Я почувствовал холод где-то посередине спины. Мне действительно стало холодно. Я протянул руку назад и почувствовал что-то холодное и влажное. Я спрыгнул с кушетки и увидел брата. Он стоял рядом с кушеткой и хохотал.
— С Рождеством! — поздравил он. — Это лежало на крыльце. Думаю, что это пришло для тебя.
Это оказался кусок льда, размером примерно с буханку хлеба. В центре был заморожен компакт-диск. На нем была черно-белая картинка, на которой изображались то ли фракталы, то ли странные геометрические фигуры. На самом деле это оказались увеличенные снежинки. Название было написано зелеными буквами, которые словно отбрасывали красные тени — «Малышка, на улице холодно». Небольшая карточка, которая обычно прикладывается к подаркам, тоже заледенела. Однако можно быть прочесть написанное сквозь слой льда: «Поздравляю с Рождеством. С любовью, Анастасия».
— Написано «с любовью», — поддразнил меня брат.
Я отправился к мойке в кухне и положил подарок туда, чтобы лед оттаял. Позднее Анна сказала, что но отдельности замораживала половинки куска, после того, как они частично замерзли, положила компакт-диск и карточку на нижнюю, закрыла верхней и оставила замораживаться дальше.
— Мне просто пришлось добавить немного воды, чтобы скрыть швы, — пояснила она. — Я не знала, испортится ли компакт-диск или нет, поэтому на всякий случай сделала копию.
— Если бы я это знал, то не стал бы растапливать лед, — сказал я. — Я оставил бы подарок целиком в холодильнике.
— А какой смысл?..
«Малышка, на улице холодно». Альбом включает:
1. Дин Мартин — «Зефирный мир»;
2. Буффало Том — «Замерзшее озеро»;
3. Джезус и Мэри Чейн — «Ты сбил меня с толку»;
4. Близнецы Кокто — «Ледяной отблеск удачи»;
5. «Galaxy-500»- «Снежная буря»;
6. Дамьен Джурадо — «Призрак в снегу»;
7. Кейт Буш — «Подо льдом»;
8. Леонард Коэн — «Зимняя дама»;
9. Хэнк Уильямс-старший — «Первый снегопад»;
10. Джеймс П.Джонсои — «Плохое утреннее настроение»;
11. «Superchunk» — «Серебряный лист и белоснежные слезы»;
12. Йоко Оно — «Прогулки по тонкому льду»;
13. Билли Холидей — «У меня есть любовь, чтобы не мерзнуть»;
14. «The Handsome Family» — «Холод, холод, холод»;
15. «The Durutti Column» — «Снежинки»;
16. Билл Монро и его «Blue Grass Boys» — «Следы на снегу»;
17. «Tindersticks» — «Покрытые снегом в фа-миноре»;
18. Нико — «Зимняя песня»;
19. «Mountain Goats» — «Снег убивает песню»;
20. Белль и Себастьян — «Лиса в снегу»;
21. Элиот Смит — «Ангел в снегу»;
22. Ник Дрейк — «Зима ушла».
Кроме компакт-диска, она подарила мне на Рождество и портативный коротковолновый радиоприемник.
— Это один из старых приемников моего отца, — сообщила Анна. — Ему пришлось поставить туда несколько новых деталей, но он работает. В общем, он в некотором роде от нас обоих. Отец говорит, что зайдет к тебе и поможет установить антенну.
Я подарил ей «Словарь дьявола» Амброза Бирса в твердой обложке. Это была на самом деле старая книга, изданная в 1930-ые годы, с заляпанной кофе или еще чем-то обложкой.
— Может, это кровь, — высказала предположение Анна.
Внутри было два странных рисунка, сделанных то ли ребенком, то ли каким-то сумасшедшим. Первый оказался на обороте титула. Это был грубый рисунок карандашом. На нем изображались два человека, которые боролись под мостом, или суком дерева. Деталей было мало, и линии, казалось, начинались и заканчивались где попало. Иногда они шли параллельно или пересекались, и было трудно точно определить, что происходит. Двое людей (это могли быть мужчина и женщина, или мужчина и ребенок) выглядели испуганными или сошедшими с ума. Второй рисунок располагался с внутренней стороны оборота обложки. Он был сделан на более высоком уровне, по крайней мере, в некоторых отношениях. Можно было определить, что это девочка, которая стоит на ограждении моста, а, может, и на высотном здании. На ней была ночная сорочка или длинное платье. Она смотрела на луну, и казалось, что у нее по щекам текут слезы. У нее было три пары рук. Две руки они скрестила на груди, две простерла вперед, а последняя пара тянулась вверх, к луне.
Я не знал про рисунки, когда покупал книгу, но Анна решила, что они — это лучшая ее часть. Я также подарил ей портрет Эдгара Алана По. Это была не репродукция, а настоящий портрет, сделанный в 1889 году для журнала «Харпер». По смотрел прямо, темный пиджак был застегнут на все пуговицы, вокруг воротника рубашки он обвязал шарф, немного завернутый под подбородком. Похоже, он слегка усмехался, но усмешку скрывали черные усы. Он словно хранил какую-то тайну.
Я нашел оба подарка на аукционе и дал больше всех.
— Я заметил, что у тебя на стене нет По, — сказал я Анне.
* * *
Мой брат отвез нас на боулинг. Его жена Кейт осталась дома с детьми.
— Думаешь, их можно доверить твоим родителям? — сказала она.
Анна привела с собой Клер.
— Нельзя играть в боулинг втроем, — сказала она. — Кроме того, я не хотела оказаться там одной дегенераткой.
Это был единственный раз, когда бы она себя так назвала. Я думаю, она нервничала перед знакомством с моим братом, но с Полом все было в порядке. Он — более чем нормальный парень.
Мы поехали в Хилликер и отправились в «Небесные дороги».
— Это самое глупое название для предприятия, не имеющего никакого отношения к полетам, которое я только слышала, — заявила Анна. — Но оно мне нравится.
— Место отличное, — сказал мой брат. — Очень модное.
Там предлагалось двадцать семь дорожек. Если вы имеете хоть какое-то представление о боулинге, то должны знать, что количеств дорожек не может быть нечетным, однако в «Небесных дорогах» насчитывалось двадцать семь. Последняя выглядела, как настоящая, но на самом деле являлась только демонстрационной. Из стены торчала половинка шара — и половинка всего оборудования. Хозяева сделали так, что создавалось впечатление, будто стена разделила дорожку на две части. Предполагалось, что все будут говорить об этом, и это сделает клуб знаменитым. Может, так и было в 60-ые годы, но я о нем никогда не слышал. Занятыми оказались примерно три четверти дорожек, и мой брат попросил самую дальнюю (в противоположном конце от знаменитой половинки). Там никого не было. Я думал, что его смущают двое гостей-готов, но он пытался увести нас подальше от остальных по другой причине.
За стойкой нам выдали специальную обувь. Старик даже не моргнул глазом при виде Анны и Клер, а только полил дезинфицирующим средством зелено-красную обувь, а затем поменял ее на черные сапоги, которые девушки оставили у стойки.
— В честь Рождества, — сказала Анна, отмахиваясь от облака, повисшего в воздухе после использования распылителя.
Обувь для боулинга выглядела всегда глупой, но на Анне и Клер выглядела еще более смехотворной.
— Мне следовало бы стать клоуном в готском цирке, — сказала Клер.
Мы втроем отправились выбирать шар, а брат куда-то отошел.
Анна выбрала ярко-розовый шар.
— Он напоминает огромный кусок жвачки, — сказала она. Анна хотела, чтобы я взял такой же.
— Я думаю, что для разнообразия остановлюсь на чисто черном, — заявил я.
Она сделала пробный бросок розовым шаром, и он получился удачным.
— Давайте это засчитаем, — предложила Анна.
— Это просто тренировочный бросок. Мы должны дождаться моего брата.
Анна знала, что делает, даже хотя и заявляла, что никогда раньше не играла в боулинг. Я заметил, что Клер играет так, словно брала уроки боулинга, а не игры на флейте. Своими словами я впервые заставил Клер рассмеяться.
Мой брат вернулся с четырьмя бутылками пива. Они оказались в форме кеглей, и Анне это очень понравилось.
— Вы пьете пиво? — спросил брат. Мы все кивнули.
— Хорошо, — сказал он. — Только давайте поосторожнее. Я не хочу, чтобы нас всех вышвырнули отсюда, а меня арестовали.
Мы спрятали бутылки с пивом за нашей верхней одеждой, которая лежала на оранжевых и голубых пластиковых стульях.
Клер с Полом составили одну команду, мы с Анной — вторую. Мы их победили. Клер сделала три неудачных броска подряд. Брат попытался давать ей указания, но улучшения не последовало. Но, казалось, Клер это не волнует, как и никого другого. У нас было пиво, какое нам дело до всего остального? Чем больше мой брат пил, тем хуже играл, однако у Клер, похоже, дела пошли лучше. Поскольку я добился лучших результатов, то на вторую игру объединился с Клер, которая добилась худших. И мы все равно победили. Во время третьей игры мы с братом играли против Анны и Клер. Мы выиграли, но с очень небольшим преимуществом. Мой брат сыграл хуже всех.
— Я отвык так много пить, — сказал он. В итоге, мой брат напился.
Он не думал, что ему следует садиться за руль, поэтому отдал ключи Клер. Он сам обмяк на переднем месте пассажира, а мы с Анной устроились сзади. У Клер имелось разрешение на вождение, а права она должна была получить в конце февраля.
— Что ты сделаешь первым делом? — спросил у нее мой брат. — И куда ты поедешь сейчас?
— Давайте поедем в город и посмотрим на того экстрасенса, который выступает по телевизору, на Прина, — предложила Анна.
— Может, вернемся в «Небесные дороги»? — спросила Клер. Она флиртовала с моим братом весь вечер, поддразнивала его, заставляла его краснеть и смеяться. Ему это нравилось.
— Давайте составим список людей, которых хотим задавить, — предложил я.
— Так бы сказал Брюс, — заметила Клер.
— Ну, тогда я придумаю что-то еще.
— Слишком поздно, — заявила Анна. — Верхнюю строку в списке занимает мистер Девон.
— Почему мистер Девон?
— Он заслуживает того, чтобы ему сломали несколько конечностей.
— Эй, а мистер Кисслер еще преподает? — спросил мой брат, меня тему. Мы ответили, что преподает. — Тогда нам следует задавить его. Клер, поезжай к его дому. Можешь врезаться в него на моей машине.
Клер его проигнорировала и поехала к дому Анны. Она высадила ее, а затем поехала к своему дому.
— Спасибо за прекрасный вечер, — поблагодарила Клер. — И спасибо за то, что позволил мне порулить. Надеюсь, что не очень тебя испугала.
— Ты прекрасно выглядишь, — заявил Пол. Клер рассмеялась:
— Я не это имела в виду.
— Я знаю, что ты имела в виду.
Пол сидел на месте пассажира и смотрел, как она идет к двери дома. Она не обернулась, а просто зашла внутрь, и свет над крыльцом потух. Пол обернулся и посмотрел на меня.
— Садись за руль, — сказал он мне. Я никогда раньше не водил машину. — Садись, — настаивал Пол. — Это легко. Кроме того, на дороге никого нет. Относись ко всему попроще.
Это была большая машина, и я не сомневался, что разобью ее. Я проехал на малой скорости по Маддер-лейн и с успехом завернул на Кеннеди-лейн, а затем порулил домой, но тут мой брат попросил:
— Провези меня мимо школы.
— Нам лучше вернуться домой, — сказал я. — Не стоит испытывать удачу.
— Провези меня мимо школы. В любом случае нам пока не следует возвращаться домой. Я должен немного протрезветь, или у меня будут проблемы. Ты хочешь, чтобы у меня были проблемы?
Я повернул на Сиджвик-стрит, к нам приближалась машина. Я не знал, куда смотреть. Фары ярко светили, и я не очень хорошо видел дорогу. Когда та машина приблизилась, в ней нажали на клаксон, и я подумал, что, возможно, вильнул к ней.
— У тебя включен дальний свет, — сказал Пол.
Он прислонил голову к стеклу рядом с сиденьем пассажира. Вероятно, ему было приятно прижиматься лбом к холодному стеклу. Но это мне следовало прижиматься к нему головой. Мне следовало сидеть в машине и трезветь. И вождение мне не особо понравилось.
— Как мне выключить эти фары? Он мне объяснил.
— Когда мне их выключать? Он сказал.
— Почему ты не можешь снова сесть за руль?
— У тебя все прекрасно получается, — ответил брат.
Я заехал на стоянку у школы. Все здание было погружено во тьму. В темноте оно выглядело зловеще, словно какой-то огромный зверь, готовящийся к внезапному прыжку. Брат распрямился на сиденье и стал смотреть на школу. Я был уверен, что он думает то же, что и я, и захочет побыстрее отсюда уехать.
— Не могу поверить, какой крошечной она выглядит, — сказал Пол
* * *
— Когда ты учился в школе, у вас были ученики типа Анны и Клер? — спросил я.
— Ты имеешь в виду симпатичных девушек?
— Ты знаешь, о чем я.
— У нас все были — спортсмены, готы, панки, дегенераты, участники музыкальных групп, наркоманы и те, кто ездил на автобусе. Я кого-то выпустил?
— А ты к какой группе относился?
— К дегенератам. Вероятно, тогда бы я это не признал, но я входил именно в ту группу.
— Это тебя беспокоит?
— Не сейчас, — ответил Пол. — Все эти ребята хорошо себя показали, и в колледже, и потом. Они хорошо устроились в жизни. А спортсмены, с которыми возился весь город, восторгаясь ими, почти все закончили ничем. Их пик пришелся на среднюю школу. Эрик с Дереком считались восходящими футбольными звездами. Этого примера тебе достаточно, больше и знать не нужно. А самым большим дегенератом считался Боб Феснор. Ему еще не было тридцати, когда он заработал пятнадцать миллионов долларов.
— А где он сейчас?
— Он не вернулся сюда? — Пол продолжал смотреть на темные окна школы. — Я могу больше никогда не вернуться.
— Домой?
— Здесь ничего нет, — сказал брат. — Мать с отцом — просто анекдот. Похоже, им все равно, приедем мы или не приедем. Определенно, они не хотят заниматься внуками и не способны оценить, сколько усилий нам требуется, чтобы сюда добраться. Ну и черт с ними. Они сами могут приехать — для разнообразия, если захотят нас увидеть.
— Они не поедут. Он пожал плечами.
— Значит, ты уедешь, как Джоан, и я больше тебя не увижу?
Я не мог вспомнить, когда в последний раз произносил вслух имя сестры. Я не хотел, чтобы так же исчез и брат.
Он посмотрел на меня, понимая, что сказал, или представив, как я это воспринял.
— Тебе не нужно ждать, когда к нам соберутся мать с отцом. Ты сам можешь приехать, когда захочешь. Ты становишься достаточно взрослым, чтобы принимать собственные решения. Приезжай в любое время. Я оплачу дорогу. Это не имеет к тебе никакого отношения. Я просто не могу сюда возвращаться. Я знаю наших родителей.
— Они идиоты.
— На самом деле я не хочу, чтобы здесь находились мои дети. Я на самом деле боюсь, что наши родители на них как-то повлияют.
— Я боюсь, что стану таким, как они, — признался я. Пол вздохнул:
— Нельзя убежать от всего. От генов нельзя.
— Это успокаивает, — заметил я. Брат рассмеялся.
— С тобой все будет в порядке. Просто не задерживайся здесь. Уезжай из этого дерьмового города, как только сможешь.
Я посмотрел на брата. Он не выглядел пьяным. Он не говорил, как пьяный. Я начал подозревать, что он был достаточно трезв, чтобы все время сидеть за рулем.
Я выехал со стоянки и повез нас домой. Теперь мне понравилось вождение, и я получал удовольствие. Я чувствовал себя уверенным и счастливым, я был доволен. Я расскажу Анне, какой у меня классный брат, как он только что притворялся пьяным, чтобы мы с Клер могли порулить, как он верил мне. Он не сомневался, что я не расскажу родителям ничего. Я не выдам, что он напился, а я сам сидел за рулем. Это был наш секрет.
Он с женой и детьми уехали на следующий день, и я подумал, что долго не увижу брата. Он имел в виду то, что говорил. Он не собирался возвращаться.