Пробудившись, когда в окно потоками вливались лучи утреннего солнца, я тихонько освободился от объятий Мадлен, присел на кровати, зевнул. Элли тоже открыла глаза и пристально следила за мною, не отрывая головы от подушки.
Женщина почти неизменно кажется поутру прелестнее, чем была накануне - ласковой, мягкой и прелестной, вне зависимости от возраста. Приятно, честное слово, обнаружить с собою рядом подобное создание.
- Мэтт, - негромко позвала Элли. Я покосился.
- Да?
- Нужно прекратить это. Ничего хорошего не получится. Ни для тебя, ни для меня.
- Осмеливался полагать, - ответил я вконец ошарашенный, - что до сих пор все было преотменно хорошо!
Элли замахала обеими руками.
- Не в этом загвоздка! Все было изумительно! Только нужно остановиться, покуда оба мы не зашли чересчур далеко. Я, по крайней мере, не желаю этого.
- Чего же?
- Развращенная особа, отсидевшая тюремный срок, а теперь валяющаяся в гостиничных номерах с правительственным агентом... Да, понимаю, звучит грубо и прямолинейно - прости, пожалуйста, не хочу тебя оскорбить. Но уже около часа лежу и размышляю об этом. Думаю, к чему стремлюсь...
- Понятно. К чему, или к кому... Сдается, не комне.
- Прости, Мэтт. Не к тебе, ты прав. Тебе ни к чему жена - тем паче, жена с моим прошлым. А даже если бы ты спятил и сделал мне предложение - не хочу выходить за кровожадного сотрудника непонятной федеральной службы.
- Конечно.
- Я в душе сноб. И вчера попросту сжималась в комок, услыхав наглые слова Аделаиды Лоури, следя за вурдалачьим выражением на мордах посетителей... И этот поганый охранник у въезда в лабораторию... А потом - Иогансен... Я лежала и думала, как вернуться в обычную колею. И додумалась...
- До чего?
- Поняла: больше всего на свете мне хочется снова стать уважаемым членом общества. Респектабельной женщиной.
Начав было говорить, я тут же осекся. За стеной коттеджа взревел автомобильный мотор. Кто-то включил передачу и уехал прочь. Опять воцарилась тишина.
Мадлен тихонько засмеялась:
- Вот-вот... Пожалуйста, Мэтт, не забывай, кем я была до случившейся девять лет назад беды. Какое воспитание получила, какое образование, какую должность. Просто не могу больше ощущать себя неприкасаемой... Хочу возвратиться в почтенные, зажиточные, благопристойные круги! Можешь ухмыляться! Не смехотворное ли желание для девицы, мечтавшей некогда воспарить в поднебесье?
С предельной осторожностью, тщательно подбирая слова, я ответил:
- Коль скоро ты вообще упомянула замужество, предлагаю рассмотреть этот вопрос немного подробнее. В качестве миссис Хелм возможно чувствовать себя респектабельной и благопристойной особой?
Элли улыбнулась.
- Ты и впрямь спятил. Мэтт, ведь не об этом речь, поверь... Господи помилуй, ты возвратил меня к жизни, только из этого не следует, что нужно доводить начатое до логического завершения и жениться на бедняжке!
- Видишь ли, как доказывает минувшая ночь, я нахожу тебя весьма привлекательной, а привычки делать брачные предложения в шутку еще не завел. Согласен, вопросу надлежало бы уделить чуток побольше внимания, мозгами раскинуть на совесть - но времени было мало. Приходилось не о свадьбе размышлять, а о том, как на пулю не нарваться, или под колеса не угодить.
Посему и говорю с бухты-барахты. Но совершенно искренне говорю, заметь.
- Понимаю, Мэтт! Пожалуйста, прости!
- И я понимаю, - отозвался я, втайне удивляяь: неужели я сожалею, теряя то, на что и не зарился по-настоящему?
Мадлен облизнула губы.
- Ты вынуждаешь меня к очень неприятному призванию, Мэтт... Хорошо, буду рубить сплеча. Нет, в качестве миссис Хелм - не смогу. Буду просто загадочной женой очень загадочного субъекта, появляющегося дома от случая к случаю, а потом исчезающего на неопределенное время, в неизвестном направлении. Соседи начнут перешептываться, сплетничать... Нет. Я хочу респектабельности.Но с тобой очень, очень хорошо...
Можно было бы произнести немало чертовски обидных и совершенно справедливых слов. Только я прикусил язык и отмолчался. Ибо Мадлен, будучи умной женщиной, наверняка разумела сама, чего стоит нынешняя, с позволения сказать, мечта... Вольному воля.
- Я хочу быть оправдана, обелена перед окружающими, полностью и всецело. Тюрьма, конечно, остается тюрьмой... но с течением времени это позабудется.
- Не сомневаюсь.
- О возвращении к адвокатской практике и думать нечего. Я очень утомилась, да и отстала изрядно за восемь лет; не надо соперничать с присяжными, которые не теряли навыков и опыта... А вот выйти замуж за молодого, преуспевающего юриста я могу. Думается, он отнюдь не против такой перспективы... И буду ему хорошей женой и примерной матерью...
Боги бессмертные! И это существо склонялось надо мною, не боясь перепачкаться в крови, грозило приближавшимся полицейским, целясь в них из револьвера, окончило курсы на Ранчо почти со всеми возможными отличиями... Теперь Элли поворачивалась ко мне другой стороной своей натуры. Сложная оказалась натура, ничего не попишешь. Бывшая судебная защитница, блистательная, жадная к работе карьеристка, бывшая искательница приключений, лишь накануне управлявшая "маздой" в поистине адских условиях... Ныне - без пяти минут мещанка. Хорошая жена и примерная мать. Благопристойная производительница и воспитательница двоих, а то и троих отродий...
- Молодчина. Я склонился и легонько чмокнул Мадлен в лоб.
- Ежели вам нужен Уолтер Максон, сударыня, заарканим Уолтера Максона. Однако предупреждаю: коль скоро не позавтракаем, погибнем голодной смертью, и не стать вам почтенной особой. Подымайтесь, ваша неотразимость.
- Мэтт...
- Подымайтесь, о несравненная.
Встреча с адвокатом Джозефом Бирнбаумом предстояла в десять, позавтракали мы довольно рано, можно было и в городской архив наведаться, изучить списки землевладения.
- Только вряд ли что-то получится, - произнесла Мадлен задумчиво.
- Ищущий обрящет, - бодро возразил я. Не хватало только, чтобы поглощенная новыми житейскими заботами миссис Эллершоу охладела к выполняемому заданию.
- Девять лет миновало... Целых девять лет назад молодой доктор Эллершоу сказал своей красивой и всеми уважаемой жене: "вернусь через пять минут"... А отправиться им предстояло в дорогой ресторан, к праздничному, загодя заказанному ужину. Девять лет. Восемь из них обернулись для красивой жены одиночным заключением...
- Скажи, Элли, - перебил я, - Рой и впрямь не бросил бы тебя расхлебывать кашу?
- Никогда! Мы ведь подробно с тобою беседовали... Роя нет. Уверена.
- Значит, шахта есть. Непременно есть! И даже не накати на тебя телепатический приступ, все равно следовало бы заняться шахтами. В Новой Мексике можно спрятать убитого навеки - если засунуть поглубже в заброшенную штольню или штрек...
- О, Господи!
Мадлен остановилась, точно вкопанная.
При выходе из ресторана стояли автоматы, из которых за несколько центов можно было выудить свежую газету. За плексигласовым окошком одного из них красовался последний номер "Еженедельного вестника".
Засунув по назначению двадцать пять центов, я извлек один экземпляр, еще пахнувший типографской краской, помедлил, купил второй. Развернул.
Адмиральское исчадие разместило свой пасквиль на первой полосе. Удобно служить в газетенке, издаваемой твоим же папенькой, что и говорить...
Заголовок провозглашал:
"МАДЛЕН ЭЛЛЕРШОУ НАМЕРЕВАЕТСЯ МСТИТЬ!"
Чуть пониже значилось:
"Эванджелина Лоури, собственный, корр."
Как и следовало ждать, читателю сообщалось, что бывшая присяжная поверенная Мадлен Эллершоу, в девичестве Рустин, тридцати четырех лет, осужденная ранее за государственную измену, понесла наказание и возвратилась в Санта-Фе с твердым намерением оправдаться и отметить клеветникам. Дальнейшее изложение становилось чрезвычайно пристрастным, чтобы не выразиться иначе, и граничило с преднамеренным публичным оскорблением. Пожалуй, таковым и было.
На фото, сообразно моим предчувствиям, изображалась неимоверная старая гарпия, сжимающая до половины полный стакан и глядящая с невыразимым презрением. Рядом обнаружился давний снимок, сделанный во время свадьбы Мадлен Рустин, одиннадцать лет назад. Разительная перемена, приключившаяся с государственной преступницей, сразу бросалась в глаза. Конечно, обе карточки заботливо отретушировали: одну физиономию сделали поистине тошнотворной, а другую - приторно-умильной. Любуйтесь, дамы и господа.
Мадлен охнула, я тревожно повернул голову.
- Элли...
Она засмеялась, отнюдь не весело. И все же истерических ноток не замечалось, а это весьма обнадеживало.
- Успокойся, Мэтт, я не полезу в петлю. По сути дела, статья даже на руку нам. Ведь именно в таком образе и намеревалась я предстать бывшим знакомым, правда? И вдобавок, отныне окружающие перестанут коситься с подозрением...
- Извини, связи не вижу.
- Очень простая связь. Люди - хочу сказать, нормальные люди - сочувствуют оскорбляемым. Злобная молодая стерва торопилась насолить, но вместо этого поневоле удружила. Еще вчера я считалась предательницей, коммунистической пособницей - а теперь выступлю бедной, несчастной женой изменника, неразумно помогавшей обожаемому человеку, подлецу, который в благодарность бежал и покинул ее.
- Пожалуй...
Глубоко вздохнув, Элли скомкала газету и брезгливо бросила в мусорную корзинку. Отобрала у меня второй номер "Ежедневного вестника", отправила вослед своему.
- Зловещей тигрицы больше не существует. Раздавленная бедолага приползла домой, а ее тотчас лягнули копытом. Увидишь: отношение Санта-Фе к моей персоне станет иным.
Она посмотрела пристально и серьезно.
- Умоляю, Мэтт, не сердись. Я проснулась в ужасном настроении, вылила всю хандру на тебя... Но, спасибо Эванджелине, чуточку встряхнулась.
- Отлично.
- Поторопимся, не то опоздаем к дяде Джо.