На козлах скучал кучер в серой с голубым ливреи.

Они поехали по ровным аккуратным улочкам, ведущими прочь от порта. Всюду было безлюдно, лишь однажды им навстречу попался всадник, да у здания таможни стоял на часах стражник в кирасе с двумя зловещего вида мечами за спиной.

— Немноголюдно у вас, — заметил мэтр и Самюэль улыбнулся.

— Сейчас время сиесты — горожане предпочитают быть дома, вечером здесь яблоку будет негде упасть.

— А где же э-э-э … где же главная достопримечательность вашего острова? Или и здесь всему виной жара?

— Она самая, мэтр. В жару слишком сильный износ, но если хотите мы можем заехать на Рынок. Он в квартале отсюда.

Арбак отдал приказ кучеру, и экипаж свернул на боковую улочку. Действительно в конце квартала виднелась массивная арка каменных ворот сплошь украшенных замысловатой резьбой, среди которой не сразу можно было разобрать выгравированную надпись: «Рынок Мертвых», а ниже девиз «Здесь смерть послужит жизни».

Они въехали под ее узорчатый свод и оказались на овальной площади залитой яркими лучами солнечного света. Замощенная крупной плиткой, площадь Рынка Мертвых была совершенно безлюдной и на удивление чистой. Не было грязи, мусора как на всех рыночных площадях континента.

— Название полностью оправдывает себя? Или здесь тоже сиеста? — Гастро с иронией посмотрел на своего сопровождающего.

— Нет, здесь всегда так, — Самюэль улыбнулся. — Торговля идет в лавках. Пойдемте. Он сошел первым и помог Гастро вылезти из кареты.

Они подошли к ближайшему зданию из красного кирпича. Над дверью лавки, расположенной на первом этаже, висела вывеска: «Морли. Лучшие специалисты».

Арбак посторонился, пропуская мэтра Гастро в полутемный проход лавки.

После яркого солнца площади полумрак ослеплял и первым впечатлением от лавки достопочтимого Морли стал запах — пряный аромат трав Великой степи и крепкого алкоголя. Прошло несколько мгновений, прежде чем глаза привыкли, и стала видна обстановка лавки. Вдоль двух стен на больших стеллажах в ряд стояли несколько десятков крупных бочонков, подобных тем в которых обычно перевозят вино, чуть наклоненных крышками к посетителям. Среди них аккуратными связками свисали пучки полыни, душицы и зверобоя, аромат которых они почувствовали при входе. В дальнем углу, рядом с дверью во внутренние помещения, притулилась маленькая конторка, около которой стоял невысокий полный человечек. Стоило посетителям остановить свои взгляды на нем, как его пухлое лицо расплылось в улыбке, и он шагнул вперед.

— Добрый день, господа. Разрешите представиться, я — Морли, хозяин лавки лучших мастеровых на острове.

Морли еще шире расплылся в приятной улыбке и развел руками.

— Мастеровых? — недоуменно спросил мэтр Гастро, а Самюэль за его спиной с иронией улыбнулся.

— Ну да, лучших мастеровых на всем Марламе, — горячо подтвердил Морли. — У меня лучшие поставщики с континента. Кого вам нужно? Каменщик? Или плотник? У меня есть один краснодеревщик из Караэля. Великолепный мастер, его работа украшает дворец их местного князя. Хотите взглянуть?

— На дворцовую мебель? — непонимающе спросил Гастро. — До Караэля тысяча лье по прямой!

Морли остановился в замешательстве и лишь хлопал белыми ресницами, удивленно глядя на посетителя. Самюэль наиграно раскашлялся, пытаясь скрыть смешок, и шагнул вперед.

— Мэтр, достопочтенный Морли предлагает вам взглянуть на самого краснодеревщика. Хорошие специалисты ценятся на острове. Мастер при жизни остается мастером и после смерти. Давайте взглянем.

— Да-да, — Морли с готовностью подошел к одной из бочек и жестом пригласил посетителей сделать тоже. Когда они приблизились, Морли снял крышку. В нос сразу ударил запах крепкого алкоголя, кажется, бреди. Гастро наклонился над бочкой. Внутри с подтянутыми к груди ногами плавало тело немолодого мужчины. Мэтр отпрянул.

— Отличный специалист — заверил его Морли, а мэтр вопросительно обернулся к Самюэлю.

— Хороший материал для создания маба. На континенте их называют зомби. У вас они бродят по проклятым кладбищам, а у нас на острове служат на благо живущим.

— Я знаю, — лицо Гастро приняло равнодушный вид, — но дома это больше походило на сказки сумасшедших старух. Так вам доставляют тела с континента? — повернулся он к хозяину лавки.

— Да, со всего Терхейма, со всех континентов.

— Не легально конечно? Грабители могил?

— Не всегда, иногда семья покойного сама продает тело. Иногда приходится выкрадывать. Это касается особенно талантливых или известных людей.

— Доходит до смешного, мэтр, — добавил Самюэль. — Рассказывают анекдот, как за одним кузнецом из Ноза пришли две конкурирующие компании. В итоге одной из них досталось еще пять тел.

Он и Морли весело засмеялись, а Гастро не оценивший юмора произнес:

— Благодарю вас, Морли, но мы должны продолжить путь, думаю, я утолил свое любопытство.

Они вышли из лавки и сели в экипаж. До самых городских ворот путники не обмолвились ни словом. Гастро, похоже, был погружен в свои мысли, а Самюэль не решался завести разговор первым, выполняя миссию молчаливого проводника. Они проехали несколько кварталов по аккуратно вымощенным улицам. Дома по обеим сторонам больше походили на игрушечные, чем на жилые строения — слишком опрятные и красивые. У ворот, ведущих из города, их окликнул еще один стражник с двумя мечами, но кучер показал ему какой-то пергамент с нереально большой сургучной печатью и тот почтительно отступил.

— Почему у него два меча? — спросил Гастро, когда они оказались на широком мощеном тракте, бывшем словно продолжением городской улицы.

— Железо для живых, серебро для мертвых, — коротко пояснил Арбак.

— Бунты мабов? — Гастро пристально посмотрел на Самюэля.

— Бывает, но очень редко, мэтр. Старый граф предусмотрел все, кроме…

— Человеческой глупости? — продолжил Гастро за Самюэля. — Далеко нам до поместья? Мне не хочется встречаться с вашими достопримечательностями после наступления темноты.

— До поместья около 20 лье пути. Две трети мы проедем сегодня, остальное завтра. А насчет человеческой глупости вы правы: время от времени какой-нибудь идиот влюбляется в свою маба и снимает с нее кольцо. Вообще старый граф Мамандизи — творец счастья и благополучия нашего острова, — Самюэль говорил с нескрываемым благоговением.

Гастро усмехнулся:

— На континенте не разделяют вашего восторга. Богомерзкий чернокнижник и некромант, проклятый патриархами семи церквей.

— Нам плевать на континент и его патриархов, — Самюэль осклабился и продолжил. — Граф Грэгор не забудет оскорблений своего отца. Вы сами убедитесь в этом, когда мы приедем в поместье.

— Охотно верю вам, Самюэль. Слава о молодом графе дошла до континента.

Они одновременно замолчали, погрузившись в свои мысли. Кони несли экипаж по ровной дороге мимо пасторальных пейзажей с колосящимися полями, многочисленными садами, среди которых виднелись домики под черепичными крышами. Путники проехали в молчании не меньше пятнадцати лье, и солнце начало клонится к закату, когда Самюэль произнес:

— На сегодня нам придется закончить наш путь, мэтр. Через пол-лье будет уютный постоялый двор, где мы переночуем. Хозяин держит для господина графа и его гостей лучшие комнаты и открытый счет.

Гастро не ответил, но кивнул в знак согласия с предложением своего проводника. Не прошло и получаса как впереди в заходящих лучах солнца они увидели несколько каменных строений за высокой оградой. Путники подъехали к массивным воротам, обитым железом, несмотря на еще не поздний час, уже запертым. Не слезая с козел, кучер постучал ручкой кнута в ворота и сразу же из-за них раздался неприветливый голос:

— Кто там?

— Слуга и гость графа! — нарочито громко прокричал возница, делая ударение на последнем слове. В тот же момент раздался шум отодвигаемого запора, и через мгновение тяжелые створки распахнулись, пропуская экипаж во двор. Не успели они въехать, как из центрального дома выбежал плотный мужчина, и на ходу стягивая цветастый колпак, заспешил к новоприбывшим.

— Прошу прощения, милостивые государи, — заверещал он, кланяясь вначале Самюэлю, а потом мэтру. — Эти разбойники фермеры решили выгнать работников в поля засветло, вот я и приказал запереть ворота пораньше…

— Ясно, ясно, — нетерпеливо перебил его Арбак. — Нам нужно две комнаты и стол. Поторопись! Прошу, мэтр, — обратился он к Гастро.

В сопровождении раскланивающегося хозяина они вошли в светлый зал постоялого двора и сели за стоящий особняком стол. В зале было многолюдно, разношерстные компании сидели за столами, образовавшими полукруг у невысокой сцены, огороженной металлической решеткой.

— Представление будет? — спросил Самюэль у хозяина, кивнув головой в сторону сцены.

— Конечно, начнем, как только прикажете, — уверил его тот и исчез в задних помещениях, торопясь исполнить заказ.

Вскоре принесли ужин — несколько больших тарелок наполненных ароматным жареным мясом, перепелок под сливочным соусом, холодные закуски, свежие овощи и фрукты и пару бутылок неплохого местного красного вина. Без лишних предисловий путники взялись за вилки и ножи. Спустя время, когда они утолили голод, Самюэль обратился к Гастро:

— Что ж мэтр, теперь я думаю, вы не без интереса посмотрите представление, — и он сделал знак хозяину, что можно начинать. Почти в тоже мгновенье со стороны сцены послышалась барабанная дробь, а вслед за ней и приятная музыка. На сцену медленно вышли трое музыкантов и остановились в ее дальнем углу. Лиц было не разобрать, но играли они отлично, не в пример тем таперам, что заполняли таверны и корчмы континента. Вслед за музыкантами на сцену выскочил одетый в яркий разноцветный костюм акробат в шутовском колпаке с множеством медных бубенчиков. Он сразу же закружил вихрь пируэтов и сальто по сцене. Его ловкость была невероятна, и мэтр отложил свою вилку, невольно отдавая должное таланту циркача.

— Кто этот малый? — спросил он Арабка, когда циркач начал одной рукой жонглировать парой десятков разноцветных шаров. — В цирковом искусстве он равен Невероятному Филиппо.

— А это он и есть, — Самюэль самодовольно улыбнулся.

— Невероятный Филиппо? — удивился Гастро. — Но он же два года назад уме… — догадка осенила мэтра и он взглянул на сцену, где некогда известный циркач, стоя на одной руке крутил по паре обручей на каждой из конечностей.

— Да, мэтр, Невероятный Филиппо — маб, подарок молодого графа Грегора хозяину постоялого двора. Музыканты — тоже, взгляните на их шеи — там ошейники подчинения.

Мэтр взглянул на циркача другими глазами. Он действительно был бледен, вначале Гастро принял это за грим, а на шее поблескивал серебром металлический обруч. Лицо Филиппо оставалось неподвижным и безучастным.

— Я, кажется, сыт, — произнес Гастро, отодвигая от себя тарелку. — Самюэль, будьте добры, попросите хозяина показать мою комнату.

По знаку Арбака подскочивший трактирщик провел задумчивого мэтра вверх по лестнице на второй этаж. Пока он поднимался, Самюэль не сводил с него взгляда, презрительная улыбка играла на его губах.

Ранним утром, еще хранившим прохладу ночи, они, плотно позавтракав, продолжили путь. Мимо все также тянулись сельские пейзажи, безлюдные и умиротворяющие. Глядя на них, мэтр сам завел разговор о погоде, урожае и жизни местных фермеров, впрочем, старательно обходя тему живых мертвецов и их роли в экономике острова. Тем не менее, как ни старался мэтр обойти эту скользкую тему, зомби были краеугольным камнем местного хозяйства, и разговор снова коснулся их.

— И что это за металлический обруч у них на шеях? — поинтересовался Гастро, когда они выехали на проселок, ведущий, как сообщил Самюэль, к поместью.

— Ошейник подчинения? — Арбак слегка задумался. — Не знаю, как точно сказать, мэтр. Это что-то вроде ошейника и цепи сторожевого пса — всегда держит маба в узде и заставляет выполнять команды его хозяина. Иначе, они бы, как и у вас на континенте, мотались по дорогам и полям в поисках кому бы перегрызть горло.

Самюэль рассмеялся, изобразив гримасу, с которой, по его мнению зомби континента перегрызали горло мирным жителям. Гастро слегка скривил губы в подобии улыбки и спросил:

— Значит, эти ошейники тоже изобретение старого графа?

— Да, конечно. Великий был человек, вечная ему память.

— Был?! — Гастро удивленно поднял брови.

— Ну да был, — Самюэль смотрел на мэтра ошарашено, словно тот не знал, что ночью не бывает солнца. — Месяц как представился. Теперь правит молодой граф. А вы не слышали?

— Конечно, нет! Вы не знаете кто я?

— Нет. Я лишь получил приказ графа встретить вас и сопроводить в поместье.

— Что же ясно, Самюэль. Я профессор медицины из Шхафита. Прибыл по приглашению графа, чтобы помочь ему, но видимо опоздал.

— Да, мэтр, — Самюэль заметно погрустнел, — жаль старого графа, думаю, граф Грэгор возместит ваши хлопоты.

Экипаж не успел проехать и сотни шагов, как из расположенной рядом с проселком рощи раздался звук охотничьего рожка. Кучер придержал лошадей. Через мгновенье на дорогу выскочила грязная лисица, бросившая на них затравленный взгляд, прежде чем скрыться на противоположной стороне дороги. А спустя еще пару мгновений с грохотом и треском на дороге появились четверо совершенно голых человека, при появлении которых лошади громко заржали и дернулись, вставая на дыбы и грозя опрокинуть карету. Чуть угловатые движения, странный бледный цвет кожи и серебристые обручи на шеях подсказали мэтру, и он сдавленным шепотом произнес:

— Зомби!

Но те, не обращая внимания на экипаж, бросились в кусты, в которых скрылась лисица. Снова совсем рядом послышался голос рожка и на дороге появились охотники — трое мужчин в ярко красных суконных куртках. Они на миг задержались, взглянув на путников, и исчезли в кустах вслед за лисой и зомби.

— Это был молодой граф с егерями, — восхищенно сообщил мэтру Самюэль. — Они загнали лисицу, вот потеха.

— Зомби вместо собак? — недоверчиво посмотрел на него Гастро. Арбак открыл рот, чтобы ответить, но на дорогу выскочил еще один всадник. Вернее всадница. Молодая девушка в костюме мужского покроя, называемого на континенте амазонка. Она задержала свою серую кобылу на дороге и подъехала к путникам.

— Госпожа, графиня, — Самюэль, выскочив из кареты, поклонился, — я сопровождаю мэтра Гастро до поместья.

Наездница подъехала ближе и протянула мэтру руку в замшевой перчатке:

— Мы ждали вас, мэтр. К сожалению, вы опоздали.

Гастро взглянул в ее большие серые глаза, отразившие в этот момент горечь непоправимой утраты и скорби.

— Я очень сожалею, госпожа. Примите мои искрение соболезнования, вы и ваш муж…

— Муж? — брови молодой девушки поднялись вверх. — Ах, граф не мой муж, он мой старший брат.

— Прошу прощения, Гастро — густо покраснел.

— Не стоит извинений, мэтр, — она повернулась к Самюэлю. — Вы видели охоту?

— Да, госпожа, они промчались за лисой, и клянусь землей и небом, что они загонят ее в течение получаса.

— Варвары, — графиня повернулась к мэтру, — терпеть не могу охоту. Бедные зверюшки. Давайте я лучше провожу вас в поместье.

— Вы так добры, графиня. Благодарю вас. Простите мое любопытство, у вас используют зомби вместо собак?

— Ах, — протянула она удрученно, — эта свора моего брата — дань его черному юмору, впрочем, он сам вам все расскажет. И не раз. А вот и поместье.

Перед путниками предстала группа строений больше походившая на замок. Высокие стены, подобные крепостным, были увенчаны зубцами, из-за которых виднелись строения в строгом классическом стиле.

Через арку массивной воротной башни они въехали во внутренний двор. Копыта лошадей гулко застучали по древним плитам и экипаж с всадницей подъехали к парадному крыльцу с мраморными колонами. Графиня легко спрыгнула с седла своей лошади, узды которой подхватил расторопный Самюэль.

— Добро пожаловать в Мамамдизи-холл, мэтр, прошу вас — пригласила она ласково, и Гастро, поднялся на крыльцо.

В этот момент во двор с шумом и гиканьем въехали охотники. Первым был молодой граф — худощавый смуглый брюнет с тонкими чертами лица, украшенного изящными усиками, в руках он держал лисий хвост. Граф на ходу спрыгнул с коня, быстро вбежал на крыльцо, и, не взглянув на Гастро, обратился к сестре:

— Смотри Елена, аббат снова не подвел. Вот что значит настоящий пес инквизиции!

— Будь добр, не тряси этим хвостом у меня перед лицом. Тем более у нас гость. Мэтр Гастро прибыл, жаль, что уже поздно.

Молодой граф взглянул на мэтра, словно впервые заметил его.

— Мэтр, долго же вы ехали к нам. Мой бедный отец оставил нас и отправился в лучший мир месяц назад.

— Мне жаль, господин граф, — Гастро поклонился. — Примите мои искрение соболезнования.

— Не ваша вина, — граф повернулся к Арбаку. — Помоги мэтру расположится, мы увидимся на ужине.

С этими словами граф подхватил сестру под руку и прошел в холл, оставив Гастро на крыльце.

Ужин подали на широкой веранде с великолепным видом на далекий берег океана. Свет сотен свечей играл на хрустале, фарфоре и серебре. За столом их было трое: граф, Гастро и графиня. После недолгого обмена любезностями, подали дичь, и разговор оживился.

— Как вам наш остров, мэтр? — спросила Гастро молодая графиня.

— Очень, очень необычное впечатление, — сказал Гастро после небольшой паузы. — Всюду порядок и процветание, какое редко увидишь в лучших королевствах Терхейма.

— Не удивительно, мой отец положил на это всю свою жизнь, — она грустно вздохнула.

— Да, отец радел за наш остров, а эти завистливые ханжи называют его некромантом и чернокнижником. Лицемеры, — с отвращением произнес граф.

— Мэтр, оцените вино, — попробовала перевести разговор графиня. — Оно из наших погребов.

— Великолепное вино, — Гастро посмотрел на молодую девушку с благодарностью.

— Да, действительно, восемнадцатилетнее, собрано в год рождения Елены. Мэтр, вас не смущает, что оно сделано из винограда, выращенного садовником-зомби? Кстати, вы сидите за столом сделанным плотником-зомби, покрытым скатертью, сотканной ткачом…

— Грэгор, перестань смущать нашего гостя. Думаю, мэтр не поддерживает взглядов царящих на континенте, не так ли? — она подняла серые глаза на Гастро.

Под этим взглядом мэтр смутился, он отставил бокал в сторону и после короткой паузы произнес:

— Честно, сударыня, я не составил полного представления об этом вопросе. До вчерашнего вечера я считал рассказы о живых мертвецах, чем-то вроде сказок. Понимаете, это противоречит медицинской науке, которую я изучаю всю свою жизнь.

— Да, наш отец много сделал, но еще больше задумал и оставил завершать нам, — молодой граф поднялся со своего стула и с бокалом вина подошел к перилам веранды. — Зомби подчиняются нам как бездумные механизмы, способные выполнить самую тонкую работу, которую делали при жизни. Мышечная память, как говорил отец. Они — плотники, каменщики, циркачи, но отец мечтал о другом. Вот вы, мэтр, как зомби совсем бесполезны. Ваше искусство в вашей голове, а не в руках. Отец мечтал о том, чтобы люди и после смерти могли пользоваться знаниями, полученными при жизни. А эти недоумки не могут понять этого.

Графиня с жалостью посмотрела на брата.

— Ваша милость, на континенте так реагируют на исчезновение мертвецов. Церкви ревность следят за своей паствой даже после смерти. Если бы вы использовали тела своих поданных, то возможно об острове не шла бы такая дурная слава.

— Своих подданных? — молодой граф усмехнулся. — Мэтр, вы знаете, что сейчас мертвых на острове в четыре раза больше, чем живых. И не каждый из них имеет хотя бы малейший талант, а вы говорите своих подданных. Вначале они сами готовы были сжечь отца на костре вместе со всем семейством. Чернь везде чернь. Мы справились с ними здесь, справимся и на континенте. Кстати, вы видели мою святую свору?

— Святую свору? — не понял вопроса Гастро.

— Моих псов, — граф вернулся к столу, и, взяв толстый кусок ветчины, жестом пригласил мэтра к краю веранды. Гастро встал, и, подойдя к мраморным перилам, увидел внизу другой внутренний дворик, по которому бесцельно бродили четыре человеческие фигуры.

— Вот она моя святая свора, — граф с довольной улыбкой показал рукой вниз. — Смотрите, тот старикашка с длиной бородой — епископ Магри, давний враг и хулитель моего отца, рядом с ним — кардинал Букье, собиравший святой поход на остров, а вон там мой любимец — аббат Годи, пес инквизиции, регулярно посылавший ассасинов к моему отцу. Отличная собака, это он сегодня загнал ту лису, чей хвост вы видели днем.

Граф весело рассмеялся.

Мэтр явно не разделял его веселости, но, не решаясь сказать что-либо против, стоял в замешательстве.

— Мэтр, я говорила вам о черном юморе моего брата, — подошла к ним графиня.

— Это не юмор, любезная сестра, я доберусь до каждого богослова, и поверьте мне, не буду ждать их естественной смерти, — молодой граф по дуге бросил кусок ветчины на каменный пол дворика, и к нему, злобно рыча, устремились зомби.

— Подумайте мэтр, — он повернулся к Гастро, вдоволь насмотревшись как его «псы» зубами вырывают ветчину друг у друга, — что вы расскажете о нашем острове, когда вернетесь.

— Я предпочту молчать, милорд, — Гастро поклонился. — Разрешите мне уйти.

Граф махнул рукой, отпуская его, а когда мэтр повернулся, громко ни к кому не обращаясь, произнес:

— Еще одна крыса-ханжа с континента.

Ночь была теплой и влажной, как обычно бывает в это время года на острове. Графу плохо спалось, давал о себе знать плотный ужин, он долго ворочался в своей постели и забылся легким сном ближе к полуночи.

Луна освещала спальню неровным бледным светом, когда на балконе появилась фигура в темном облегающем костюме. В одной руке поблескивал широкий короткий меч, а во второй был зажат мешок с чем-то тяжелым. Фигура подошла к постели графа, и, раскрыв мешок, высыпала груз на кровать. Четыре мертвых головы уставились на спящего бесцветными глазами. От толчков граф проснулся и в замешательстве взглянул на головы и фигуру с темным капюшоном.

— Кто ты? — тихо просипел он.

— Смерть, — успел услышать Грэгор Мамандизи, прежде чем его голова присоединилась к четырем другим. Ассасин медленно собирал свою добычу в мешок, когда позади него раздался легкий шорох шелкового платья. Мгновенный разворот и клинок, сохранивший следы крови молодого графа, остановился в миллиметре от шеи его сестры. Серые глаза Елены Мамандизи широко раскрылись, дыхание замерло. Ассасин убрал меч.

— Я не убиваю заказчиков, графиня, — резко помолодевшее лицо мэтра Гастро улыбнулось.

Широко раскрытые глаза графини превратились в узкие щелочки.

— Я не хотела… Не Грегора…

— Братство соблюдает букву договора. Граф Мамандизи мертв, договор исполнен.

— Пусть так. Отец, будь он проклят, даже из могилы портит мне жизнь. Зачем ты обезглавил зомби?

Ассасин встряхнул мешком, словно проверяя его вес.

— Патриархи семи церквей не поняли юмора вашего брата, а я люблю совмещать контракты, — он улыбнулся, и при свете луны его улыбка показалась зловещей. — Да, — добавил он, — я позволил себе взять маленький сувенир.

В больших глазах Елены отразилось беспокойство, затем страх, в один шаг она оказалась у обезглавленного тела брата. Фамильного перстня, который тот носил на безымянном пальце левой руки, не было. Она обернулась, успев заметить лишь легкую тень, исчезающую во мраке ночи.

— Нет!!! — вырвался из ее уст сдавленный крик.

Сумерки новой ночи опускались на город, когда шхуна, взяв на борт груз и одного пассажира, отошла от причальной стенки. Матросы поспешно поднимали паруса, стремясь скорее покинуть прибрежные воды острова. Пассажир — молодой мужчина, черноволосый с острыми чертами лица и глазами цвета светлого ореха, наблюдал за удалявшимся берегом.

— Грустно покидать дом? — поинтересовался подошедший капитан.

— Я не местный, — ответил он и когда капитан собирался отойти спросил. — Капитан у вас есть родные на Марламе?

— Нет, — ответил тот лаконично.

— Тогда, думаю, это был ваш последний рейс на остров.

В ответ капитан лишь покачал головой и отошел к матросам. Пассажир все также смотрел на удалявшиеся огни города и вертел пальцами большой перстень с тускневшим на глазах камнем. Ближайшая ночь должна стать последней для тысяч людей. Последняя воля старого графа Мамандизи будет исполнена. Такого страшного контракта у него еще никогда не было.