Мать Карла отвезла нас к железнодорожной станции. Я не помню, что мы ей сказали — возможно, что мы с Карлом встречаемся с моей матерью в городе, и она — погуляет там. Что бы ни было, мать Карла согласилась и отвезла нас. Это было неопасно, ведь я знал: она никогда не станет разговаривать с моей матерью и рассказывать ей, что случилось.

Мы вышли со станции и прогулялись до студии, где снимают шоу, которое идет по телевизору, — «Канал связи». Вероятно, вы его знаете. На нем выступает медиум Джеральд Прин. Он передает зрителям послания от умерших, которых они любили. Многие люди плачут. Шоу и в самом деле очень популярно. На сайте «Канала связи» в Интернете я заполнил анкету, чтобы попасть в шоу и послушать, что Анна хочет сказать. Может, медиум мне это передаст. Я знал, что к этому следует относиться скептически, проявлять осторожность, — но, в то же время, я хотел использовать все доступные возможности. В анкете требовалось предоставить о себе много информации, но я постарался отвечать как можно короче и давать поменьше деталей. Я подчеркнул наш возраст и таинственность исчезновения Анны.

«Я боюсь, что с моей девушкой случилось что-то ужасное, — написал я. — Она могла совершить самоубийство, ее могли убить, или произошло еще что-то кошмарное. Моя девушка очень верила в жизнь после смерти и в способность общения по каналу связи. Я уверен, что она пытается передать мне послание. Весь наш город ждет его, хочет от нее услышать».

Я получил ответ на следующий день. Меня приглашали на запись шоу.

«К нам приходит очень много запросов, — говорилось в полученном мною по электронной почте ответе. — Мы не можем гарантировать, что вам удастся выступить, и даже гарантировать, что вас включат в состав зрителей в студии. Ваше участие в шоу будет рассматриваться только при условии вашего прибытия в студию. Дата и время указаны».

По улицам уверенной походкой шли люди, знающие, куда идут. Я распечатал несколько карт из Интернета, и мы с Карлом изучили их в поезде, поэтому знали, что делать после выхода со станции. Мы не собирались выделяться, как два тупых туриста. Город со всеми этими людьми, спешащими по улицам в разные стороны, напоминал улей или муравейник. Во всем этом было что-то привлекательное и манящее. Карл прошелся со мной до студии и попытался оставить меня там. Он хотел какое-то время побродить по городу.

— Я тебе не нужен, — сказал он.

Я подумал, что он собирается поговорить с настоящими драгдилерами, мужчинами, которые стоят в парке и шепотом предлагают товар, когда ты проходишь мимо. А, может, Карл сам станет одним из них, заключит несколько сделок и вернется домой с дополнительным доходом, который получит без особого труда.

— Пошли со мной, — попросил я. — Мне нужна моральная поддержка.

Мы оба стояли в очереди в надежде, что нас выберут на запись. Чем дольше я стоял, тем больше убеждался, что все это чушь. Анна рассказывала мне, что на последнем этапе жизни Гудини пытался объяснить людям вроде меня, что все это ложь, — но я был почти готов поверить и в ложь. Холод, идущий от цементного пола, проник сквозь ботинки и стал подниматься вверх. Пока нас заставляли ждать в очереди, я промерз до костей. Сотрудник программы вручил нам анкеты и велел отвечать на все вопросы, даже если отвечали на них раньше. Я снова отвечал как можно короче и как можно более туманно. Я не хотел давать им никаких намеков, выполнять за них их же работу. Наконец, ко мне кто-то подошел, взял меня за руку и провел внутрь.

Для участия в шоу отобрали примерно двадцать человек. Нас разместили в небольшой комнате, в которой стоял только один диванчик и пара стульев. Некоторые уселись на пол, остальные стояли. Я был самым младшим. Один из сотрудников подошел ко мне и спросил, где находится мой «родитель или сопровождающий».

— Мне восемнадцать лет, — ответил я. Он долго смотрел на меня и на Карла, потом вручил нам еще какие-то бумаги.

— Прочитайте это и подпишите, — сказал он. Сотрудники программы постоянно заходили и выходили, нам принести напитки и еду. Они осторожно прашивали собравшихся, не нужно ли им чего-нибудь, i начинали беседовать с людьми. Несмотря на указание соблюдать тишину, собравшиеся на шоу люди стали открыто говорить про родственников, от которых хотели получить известие. Они рассказывали, как родственники перли, и между делом выдавали разнообразную информацию, которую слышали сотрудники программы. Иногда собравшиеся прямо сообщали им массу сведений. Сотрудники продолжали заходить и выходить, словно официанты.

Прошел почти час, и нас, наконец, провели в студию и разместили в креслах. Все еще оставалось много свободных мест, и я задумался, почему отказали стольким людям, которые ждали в очереди. Мы подождали еще несколько минут, затем прибыла новая группа из примерно пятнадцати человек, и их разместили вместе с нами. Нам сказали, что они, как и мы, подавали заявки и прошли отбор, но позднее один человек из нашей группы сказал, что они все вместе приехали на микроавтобусе. Эта группа была очень разговорчивой и задавала массу вопросов. Я знал, что мне нужно предоставить какую-то информацию, иначе ведущий не станет со мной разговаривать, но очень внимательно следил за словами.

— Почему мы так долго ждем? — спросил Карл. — Я бы за это время успел переделать кучу дел.

Наконец появился Джеральд Прин. Он оказался ниже ростом, чем я думал.

— Всегда так бывает, — позднее сказал мне Карл.

Ведущий в черном свитере с высоким завернутым воротом и серых шерстяных брюках выглядел молодо, как мой старший брат, но должен был бы быть старше. Коротко подстриженные черные волосы стилисты уложили так, чтобы по возможности скрыть намечающуюся лысину. Говорил он спокойным тихим голосом, который можно было посчитать успокаивающим. Но говорил Прин так быстро, что требовались усилия, чтобы ничего не упустить. Ритм и модуляция голоса напомнили мне наш первый разговор с Анной в библиотеке. Слова текли из него ровным чарующим потоком. Однако он сильно отличался от Анны: Прин не сказал ничего интересного. Он объяснил, что будет происходить во время программы, затем внимательно оглядел собравшихся.

— Мы ни с кем раньше не встречались? — спросил он. — Никто не видел меня вживую и не разговаривал со мной лично до сегодняшнего дня?

Никто этого не делал, или, по крайней мере, не признался, — и шоу началось.

Прин начал с самого легкого и использовал простейшие методы, о которых я читал в книжках, подсовываемых мне Анной, а также в Интернете.

— Так, пришел первый сигнал. Буква «J». Я не знаю, что это означает. Так, с нее начинается мужское имя. Джон, Джонатан, Джек. Это может быть кто-то умерший, кто-то из собравшихся здесь или кто-то из ваших знакомых.

Вверх взметнулось несколько рук. В конце концов, у кого нет знакомого по имени Джон? Судя по тому, что я читал, многие экстрасенсы в большой мере полагаются на вероятность и статистику. Большинство мужских имен начинаются с буквы «J», а большинство женских — с буквы «М». Это факт. Далее они полагаются на различные методики «считывания» — или в процессе непосредственного общения, или с использованием предварительной подготовки. При непосредственном общении экстрасенс начинает с очень общей информации и переходит к специфической, частной, собирая ее и строя ответ на том, что говорит клиент. В других случаях он полагается на заранее собранную информацию о ничего не подозревающем клиенте. Она выдается клиенту и поражает его. Я читал истории о том, как некоторые экстрасенсы нанимали помощников, которые отправлялись к клиентам домой, притворяясь торговцами или людьми, попавшими в беду, которым требовалось воспользоваться телефоном. Так они собирали информацию и о клиенте, и о его доме. А затем, во время личной встречи, экстрасенс выдавал специфические детали о человеке и одновременно честно заявлял:

— Мы никогда не встречались до сегодняшнего дня, и я никогда не бывал у вас дома.

Похоже, Прин пользовался двумя методиками одновременно.

Он продолжал задавать вопросы или делал туманные заявления, затем переходил к частностям, пока не сводил комментарии к одному лицу, затем переходил к очень специфическим вещам, касавшимся некоего Джона. Меня ничто не впечатляло, это было как раз то, о чем я читал. Поразительно видеть, как эта методика применяется на практике, как все срабатывает. Это напоминало наблюдение за фокусом, когда уже знаешь, что именно делает фокусник. Но выступление Прина оказалось очень убедительным, можно было почти забыть, что все это — обман. Он действовал магнетически и сам напоминал магнит. Чем ближе он к тебе подбирался, тем больше он тебя притягивал. Самой захватывающей частью шоу Джеральда была реакция на смелое заявление, которое клиент отрицал. Вместо того, чтобы перейти на другую тему, Джеральд обычно настаивал, что передает все точно, а ошибается участник шоу.

— Возможно, вы этого просто не знали, — говорил он. — А может, этого не случилось, но умерший хотел, чтобы это произошло.

Если и эти заверения не срабатывали, он обычно переходил к другому предмету.

Поговорив с шестью участниками шоу, он посмотрел на меня и обратился прямо ко мне.

— Вы пытаетесь кого-то найти, — сказал он. — Вы пытаетесь сказать что-то этому человеку, что-то важное. Зовут его на букву «К».

— Имя или фамилия? — уточнил я, заставляя себя не кивнуть и никак не помогать ему.

Он колебался мгновение.

— Фамилия, — сказал он.

Тогда я кивнул, и можно было услышать, как зрители резко вдохнули воздух, словно Прин только что разобрался с невероятной проблемой — вместо того, чтобы правильно угадать при шансах пятьдесят на пятьдесят.

— С именем труднее, — продолжал он. — Этот человек не любит, чтобы его называли настоящим именем.

Это было правдой, что выяснить не слишком трудно.

— Я слышу длинное имя… Несколько слогов. Эта часть растягивалась надолго, а я хотел, чтобы он перешел к чему-то более стоящему. Однако Прин работал со зрителями, нагнетая напряжение.

— Я слышу «А».

Потом он начал сообщать много общей, но правдивой информации.

— Это женское имя. Она была для вас близким человеком. Мать, сестра или подружка. Это была ваша девушка. Она исчезла недавно и внезапно. Очень быстро.

Затем пошла неверная информация, потом Прин вернулся к ее имени, которое так и не назвал, ограничившись инициалами, и я боялся, что он меня бросит. Он пытался направлять и манипулировать мною, а я хотел сделать то же самое с ним самим. Я не собирался ему помогать. Я был убежден, что он обманщик, не более чем хороший практик, освоивший методику, описанную Гудини и доктором Джеймсом Райаном, «охотником за экстрасенсами», а также некоторыми другими людьми. Доктор Райан даже публично бросал вызов Прину и приглашал его продемонстрировать его возможности под наблюдением самого доктора Райана и с выбранными им людьми. Он предлагал Прину миллион долларов, если тому удастся успешно провести общение по каналу связи. Судя по тому, что говорилось на сайте доктора Райана, Прин даже не ответил на вызов.

Однако я хотел, чтобы он продолжал со мной разговаривать. Оставалась маленькая надежда, что он сможет мне что-то сказать. Прин попросил фотографию девушки, о которой мы говорим, или какую-то ее вещь. Я читал, что это — известная уловка ложных экстрасенсов, поэтому ничего не взял с собой. Он удивился, что я ничего такого не ношу с собой, но все равно продолжил.

— Вы хотите что-то передать этому человеку, — заявил он. — Она хочет вам что-то сказать. Вы с ней об этом говорили.

Прин резко замолчал, меняя направление, когда ему в голову пришла новая мысль.

— Есть договоренность, — объявил он.

Я пытался превратиться в камень, или чистый лист бумаги, но боюсь, что как-то выдал себя. У меня что-то промелькнуло в глазах, и Прин мгновенно это заметил.

— Есть шифр, — объявил он так, словно кричал «Эврика!»

Вот это было опасно. Если Прин не сможет больше ничего сказать, а я подтвержу информацию, то все вскоре узнают про придуманный нами с Анной шифр. Его узнают все, кто посмотрит шоу, и остальное окажется всего лишь игрой в угадайку. Я ждал и ничего не говорил, а Джеральд Прин смотрел на меня. Он словно пытался прожечь меня насквозь взглядом, искал что-то в моих глазах — хоть что-нибудь, — а затем его глаза стали умолять меня что-то ему сказать. Наконец, я слегка покачал головой. Получив от меня отрицательный ответ, он снова перешел к неправильной информации, а потом ловко закончил работу.

Это было типично. Во время записи программы он угадывал правильно только в примерно пятнадцати или двадцати процентах случаев. Разговор с некоторыми зрителями он заканчивал резче, чем со мной — просто переходил к другому человеку или целой группе. Обычно после полного провала он переключался на кого-то из второй прибывшей группы, что только подтверждало теорию — они были подставными лицами. Я задумывался, как все это покажут по телевизору, а когда посмотрел шоу через несколько недель, оказалось, что все его провалы вырезали. Даже самые точные догадки подредактировали, чтобы все выглядело более драматично. Меня в шоу не оказалось — вырезали полностью.

Когда мы после записи выходили из студии, меня догнал сотрудник программы и попросил последовать за ним. Карл сказал, что подождет меня на улице. Я не стал задавать никаких вопросов и просто пошел за сотрудником. Меня привели в гримерную Джеральда, где он сидел на кожаном диванчике и пил горячий чай. Вначале он даже не взглянул на меня, потом внезапно поднял глаза.

— Почему ты мне врал? — спросил он.

— Я не знаю…

— Шифр есть, — сказал он. — Ты покачал головой, когда я это сказал. С кем ты работаешь? С доктором Райаном?

— Нет, — сказал я.

— Но ты разговаривал с ним? Он тебе помог? Проинструктировал тебя?

— Нет, — повторил я. — Он отказывается со мной разговаривать.

Это правда. Я и ему отправил письмо по электронной почте, рассказал кое-что из случившегося со мной и сообщил, что буду участвовать в шоу «Канал связи». Но он мне не ответил.

— Что ты хочешь?

— Я думаю, что со мной вступают в контакт, — заявил я. — Произошли вещи, которые заставляют меня думать, что предпринимается попытка контакта — но ничего больше. Я хочу вступить в контакт. В настоящий контакт. Я хочу знать, что случилось и что происходит.

Прин поставил чашку на небольшой приставной столик со стеклянной поверхностью, встал с диванчика и подошел ко мне. Он положил руку мне на плечо.

— Я могу тебе помочь, — объявил он.

— Каким образом?

— Ты знаешь, что с ней случилось?

— Нет, — ответил я. Я тут же почувствовал легкое раздражение оттого, что только что признался ему в своем неведении.

Он долго смотрел в свою чашку, затем резко повернул ко мне маленькую темную голову.

— Она умерла, — сказал он. — Именно поэтому я знаю то, что собираюсь тебе сказать.

— Вы уверены?

— Мне очень жаль. Она мертва, но все равно пытается что-то тебе сказать.

Я задумался, может ли он знать, что Анна на самом деле мертва. Требовалась смелость, чтобы это заявить, и я разозлился на него за то, что он это сказал.

— Что она пытается передать?

Я не знал, к чему ведет этот разговор. Я не знал, почему Прин мне все это говорит. Может, он хотел спасти лицо, может, хотел, чтобы я снова пришел на шоу. Я не знал. Я снова попытался сохранять спокойствие, но хотел услышать, что он скажет. Я хотел услышать, что скажет Анна.

— Она говорит, что ты недостаточно сильно стараешься. Ты не пытаешься. Вот что я слышу.

— Кто это говорит? — уточнил я.

— А. К., — ответил он.

— Как ее зовут?

Он сделал паузу. Он закрыл глаза.

— Анна, Абби, или Алиса?

— Вы должны мне сказать, — заявил я. Я не собирался предоставлять ответы.

Он сурово посмотрел на меня.

— Анна, — объявил он.

— Что она хочет мне сказать?

— Что ты недостаточно стараешься.

— Что еще?

Он снова закрыл глаза, его лицо слегка исказилось, видимо, это означало сильную концентрацию. Открыв глаза, он выглядел удивленным. Он словно внезапно что-то понял.

— Это что-то простое, — заявил Прин. — Именно это она и хочет тебе сказать. Что-то простое, — ои замолчал и снова сосредоточился. — Это и есть шифр. Что-то простое. Что-то простое.

Он посмотрел на меня за подтверждением. Я хотел, чтобы он продолжал. Я хотел, чтобы он уловил все. Я хотел, чтобы он сказал мне все. Но это было все. Он закончил.

— Что еще? — спросил я его с мольбой в голове. Я умолял его сообщить мне, что там дальше.

— Шифр простой, не правда ли?

— Это вы должны сказать мне. Что она говорит?

— Ты хочешь прийти еще на одно шоу? — спросил Прин.

— Вы не можете мне сказать то, что мне нужно узнать, — ответил я.

— Я думаю, что смогу, — заявил он. — Просто сейчас не подходящее время и место. После небольшой подготовки и помощи с твоей стороны, мы, я думаю, оба окажемся полезными друг другу, и поможем Анне передать свое послание.

Я был загнан в угол. Я хотел, чтобы он продолжал. Мгновение я думал, что он ухватит шифр, получит начало ее послания. Он подошел близко. Как он мог оказаться так близко — и не подойти еще ближе? Я хотел, чтобы он продолжал, но Прин закончил. На секунду он почти убедил меня, и я бы согласился вернуться, но затем я подумал, что он просто тянет время, чтобы поговорить с людьми, которые меня знают, почитать о случившемся с Анной, а затем воспользоваться этой информацией. Я представил помощников Прина, рыскающих по городу, сующих нос в жизнь всех нас, собирая достаточно информации, чтобы убедить телезрителей.

— Я не смогу, — ответил я. — Мне было сложно приехать и в этот раз.

Прин грустно посмотрел в чашку.

— Мне очень жаль, — сказал он, встал и проводил меня до двери. — Позволь мне поделиться с тобой одной мыслью. Самый большой подарок, который ты можешь сделать Анне, — это признать, что она всегда с тобой.

Это было одно из заявлений, которые кажутся глубокими, когда их слышишь, но если задуматься, они на самом деле бессмысленны. Жизнь с отцом подготовила меня к таким заявлениям. Прин не давал никаких ответов, говорил только банальности. Он разыграл передо мной представление.

* * *

Когда я вышел из здания, Карл ждал под дверью.

— Как все прошло? — спросил он.

— Странно, — я рассказал ему о том, что только что произошло в гримерной. — Что ты думаешь про этого Прина?

— Думаю, что он добился кое-каких по-настоящему поразительных результатов, — заявил Карл.

— Ты так считаешь? Ты думаешь, что он на самом деле способен вступать в контакт с мертвыми?

— Я не знаю, — заявил Карл. — Но я считаю, что с мертвыми вступать в контакт возможно. Так почему бы это не сделать Прину?

— А каким образом это возможно? Ты сам как считаешь?

— Я думаю, что некоторые люди обладают более совершенными органами чувств, или способны воспринимать и улавливать то, что мы не замечаем. Например, собаки слышат звуки, которых не слышим мы, то же самое и с людьми. Самое интересное заключается в том, что наше сознание способно на такие вещи, которые мы даже не можем представить, которые мы не понимаем своим умом. А ты что думаешь?

— Я не знаю, — ответил я. — Возможно, это было просто потерей времени.

— Это не так. Ты пытался. А попытка — это не потеря времени.

Поезд отошел от станции, набрал скорость и вошел в туннель. Во время пути по нему нас обступала темнота. С бетонного потолка туннеля свисали длинные ряды голых ламп и отбрасывали режущий глаз свет, который едва достигал земли. Однако здесь в темноте впереди блестели рельсы. В нескольких местах с потолка капала вода, и я задумался, откуда она. Что-то пролилось прямо сверху, или это дождевая вода или растаявший снег, терпеливо просачивающийся сквозь мелкие трещинки, пока не проберется до подземного туннеля, где сможет свободно капать? Затем эта вода будет вынуждена снова собраться — теперь уже на земле в туннеле. Или же эта вода продолжит свое движение, пробираясь дальше вниз, в огромные подземные реки, и снова станет двигаться с одного места в другое. Она будет высвобождаться из одной ловушки, чтобы попасть в новую, — и так будет повторяться еще и еще, пока она, наконец, не испарится и не вернется в воздух. А оттуда весь процесс начнется снова.

По пути домой на поезде я пытался разобраться со случившемся. Мистеру Прину просто повезло или он на самом деле получил какой-то сигнал? Похоже, он не знал, что получил. Он использовал фразу «что-то простое», три раза повторил ее и, вроде бы, не представлял, что она означает.

* * *

После того, как нашли платье Анны, я перестал каждое утро подниматься на третий этаж. Я ходил туда несколько раз в неделю, чтобы увидеть Клер, но не мог находиться рядом с Брюсом и слушать речи о том, что он думает или чувствует. Вернувшись с записи «Канала связи», я совсем прекратил подниматься на третий этаж. Вместо этого я болтался в восточном крыле второго этажа и разговаривал с Билли Годли. Он знал, что я общаюсь с ним только ради того, чтобы получать новую информацию от его отца, но был достаточно тактичен и сообщал мне, если она появлялась. Иногда сверху спускалась Клер и присоединялась к нам. При этом другие ученики в этом конце коридора разбегались; напоминая разлетающихся маленьких птичек, пытающихся найти безопасное место где-то на удалении.

Никто Анну не искал. Билли сказал, что ее признали еще одной пропавшей без вести, а полиция подозревает, что она просто убежала из дома.

— Я в это не верю, — заявила Клер. — Зачем ей идти на такие ухищрения с платьем, полыньей и всем остальным?

Билли просто пожал плечами. Этот разговор повторялся у нас снова и снова. Иногда я думал, что мы трое — единственные в мире, кто вообще продолжает о ней говорить. Вероятно, Билли было скучно, потому что он не знал Анну. Он не слишком хорошо знал Клер и меня. Поэтому Билли просто терпеливо слушал наши разговоры, пока не прозвучит звонок. После этого мы направлялись в классы.

Иногда все это наскучивало и мне самому. Я предпочел бы проводить дни, думая и разговаривая о чем-то другом, но если бы я прекратил говорить об Анне или думать о ней, она могла бы исчезнуть навсегда, а все надежды на установление контакта могла бы исчезнуть, быть утеряна.

Через пару недель кто-то из команды Джеральда Прина позвонил мне домой.

— Мы хотели бы пригласить вас на встречу с мистером Прином, — сказали на том конце провода.

— Не думаю, что смогу приехать, — ответил я. Я просто не видел смысла.

— У нас есть кое-что, что могло бы вас заинтересовать. Вам было бы интересно на это взглянуть вместе с нами.

— Что вы имеете в виду?

— Фотографию вас с вашей подругой.

Нас с Анной никогда не фотографировали вместе.

— Вы уверены, что это я?

— Именно поэтому мы и хотим, чтобы вы приехали. Мы думаем, что вы согласитесь с нами. Это очень интересная фотография.

Звонивший разговаривал зловещим тоном, словно угрожая мне. Он думает, что может сделать со мной нечто худшее, чем то, что уже произошло? «Удачи», — подумал я. Я сказал, что перезвоню, но не перезвонил. Тот же самый человек позвонил на следующий день, а потом — еще через день. Затем позвонила другая помощница Прина. Она разговаривала совсем другим тоном. Оказалось, что им нужна моя помощь. Звонивший мужчина мог бы так прямо и сказать вместо того, чтобы нагнетать напряжение и таинственность. В любом случае, эта женщина сказала, что им нужна моя помощь с фотографией. Они считают, что на ней изображен я. Я согласился приехать, и мы договорились о времени встречи.

На этот раз со мной отправился отец. Я не знал, что собираются провернуть сотрудники Прина, и посчитал, что отец может мне помочь. Я рассказал ему про запись передачи и о том, как после нее встречался с Прином.

— Так что им от тебя теперь нужно?

— Я не знаю, — ответил я. — Не представляю, что и думать.

Мы поехали в субботу, и нас заставили ждать в холле здания двадцать минут. Мой отец уже был готов уйти.

— Они не могут провести назначенную встречу? Боже мой, это же не приемная врача!

Очень хорошо, что он не сопровождал меня во время записи шоу. Он ходил взад и вперед по холлу. Охранник даже ни разу не взглянул в его сторону. Наконец, нас провели в кабинет мистера Прина. Там находилось трое помощников экстрасенса, одетых совершенно одинаково в черные свободные брюки и черные свитера с высоким загнутым воротом. Сам Прин отсутствовал.

Они предложил нам сесть на диванчик.

— Сколько лет вашему сыну?

— Шестнадцать.

— Он недавно потерял кого-то — кого-то близкого.

— Да, — кивнул мой отец. — Давайте ближе к делу. Зачем вы нас пригласили?

— Мистер Прин установил мощную связь с этим человеком, и эта связь, похоже, проявилась в реальности. Как мы объяснили, к мистеру Прину попала одна фотография. И мы хотим, чтобы вы опознали, кто на ней сфотографирован.

Они показали нам фотографию. Этот снимок делал мистер Девон. Я сидел в поезде и смотрел прямо в объектив, а на заднем плане в окно поезда заглядывал призрак. Это был расплывчатый, неясный образ Анны, которая смотрела на меня сверху вниз.

— Где вы это взяли? — захотел выяснить мой отец.

— Мистер Прин — известный коллекционер фотографий призраков, — сообщил помощник.

— Где вы это взяли? — повторил мой отец.

— Мы просто хотим, чтобы вы подтвердили, та ли девушка изображена на фотографии.

Мой отец покачал головой:

— Если вы не ответите на мой вопрос, мы уйдем. Они ничего не сказали, и мы ушли.

К тому времени, как мы оказались на улице, лицо отца покраснело от ярости.

— Что происходит, черт побери? — спросил он.

* * *

По пути домой мы снова и снова обсуждали мою поездку в город с Карлом и мою поездку с мистером Девоном. Я рассказал отцу почти все случившегося, но не упоминал всех деталей. Я не рассказывал ему кое-каких деталей нашего разговора с Прином после шоу, и не рассказал, как мистер Девон водил меня в бар и как он напился.

— Давай поговорим с мистером Девоном, — предложил отец.

Я позвонил ему с мобильного телефона, и мы поехали прямо к нему домой.

— Мне нужно объяснение, — заявил мой отец, как только мистер Девон открыл дверь. — Мне нужно знать, как фотография моего сына, которую вы сделали, оказывается в редакции телешоу.

— Я не представляю, как такое могло случиться, — ответил мистер Девон. — Я фотографировал вашего сына, но больше я ничего не знаю. Я никак больше не связан со случившемся.

— Но как туда попала фотография девушки?

— Вероятно, кто-то ее туда добавил.

— Каким образом? — спросил отец.

— Раньше для произведения такого эффекта требовались или два негатива, или повторная съемка на один и тот же негатив. Но теперь есть компьютеры, и стало невероятно просто создать то, о чем, как я думаю, вы говорите. Мне нужно увидеть снимок, но даже тогда я, наверное, не смогу вам точно сказать, как это было сделано — если все сработано правильно.

— А откуда они вообще могли получить фотографию?

— Насчет фотографии Анастасии ничего сказать не могу, но сделанные мной фотографии и негативы лежат в классе, у меня в кабинете, в лаборатории, которой каждой день пользуются шесть классов. Любой из ста ребят мог на нее натолкнуться и забрать.

— Зачем? — спросил мой отец.

— Это у них надо спрашивать, — ответил мистер Девон.

— Значит, кто-то что-то украл у вас из класса, а вы просто пожимаете плечами?

— Папа, ты не понимаешь, — вставил я.

— Я понимаю, что этот человек не в состоянии контролировать своих учеников.

— Все совсем не так, — заявил я.

— А как?

— На уроках мы занимаемся различными видами художественных работ, — пояснил мистер Девон. — Мы используем различные материалы, в том числе фотографии из журналов, снимки, которые ребята приносят из дома или фотографии, которые сделал я или ученики. Несмотря на ваше мнение, я контролирую своих учеников и слежу за ними. Просто получилось так, что кто-то увидел эту фотографию и решил использовать для такой цели.

Может, они хотели пошутить, устроить розыгрыш или просто привлечь внимание. И потом, я не вижу, какой был нанесен вред?

— На самом деле — никакого, — заявил я. — Мы просто пытаемся кое с чем разобраться. Пойдем, папа.

Мы ушли.

— Может, я вел себя слишком эмоционально, но я просто пытаюсь помочь, — заявил отец уже в машине. — Ты хочешь знать, кто это устроил?

— Не особенно. Вероятно, это какой-то придурок из школы, который так пошутил.

Уже тогда я был практически уверен, чьих это рук дело, но не торопился выяснить наверняка.