Немногие испытывали желание посетить замечательную миссис Раби Дигл у нее дома, и еще меньшее число людей осмеливалось потревожить львицу в берлоге даже по необходимости. Конечно, так хотела миссис Дигл. Чем меньше посетителей, тем лучше. Даже ее покойный муж, Дональд, хотя и был богатым продавцом недвижимости, был для нее обузой в последние годы жизни. Дело было не в том, что он долго болел; ей не нравилось, что он болтался рядом. Он послужил выполнению ее задачи, создав финансовую империю, которая обеспечивала ей очень хорошую жизнь, и когда он отошел в мир иной, Раби Дигл испытала скорее облегчение, нежели горе.

Живя теперь одна с девятью кошками, она начала свой обычный вечер, разлив им еду в миски, но не поставив на пол, пока они не помурлыкали и не потерлись об ее ноги по меньшей мере пять минут. Таков был для них расчет за бесплатную еду — послушание, обожание и смиренное признание ее безграничной власти.

Засмеявшись, она поставила миски на пол в смотрела, как ее питомицы нападают друг на друга, борясь за еду.

— Кошки, — сказала она себе. — Они намного лучше людей. И не ноют по поводу проблем с деньгами.

Когда они закончат есть, миссис Дигл отдохнет перед телевизором, посмотрит свои любимые программы игр. Ей особенно нравились те, в которых участников заставляли полностью унижаться ради денежных призов.

— Интересно, какие дураки выставятся сегодня, — сказала она вслух, запахивая атласный халат поплотнее.

В большом старом доме было прохладно, но миссис Дигл не нагревала помещение больше чем до пятидесяти пяти градусов Фаренгейта, даже когда по краям окон образовывался лед. «Зачем мне обогащать нефтяные компании?» — спрашивала она, когда ее племянник Уелдон забегал с какими-нибудь деловыми бумагами и жаловался на холод.

Она также не обогащала мебельные компании, пользуясь обстановкой, которая была куплена сразу после их с Дональдом свадьбы; к этим старым стульям и столам прибавлялись в течение многих лет предметы мебели, конфискованные у семей, которые не смогли заплатить ренту или выкупить закладную вовремя. В результате огромные комнаты — темные из экономии и до потолка заставленные разной рухлядью — напоминали склад предметов, поступающих на аукционы невостребованных вещей. Если другим это не нравится, думала миссис Дигл, ничего не поделаешь. Она чувствовала себя уютно в таком несколько мрачном окружении, и это было главное.

Единственной ее уступкой современной технологии — ибо даже телевизор был старый, черно-белый, — было устройство, приделанное к лестнице. Фактически это было кресло-каталка с мотором и приводом, его порекомендовал врач миссис Дигл, чтобы она не утруждала свое слабое сердце подъемом по ступеням. Хотя она пользовалась им в силу серьезной причины, миссис Дигл все равно испытывала некоторое волнение и восторг, когда садилась в него, нажимала на соответствующую кнопку и автоматически поднималась на второй этаж. Хотя она никогда бы в этом не призналась, она часто изобретала поводы подниматься и спускаться, чтобы насладиться поездкой.

Она уже уселась в это устройство и собиралась нажать кнопку «ВВЕРХ», когда раздался звонок в дверь.

— Черт! — рявкнула она. — Кто это может быть в такое время? Что, у людей нет уважения к чувствам других?

Она медленно подошла к парадной двери, открыла ее и выглянула на улицу.

Это была миссис Хэррис, закутанная в старое пальто. Дрожа, она протягивала конверт рукой в перчатке.

Миссис Дигл не пригласила ее войти.

— Да? — сказал она холодно.

— Я принесла Вам деньги по закладной за прошлый месяц, — сказала миссис Хэррис несколько гордо. — Мы продали кое-какие вещи и…

— Меня это не интересует, — выпалила миссис Дигл в ответ. — У меня есть банк, который занимается моими делами.

— Да, мадам, но я просто не успела собрать деньги до того, как он закрылся, а поскольку Вы сказали…

— Насколько я помню, я сказала, что хочу получить все, что мне причитается, а не то, что мне причиталось месяц назад.

— Извините, мадам.

— Это так?

— Да, мадам.

Миссис Дигл протянула руку, выхватила конверт и злобно улыбнулась.

— Возможно, Вам не придется больше думать о том, как иметь дело со мной, — сказала она, — поскольку я намереваюсь продать большую часть моей собственности «Хайтокс Кемикал». Это относится и к Вашему дому. До свидания.

Оставив миссис Хэррис с явно смущенным и несчастным выражением на лице, миссис Дигл захлопнула дверь.

Вернувшись на кухню, где кошки начали драться, миссис Дигл прибрала вокруг кошачьих мисок, приготовила себе чашку растворимого супа, чтобы поесть, пока будет смотреть телевизор, и перебралась в мрачную пещеру из вытертого бархата, которую она называла своей гостиной.

Только она уселась в старое кресло-качалку, как зазвенел дверной звонок.

— Опять! — закричала она. — Это отвратительно. Эта неудачница, наверное, стояла там десять минут, собирая мужество, и теперь хочет умолять меня изменить решение. Дональд был прав. Все эти людишки — ленивые безмозглые бродяги, которые хороши лишь для двух вещей — грубой работы и потребления пищи…

Направляясь к двери, она добавила от себя:

— И образования мусора. Он про это забыл.

Открыв дверь, она услышала рождественскую песенку, которую пели слегка не в лад, но с большим энтузиазмом.

«Радость миру…»

Миссис Дигл подняла руки, и этому жесту сопутствовала не громкая осанна, но вопль отчаяния.

— Прекратите! — заорала она. — Прекратите выливать содержимое вашей клоаки мне на уши!

Юные исполнители, поколебленные, но полные решимости побороть миссис Дигл, продолжили:

«Господь пришел, Пусть земля примет своего Царя…»

— Убирайтесь! Я ненавижу рождественские песни! — закричала миссис Дигл. — Убирайтесь с моего газона! Уносите свои голоса куда-нибудь в другое место! К очистным сооружениям! Убирайтесь!!!

Ее резкий голос вызвал разброд среди исполнителей. Мелодия начала исчезать и сменилась разрозненными звуками.

— Так-то лучше, — заявила миссис Дигл, улыбнувшись замолчавшей группе. — Если вы будете просто стоять на снегу с закрытыми ртами, мне это будет гораздо приятнее.

Она развернулась, и дверь захлопнулась за ней.

Смущенные и обиженные, ребята посмотрели друг на друга в поисках утешения. Долго никто ничего не говорил.

— Давайте попробуем сходить в те новые дома, — наконец предложил один из них. — Там молодые люди, очень приятные, не как эта старая…

— Женщина, — добавил другой благородно.

Когда группа пошла по полю, они один за другим поняли, что среди них появился новенький. Он был совершенно спрятан под толстым шарфом. Он или она был или была меньше других, и потому каждый решил, что новый участник — младшая сестра или брат кого-нибудь из группы, который нарядился в соответствующий костюм. Со временем, когда он присоединился к пению, своим голосом новичок привлек больше внимания, чем внешним видом. Он пел как будто со сжатыми зубами, слова у него выходили размытыми и тонкими, получалось нечто среднее между звуком еврейской арфы и неясным фальцетом бурундука.

— Может быть, — высказал предположение один из исполнителей, — все проблемы из-за этого паренька.

— Не, — ответил другой. — Это просто миссис Дигл. Она всех ненавидит.

— Да, ну и что? Мы же не церковный хор. Мы поем, чтобы людям было приятнее.

— Да, Наверное, ты прав.

Несмотря на предложение, не критиковать новичка за его пение, один мальчик решил, что нужно по крайней мере выяснить, что это за вольный певец. Подойдя ближе, он с удивлением обнаружил, что тот быстро отбегает от него.

— Эй, — сказал мальчик. — Ты что, не хочешь разговаривать? Я просто хотел узнать, кто ты.

Маленький человечек не отвечал.

— У тебя хороший костюм, но не для этого праздника. Сейчас Рождество, а не Новый год.

Ответа по-прежнему не было.

— Держу пари, я знаю, кто ты — Эрик Воллмэн. Так?

Маленький человечек не отвечал.

Список примерно десяти имен местных мальчиков и девочек не вызвал никакой реакции.

— Эй, поди сюда. Я хочу поговорить с тобой.

Новичок не приблизился, и тогда мальчик побежал за ним. Хотя малыш в неудобном костюме бежал по снегу удивительно быстро и ловко, более широкий шаг помог преследователю быстро оказаться на расстоянии нескольких дюймов от него. Когда мальчик протянул руку, чтобы схватить таинственного незнакомца, он неожиданно наткнулся на необычайно враждебный рев, и руку его пронзила острая бодь.

— О! — закричал он.

Посмотрев вниз, он увидел, как кровь сочится сквозь оборванный рукав куртки. Скорее от злости, чем от боли он, сложив руки рупором, закричал вслед убегавшему.

— Ты все равно отвратительно поешь! Ты нам не нужен! У тебя мерзкий голос!

Уже около часа они шли от четкого следа трехпалой лапы Гремлина по смазанным пятнам и потом — обычно благодаря везению, а не мастерству — снова выходили к четким отпечаткам. Чтобы поддержать дух и сохранить ясность мысли. Билли все время разговаривал с Подарком и с самим собой, планируя следующий шаг.

— Подарок, мне сейчас кое-что пришло в голову, — сказал Билли. — Вода помогает, вам размножаться, так? А снег — это просто замерзшая вода. Но, видимо, снег не имел никакого действия на Полоску. Иначе все здесь было бы усеяно этими существами. Как они кстати называются? Это, конечно, не Могваи. Они скорее похожи на те существа, о которых мне говорил мистер Фаттерман. Как он их называл? Греббли? Гремлины? Да, точно. И подумать только, я считал, что он спятил. Во всяком случае, для того чтобы вы размножались от воды, должно быть теплее. Полоска не найдет такой воды на улице, значит, удача на нашей стороне.

Билли знал, что болтает ради прибавления уверенности, но, излагая свои мысли вслух хотя бы Подарку, он мог заодно привести их в порядок.

Он вспомнил, как однажды в средней школе, когда он писал доклад о Шерлоке Холмсе, на него оказало большое впечатление то, что он узнал о силе разума легендарного сыщика. В большинстве случаев — по крайней мере, в тех рассказах, которые Билли помнил лучше всего. Холмс мог предсказать следующий шаг злодея, просто-напросто поставив себя на место противника. Теперь Билли начал это делать по отношению к Полоске.

— Давай подумаем. Подарок, — сказал он. — Куда бы мы пошли на месте Полоски?

Если принять во внимание узкие границы, в которых мог действовать Полоска, вопрос был не такой уж сложный.

— На улице темно, и он может свободно двигаться куда ему угодно, но снег явно слишком холодный, чтобы использовать его для размножения, — рассуждал Билли. — В доме есть то, что он, наверное, ищет — более теплая вода. Но большинство домов сейчас ярко освещены. Кроме того, существует проблема — как пробраться внутрь. Он может сделать это? Да, он может свернуться в шарик и броситься через окно, как у нас дома. Но это привлечет внимание, и его могут поймать… Если только он не выберет дом, где никого нет… Или… он может попытаться проскользнуть, например, когда кто-то входит внутрь… или если дверь откроют на минутку…

В это время он смутно услышал пение на некотором расстоянии. Он слушал его около четверти часа, прежде чем сообразил, что здесь возможна связь.

Побежав быстрее, он направился на звук голосов.

— Может быть, это далеко от истины, — сказал он Подарку, — но на месте Полоски, я думаю, мы попытались бы увязаться за этими исполнителями. В худшем случае они помогли бы нам замести следы. А если бы кто-нибудь оставил дверь открытой, пока они поют, может быть, у нас появился бы шанс проскользнуть вовнутрь… Во всяком случае, нетрудно их расспросить. Может быть, они видели его во время своего похода.

Убедив себя, что он здорово все придумал. Билли плотнее затянул крышку рюкзака, чтобы укрыть Подарка от холода и быстро побежал. Через четверть мили он нагнал исполнителей.

— Привет, — сказал он. — Я ищу малыша примерно вот такого роста.

Он держал руку примерно футах в двух с половиной от земли.

Реакция была мгновенной.

— Да, — сказал один из певцов. — Мы его видели. Он Ваш младший брат или кто?

— Не совсем. А что?

— Потому что он мерзавец. Нил пытался выяснить, как его зовут, а он убежал. Когда Нил догнал его, он пырнул его ножом.

Билли оглянулся.

— Нил здесь? — спросил он.

— Нет, — сказал другой. — Он ушел домой, когда увидел, как сильно у него порвано пальто. И из руки у него шла кровь.

— Почему вы ищете мерзкого карлика? — спросил другой певец.

— Потому что ему надо домой, — ответил Билли. Он решил не пугать их правдой. — Куда он вообще-то пошел?

Несколько человек указали на темное здание, которое нависало тяжелой тенью между двумя маленькими ярко освещенными домами. Это было здание ИМКА.

— Не знаю, почему он туда пошел, — сказал один из певцов. — Там закрыто крепко-накрепко.

— Может, он просто испугался, — предложил другой.

— Спасибо, — сказал Билли. — И скажите Нилу, что я прошу прощения, если малыш поранил его.

Когда он начал отходить, трое или четверо мальчиков одновременно заметили Подарка, который высунулся изпод крышки рюкзака, и побежали за ним.

— Эй, — позвал один из них. — Что это за зверек? Какой хорошенький.

— Это Могвай, — ответил Билли.

— Откуда он?

— Издалека. Послушайте, мне надо идти. Большое спасибо за помощь.

Быстро махнув им на прощание, он побежал к темному зданию, найдя знакомый трехпалый след Полоски меньше чем через минуту. Побежав быстрее, он проследовал по свежим следам почти полностью вокруг здания, пока они не оборвались.

Прямо под разбитым окном.

— Должно быть, это то самое место, Подарок, — сказал Билли, в голосе его послышалась смесь предвкушения и волнения.

Когда Билли вынимал оставшиеся куски стекла из рамы, чтобы забраться через разбитое окно, он вспомнил скандал, который разразился несколько месяцев назад, когда из конторы ИМКА украли пишущую машинку. Некоторые возмущенные жители, может быть, слишком живо воспринявшие случившееся, предложили напичкать каждое общественное здание во всем городе лучшими сигнальными устройствами и патрулировать их круглые сутки вооруженными охранниками. Другие, те, кто гордился репутацией Кингстон Фоллз как безопасного для жизни места, решили, что пока эта кража не окажется чем-то большим, нежели единичное преступление, достаточно обычных мер предосторожности. Было заменено несколько заманчиво слабых замков в средней школе и в ИМКА, а также вставлены выбитые стекла на первых этажах. Теперь, пробираясь через отверстие, Билли вспомнил один из основных моментов крупных дискуссий прошлым летом относительно руководства Кингстон Фоллз.

«Я всецело за то, чтобы потратить деньги на оборудование служебной части этих зданий устройствами против грабителей, — сказал один из членов совета, — но я не понимаю, почему мы должны тратить деньги на то, чтобы защищать от грабителей первый этаж ИМКА. Там ведь только несколько привинченных к полу металлических сейфов, баскетбольная площадка и другие вещи, которые невозможно унести. Что там будут красть? В любом случае, полиция как следует патрулирует этот район, и соседи тоже присматривают».

Теперь, опасно балансируя на раме, Билли подумал: что если несмотря на погоду и плохую видимость, кто-нибудь уже заметил его? Если это так, он знал, что очень скоро услышит вой сирены, поскольку жители Кингстон Фоллз гордились своим уважением к закону и порядку и не были склонны отворачиваться, когда сталкивались с преступной деятельностью.

Преступная деятельность, думал он, неужели я в такое ввязался? Он знал, что это не так, но ему пришлось признать: для постороннего глаза его действия казались явно противозаконными. Что бы он мог сказать, если бы его поймали внутри здания? Поскольку никакое оправдание не показалось бы логичным в такой ситуации, его арестовали бы за взлом — просто так. Интересно, разрешили бы ему получить рождественские подарки в тюрьме.

— Значит, опять наружу, — сказал он громко. — Последний шанс…

Приняв собственный вызов, он резко прыгнул в здание. Приземлившись на бок в темноте, он быстро нашел фонарь, который выпал из кармана и начал вставать на ноги. В этот момент он услышал неземной страшный хохот, который пронесся по нижнему этажу. Он прозвучал близко, но поскольку зал был просторным и пустым, Билли знал, что Полоска мог быть в пятидесяти или ста футах от него.

Помедлив, он решил дать возможность глазам привыкнуть к темноте прежде чем двигаться вперед. Прошла минута. Не было слышно ни звука кроме позвякивания цепей машины, проехавшей недалеко от центра. Проползла еще минута. Билли чувствовал теплое дыхание Подарка на шее, слышал легкий шорох ткани, когда его рука изменила положение на боку. Кроме этого, ничего… Не слышно ни скрежета когтистых лап, ни смеха, ничего…

Наконец тишину пронзил звук. Не мягкий или тихий звук, выдающий местопребывание кого-то, но явный и четкий звук, которого можно было ожидать в таких условиях.

Стук баскетбольного мяча.

Тук… Тук… Тук-тук-тук…

Это не намеренный стук мячом, поправился Билли. Это баскетбольный мяч, который упал и теперь останавливается.

Сориентировавшись, он двинулся так быстро, насколько позволяла темнота, в направлении отсека с оборудованием — части первого этажа, про которую член совета забыл, когда утверждал, что там нечего красть. Но отсек всегда был заперт, насколько Билли помнил, и не каким-нибудь навесным замком, который можно отпилить или сорвать. Подойдя к двери, он протянул руку и потрогал бронзовый квадрат, всегда напоминавший ему замки, которые показывают в фильмах про тюрьму. Он слегка толкнул дверь, потом сильнее. Дверь не поддавалась.

Тогда как же, начал он спрашивать себя…

Твердый предмет, ударивший ему в голову, был ответом. За ним тут же последовал громкий истерический смех, который зазвучал прямо над ним.

Направив фонарь вверх. Билли услышал, как хохот сменился криком боли, а потом чем-то очень похожим на длинное ругательство на могвайском языке. Луч фонаря ударил в красные глаза Полоски, и когда голова Гремлина конвульсивно дернулась назад, Билли увидел, что между потолком и верхними прутьями решетки отсека есть пространство в шесть-восемь дюймов. Для человека оно было бы слишком узким, но Полоске туда явно было легко пролезть.

Нарушив теперь темноту. Билли решил держать Гремлина в свете фонаря, поскольку если он снова ускользнет…

У него было мало времени для размышлений о последствиях новой ошибки. На него посыпался град хлама из всех мелких предметов в отсеке — из бейсбольных мячей, гвоздей, отверток, гаечного ключа, старой тапки, кусков дерева и всех металлических деталей, с которыми мог справиться Полоска. Уворачиваясь как мог, прикрывая голову и Подарка от града, Билли как-то умудрялся не сводить фонарь с Полоски. У него была одна стратегия — выжидать, не удастся ли сбить зверя с клетки и напасть на него с мечом, — стратегия, которая во многом зависела от того, как долго батарейки фонарика…

Внезапно свет погас — в руку Билли ударил острый предмет, и он уронил фонарь. Когда фонарик ударился об пол, пластиковая крышка откололась, батарейки и лампочка со звоном разлетелись в разные стороны.

Стон Билли смешался со смехом Полоски в наступившей полной темноте.

Упав на колени, Билли начал шарить ладонями, пытаясь нащупать части фонарика. Он быстро нашел батарейки, потом лампочку и, наконец, крышку. Когда он попытался наощупь собрать фонарик, он услышал, как Полоска побежал по боку клетки, и его когтистые лапы приземлились с металлическим стуком всего в ярде от него. Если бы Билли не был занят фонариком, он мог бы вслепую ударить мечом — так близко он был к Гремлину. Минуту спустя, когда фонарик снова заработал, он бросился по холлу и успел увидеть, как Полоска завернул за угол.

Он направлялся через баскетбольную площадку, и его острые когти скрежетали по гладкой деревянной поверхности. Он бежал в угол, к небольшим складским помещениям и двери, ведущей в большую комнату, где был…

— О, нет! — выдохнул Билли и бросился бежать. — Бассейн! Мы не должны подпустить его к этой двери!

Побежав со всей скоростью, на которую он был способен, держа фонарь перед собой, он заметил с облегчением, что Полоска завернул в направлении складских помещений. Хорошо, подумал Билли, теперь у нас по крайней мере есть шанс.

Добежав первыми до дверей бассейна, они теперь могли не пустить Полоску к воде — пока не сядут батарейки. А тем временем Билли мог найти главный выключатель.

— Вот, — сказал он, скидывая рюкзак. Он вложил фонарик в лапы Подарка так, чтобы он светил от его лица и прямо от двери. — Держи его вот так. Не двигайся. Хорошо?

Подарок крепко сжал фонарик в лапах, глубоко вздохнув, когда Билли исчез в темноте.

Убегая, Билли задумался о том, что будет делать Подарок, когда он найдет главный выключатель. Ему это причинит такую же боль, как и Полоске. Он может убить его, как того Могвая, который умер у заднего крыльца на солнечном свете. Он на секунду помедлил, размышляя, вернуться ему или нет. Потом он бросился вперед. Если свет зажжется, рассудил он, Подарок сможет упасть обратно в рюкзак и избежать боли. Полоска от нее оцепенеет, и я смогу прикончить его.

Сжимая в руке меч, он наощупь пробирался вдоль стены, гадая, на что наткнется вначале — на Полоску или на выключатели. Минуту спустя, не наткнувшись ни на что, кроме гладких холодных квадратиков плитки, он начал уже думать, что поиск того или другого может продолжаться бесконечно.

— Где выключатели? — пробормотал он беспомощно, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что фонарик по-прежнему охраняет дверь. Несмотря на то, что батарейки явно ослабли, рассуждал Билли, у него есть еще несколько минут, пока они работают. Осознав это и отчаявшись найти выключатели — если таковые имелись в этом углу спортивного зала, — он двинулся к противоположной стене.

Наверное, он прошел около пятидесяти футов, когда оглянувшись на дверь бассейна, чтобы посмотреть, насколько ослабли батарейки, он увидел последний акт разумной стратегии Полоски. Явно вычислив, что Подарок держит фонарик, а Билли пытается обойти его или добраться до выключателей верхнего света, Полоска шел вдоль стенки, подкрадываясь к Подарку и прикрываясь от прямых лучей. Теперь, слишком поздно, Билли увидел силуэт Гремлина, который он не мог не узнать, — черная фигура была очерчена светлым контуром. Двигаясь дьявольски медленно, фигура замерла рядом с Подарком, как кобра, готовая броситься на добычу.

— Смотри! — закричал Билли через всю площадку. — Осторожно, Подарок! Он…

Фонарь с шумом упал на пол и покатился под аккомпанемент серии стонов и слабого писка, которые эхом прокатились по спортивному залу. Побежав на смутные очертания двери бассейна, Билли буквально бросился в клубок тел. Два одновременных болезненных удара пришлись ему в плечо и в бок. Махнув кулаком, Билли почувствовал, что попал в твердый предмет и услышал, как взвыл Полоска.

Ориентируясь на звук, он нанес еще один удар, и Полоска оторвался и убежал в бассейн.

— Нет! — услышал Билли собственный отчаянный крик.

Услышав скрежет когтей Полоски по плиткам, который становился все слабее, Билли поспешно нашел фонарик и побежал к бассейну. Он не включил фонарик, хотя почти ничего не видел без него. Даже в нынешнем состоянии, близком к панике, он сознавал, что светом нужно пользоваться осмотрительно — не только из-за слабеющих батареек, но потому что внезапное движение Полоски в определенном направлении теперь…

Долгий и особенно злобный смех сообщил Билли о том, что худшее уже произошло. Полоска обнаружил бассейн и оценил его возможности неограниченного воспроизводства.

Он стояла дальнем углу, слегка подпрыгивая вверхвниз в воде, нос его вдыхал ароматный дымок, поднимающийся с поверхности тела, руки его образовывали широкую победную арку над головой, как у атлета, который только что забил решающий мяч в игре. Каждый раз, когда во время своего победного танца он опускался на плиточный пол, смех его слегка усиливался, и теперь он был похож на живую волынку, из которой постоянно извлекают одну единственную ноту.

— Нет… — выдохнул Билли. — Пожалуйста, HЕТ!

Легкое прикосновение меха к его руке показало ему, что с Подарком все в порядке, — одна хорошая новость за то время, что он стоял и беспомощно смотрел, как Полоска плескался в воде.

Включив фонарик, Билли подбежал к дальнему концу и направил его в воду. Полоска медленно нырнул на дно бассейна и лежал лицом вниз, свободно опустив руки по сторонам. Какое-то время Билли надеялся…

Легкое потрескивание лишило его надежды. Спина Полоски покрылась маленькими пузырьками, которые всплывали и распространялись по поверхности бассейна. Как огромные круглые амебы, они делились вновь и вновь, превращая воду в кипящий зеленый кисель. Легкое потрескивание вскоре перешло в рев, оглушительный вой сотни нечеловеческих голосов, орущих от боли.

Билли смотрел, завороженный, но лишь минуту. Потом, схватив Подарка, он то ли выбежал, то ли выпал из здания.