Укола, которым я угостил Элеонору Брэнд, оказалось достаточно, чтобы утихомирить ее на время, в течение коего я успел разложить содержимое «дипломата» на столе у окна — предварительно сдвинув в сторону фотоаппарат и сумочку. Покорный слуга окинул стол взглядом, оценивая лежащие на нем материалы и то, какое они производят впечатление. Естественно, краем глаза я видел распростертую на кровати девушку, а также некоторые подробности этой картины: сбившиеся волосы, юбку, находящуюся не совсем там, где ей надлежало быть, и то, что белье и чулки не так уж непрозрачны. Однако я совсем недавно удовлетворил свои мужские потребности со значительно более интересной женщиной и потому достаточно спокойно взирал на эти небольшие нарушения приличий. Тем более, что молодая женщина, к которой они относились, отнюдь не представляла собой эталон красоты. Я пришел к выводу, что Элеонора Брэнд даже в нынешнем виде едва ли согласилась бы на то, чтобы ее одежду приводил в порядок посторонний мужчина под фальшивым предлогом галантного соблюдения приличий.

Лежащий на полу мужчина меня совершенно не интересовал. До меня доносилось его дыхание, кажется, вполне нормальное, а если мозги уже начали вытекать из ушей — невелика беда. Чтобы испачкать ковер, их чересчур мало, а сам парень вряд ли будет страдать из-за их отсутствия, поскольку никогда ими не пользовался.

Я заметил, когда Элеонора пришла в себя. И с удовлетворением отметил, что первым делом девица начала очень и очень осторожно подтягивать к себе ногу так, чтобы дотянуться до туфельки на высоком каблуке — единственного доступного ей оружия. Следующими движениями явно предполагались прыжок из кровати и удар по лбу зарвавшегося шпика за столом. В нашем перевернутом с ног на голову мире, где полицейские запугивают законопослушных граждан, уговаривая не сопротивляться и не мешать преступникам в их черных делах, где беззащитным заложникам случается воспылать страстью к своим похитителям-террористам, здоровая враждебная реакция пришлась мне как нельзя более по душе.

— Ничего не получится, Элли, — не поворачиваясь, заметил покорный слуга.

Я услышал, как девушка тихо вздохнула и расслабившись, откинулась на кровать. Чуть погодя спросила:

— Что с Уорреном?

Мне все больше нравилось ее поведение. Сначала, как и следовало, попыталась действовать немедленно и решительно, затем проявила похвальную озабоченность состоянием помощника, сотрудника, либо любовника — уж не знаю, кем приходился ей этот парень.

— Имеет значение? — поинтересовался я. Последовала короткая возмущенная пауза.

— Он живой человек, мистер Хелм. Я покачал головой.

— Нет, Элли. Мир состоит из друзей и врагов. Друзья — это люди. Враги — нет. Обычно я настроен ко всем чрезвычайно дружелюбно. Люблю всех окружающих, пока не вынуждают к обратному. Приложив определенные усилия, наверное смог бы полюбить даже этого мускулистого межеумка, но он уберег меня от чрезмерного напряжения, когда направил на меня оружие и тем самым превратился во врага — не человека. Сезон охоты открыт. Он сам на это напросился.

— У вас ужасные взгляды на жизнь! — Я не спеша продолжал, чтобы дать ей время полностью оправиться после короткого вынужденного сна.

— Одна моя коллега как-то заметила, что в современном перенаселенном мире волей-неволей приходится пересматривать все прежние понятия о морали. Теперь уже нельзя спасать всех подряд. На всех просто не хватит места. Приходится пытаться приспособить этот тесный мир для тех, кто согласен проявлять разум и сдержанность во взаимоотношениях с окружающими. Для чего приходится так или иначе избавляться от всех остальных. На мой взгляд, поведение человека, который направляет на меня пистолет, очень трудно назвать разумным и сдержанным. И я чувствую, что с моральной точки зрения имею полное право — возможно, даже обязан — сделать мир, или по крайней мере ближайшее мое окружение, лучше, устранив такого человека. Тем более, он совершенно явно продемонстрировал, что собирается устранить меня.

— Но ведь на самом деле Уоррен... я хочу сказать, вы же знаете, что он никогда не нажал бы на курок.

— Если не собирался стрелять, зачем вообще понадобилось оружие? Однако на ваш вопрос могу ответить, что дыхание у него вполне нормальное. Должен проснуться часа через три. — Я сделал паузу. Наступил ее черед выяснять мои планы, однако девушка превзошла мои ожидания. Успела все обдумать и не стала унижаться, задавая испуганные вопросы, на которые естественный ход событий несомненно даст надлежащие ответы. Она сможет и подождать. Я решил, что с удовольствием позабочусь, чтобы такая сообразительная, смелая и гордая особа осталась в живых. Конечно, если сама этого захочет.

— ПРАВСТОЛК. Правило 18-a-IV. Тебе это о чем-нибудь говорит? — спросил я.

Девушка несколько помедлила с ответом, явно перебарывая искушение спросить, в порядке ли у меня голова, но в конце концов удовлетворилась коротким ответом:

— Нет.

— Тогда я оглашу соответствующий раздел. Страница двадцать, издание Береговой Охраны СС-169, 1 мая 1977 года. Правило 18, взаимная ответственность кораблей. За исключением случаев, оговоренных в правилах 9, 10 и 13: а) моторные суда обязаны уступать дорогу: I. судам, потерявшим управление; II. судам с ограниченной способностью к маневрированию; III. судам, занимающимся рыболовством; IV. парусным судам. Теперь яснее?

— Даже не представляю, о чем речь, — ответила Элли. — По-моему, вы ненормальный. Куда клоните?

— Просто немного помог в том, чем вы занимаетесь. Во всяком случае, я считаю, что ты этим занимаешься. Я проконсультировался у достаточно опытного человека, и он счел это правило весьма важным. Ты не видишь никакой связи между ним и своей работой? Последовала короткая пауза.

— Можно мне сесть?

— Даже встать, а при желании — подтянуть чулки и опустить юбку, — сказал я. — Если хочешь, можешь выбежать в коридор и позвать на помощь. Правда, я сомневаюсь, что ты станешь это делать.

— Откуда такая уверенность?

— Дело в том, что ты репортер. Журналист, и насколько я понимаю, достаточно талантливый. И если у меня есть нужная информация — а я полагаю, что дело обстоит именно так — ты не станешь с криком убегать лишь потому, что я не слишком понравился по той или иной причине.

Я наконец повернулся и посмотрел на нее. Она уже встала и успела привести в порядок одежду, но прическа еще напоминала о недавней нашей стычке. Элеонора откинула волосы с лица и сказала:

— Как бы то ни было, статья о вас окончена и сдана в набор. Какой же информацией вы рассчитываете меня заинтересовать?

— Для ответа на этот вопрос тебе всего лучше взглянуть сюда.

Она немного помедлила, потерла рукой точку на шее, которая, видимо, все еще побаливала, и задумчиво почесала бедро сквозь юбку. Поймав себя на этом, озадаченно посмотрела вниз. Затем без особого стеснения приподняла юбку и отыскала на гладком чулке маленькую кровяную точку.

— Значит сделал мне укол? Ну конечно. Я же знаю, чем вы пользуетесь. Поскольку я все-таки очнулась, ты использовал препарат А, не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердил я. — И, как известно, у меня есть еще два других. Это ничуть не смутило ее.

— Препарат В убивает мгновенно, но оставляет следы, — сказала Элеонора. — Препарат С действует чуть медленнее, зато его невозможно обнаружить в теле после смерти. Очень неприятная штука. Почему я должна о них помнить?

— Подумай сама. Я мог воспользоваться любым из них, повесить на дверь табличку «Не беспокоить» и оказаться за пределами страны задолго до того, как тебя и твоего друга обнаружат. Если бы хотел убить. Но полагаю, согласишься, что я никак не проявил подобных намерений. Действовал сдержано, учитывая опасность, угрожавшую мне со стороны твоего вооруженного защитника.

— Я не думала, что Уоррен станет... ладно, наверное, я действительно виновата в случившемся. Взяла его с собой, зная, что он вооружился пистолетом. Итак, мистер Хелм, вы действовали из самых чистых и невинных побуждений. Что дальше?

— Проклятие, — не выдержал я, — я мог делать с тобой все, что хотел, но всего лишь заставил немного поспать, чтобы остыла и дала спокойно поговорить. Если причешешься не рукой, а расческой, будешь выглядеть почти прилично.

Но моим советом она не воспользовалась, а присела рядом с Уорреном Питерсоном и почти профессиональным движением проверила его пульс. Я заметил, что Элеонора носит скромные часы из нержавеющей стали с секундной стрелкой, видимо, предназначенные для медсестер. Часы полностью соответствовали ее облику.

— Вы уверены, что Уоррен не пострадал? — спросила она, поднимая глаза.

— Гарантий дать не могу. Удар по голове всегда рискованная штука. Можно повредить мозги, но в данном случае это вряд ли будет большой потерей.

Мисс Брэнд поднялась и бросила на меня негодующий взгляд.

— Как могут жить такие бездушные люди, как вы!

— Мое бездушие очень помогает избежать преждевременной смерти, — ответил я. — А я бы обязательно умер, если бы этот осел размахивал снятым с предохранителя автоматическим пистолетом со взведенным курком, а не самовзводным кольтом, что для него, наверняка, одно и то же! Кстати, почему тебя так удивляет мое безобразное поведение? Собрала обо мне достаточно материала, чтобы знать, чего от меня можно ожидать. Так что причешись, справь нужду и давай поговорим, как цивилизованные люди.

Элеонора уже повернулась в сторону ванной, однако задержалась и с удивлением оглянулась на меня.

— Откуда вы знаете? Я улыбнулся.

— О нужде? После всего, что ты пережила, ее отсутствие было бы странным. — Девица исчезла за дверью, но я продолжал говорить, повысив голос, дабы он проникал сквозь разделяющую нас дверь. — Вот еще что. Насчет дружка. Я бы не хотел еще раз повторить то же самое. Если очнется в добром здравии, а я полагаю, что так оно и будет, то в следующий раз уже не отделается так легко. Все причитающиеся послабления с моей стороны он уже получил. Так что держи его на поводке или выгони вон. Ясно?

Она не ответила. Я успел подумать, не вздумалось ли ей испортить мое хорошее впечатление, запершись внутри подобно перепуганной героине телефильма, но тут сработал бачок и дверь открылась. Короткие волосы мисс Брэнд хранили следы прикосновений влажной расчески, которой она воспользовалась, чтобы привести их в порядок. Она остановилась передо мной и заговорила, как будто никакой паузы не было:

— Вы совершенно невероятный тип, правда? Вы и в самом деле способны на что угодно.

— Сначала был просто удивительным, теперь стал просто невероятным, — подытожил я. — Кажется, набираю очки. Хотя не знаю, к чему это приведет.

— Кроме того, еще и очень смелый человек, — сказала она. — Проделать этот трюк с пистолетом! Или просто сумасшедший... На что я ответил:

— Просто не было выбора. Нельзя же позволять какому-то ослу размахивать оружием у тебя перед носом. Уж лучше с достоинством умереть, но попытаться исправить положение. К счастью, до этого не дошло.

Какое-то время Элеонора молча смотрела на меня.

— При таких взглядах удивительно, что вы до сих пор еще живы.

Я покачал головой.

— Ничуть. Опаснее всего дать противнику понять, что ты боишься смерти. Тогда — каюк. Испытываю я на самом деле страх или нет, значения не имеет. Пока мне удается заставить всех поверить, что я в достаточной степени безрассуден — или, если делать себе комплимент, отважен — чтобы невзирая на последствия, всегда идти напролом, имеется надежда остаться в живых. И не исключено, что так оно и есть на самом деле. — Девушка облизала губы.

— Возможно, мне все-таки придется немного переделать эту статью. Боюсь, я изобразила не совсем верно. — Она разочарованно пожала плечами: — Хотя никогда не удается быть до конца объективной. Так что ты мне хотел показать? — Но когда я потянулся за стулом для нее, она помедлила и перевела взгляд на распростертого на полу мужчину. — Что если переложить его на кровать? Так будет спокойнее. Я пожал плечами.

— Как пожелаешь. Бери за ноги, и доставим в целости и сохранности.

— Вот уже действительно странная получилась встреча, — проговорила Элеонора, когда мы перенесли и аккуратно устроили Уоррена на кровати. — Так чего же вы пытаетесь добиться, мистер Хелм?

— Прошу принять меня на работу, мисс Брэнд, — сказал я и продолжил прежде, нежели она успела заговорить: — Разве не ясно? Я наглядно продемонстрировал свое миролюбие, поскольку мог вас убить и не сделал этого. Доказал, что ваш теперешний защитник никуда не годится. Если согласитесь подойти сюда, покажу, что умею фотографировать ничуть не хуже его. Кроме того, располагаю полезными для вас источниками информации, о которых он даже не подозревает. Так что я весьма ценный сотрудник с любой точки зрения. Идите сюда, пожалуйста. — Я вернулся к столу, пододвинул ей стул и сел рядом. — Сначала взгляните на это.

Элеонора взяла несколько подколотых вырезок, которые я ей протянул.

— "Кируна сегодня", — прочитала она вслух. — Статья Луизы Тейлор, фотографии Мэттью Хелма. — Она посмотрела на меня: — Конечно. Я наткнулась на эту статью, когда копалась в вашем прошлом. Какое-то время вы серьезно занимались фотографией, верно? — Она перевела взгляд на вырезки. — Кируна — крупная шахта на севере Швеции, не так ли? А кто такая Луиза Тейлор?

Я улыбнулся:

— Лучше оцените фотографии, а не задавайте несущественных вопросов о несущественных дамах. Какое-то время она занималась тем же, что и вы, но в Европе. Слышал, что потом вышла замуж. Это была наша единственная совместная работа.

Дело приобретало странный, почти мистический оборот.

Казалось, меня повсюду подстерегают напоминания о прошлом. Боб Дивайн и Марта, Хэрриет Робинсон и теперь Лу Тейлор. Я осознал, что удивительно отчетливо помню ее, темноволосую, несколько худощавую и порывистую, со странным хрипловатым голосом, который стал результатом пулевого ранения. Очередь из того же автомата убила ее первого мужа. Стрелял часовой, получивший на сей счет специальные указания от людей, о которых я впоследствии позаботился. Странно, однако именно это и положило конец нашим с Лу отношениям. Ей не понравилось, как я управился с этим делом, несмотря на то, что в итоге отомстил за гибель мужа и спас ей жизнь. Что ж, надеюсь, ей посчастливилось выйти замуж за более тонкого и подходящего мужчину.

— Неплохо, — с видом знатока проговорила Элеонора Брэнд, просмотрев фотографии. — Ничего выдающегося, но достаточно профессионально.

— Вы имеете в виду, что он уволен, а я нанят на его место.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Вы серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Тогда объясните почему.

— Судите сами, — начал я. К счастью, я уже излагал это однажды Хэрриет, так что теперь говорил как по маслу. — Подумайте немного, и вы сами поймете: мы не можем допустить, чтобы с вами случилась какая-то неприятность, пока печатаются эти статьи. Ваша жизнь, Элли, стала весьма ценной для нас. И мы не можем доверить ее охрану столь ненадежному типу, как этот мальчик. Итак, моя госпожа, сэр Мэттью к вашим услугам.

Она еще какое-то время смотрела на меня и наконец поняла. И от всей души рассмеялась.

— Вы хотите сказать, — наконец пробормотала она, — хотите сказать, ваша организация вынуждена защищать меня, потому как боится, что если я пострадаю, могут подумать, будто вы... это просто изумительно, верно? Ирония судьбы. Я улыбнулся.

— Примерно разок в пять лет кто-нибудь обязательно обнаруживает существование на американской земле нашей ужасной организации. Остальное время журналисты заняты разоблачениями ЦРУ, ФБР и прочих смертоносных, безжалостных и вездесущих правительственных служб. Мы уже привыкли к подобным вещам. Вы проделали добросовестную, кропотливую работу, но мы и это переживем. — Улыбка исчезла с моего лица. — Однако если у кого-нибудь возникнет подозрение, что мы занимаемся убийствами молодых очаровательных американских журналисток, пытающихся поведать американскому народу о наших грехах, нам действительно придется туго. Если с вами что-нибудь случится прямо сейчас, дела примут именно такой оборот.

— Но кто может мне угрожать? Кто кроме вас? Я грустно покачал головой.

— Элли, вы меня сильно разочаровываете. Неподалеку отсюда кто-то или что-то топит суда. Правильно? И вы занимаетесь расследованием этой истории? Правильно? Вместе с судами на дно идут люди, а стало быть, к прочим преступлениям в открытом море добавляется еще и смертоубийство, а мисс Брэнд не понимает, кому придет в голову помешать ее расследованию! Если вы и в самом деле так думаете, вам нужен не телохранитель, а психиатр.

— Понятно. — Она облизала губы. — Не только удивительный и невероятный, но еще и достаточно умный. Каким образом вам удалось выяснить, над чем я работаю в действительности? Мне казалось, я обеспечила себе достаточно надежное прикрытие.

— Вы имеете в виду бермудскую чепуху? — я опять покачал головой. — Начисто не подходящая тема. Вы не похожи на ловца дешевых сенсаций. Точнее говоря, с радостью наброситесь на сенсацию, но это должна быть настоящая сенсация, как например группа убийц-маньяков, пробравшихся на заседание правительства, а не набившие оскомину выдумки о сверхъестественных явлениях и пришельцах из космоса. — Я ухмыльнулся: — Поэтому я начал искать другую, более близкую вам тему. И раз до этого додумался я, то додумается и кто-нибудь другой.

— Вынуждена вас огорчить, сэр, — заявила она. — До сих пор на мою жизнь никто не покушался. Если, конечно, не считать здоровенного громилы, который вломился в мой номер, задрал мне юбку и вонзил огромную иглу в мою нежную плоть. И одному Богу известно, что делал со мной, пока я лежала без сознания. — Она улыбнулась. — До сих пор не могу понять, как ему удалось после этого так аккуратно натянуть на место мои колготки...

Внезапно она замолчала, и в глазах у нее промелькнуло странное испуганное выражение. Я видел, что она внутренне содрогается от собственных слов, поражаясь, как можно вести себя столь глупо и пошло. Хотя замечание и можно было счесть несколько выходящим за грань приличий, мне показалось, что реагирует она слишком сильно для девушки, успевшей кое-что повидать в своей жизни. Видимо, ей была неприятна сама тема секса, и она сожалела, что вообще затронула ее. Тем хуже для нее. Элеонора показалась мне достаточно самостоятельной девицей, но, наверное, у всех имеются слабые места.

Она поспешно отвела взгляд в сторону.

— Ладно, предположим, я все же пытаюсь разобраться с этими происшествиями. Чем вы намерены мне помочь?

Я подтолкнул к ней достаточно толстую папку:

— Должно иметь отношение к делу, но я еще не успел разобраться, какое именно. — По правде говоря, я успел лишь мельком взглянуть на материалы. — Надеюсь, вам это удастся.

Элеонора посмотрела на заголовок.

— Джордж Уинфилд Лорка. Как он может быть связан со всем этим?

В груди у меня пробежал холодок неприятного предчувствия. Представлялось совершенно немыслимым, что Хэрриет Робинсон может знать о затонувших судах больше, чем сидящая рядом со мной девушка, проводящая тщательное расследование этого дела. Хотя, не исключено, что это не так уж немыслимо. Капитан Хэтти каждый день выходит на своем катере в районы оживленного судоходства, неподалеку от островов, которые некогда служили оплотом пиратов, да и сегодня кишат контрабандистами наркотиков и прочими современными браконьерами. За ней закрепилась слава женщины, умеющей помалкивать. К тому же, напомнил я себе, эта женщина имела свою тайну и потому находилась в весьма уязвимом положении, а во время последней нашей встречи пребывала в угнетенном и подавленном состоянии, терзаясь от неопределенности, что совсем не походило на известную мне Хэрриет Робинсон.

— Вам не приходилось встречать это имя в процессе вашего расследования? — спросил я. Элеонора покачала головой.

— Мне, конечно же, известно, кто он такой. Собственно говоря, я даже написала о нем статью незадолго до последних выборов.

Я с раздражением подумал, что, похоже, все знают, кто такой Джордж Уинфилд Лорка, все, кроме меня. Но поделиться своими мыслями не успел. Раздался телефонный звонок. Элеонора Брэнд сняла трубку, прислушалась, на лице у нее отразилось некоторое удивление, после чего она протянула трубку мне. Я взял трубку и представился.

— Первоочередная срочность, — произнес знакомый мне женский голос. Я никогда не встречался с обладательницей этого голоса, но получал от нее указания во время прошлого пребывания в Нассау. — Первоочередная срочность. Машина Фреда ждет вас у выхода. Самолет в аэропорту готов к отлету. Все формальности улажены. Первоочередная срочность. Выполняйте.

Игры и развлечения. Все эти резервные агенты должно быть многие годы нетерпеливо ждали, когда же представится случай продемонстрировать, сколь великолепно они способны управиться с заданием первоочередной срочности. Последнее означает: бросай все дела, не задавай никаких вопросов, просто отправляйся куда велят. Ребятки почувствовали себя настоящими секретными агентами.

Я же чувствовал только страх. Занимаясь этим ремеслом долгие годы, перестаешь задаваться вопросом, что или почему ожидает тебя в подобных чрезвычайных положениях, поскольку скоро тебе и так предстоит это узнать, и ответ наверняка окажется не из приятных.