На следующий день часам к двенадцати усилия Сискина по повышению популярности его бизнеса уже принесли свои плоды. Мне довелось посмотреть две утренние телепрограммы, которые представили «эксклюзивные» репортажи о грядущем прорыве в симулектронике. А на первых полосах всех трех утренних газет опубликовали статьи о компании «Реэкшенс инкорпорейтед» и ее «неслыханном доселе» симуляторе социальной среды под названием «Симулякр-3».
Однако мне удалось отыскать всего одно сообщение об исчезновении Мартена Линча. Стэн Уолтерс в газете «Ивнинг пресс» закончил свою колонку такими строками:
«…Кроме того, полиция сегодня озабочена, хотя и не особенно сильно, сообщением об «исчезновении» некоего Мортона Линча — ответственного за внутреннюю безопасность недавно основанной, но баснословно известной компании финансового магната Хораса Сискина «Реэкшенс инкорпорейтед». Впрочем, мы готовы поспорить, что никто не станет лезть из кожи вон, занимаясь поисками. Человек, подавший заявление в полицию, утверждает, что Линч просто «исчез на глазах». Это якобы произошло прошлой ночью в пентхаусе во время вечеринки, устроенной Сискином. А ведь всем известны сообщения и о гораздо более удивительных случаях, имеющих место во время увеселений Сискина».
Конечно, человеком, сообщившим о происшествии в полицию, был я. А что еще мне оставалось делать? Когда видишь, как человек исчезает, нельзя просто пожать плечами и забыть об этом.
На моем столе прозвучал сигнал внутренней связи, но я не обратил на него внимания, вместо этого начав наблюдать через окно, как на посадочную площадку посередине улицы опустился аэромобиль. Зависнув на расстоянии шести дюймов от поверхности, машина наискось пересекла разметочные линии и остановилась у обочины. Из аэромобиля высыпало человек десять с повязками официальных сборщиков информации на рукавах.
Распределившись вдоль тротуара перед зданием «РЕИН» на равных интервалах друг от друга, они развернули плакаты:
«КОРПОРАЦИЯ «СИСКИН» УГРОЖАЕТ МАССОВОЙ БЕЗРАБОТИЦЕЙ!(Ассоциация сборщиков информации)»
СОЦИАЛЬНЫМИ ПОТРЯСЕНИЯМИ!
ЭКОНОМИЧЕСКИМ ХАОСОМ!
Вот он — первоначальный импульсивный ответ на экономию рабочей силы, обещанную самой современной симулектроникой. В прежние времена мир уже проходил через подобные ломки — во время индустриальной революции, при переходе к автоматике…
Сигнал интеркома запищал более настойчиво, и я щелкнул тумблером на столе. На экране появилось лицо мисс Бойкинс; она выглядела нервной и обеспокоенной.
— Пришел мистер Сискин!
Естественно, визит такого гостя произвел на меня должное впечатление, и я велел секретарше пригласить его в мой кабинет.
Однако Сискин пришел не один. Я понял это, глядя на экран. На заднем плане, позади мисс Бойкинс, я разглядел лейтенанта Макбейна из службы по розыску пропавших лиц и капитана Фарнстока из убойного отдела. В то утро оба они уже побывали у меня.
Всем своим видом излучая возмущение, Сискин ворвался в кабинет и зашагал ко мне, сжимая маленькие кулачки.
Он остановился, наклонившись над моим столом:
— Черт побери, Холл, чего ты добиваешься? Что за шум ты поднял из-за Линча и Фуллера?
Я почтительно поднялся с кресла:
— Я только сообщил в полицию о том, что произошло.
— Что ж, это глупо, и ты превращаешь в посмешище и себя, и всю компанию!
Он обошел стол, и мне пришлось предложить ему мое кресло.
— Тем не менее, — не сдавался я, — что было, то было.
Макбейн пожал плечами:
— Кажется, вы — единственный человек, кто так считает.
Я внимательно, с прищуром посмотрел на этого полицейского в штатском:
— Что вы имеете в виду?
— Я приказал сотрудникам моего отдела опросить каждого из гостей той вечеринки. Никто, кроме вас, даже не видел, что Линч там вообще присутствовал.
Сискин опустился в кресло, и его малогабаритная фигурка утонула между изогнутыми подлокотниками.
— А как же, конечно! Все будет нормально. Линча мы разыщем, как только прочешем побольше ЭСМ-притонов. — Он повернул голову к Макбейну: — Линч подсел на электронной стимуляции мозга. Это уже не первый раз, когда он вместо работы весело проводит время со своими любимыми электродами.
Макбейн грозно воззрился на меня, но обратился к Сискину:
— Вы уверены, что это именно Линч пристрастился к стимуляторам?
— Холл в порядке, — нехотя признал Сискин. — Иначе я не пустил бы его в мою корпорацию. А прошлой ночью он, наверное, просто выпил лишнего.
— Я не был пьян, — возразил я.
Фарнсток встал напротив меня:
— Отделу по расследованию убийств интересно, что же этот самый Линч якобы говорил о смерти Фуллера.
— Он ясно сказал, что Фуллера не убивали, — напомнил я.
Капитан замялся:
— Я хотел бы посмотреть то место, где произошел несчастный случай, и поговорить с кем-нибудь из тех, кто находился рядом.
— Это случилось в помещении отдела функционального интегрирования. В тот день я был в отпуске.
— Где конкретно вы находились в тот день?
— В моем коттедже в горах.
— С вами был кто-нибудь?
— Нет.
— Как насчет того, чтобы заглянуть в этот самый функциональный отдел?
— Он в ведении Уитни, — сообщил Сискин. — Это помощник мистера Холла. — Он щелкнул тумблером внутренней связи.
Экран осветился, на нем раза два мелькнул узор «в елочку», после чего появилось изображение невысокого молодого человека примерно моего возраста с черными вьющимися волосами.
— Да, мистер Сискин? — отозвался удивленный Чак Уитни.
— Секунд через десять в коридоре покажутся лейтенант Макбейн и капитан Фарнсток. Поймай их там и покажи им отдел функционального интегрирования.
Как только полицейские чины удалились, Сискин повторил слова, которые уже говорил:
— Черт побери, Дуг, чего ты добиваешься? Хочешь погубить «РЕИН» еще до того, как компания встала на ноги? Всего через месяц мы начнем предлагать контракты на коммерческие исследования. А подобные инциденты могут нам навредить! С какой стати ты решил, что Фуллер погиб не случайно?
— Я не утверждал, что это было не случайно.
Он пропустил это замечание мимо ушей:
— А кому понадобилось бы убивать Фуллера?
— Кому угодно, кто не желает, чтобы компания «Реэкшенс» добилась успеха.
— Например?
Я ткнул большим пальцем в направлении окна:
— Вон им. — Это не было серьезным обвинением с моей стороны в адрес опрашивателей. Я просто хотел доказать то, что версия об уголовном преступлении не так уж нелепа и неуместна.
Сискин выглянул в окно и увидел — очевидно, в первый раз — пикет представителей Ассоциации сборщиков информации. От этого зрелища он выскочил из кресла и запрыгал, словно пляшущий гном.
— Дуг, так они, значит, демонстрацию устроили! Так я и думал! Теперь мы точно окажемся в центре всеобщего внимания!
— Их беспокоит, какую роль «РЕИН» сыграет в их жизни, в смысле — не лишатся ли они работы? — пояснил я.
— Ну что ж, я надеюсь, их опасения абсолютно обоснованы. Безработица в рядах опрашивателей будет расти прямо пропорционально росту успеха «РЕИН».
Сискин кинулся вон, бегло бросив мне: «Еще увидимся».
И было хорошо, что он ушел, не задержавшись больше ни на секунду. Кабинет начал бешено вращаться, я пошатнулся и оперся о стол. Мне удалось опуститься в кресло, после чего моя голова безвольно упала вперед.
Несколько секунд спустя я снова был в полном порядке, разве что испытывал растерянность и, возможно, тревогу, но, по крайней мере, я снова владел собой.
Я понял, что больше мне нельзя игнорировать мои потери сознания. Теперь такое стало повторяться намного чаще. И даже месяц жизни в моем коттедже в горах не привел к улучшениям, которые могли бы прекратить череду этих неожиданных приступов.
Но я не собирался сдаваться из-за них. Я был самым решительном образом настроен на то, чтобы должным образом дать старт компании «Реэкшенс инкорпорейтед».
Ничто не могло убедить меня в том, что Линч не исчезал. В самом деле, то, что никто, кроме меня, на вечеринке не заметил его прихода, было возможно. Но я ни за что не признал бы, будто весь этот инцидент мне всего лишь привиделся.
В свете вышесказанного я столкнулся с тремя несуразностями: с тем, что Линч на самом деле исчез на глазах; с тем, что Фуллер все-таки погиб не в результате несчастного случая; то, что имел место некий секрет, который предположительно стоил Фуллеру жизни и привел к исчезновению Линча.
Если бы я решил попытаться найти подтверждение любого из этих предположений, мне пришлось бы делать это в одиночку. Реакция полиции оказалась настолько недоброжелательной, насколько можно было ожидать, подавая такое причудливое заявление.
Но только на следующее утро мои мысли двинулись в единственно возможном с точки зрения логики направлении. Оно было задано той системой коммуникации, которая сложилась между мной и Фуллером. Кроме того, на подобный ход мыслей меня подвигли кое-какие слова, сказанные Линчем.
Я и Хэннон Фуллер по установившейся практике периодически просматривали записи друг друга, чтобы скоординировать нашу работу. Делая такие записи, мы отмечали красными чернилами те места, на которые следовало обратить внимание.
Фуллер, по словам Линча, доверил ему некую информацию секретного содержания. Но из его слов выходило также, что Фуллер сообщил бы ее вместо него мне, если бы я только оказался рядом. Поэтому существовала вероятность того, что Фуллер уже приготовил нужную информацию для меня, отметив все важное красным цветом.
Я переключил тумблер внутренней связи:
— Мисс Бойкинс, личные вещи доктора Фуллера еще не убрали?
— Нет, сэр. Но скоро уберут. Плотники и электрики вот-вот займутся его офисом.
Тут я вспомнил: офис Фуллера собирались переоборудовать для других нужд.
— Скажите им, чтобы подождали до завтра.
Обнаружив дверь в офис Фуллера приоткрытой, я нисколько не удивился, так как в его приемной мы хранили электронное оборудование. Но едва я прошел по мягкому половику к двери кабинета, как тут же отпрянул назад.
За столом в кабинете сидела женщина и перебирала стопку бумаг. Судя по все еще выдвинутым ящиками и кучам разного барахла, она успела там хорошо порыться.
Я на цыпочках пробрался внутрь и обогнул стол, стараясь подойти к женщине как можно ближе, оставаясь незамеченным.
Она была молода, едва ли намного старше двадцати лет. Хотя лицо девушки было напряжено из-за сосредоточенного просмотра бумаг Фуллера, щеки выглядели гладкими и нежными. Губы соперничали с весьма большими глазами за роль самой заметной черты ее физиономии. Эти карие глаза, с предельным вниманием смотревшие в книгу для записей, контрастировали с черными как вороново крыло волосами, струившимися из-под немного странноватой крошечной шляпки.
Я остановился совсем близко от нее, но все еще не выдавал своего присутствия. Эта девица либо могла оказаться агентом какого-нибудь компьютерного предприятия, занятого симулектроникой и опасающегося, что наша компания отодвинет его на задний план, либо была каким-то образом связана с тем самым «секретом» Фуллера.
Девушка уже пролистала почти все записи. Я пронаблюдал, как она перевернула предпоследний лист и положила его лицевой стороной вниз, поверх стопки, которую уже просмотрела. И тогда мой взгляд упал на последний лист.
Он был исчерчен красными чернилами! Но там не было ни слов, ни формул, ни схем, ни диаграмм. Только примитивный, бессмысленный рисунок. Этот набросок изображал какого-то древнего воителя — древнегреческого, судя по тунике, мечу и шлему, — да еще черепаху. Больше там не значилось ничего, разве что обе фигуры были подчеркнуты множеством красных линий.
Я мог бы здесь заметить, что Фуллер всякий раз, когда хотел привлечь мое внимание к той или иной ценной информации в своих записях, подчеркивал ее один или несколько раз, в зависимости от степени важности. Например, когда он наконец вывел свою формулу переноса генетического материала для программирования эмоциональных характеристик субъективных реагирующих единиц симулятора, он подчеркнул ее пятью толстыми красными полосами. И это было понятно, поскольку та формула явилась краеугольным камнем, на котором стояла вся система искусственной обитаемой среды.
В этом же случае он подчеркнул древнегреческого воина и черепаху по меньшей мере пятьдесят раз — пока хватило бумаги.
Почувствовав, наконец, мое присутствие, незнакомка вскочила с места. Испугавшись, что она бросится к двери, я схватил ее за запястье.
— Что вы здесь делаете? — строгим голосом спросил я.
Я так крепко сжал руку девушки, что та сморщилась. Но, как ни странно, на ее лице я не увидел ни удивления, ни страха. Напротив, ее глаза излучали высокомерие и гнев.
— Вы делаете мне больно, — произнесла она холодным тоном.
Секунду я был озадачен впечатлением, будто когда-то раньше уже мог видеть эти решительные глаза и малюсенький вздернутый носик. Я ослабил хватку, но не отпустил руку совсем.
— Спасибо, мистер Холл. — Ее возмущение ничуть не уменьшилось. — Вы мистер Холл, да?
— Именно. По какому праву вы потрошите этот офис?
— Да, по крайней мере, вы не тот Дуглас Холл, которого я когда-то знала. — Она самым решительным образом выдернула свою руку из моей. — И я ничего здесь не потрошу. Меня проводил сюда один из ваших охранников.
Я сделал шаг назад, чувствуя крайнее изумление:
— Уж не?..
Ее лицо оставалось словно каменным. И само это отсутствие изменения его выражения стало достаточным подтверждением моей догадки.
Внезапно ко мне пришло ощущение, будто я вижу сквозь нее — сквозь это гордое лицо, в котором смешалась прежняя жеманность и приобретенная интеллигентность, сквозь долгие восемь лет, и вновь вижу нескладную пятнадцатилетнюю Джинкс Фуллер. И ведь даже тогда она была дерзкой, импульсивной и абсолютно уверенной в себе, несмотря на скобки на зубах, косички в строгом стиле и школьную форму.
Я даже припомнил некоторые подробности: смущение Фуллера, когда он рассказывал, что его несравненная дочурка «сильно увлеклась» своим «дядей» Дугом; я вспомнил свои смешанные эмоции, которые испытывал, глядя с высоты своего двадцатипятилетнего возраста и ожидаемого в скором времени титула магистра естественных паук, будучи протеже и учеником доктора Фуллера. Осознавая, насколько трудно вдовому мужчине выполнять отцовские обязанности, Фуллер сплавил дочь своей сестре в другой город ради подобия родительского воспитания и образования.
Она вернула меня из прошлого в настоящее:
— Я Джоан Фуллер.
Джинкс! — воскликнул я.
Ее глаза увлажнились, и мне показалось, будто какая-то часть ее самоуверенности улетучилась.
— Я не думала, что кто-то когда-нибудь снова назовет меня этим прозвищем…
Я вежливо пожал ей руку. Затем, чтобы намеренно переключить ее внимание на другое, объяснил причину моей грубости:
— Я тебя не узнал.
— Понятно. А почему я здесь — меня попросили прийти и забрать вещи папы.
Я подвел ее обратно к креслу, а сам облокотился на стол:
— Я должен был сделать это сам. Но я не знал, я думал, что тебя нет в городе.
— Уже месяц, как я вернулась.
— Ты жила у доктора Фуллера, когда?..
Джинкс кивнула и нарочно отвела глаза от бумаг, сложенных на столе.
В тот конкретный момент мне не следовало бы сразу, напролом переходить к главному вопросу. Но мне не следовало упускать возможность.
— Я хочу спросить тебя о папе… Он не казался тебе озабоченным или взволнованным?
Она резко повернула ко мне голову:
— Нет, не замечала. А что?
— Просто дело в том… — Я решил солгать, чтобы не волновать Джинкс. — Мы работали над одной важной задачей. Я находился в отъезде. Мне интересно узнать — решил ли он проблему?
— Эта проблема имеет отношение… к функциональному контролю?
Я внимательно посмотрел на нее:
— Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Не знаю. Просто так.
— Но для такого вопроса должна быть какая-то причина!
Джинкс замялась:
— Ну, мне кажется, его что-то немного огорчало. Он очень подолгу просиживал в своем кабинете. И я нашла на этом столе несколько блокнотов, где были записи, касавшиеся этой темы.
У меня складывалось впечатление, будто она пытается что-то скрыть от меня, и я задумался о том, что могло его у меня вызвать.
— Если ты не против, я как-нибудь в ближайшее время зайду к тебе и просмотрю его записи. Наверное, я найду то, что мне нужно.
По крайней мере, это было более тактично, чем сказать ей о том, что я думаю, будто ее отец погиб не случайно.
Джинкс достала пластиковый пакет и принялась набивать его личными вещами Фуллера.
— Приходите, когда вам угодно.
— Еще один вопрос. Ты не знаешь, не заходил ли в последнее время к твоему отцу Мортон Линч?
Она нахмурилась:
— Кто?
— Мортон Линч — это еще один твой «дядя».
Джинкс посмотрела на меня с недоумением:
— Я не знаю никакого Мортона Линча.
Я скрыл свое замешательство под угрюмым молчанием. Линч был университетским ветераном, он работал там по технической части. Он занялся частными исследованиями вместе со мной и доктором Фуллером, когда тот оставил преподавание. Более того, он жил в семье Фуллер больше десяти лет, пока не решил переехать поближе к зданию «РЕИН», что произошло всего пару лет назад.
— Ты не помнишь Мортона Линча? — Ко мне вернулись хорошо запечатлевшиеся воспоминания о солидного возраста мужчине, который строил домики для кукол Джинкс, чинил ее игрушки и целыми часами катал на своих плечах.
— Никогда про него не слышала.
Я решил оставить эту тему и стал сосредоточенно перелистывать стопку листов с записями на столе. Я остановился, когда добрался до древнего воина, но не стал надолго задерживать на нем внимание.
— Джинкс, я могу тебе чем-нибудь помочь?
Она улыбнулась. И эта улыбка вернула всю теплоту и непосредственность той далекой пятнадцатилетней энергичной девчонки. На мгновение я испытал чувство утраты и сожаления о том, что то «увлечение» пришло в ее жизнь так рано.
— Со мной все будет в порядке, — заверила Джинкс. — Папа мне кое-что оставил. И я собираюсь посвятить себя труду — ведь я получила диплом по оценке общественного мнения.
— Ты хочешь стать официальным сборщиком информации?
— Не-ет! Сбор информации здесь не при чем. Я говорю об оценке.
Была какая-то ирония в том факте, что она провела четыре года, обучаясь профессии, которую ее отец в течение тех же четырех лет должен был превратить в устаревшую.
Но сочувствие было неуместно. На это я и указал, заметив:
— С твоей долей акций «Реэкшенс инкорпорейтед» тебя ждет неплохая жизнь.
— С отцовскими двадцатью процентами? Их мне не видать. О, конечно, эти акции мои. Но Сискин захапал все бумаги по юридической договоренности. У него доверенность. Акции и дивиденды остаются у него на правах опекуна до тех пор, пока мне не исполнится тридцать лет.
Сущий грабеж. И не требовалось большого ума, чтобы понять его причины. Фуллер не был единственным человеком, стремящимся к тому, чтобы деятельность «Реэкшенс» отчасти направили на исследования, которые вознесли бы человеческую духовность намного выше того болота, в котором она пребывала до сих пор. Фуллер имел достаточное число сторонников, готовых проголосовать за подъем вопроса о таких исследованиях на любом собрании акционеров. Но теперь, когда Сискин обзавелся двадцатью процентами голосов, принадлежавших ранее Фуллеру, стало ясно, что не приносящие дохода идеалистические задачи симулятор решать не будет.
Джинкс упаковала пластиковый пакет.
— Извините, Дуг, что я вела себя так грубо. Просто я чувствовала себя уязвленной. После того как я прочитала в газете о вечеринке Сискина, я только и думала о том, как вы ходите вне себя от радости, что заняли место папы. Но мне следовало понимать, что это не так.
— Конечно, это не так. Все равно дела сейчас идут не в том направлении, как хотелось доктору Фуллеру. Меня совершенно не волнует дальнейшее положение дел компании. Не думаю, что задержусь здесь надолго после того, как увижу, что наш симулятор стал реальностью. Усилия доктора Фуллера заслуживают по меньшей мере моего удовлетворения тем, что работа завершена.
Джинкс мило улыбнулась, ухватила пакет под мышку и показала рукой на извлеченную из книги кипу записей. Угол того листа с рисунком красными чернилами выглядывал наружу, и мне показалось, что древнегреческий воин насмешливо пялится на меня.
— Если вам нужны записи, — сказала она, направляясь к двери, — я буду ждать вас дома.
После того как Джинкс ушла, я немедля повернулся к письменному столу и протянул руку к стопке листов. Но, едва сделав это, я тут же отдернул руку.
Воин больше не смотрел на меня. Я поспешно перебрал бумаги. Рисунка там не оказалось.
Сначала лихорадочно, затем тщательно я вновь и вновь просматривал бумаги. Я обыскал выдвижные ящики, посмотрел под книгой и обследовал весь пол в комнате.
Но набросок пропал, как будто его никогда и не было.