1. «Кто не верит нам, пошли они к чертовой матери!»

— А не слабо ли и вам сходить со мной в баню? — спросил я как-то у Рамзана Кадырова.

— Подумаю, — уклончиво ответил он, прочитав мои банные интервью-репортажи.

И вот звонок из Грозного:

— Приезжай, Рамзан вас ждет.

Прихватив с собой веники и мочалки, мы вылетели в Чечню.

Но Кадыров с порога меня огорошил:

— Не-е, публичная баня — не в нашем менталитете.

Но «париться» нам все-таки пришлось. На боксерском ринге...

 

ПЕРВЫЙ РАУНД

«Подумаешь, подрались...»

Комментирует Владимир ВЕЛЕНГУРИН, фотокор «КП», кандидат в мастера спорта по боксу:

— Внимание! Мы ведем наш репортаж из города Гудермеса, с проспекта имени Ахмата Кадырова, где начался поединок между мастером спорта по боксу Рамзаном Кадыровым (выступает в оранжевой майке «Комсомолки») и спецкором «КП» Гамовым, имевшим в детстве высший дворовой разряд по кулачным боям (он в черной майке с надписью «Кадыровский спецназ»). Первый раунд проходит при явном преимуществе хозяина ринга. Кадыров больше передвигается, чаще делает обманные движения. То есть Рамзан вводит спецкора «КП» в заблуждение.

— Кстати, о боксе. И чего вы, Рамзан Ахматович, не поделили?

— Кто не поделил?

— Да я про драку двух охранников — вашего и президента Чечни Алханова, которая случилась в Грозном.

— А-а, вот о чем... В Госдуме дерутся — и ничего, а здесь — сразу политику делают.

— А чего же тогда вас с Алхановым возили к Путину в Кремль? Говорят, мирить. Трения между вами...

— Абсолютно никаких трений. Злые люди пустили слух, чтобы Алу Дадашевич Алханов меня уволил. А я еще хочу служить народу.

— Вы имеете в виду анкеты, появившиеся в Чечне, в которых людей спрашивают, у кого больше рейтинг — у Кадырова или у Алханова?

— Когда мой отец был жив, они в месяц раз делали опрос — узнать настроение людей. В анкетах не рейтинги, а насколько оправдались надежды, связанные с Кадыровым-премьером. Это наше министерство печати придумало — я и не знал. А здесь трагедию раздули... Есть, есть такие подлые люди, которые вводят народ в заблуждение.

— Вас с Алхановым хотят поссорить?

— Да. Зачем это надо? Мы должны работать вместе. А люди, которые вокруг него ходят — два-три человека там, вот они не дают правительству работать. Ну что еще там говорит Москва?

— Рамзан делает все, чтобы, когда ему тридцать лет исполнится...

— Да, осенью.

— ...стать президентом Чечни.

— Во! (Смеется.) Вот еще (цитирует какую-то бумагу, но в руки не дает): «...заранее подготовить почву для переворота, не дожидаясь, пока осенью исполнится 30 лет, и он сможет занять кресло президента...»

— А какого числа в Чечне переворот?

— Всякую ерунду пишут, а ты спрашиваешь... В разбомбленной республике быть президентом кто хочет? Это все головная боль. Я не хочу даже быть председателем. Не хочу. Если вот замена будет — который на мое место — уступлю.

— Да, чуть не забыл... А чей охранник-то тогда победил?

— А-а! Мой! Проигрывать не любим!

«Сначала почитаем, что ты про нас напишешь...»

...А познакомился я с Рамзаном еще в июле 2004-го. Тогда в родовое село Кадыровых — Центорой — наш Ми-8 пробирался украдкой, прижавшись брюхом к самой земле, «отстреливаясь» тепловыми ракетами, чтобы в нас, не дай Бог, не угодила бандитская «игла» из переносного зенитно-ракетного комплекса. Несмотря на тревожные «ориентировки» из спецслужб, мы все же решили лететь в Чечню — матерясь и почем свет костеря чеченских боевиков. Стремно было тащиться в российский регион вот так, крадучись...

Центорой встретил нас десятками вооруженных бородачей в камуфляже. Они цепью стояли и на сельских улицах, и на кладбище, где похоронен Ахмат-хаджи. (Первый президент Чеченской Республики Кадыров погиб 9 мая 2004 года в результате взрыва на стадионе «Динамо» в Грозном. — А.Г.)

Сам Рамзан Кадыров был одет в белый, похожий на тренировочный костюм из тонкого натурального шелка. И вообще он больше смахивал на курортника, чем на первого вице-премьера правительства и начальника охраны президента. (А именно эти должности он занимал в то время.)

Если не считать тех нескольких минут, пока местный мулла читал над могилой Ахмата Кадырова молитву, Рамзан все время острил. Порой трудно было понять, всерьез он говорит или шутит. Тем более что разговор у нас продолжился за обедом, в гостевом доме Кадыровых.

— Рамзан, когда в Чечне наступит мир?

— Мы полагаем, а там располагают. — Рамзан молитвенно сложил руки и подобострастно посмотрел куда-то вверх.

— Вы имеете в виду Кремль?

— И Кремль, и Аллаха. Ведь мы стали на этот мирный путь во имя Аллаха и Кремля.

— Некоторые говорят: чтобы в Чечне все устоялось, нужно сто лет.

— Дурью маются. Нам надо верить. И помогать. Если это будет, мы через два года восстановим экономику, а через пять — социальную сферу. Мы докажем, что Чечня — самая мирная процветающая республика.

Когда гости доели плов и им подали чеченские галушки с мясом, Рамзан спросил:

— Ну, какие еще вопросы у «Комсомолки»?

— Говорят, у вас появилась возлюбленная, и вы скоро на ней женитесь...

— У меня одна жена, — строго сказал Рамзан, — и четверо детей.

— Ты договоришься, что тебя в заложники возьмут, — предупредили меня.

Рамзан на эту шутку никак не отреагировал. А я возьми да и спроси:

— А, кстати, сколько стоит в Чечне корреспондент «Комсомолки»?

Рамзан оценивающе посмотрел на меня:

— Сначала почитаем, что ты про нас напишешь, тогда и решим...

...Ну, вот я и пишу о нем все эти годы... Точнее, записываю за ним. А он читает.

Реагирует на мои писания Рамзан по-разному. Иногда смеется вместе с читателями «Комсомолки» — а большинство их, судя по откликам, воспринимают эти публикации как «шутки юмора».

А бывает, и обижается, даже злится — это когда его помощники, в совершенстве знающие русский язык, нашептывают Рамзану, что я «недостаточно» перевожу его «с чеченского».

Как-то Рамзан даже огорченно обронил:

— Мне говорят: «Не дружи с Гамовым — он провокатор». А я вот дружу и дружу ...

— А зачем дружишь-то? — спросил я.

— Не могу не дружить, — ответил он. — Ты — мой брат.

Но дело, думаю, не только в том, что мы с ним «побратались». Мои публикации о нем никогда не врали. Потому что я избрал хитрую журналистскую форму: только расспрашиваю Рамзана. А отвечает-то он! Причем искренне...

Чтобы не испарилась эта искренность, я спорил с корректурой «Комсомолки», которая (видимо, ее «подкупили» русскоговорящие чеченцы из окружения Кадырова-младшего) норовила «причесать» некоторые рамзановские фразы. Слава Богу и Аллаху, этого не произошло...

И еще. Я много разного понапрочитал про Рамзана: мол, бандит, предаст... Но чем больше я его узнавал, тем чаще убеждался: Рамзан — не тот, за кого его хотят выдать его же недоброжелатели.

Он — такой, какой есть: дитя чеченских равнин и гор, «потомок» военного лихолетья, «продукт», причем не худший, путинской — как показывает время, вполне сносной — политики на Северном Кавказе.

Об этом же говорит и его красноречивый (не путать со словесным) портрет, может быть даже, образ, который он сам же и «надиктовал» — вот этими своими «корявыми», на первый слух, фразами...

 

ВТОРОЙ РАУНД

«...Но кулаки не чешутся»

Комментирует Владимир ВЕЛЕНГУРИН:

— ...Боксер Гамов ведет себя слишком прямолинейно, открыто идет в наступление, при этом не защищаясь, в результате пропускает удары Кадырова в лоб и в грудь. Но что это? Бой, похоже, выравнивается — журналист становится энергичней, бьет все точнее. Ой-е-ей! Спецкор «КП» наносит премьеру Чечни хороший удар в живот...

— Чешутся иногда кулаки?

— Нет абсолютно. (Сжимает кулаки и чешет один о другой.)

— А на работе?

— Хозяйством же занимаюсь! Драться не получается. Надо объяснять.

— Когда вас назначали премьером, вы говорили: если за три месяца не поправлю дела в Чечне — уйду в отставку.

— Клянусь Всевышним, уйду.

— Через две недели срок истекает...

— Если народ скажет: Рамзан, ты не оправдал наше доверие...

— А народ что говорит?

— Большинство доверяют. Если я скажу, что у меня получилось, некрасиво будет. Мы делаем мизер из того, что могли бы. Не выделяются полностью деньги. Аэропорт открыть, восстановить цемзавод, сахарный завод. Истратили восемьсот миллионов рублей, надо еще семьсот миллионов. Их не дают. А оборудование на двести миллионов купили, под дождем лежит. Президент (кивает на портрет Путина) говорит Грефу: «Найди пять миллиардов рублей для расчистки Грозного». А тот снимает эти деньги с восстановления заводов. «Зачем они вам?» — говорят в Москве. Нужны — мы восстанавливаем народное хозяйство. Я больше не буду просить. Буду подавать на Грефа (в то время глава минэкономразвития и торговли. — А.Г.) в суд!

— Может, чиновники взятку ждут?

— Надо давать взятку... (Сверкает глазами.) Почему Чеченской Республике на дороги дают семьдесят миллионов рублей, а Ингушетии, Дагестану — пятьсот–семьсот миллионов?! Раньше газопровод из Ставрополя проходил через Чечню, а теперь его повели через Дагестан. Триста пятьдесят человек у нас остались без работы.

— Что, так все плохо?

— Да не, не все. Если бы все, дети бы у нас не рождались. А сейчас рожают каждый год больше. Детсады строим, школы, мечети. Двадцать один спортзал у нас работает. Даже фитнесс-клуб будет.

— Меньше воруют сейчас, что ли?

— Где воровать? (Хлопает по своим карманам.) Пока деньги не выделяют... Как можно воровать, как можно пить кровь людей?

— Но раньше же воровали.

— Не мы воровали. Мы только получали «целевые» деньги на зарплату. Дирекция же по восстановлению Чечни сидела в Москве, вот там и надо смотреть, кто воровал. Да, там.

— И много воровали?

— Я не считал. Но если деньги выделялись, а за пять лет ничего не сделано, если всем говорят: «Чечня — “черная дыра”», — много воровали.

— Откройте секрет, где вы деньги берете? Греф жадничает, а Рамзан: тому — двадцать тысяч, тому — пятьдесят. Вы богач?

— Я из народа. Был бедный сельский парень. А сейчас богатый, потому что помогаю народу. Люди получают удовольствие. Значит — богач.

— А деньги-то откуда?

— Фонд имени Ахмата Кадырова, пожертвования моих друзей, которые помогают нашему народу.

— У вас есть свой бизнес?

— Не, не занимаюсь уже. Я бизнес отдал друзьям. Какой не скажу, должность не позволяет.

— Вы за время премьерства похудели?

— Да, на восемь килограммов. (Смотрит в зеркало.) Еще шесть хочу сбросить. Худой, дерзкий, симпатичный премьер будет в Чечне! Если я толстый буду, я ходить не буду — только спать, спать... А если худой, пробивной буду.

 

ПОСЛЕ ПОЕДИНКА

«Не буду же бить свой спецназ»

Комментирует Владимир ВЕЛЕНГУРИН:

— ...Вообще-то соперники собирались провести четыре раунда. Но уже к концу второго их неожиданно разобрал смех. После чего Кадыров, показав на майку, надетую на Гамова, сказал: «Не буду же я бить свой спецназ». А Гамов, размахивая перчатками, заявил: «“Комсомолка” непобедима!» К тому же боксеры запутали зрителей своими футболками — те не знали, за кого болеть. Объявили перемирие...

— В Чечне сейчас много боевиков?

— Если бы много, они бы не давали нам жить.

— А сколько точно?

— Мало. Раньше противовес был, политический — больше людей их поддерживало. А сейчас перевес наш. Девяносто процентов на нашей стороне.

— Сегодня уже в Дагестане, Ингушетии стреляют. Это мечта Басаева — поджечь весь Северный Кавказ — сбывается?

— Это мечта не Басаева, а «Аль-Каиды», а Басаев — их представитель. Нужна масштабная операция — в Ингушетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии — и давить! У нас пока, как взрыв — тогда выезжают. Как пожарники. А надо до пожара поработать.

Почему терроризм на почве религии? Бандиты показывают, что они там мусульмане — убивают христиан, неверных. Но в настоящем исламе, который исповедовал мой отец, а теперь мы, этого нет. Надо объяснять, что такое ислам. Мечети строить, духовные школы. Тогда терроризм пропадет. Только бы нам не мешали...

— Кто же вам мешает?

— Фильмы по телевизору. Они вот заводят молодежь. Чеченцы там в искаженном виде... Я хочу выбросить телевизор и вообще не смотреть. Все говорят, что мы россияне, а показывают, что фашисты. Будто мы десятилетней давности, совсем по-другому, чем есть на самом деле.

— Вот ваш спикер Абдурахманов предложил Чечню, Ингушетию и Дагестан объединить...

— Он не предложил. Его спросили: возможно ли это? Он сказал, что мы братские народы, что он не против как брат жить вместе.

— Чечня от моря до моря?

— Если мы восстановим республику и все у нас будет супер, другие сами пожелают объединиться с нами.

— То есть вы не против?

— Если ты выпустишь это, скажут: «Кадырову мало Чечни, он такой-сякой, он плохой!» Я пока против категорически объединяться.

— А не хитрите, Рамзан?

— Как это, хитрить? Зачем это нужно? Я за этот мир и стабильность потерял все! Мой отец жизнь отдал за стабильность. Я потерял триста двадцать близких людей. Я не последний человек, чтобы даже думать об этом.

— А вот в Москве приходится слышать, что чеченцам верить нельзя...

— Да пошли они...

— ...что вот раздали им оружие зря.

— Пошли к чертовой матери, кто так говорит.

— Или чеченцы меняются сейчас?

— Посмотришь, послушаешь — или меняются, или устали. Нет чеченца, который скажет: мы должны воевать! Чеченцы поняли: нас всегда используют недруги республики. Поэтому у нас сейчас девиз: чтобы больше не обманывали нас! Клянусь отцом и Всевышним!

«Комсомольская правда», 30 мая 2006 г.

 

2. «Мы должны доставить тебя к Рамзану живым»

В марте 2005-го я снова отправился к Рамзану Кадырову.

...Стреляли. У первого же блокпоста, который попался нам по пути, едва мы пересекли границу с Чечней. Водитель-чеченец, который меня вез, резко затормозил и дал задний ход. На мою просьбу остановиться, «чтобы поснимать бой», он отреагировал нервно: «Нельзя! Мы должны тебя доставить к Рамзану живым».

В село Центорой, к гостевому дому Кадыровых, мы приехали, когда уже стемнело. На крыльце меня охрана обыскала.

Чеченец с автоматом повертел в руках бутылку водки «Комсомолка»:

— А это зачем? Рамзан не курит и не пьет.

«Хочу вернуть нашим детям потерянную улыбку»

...Во время разговора в доме появились двое пацанов — Хамзат и Турпал-али, родные племянники Рамзана, отец которых погиб несколько лет назад. Рамзан сразу заметно повеселел...

— Слушай, «Комсомолка»! Мы так и будем говорить только о войне?

— Ну хорошо. Давайте о мире. Рамзан, согласитесь, строительство аквапарка в Гудермесе, где и водопровода-то нет, — это не то, что нужно сегодня Чечне.

— А откуда вам знать, что нам нужно? Теперь я понимаю, почему ты в своей статье про Чечню написал, что мы совсем не умеем носить одежду, а Рамзан Кадыров «больше смахивает на курортника». Это надо же: военную форму перепутать со спортивной!

Аквапарк — на него ни копейки из бюджета не берем! — мы строить будем. Я хочу вернуть нашим детям ту улыбку, которую мы потеряли в 1991-м.

У нас будут лечебные воды. И спортзалы будут, и школы, и детсады, и больницы... На месте разрушенных — новые микрорайоны. Много чего будет.

Еще мы запустим двадцать промышленных предприятий, в том числе Аргунский сахарный завод. Больше тринадцати тысяч рабочих мест появится, мы обеспечим ими хотя бы одного члена семьи.

Скоро весь мир узнает, что у нас есть не только выдающаяся футбольная команда «Терек»!

«Предатели пытаются нас разъединить»

...Был момент, когда Рамзан закатал рукав своей футболки и сжал руку, демонстрируя мне бицепсы. Ему было что демонстрировать...

— Говорят, у Рамзана Кадырова гигантская гвардия: то ли три тысячи человек, то ли семь тысяч...

— У меня больше. У меня столько людей, сколько мне надо. Но это никакая не армия, это патриоты народа.

Мои единомышленники. Они служат в МВД, в ФСБ, в разведротах. Они знают моего отца и шли за ним. Он сказал, что надо закончить войну, чтобы у нас не убивали, а созидали. Под этим лозунгом они и дальше продолжают поддерживать меня как сына Ахмата-хаджи Кадырова. Это не моя армия. Это армия России.

— И еще говорят, «армия Рамзана» мешает федеральным силовым структурам наводить порядок в Чечне, у вас нет взаимодействия...

— Нет такой проблемы. Я всегда работал с оперативным управлением ФСБ, мы всегда находили общий язык, мы всегда выполняли их задания. Большинство операций мы проводим вместе с федеральными силовыми структурами, которые здесь у нас на постоянной основе. Главарей наемников — не только Масхадова, но и Хаттаба, Абу-аль-Валида и других — мы ликвидировали вместе.

— Некоторые СМИ — и у нас, и за рубежом — утверждают, что Рамзан Кадыров причастен к похищениям людей.

— Это досужие вымыслы.

— Кто же этим занимается?

— В большинстве случаев боевики.

«Молюсь Аллаху, а Кремлю служу»

...Разговор у нас был непростой. Рамзан ерзал на диване, теребил свою рыжеватую бороду, иногда подозрительно смотрел мне в глаза и сжимал боксерские кулачищи...

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— А как же тебя не подозревать? То, что ты «склеил» обо мне в «Комсомолке», вот сто процентов одно и то же, что другие «клеят» сейчас.

— В смысле...

— Ты написал про вооруженных бородачей в камуфляже, которые цепью стояли на улице. Приснилось тебе, что ли? И еще: Рамзан молится Кремлю. Не по-нашему это. Я молюсь только Аллаху. А Кремлю я служу. Если взять первую чеченскую войну, которую когда-то остановили, и сегодняшнюю ситуацию... Теперь все по-другому. Мой отец сделал главное: сплотил чеченцев. Народ нам верит и войны не хочет. Значит, ее и не будет.

Во время нашего разговора Кадыров прошел в соседнюю комнату и принес большой портрет Путина, написанный маслом. Президент выглядел несколько необычно: в его лице явно улавливались кавказские черты, брови были темнее, чем у оригинала. Не хватало только папахи и усов.

— Ну как? — спросил Рамзан.

— Любопытно. А кто нарисовал?

— Я, — ответил он, немного смутившись.

— Писали с натуры?

— Нет, с фотографии. Я с детства люблю рисовать. У меня есть и мольберт, и кисть, и краски.

Художник признался, что в его коллекции — несколько портретов членов правительства Чечни. Но устраивать персональную выставку он пока не собирается.

— У меня работ не так много, — скромно заметил Рамзан.

«Комсомольская правда», 9 марта 2005 г.

* * *

...Был забавный случай, который Рамзан до сих пор не может вспоминать без слез.

Говорю ему как-то:

— У вас же в Аргуне конвейер запустили по выпуску «Жигулей»?

— Ну! — отвечает с гордостью. — Классные тачки!

— А почему же вы меня все время на иномарках-то возите?

Рамзан насупился и ничего не ответил. А мы как раз в «ночной футбол» собирались играть — поле прямо рядом с его домом в Центорое.

Поиграли. Часов в двенадцать собрались ехать на ужин в Гудермес. Я уже открыл дверцу кадыровского «Форда»... Смотрю, а Рамзан сидит за рулем голубых «Жигулей». Я еще обратил внимание, что машина была без номеров. Видно, пока мы в ночи гоняли по полю мяч, машину пригнали из Аргуна, прямо с завода.

На Кадырове была голубая спортивная форма, но с кожанным ремнем и кабурой. Он достал оттуда пистолет и положил его рядом с рычагом переключения скоростей.

— Этот автопробег, Гамов, я посвящаю тебе! — провозгласил Рамзан. — Аллах акбар!

Кадыров включил магнитофон — лихую чеченскую песню — и, пришпорив своего «автоскакуна», помчал меня в Гудермес. Машины кадыровской охраны отстали, и мы одни неслись по ночной дороге.

Я с ужасом посмотрел на спидометр: он показывал сто двадцать километров в час.

— А вот в этом месте я однажды перевернулся, ла-ла-ла! — напевая песню и жестикулируя на полном ходу, изображая танец «Лезгинку», резвился Рамзан. — Может, еще попробовать? Ха-ха-ха!

Я от страха закрыл глаза и от безысходности тоже стал «лезгинить». А что еще оставалось?

И тут на мое счастье аргунские «Жигули» зачихали и сбавили ход.

— Вот, блин! — закричал Рамзан с обидой в голосе. — Бензин забыли в бак налить! Стрелка на нуле...

До Гудермеса оставалось километров пять.

— Так давайте зальем, вон заправка! — сказал я, а мы как раз проезжали мимо АЗС.

— Денег нет, — обреченно вздохнул Рамзан и похлопал по пустым карманам спортивных штанов.

— Да я заплачу.

— Мы с гостей денег не берем.

«Жигули» перестали чихать и уже катились по инерции...

— Тогда давайте продадим ваш пистолет, — в шутку предложил я.

Кадыров шутку не понял и не принял.

— Я лучше пешком пойду, — хмуро сказал он.

Потом немного подумал, выключил музыку, наклонился к приборной доске и стал что-то шептать. Я с улыбкой наблюдал за Рамзаном.

И тут аргунские «Жигули» неожиданно завелись. И снова поехали! Скорость, правда, была небольшая, но на кадыровском шепоте, без бензина, мы благополучно добрались до места.

 

3. ...А еще он мечтает открыть зоопарк

— Рамзан хочет тебя к себе в гости.

— Зачем?

— Там узнаешь.

— Так ночь же!

— Днем некогда.

— А не опасно?

— Как знать, как знать...

— Шутишь?

Муслим Хучиев, помощник (в настоящее время мэр Грозного. — А.Г.) Рамзана Кадырова не меньше своего шефа любит «прикалываться» над заезжими журналистами. Дабы доказать, что ночное приглашение — не розыгрыш, передает мне трубку.

Голос Рамзана:

— Приезжай — не пожалеешь.

— О чем?

— Уже ни о чем.

Но я все же еду: по ночи, восемьдесят километров. Тем более что мне давно хочется посмотреть на знаменитых кадыровских кавказских овчарок.

...Уже и манты на столе остыли, а хозяина все нет. Наконец во дворе — лай собак. (Кстати, все четыре овчарки Рамзана — умные и смирные, прямо в хозяина!) И... странный рык. Выхожу.

— Съешь Гамова! Он пишет про меня неправильно. — У Рамзана на поводке — настоящий тигр! Точнее, тигренок, примерно трехмесячный. Но зубы!!!

— Рамзан, разве в Чечне завелись тигры?

— Только у меня. Уссурийский!

— Но откуда?

— Сам ко мне прибежал. Да не, не сам. Один богатый человек его получил в подарок. А потом ему страшно стало.

— Богатому человеку?

— Нет, тигру. Я и взял его под свою защиту.

— Но зачем?

— Как зачем? — удивляется Рамзан. — Вот вырастет, буду его на поводке по улице водить.

Я тут же представляю себе: Кадыров, прогуливающийся на пару с тигром. И без охраны!

— Ну шучу, шучу. — Рамзан, как мне кажется, переходит на серьезный тон. — Зоопарк вот хочу в Грозном открыть. Пусть детишки мирной республики смотрят на зверей, радуются. Как в Москве. Как думаешь, получится?

— Одного тигра, даже полосатого, маловато, — качаю я головой.

— Были еще волк с медвежонком, но я их пока отпустил в лес, — то ли в шутку, то ли всерьез говорит Рамзан. — А вот лев остался.

Кадыров посылает куда-то охранника, тот возвращается растерянный:

— Лев не идет.

— Жулик, а ну-ка приведи сюда Малыша! — приказывает Кадыров белой овчарке, а мне объясняет: — Они же друзья, вместе спят и едят.

Жулик, вильнув хвостом, уходит и возвращается... вместе со львенком.

— Ты только послушай, как он рычит! — говорит Рамзан и сам начинает рычать.

— Р-р-р! Мне его тоже подбросили. Сначала он был слабенький, а теперь — р-р-р. Давай попробуй тоже.

И мы с Рамзаном начинаем рычать вместе. Овчарки по команде Тарзана, любимого пса Рамзана, нам подвывают. А тигр и лев молча смотрят на нас зелеными глазами и прислушиваются, как по улицам мирного села Центороя носится «рычащее» эхо.

Ходики во дворе Рамзана показывают два часа ночи...

«Комсомольская правда», 16 января 2006 г.

 

4. «Я Политковскую не боялся»

— Не знаешь, зачем меня «Наши» (так называется молодежное патриотическое движение. — А.Г.) позвали? — спросил у меня однажды Рамзан. — На озеро Селигер?

— Так к ним даже Путин ездил, — выложил я аргумент. — Лагерь там свой «Наши» разбили.

— А-а, — протянул Рамзан. — Ну, тогда и мне пора... Айда со мной!

— Согласен...

Кадыровский «мерс», пока мы выбирались из Москвы, то и дело застревал в пробках. Кадыров их «материл» — тихо, по-чеченски.

Когда проехали Кремль, Рамзан разулся, почесал — одну о другую — пятки.

— Велика Россия, а патриотов мало!

Смачно зевнул и, накрывшись моей курткой, закрыл глаза. Захрапел. Проснулся он, когда мы были уже за городом.

Я спросил:

— Вот Басаева не стало. Легче теперь?

— А Басаева для Чеченской Республики давно не стало. И других бандитов тоже...

У Рамзана зазвонил мобильник. Он поговорил и отдал телефон мне:

— На, будешь отвечать.

При этом не уточнил, за что я должен отвечать — за чеченское правительство или только на звонки.

— А если Путин позвонит?

— Тогда разбудишь.

Но Путин не звонил. Правительство Чечни — тоже. Оно храпело рядом.

Но спало недолго. Проснувшись, Кадыров отдернул шторку — за окном уже плыл лес и много-много палаток «Наших» — и задорно запел:

— В лесу родилась елочка... Пора обуваться?

От комиссаров молодежного движения (а их здесь было под пять тысяч) у Рамзана рябило в глазах. Но гостя удивило другое — в лагере оказалось еще десятка полтора кадыровских земляков.

— Ну надо же, везде эти чеченцы! — довольно воскликнул Рамзан. — Сейчас вместе будем зажигать!

И он зажигал...

Впрочем, это не мешало нам вести серьезные разговоры...

— Как в Чечне начинались похищения? — размышлял Кадыров. — Первым, кто это предложил, был Березовский! Он приехал — был у Удугова в Грозном: «Я вам просто так не могу давать деньги». Клянусь Всевышним, это его слова: «Воруйте журналистов — этого, этого... А я буду миротворцем, буду людей выкупать».

— Вы довольны тем, как расследуется дело Политковской?

— Я очень недоволен, что опять все делают акцент на чеченцах. Если они, если их вина доказана, то это да, так можно было бы акцентировать. А когда по подозрению задержали — это не значит, что предъявили обвинения. Только суд может принять такое решение.

— А почему Рамзан Кадыров не оправдывался, когда говорили, что это он заказал Политковскую?

— А кто это говорил — прокурор? Ничего не говорил. Судья? И он обвинения не предъявлял. Это чисто базарные сплетни распространяли.

Ну сколько на меня наговаривали! Что, я по каждому такому наговору буду оправдываться, что ли? Я не адвокат самому себе, мне республику надо восстанавливать.

Нет и примеров, которые говорили бы о моем плохом отношении к Политковской. А наоборот, когда она писала, мне было хорошо.

— Почему?

— А не было обоснованности, поэтому обвинения были неправильными. Она абсолютно про меня ничего не знала. Она писала: Кадыров стоит, а милиционеры забирают пьяного милиционера. Ну если он такой, его надо было как-нибудь скрутить. И я там стою — случайно оказался.

И вот потом ролик показывают: Кадыров избивает. Что я буду лезть, если милиция свое дело делает? Никогда в жизни меня за это никто бы не наказал — виновным я не был, никого не обижал.

— А кто заказал Политковскую?

— Сам знаешь кто, кому это надо было — недругам России, Березовскому. Никому, кроме Березовского, это не надо. И убийство Литвиненко — тоже его рук дело. И еще, я не исключаю, будут такие громкие политические убийства. Когда-то он снабжал деньгами Басаева и Удугова, теперь вот поменял профиль.

— А что можно сделать, чтобы убийств больше не было?

— Березовского посадить надо, привести под суд, чтобы он официально покаялся.

— А как его достать?

— Ну, достанут — невозможного ничего нет.

— А когда?

— Не знаю. Скоро. У нас прокуратура работает, меры предпринимают. Я думаю, у них сил и средств хватит на это. У нас очень сильная прокуратура, а спецслужбы — так вообще уже! Так что, Гамов, не беспокойся — посадят и того тоже.

— Ты что-то знаешь, раз говоришь?

— Я ничего не знаю. Если бы я был прокурором, я днем и ночью работал бы, чтобы Березовского достать. Днем и ночью — двадцать четыре часа в сутки! Вот так надо. Он видит, что и какие изменения происходят в России, как она становится на ноги. Березовский с другими горе-политиками разваливал Россию. И вот теперь он мешает — чем хуже России, тем лучше для него. Думает, что мешает. А так ничего не может сделать.

Как раз в это время на полигоне «Нашей армии» бросили дымовую шашку и парни с автоматами начали «ближний учебный бой», при этом целили почему-то в Кадырова. Тот выдал ответный залп:

— Забираю всех в Чечню!

«Наши» чуть не выронили автоматы.

...На обратном пути мы заехали на автозаправку. Там был магазин. Рамзан попросил своих помощников купить ему «Сникерсов» и мороженого...

 

5. Как Витя Пиганов стал Виситой Кадыровым

...А однажды из Чечни пришла такая вот необычная новость: будто бы Аймани Кадырова, мать Рамзана, усыновила шестнадцатилетнего воспитанника грозненского приюта Витю Пиганова. Правда, поначалу это якобы собирался сделать сам Рамзан, но из-за того, что он старше мальчика всего на тринадцать лет, усыновить не смог. Потому Витя Пиганов стал его братом. И по паспорту он теперь — Висита Ахматович Кадыров.

А братья в это время как раз прилетели в Москву: Рамзан — на встречу с Путиным, Висита — поступать в суворовское училище.

«Какая разница — чеченец, американец...»

Нагрянув в гостиницу, где остановились Кадыровы, я Виситу не застал — он убежал покупать себе свой первый в жизни костюм. Поэтому меня встретил его старший брат Рамзан.

— Короче, я был в приюте, — рассказал Кадыров. — А дети после шестнадцати лет выходят оттуда. Я им предложил: любому, кто хочет быть моим братом, я готов дать фамилию, и все, что у меня есть, будем делить.

— А почему именно русского вы решили забрать?

— Там были и чеченские дети, но у них были родственники. А у этого парня не было никого. Именно...

— Ага, значит, Рамзан политику делает...

— Клянусь, я никому не говорил о брате. Зачем мне делать политику на ребенке? Какая разница — чеченец, русский, американец? Главное — человек!

— И как семья приняла нового родственника?

— Нормально. Собрались все. Я его представил по обычаю. Как должны обращаться к нему, какие полномочия у него.

— Что за полномочия?

— У чеченцев в семье есть старшие и младшие. Но полномочия у всех равные. Даже если один брат попадет в рай, то и другого может взять. Но это так. Мы будем жить!

— Витя принял ислам, это было вашим условием?

— До меня он принял ислам. Раньше. Я просто сказал: ты веришь Всевышнему? Он сказал: верю.

— Вы с Путиным встречались... Он у вас спрашивал о мальчике?

— Спрашивал. Он сказал, что узнал об этом и правда ли это. Я сказал — правда.

— И как он отреагировал?

— Так — довольный такой, радостный. Он сказал, чтобы у нас вообще не было сирот. У меня программа — убрать все приюты.

— А детей куда?

— Если есть родственники — родственникам, а если нет — усыновлять их.

— А обязательно будет принимать ислам?

— Почему? Зачем? Абсолютно необязательно.

«Буду генералом»

...Тут прибежал Висита Кадыров. И премьер уехал по делам.

— Я пойду переоденусь, — сказал Висита.

Через пять минут он появился в новеньком костюме. И от этого еще больше смущался.

— Висита, ты чеченский язык когда выучил?

— Давно знаю. Может, на улице научился, когда играли с мальчишками.

— А с Рамзаном на каком языке говорите?

— Только на чеченском. На русском не говорим.

— Ты в Грозном родился?

— Да. Мама умерла. А папу я ни разу не видел. В приюте я с десяти лет.

— Там много русских?

— Были и русские, и чеченцы, и азербайджанцы...

— Тебя удивило предложение стать Кадыровым?

— Конечно! Но я сразу согласился.

— Потому что Рамзан — большой начальник?

— Нет. Для меня главное — что вот он просто был кумир мой. Ну он мне нравился. Я давно мечтал к нему попасть и его увидеть.

— Кем ты себя ощущаешь?

— Чеченцем. Я лет в семь-восемь принял ислам.

— Зачем?

— Так хотелось.

— Ты крещеным не был?

— Нет.

— А кем хочешь стать?

— Военным. Я думаю, что военная профессия — самая мужественная.

— До какого звания мечтаешь дослужиться?

— Как смогу. Но постараюсь до хорошего.

— Генеральского, что ли?

— Да, если получится.

— Где ты жил в Грозном?

Висита достал из кармана мобильник, щелкнул — на экране появились руины.

— ...Сам заснял. Это моя разбитая квартира. Я прятался там в подвале.

«Комсомольская правда», 10 августа 2006 г.

* * *

Рамзан Кадыров никогда не знакомил журналистов с дедушкой Абдулхамидом, известным в Чечне религиозным деятелем, который за свои убеждения натерпелся в свое время от советских властей. А для нас президент однажды сделал исключение — сам привел деда к нам на интервью.

— Рамзан рос шустрым, хулиганистым мальчишкой, — сразу же предался воспоминаниям дедушка. — И я учил его уму-разуму баклажкой. (Небольшой деревянный сосуд для воды. — А.Г.) Вот так! — И дедушка в шутку замахнулся на внука-президента палкой, которая была у него в руках.

Рамзан по привычке пригнул голову и расхохотался.

А дед добавил:

— Зато вон какой получился президент!

Дедушка Абдулхамид умер 29 августа 2008 года. Ему было более девяноста лет. Похоронили его на сельском кладбище, рядом с могилой сына — Ахмата-хаджи Кадырова.

 

6. О любви и многоженстве

Как-то на лентах информ-агентств появилось экстренное сообщение: Рамзан Кадыров выступает за введение в Чечне многоженства.

Я сразу же бросился на поиски инициатора революционного предложения. Он в это время оказался в Москве.

Учитывая, что тема эта для моего героя — ну очень щепетильная, я начал издалека...

«Жена должна знать свое место»

— Рамзан Ахматович, а бывает, что вам надоедает работать президентом?

— Я президентом не работаю. Я служу народу.

— Но зарплату-то получаете?

— Ну, конечно. Зарплату когда получаю — нравится мне. Семьдесят пять или семьдесят шесть тысяч рублей.

— Жене все отдаете?

— Зачем я отдам жене? Половину себе оставлю, половину — домашние расходы.

— А себе зачем столько?

— Ну в командировку... Где-то что-то бывает — карманные расходы. Мороженое поесть захочется.

— А жена за это не пилит?

— Нет, она свою часть — все себе: здесь целевое использование.

— У русских такое понятие есть — жена-пила: ты, мол, такой, сякой... И пилит, пилит.

— А-а! Нет, у нас это не положено. Я имею право жену критиковать. Жена не имеет. У нас жена — домохозяйка. Она должна знать свое место.

— А как же любовь?

— Женщина должна дарить любовь нам.

— Такое ощущение, что вы — ярый борец с сексом.

— У нас не принято об этом...

— Ладно, не буду... Только вы вроде запретили девушкам в шортах по Грозному ходить, а я сейчас гляжу — ходят.

— Я не запретил, а попросил. Не, чеченки очень редко в шортах ходят. Русские девушки ходят — работники прокуратуры, милиции, военные... У-у! Я не могу им запрещать.

— А вам как мужчине не нравится, когда стройные ножки?

— Собственностью должна быть женщина. А мужчина — собственник. У нас, если женщина ходит голой, если она ведет себя неправильно, отвечают муж, отец и брат. По нашему обычаю, если гуляет, родные ее убивают.

— Что, сегодня?

— Да, и сегодня. Бывает такое: брат сестру убил, муж — жену. Из-за этого у нас ребята сидят в тюрьме. Если не бороться с этим... Мало ли что мне нравится как мужчине. Но как президент я не могу допустить, чтобы убивали. Вот пусть и не носят шорты.

— А как же тогда любовь?

— Надо жениться, выйти замуж, а не гулять.

— Но если женился, но потом полюбил другую?

— Тогда надо еще раз жениться. По законам шариата можно иметь четыре жены.

— Почему же у вас до сих пор одна?

— Если найду красивую — женюсь. И тебя приглашу на свадьбу.

— То есть многоженство вы не осуждаете?

— Наоборот, приветствую. У нас в республике мужчин на тридцать процентов меньше, чем женщин.

— А есть у вас чиновники-многоженцы?

— Есть. У министра спорта Алханова — две жены: русская и чеченка. У министра внутренних дел — тоже Алханова — тоже две жены.

— И ничего им за это?

— Когда я назначил их министрами, у них уже были вторые жены. А за что их? Они же первых жен не бросают. У главы Урус-Мартановского района — две жены, у главы Гудермесского района — две, у главы...

— А ведь они небось все члены партии «Единая Россия»?!

— Да, точно, все министры и главы — партийные.

— И что, парткомы не жучат их за аморалку?

— Зачем? В уставе и программе партии такого нет. Наоборот, там пишут, что надо решать демократическую проблему. Ой, нет — демографическую... Нет, и демократическую, и демографическую.

— А лидер вашей партии Путин как реагирует?

— Пока разговора не было.

— А он знает об этом?

— Он был чекист. Он все знает...

...А вскоре Рамзан выдал еще одну сенсацию: он на полном серьезе заявил, что готов полюбить русскую женщину и жениться на ней. Я бросился звонить ему в Грозный...

«Если есть красивая русская, могу и жениться»

— Алло, Рамзан! Как же так? Вы ж мне еще недавно клялись, что верный муж?!

— Ты мужчина или нет? Зачем такой вопрос? Странный, слушай...

— Потому что население в Чечне надо увеличивать, да?

— Не, у нас население — порядок, рождаемость нормальная. Просто, если у нас женщин больше, чем мужчин, мы должны их обустраивать, чтобы у них была семья и замужем чтобы все были. И историй не было, чтобы у нас женщины там гуляли...

— В смысле?

— Чтобы не были левые движения. Ну, как это...

— Не ходили чтобы налево?

— Если я по-другому скажу, как это будет звучать?

— А что, бывает?

— Не, пока не бывает. У нас суровые законы в плане этого. Вот я и хочу поддержать — нет, не мужчин — женщин! Если они не будут замужем, у нас обычаи могут измениться.

— А-а...

— Если бы моя воля была, вот я серьезно попросил бы каждого состоятельного человека, чтобы они женились, чтобы у них было у каждого по три-четыре жены. Это не руководства мнение, это лично Рамзана Кадырова мнение.

— А если русский человек приедет в Чечню найти вторую, третью жену?

— Нет, я категорически против этого.

— Почему?

— Не знаю почему. У нас, по обычаю, нет этого.

— Но есть же! Чеченки выходят замуж за русских, и чеченцы женятся на русских.

— Не, чеченцу на русской можно жениться, но чеченка — я категорически против, чтобы вышла замуж за других.

— У вас пока одна жена и шестеро детей... Не собираетесь еще раз жениться?

— Опять не по-мужски говоришь... Это тоже вопрос времени. Конечно.

— Уже присмотрели себе новую девушку — вторую жену?

— Пока смотрим. Если есть красивая русская, могу и жениться. Но чтобы она приняла ислам...

Осенью на Северный Кавказ, а точнее, в Ингушетию, где ситуация с терактами накалилась до предела, ввели дополнительные внутренние войска — две с половиной тысячи человек. Мне хотелось, чтобы это событие прокомментировал президент Чечни. «Военного» комментария у нас с ним не получилось — разговор наш перешел в неожиданную плоскость...

«Женские шорты — на руку ваххабитам»

— Как вы думаете, войск теперь хватит?

— Вот только войск мало...

— Увеличить надо, да?

— Я не о том. Говорят, что мы у себя в республике задавили терроризм силой. Это правда, но только наполовину. Война начинается с религии, религией ее и надо заканчивать. Чем туманят нашу молодежь не только в Чечне, но и в Ингушетии, Дагестане эмиссары ваххабизма? Тем, что у нас на Северном Кавказе, так они говорят, отступают от канонов ислама.

— А отступают, да?

— Не перебивай — слушай... Вот они говорят молодежи: в Дагестане в гостиницах устраивают публичные дома. И еще девушки ходят по улицам в трусах. Ну в этих, как их, — в шортах, что ли... Это на руку ваххабитам. Вот они и высказывают претензии.

— А что, в шортах нельзя?

— У нас так не заведено — не должно быть. Женщина у нас должна быть закрытой, понимаешь? Вот тебе какие женщины больше нравятся — открытые или закрытые, когда на них много одежды или когда мало?

— Когда мало, а особенно — если совсем...

— У тебя тоже испорченный вкус. Ты думаешь, это мелочь. А с таких мелочей все и начинается, понимаешь? По крайней мере, на Северном Кавказе. Такой у нас менталитет.

Ваххабизм — это зараза, это война — страшно. Мы объясняем это молодежи — строим мечети, духовные школы, но и о спортзалах тоже не забываем. Тогда молодежь будет молиться, заниматься спортом и не узнает, что такое наркотики и что такое терроризм. Об этом должны заботиться и президенты наших республик. Если разобраться, они не только политические, но и духовные лидеры. Нам показывает пример и президент Путин, который ходит в церковь, молится. А почему мы должны стесняться своей религии?

Вот я недавно летал в Саудовскую Аравию. Там же развито течение ваххабизма. Я встречался с королем Абдаллой. Знаешь, я королю сказал: «Уважаемый король! Мы воевали с теми людьми, которые искажали каноны ислама, оскорбляли мусульман, которые зашли и начали ерундой заниматься. Мы победили, мы доказали, что чеченцы — самые-самые чистые, честные мусульмане. За нас вам стыдно не будет, мы свою религию не меняем».

— И что вам ответил король?

— Он сказал: вы сделали такое, что обязаны были сделать, это самый правильный ваш выбор, дай Аллах вам мудрости и процветания. И еще сказал, что королевство уважает Путина и Путин уважает королевство.

— Да, Рамзан! А русским-то девушкам можно на Северном Кавказе в шортах?

— (После некоторого раздумья.) Можно. Но когда женщина закрыта, она интереснее. Только не подумай, что мы боремся только за «чистый ислам». Мы уважаем все религии — строим храмы, вот собираемся синагогу строить.

— Зачем?

— В Чечню уже возвращается не только много русских, но и евреев. Мы хотим, чтобы наша молодежь, не важно, какой она национальности, была умной и образцовой.

* * *

5 октября 2006-го мой герой отмечал свое тридцатилетие.

Я тогда у него спросил:

— Будет ли тридцатилетний Кадыров отличаться чем-то от двадцатидевятилетнего?

— Абсолютно разницы нет, — ответил он. — Я был и остаюсь Рамзаном. И звездная болезнь у меня не появляется. Вот ты меня знаешь, скажи — я сильно изменился?

— Раньше был более непосредственным.

— А хитрить так и не научился...

— А надо было?

— Не-е-ет! Тогда я буду политиком, а не Рамзаном Кадыровым. А хитрить — у нас есть тысячи таких политиков. Я не хочу.

 

7. «Россия — это матушка родная»

В сентябре 2008-го я отправился в Грозный с одной целью: выяснить, как оценивает «августовскую войну» за свободу и независимость Южной Осетии «кавказский человек» — Рамзан Кадыров. Как всегда, разговор у нас получился «по-кавказски» продолжительным и широким...

«Я с Саакашвили не здоровался»

— ...Салам алейкум!

— Алейкум ассалам... А ты знаешь, мы решили строить в Грозном сорокапятиэтажки! Как ехать из аэропорта — вот там они и будут.

— Рамзан Ахматович, а можно про сорокапятиэтажки потом? Я сначала про войну на Кавказе хочу спросить...

— Так она, слава Аллаху, закончилась.

— Вот скажите, как кавказский человек: Россия правильно себя повела в Южной Осетии?

— Сто процентов. Абсолютно, без всяких вопросов.

— Почему так считаете?

— Потому что руководство Грузии поступило неправильно. Ночью в двенадцать часов открыть огонь и нарушить все договоры. А чего там России оставалось делать? Там стояли наши миротворцы, их начали уничтожать. Россия должна была провести ответный удар.

— А вас лично что больнее всего резануло?

— Если народ убивают... Если плачет ребенок... Конечно, должно быть больно. А тем более для нас, для чеченцев, которые все это видели. Моя мать даже плакала, когда показывали, жена, все спрашивали, что будет, как будет. Беспокоились. Они знают, что такое война. Мы реально чувствуем. Да что там, двенадцать лет мы сами жили без закона, без власти...

— Как думаете, почему Саакашвили все-таки напал на Осетию?

— Америка поработала. А еще кто там может быть? Я прямой человек, я говорю: Америка растила Саакашвили, он вырос там, получил образование... С Шеварднадзе работал, он его кинул и стал вместо него. Кто это сделал? Америка посадила его у руля в Грузии... А что это за президент? Когда услышал гул самолета, убежал...

— Вы лично с ним знакомы?

— Я его видел, когда он был на скачках в Ростове-на-Дону. Но я даже с ним не здоровался.

— Почему?

— Ну просто не здоровался. Я с Путиным поздоровался и еще с одним президентом... Но не с Саакашвили.

— А с Грузией что дальше будет?

— Если не поменять этого господина Саакашвили, значит, у них все пойдет на спад. Потому что он поднимает народ на войну, он провоцирует. Из-за него мировое сообщество имеет проблемы... Он не думает о народе, он думает об их интересах — тех, кто за океаном.

— А если Грузию примут в НАТО? Они же уже заявили, американцы, что тогда НАТО Грузию «будут защищать», то есть они готовы к войне с Россией...

— Они что могли, что они сделали там, в Грузии? Все оружие американское, вся техника. Инструкторы инструктировали американские. А толку? Что они могут?

— Как вы считаете, Южная Осетия должна войти в состав России?

— Это народ Южной Осетии сам должен решать. Другой вопрос — нужно ли это России? Не лучше ли, что еще одно независимое государство будет у него в союзниках.

«Слухи запустили, что меня ранили»

— Кавказ — это особый регион. Здесь уважают силу. Есть точка зрения: если бы Россия растерялась в августе, не показала свою силу, Кавказ мог бы взорваться.

— Да, Кавказ силу уважает. Но еще больше уважает справедливость. И еще уважительное отношение к людям, которые здесь проживают. Я думаю, в этом сила политики, которую проводит на Кавказе Россия. У нас не было ни минуты сомнения, что Медведев и Путин не бросят Южную Осетию на произвол Саакашвили.

У меня — я вот тебе даю слово — были добровольцы — семнадцать тысяч, которые поехать хотели туда. Командиры написали на мое имя заявление: хотим участвовать в принуждении к миру грузин. Кавказ должны защищать кавказцы. Нам бросили вызов — Америка, Грузия. Они вылезли на нашу территорию, обидели наших граждан, и мы должны были быть там на переднем плане.

— Вам разрешили?

— У нас батальоны «Восток» и «Запад» участвовали и готовы были участвовать другие, если бы там продолжалось — большинство ребят даже не спрашивали бы у меня, сами бы поехали.

— А вы с «Востоком» и «Западом» помирились?

— Я ссорился с Ямадаевым. Его уволили из Министерства обороны. Он не служит больше. А с «Востоком» и «Западом» у меня очень хорошие отношения, и они мужественно вели себя в Южной Осетии.

— А что за слухи гуляли по поводу покушения на вас?

— Бред какой-то. Специально какие-то слухи запустили: то будто бы плечо мне ранили, то ногу. В таких случаях я показываю то плечо, то ногу — видите. (Он снимает рубашку и заворачивает штанину — ран не видно. — А. Г.) Самых близких людей — мою охрану — хотели очернить...

Про главную чеченскую тайну

— Я не был в Чечне всего несколько месяцев, а вашу республику не узнать — новые дома, дороги... Все растет. В чем чеченский секрет?

— Народ работает днем и ночью. Соскучились по работе, по-моему. Сколько не работали, и сейчас пошла работа. И радуются, и строят.

— И что, заставлять не надо?

— Ну если работа идет, надо заставлять, что ли? Мы для себя строим, не для кого-то строим... Для своего народа. Я не строю там перекресток или один проспект, мы полностью восстанавливаем Грозный.

— То есть если Путин или Медведев полетят на самолете, они не будут говорить, что Грозный, как разрушенный Сталинград?

— Да, они сейчас такого не скажут. Они не увидят разрушенных зданий...

— Говорят, из-за того, что сейчас Россия вынуждена помогать Южной Осетии, может не хватить денег на восстановление Чечни...

— Нет, все идет по плану. Ну, есть у нас программа, федеральная целевая, 120 миллиардов уже подписано. На нас это абсолютно не повлияет, в России у бюджета запас большой.

Кто главнее — Медведев или Путин?

— А почему в Чечне про независимость перестали говорить?

— А как мы можем улучшить свою жизнь без России? Никак нет. Россия — это матушка родная. Мы должны... Если откажут нам, мы должны просить: «Мы вас просим...» Мы должны просить у руководства России, чтобы не отказывались от нас. На восстановление нашей республики и ее процветание требуются миллиарды рублей. Где мы это все возьмем, если не будем в составе России?

— А кто для Кадырова главнее — Медведев или Путин?

— Лично для Кадырова важнее Путин. Он — мой кумир. А для президента Кадырова важнее Верховный главнокомандующий, президент страны.

— Хитро отвечаете...

— Нет, я как есть отвечаю. Я служу, я госслужащий, я член президиума Госсовета, и я как глава республики, мне важнее президент, Верховный главнокомандующий. А вот как гражданский человек — у меня больше симпатии, любовь к Путину.

— А вдруг они прочитают это и обидятся на Рамзана?

— Ну пусть обижаются. Я не для себя, ты мне задал вопрос, я отвечаю. Путин — мой идеал, мой кумир. Он — спаситель наш. Он спас нашу нацию. И поэтому я не буду скрывать.

— Вам как человеку, пережившему войну, не кажется, что во время последней войны этой «пятидневной» проявился характер нового президента?

— Ну Дмитрий Анатольевич, у него всегда был характер, он всегда был такой. Раньше, когда он работал у президента, он — единственный руководитель, который проверял выполнение своего поручения, я его видел. И он такой был, знаешь, он лишние вопросы не задавал, разбирал всегда по сути. И заставлял решать. Он курировал всех нас.

— А кого больше побаиваетесь — Путина или Медведева?

— Я боюсь только Всевышнего. А уважаю обоих — и президента, и премьера.

Есть ли в Чечне культ Кадырова?

— Рамзан Ахматович, вы называете себя слугой народа. А едешь по Грозному — то и дело ваши портреты. Что, в Чечне культ Кадырова?

— Раньше много было. Но я сказал, чтобы поснимали. А сейчас опять появились. Но я опять скажу, чтобы сняли. Ну да, висят... И ведь никто на них ничего не пририсовывает, как некоторым. Почему? Наверное, потому что поддерживают и верят нам...

«Пусть Маккейн приезжает в Грозный. Мы ему покажем»

— Господин президент, у вас же «друг» новый появился, который хочет отделить Чечню от России...

— А-а, пенсионер этот из Штатов! Кажется, Маккейном зовут. Предлагает отделить Чечню, да? А кому это из Вашингтона, где дом у него, он хочет отдать ее? Бандиту Умарову или бен-Ладену? Да нет уже «чеченской оппозиции» за границей. Даже Закаев потерял идею. Пусть едет к нам — я его в театр устрою. И его жене-англичанке тоже найдем работу.

Вот жизнь налаживается, дороги строят, здания. Вот повсюду мрамор, гранит...

Вот думаю, может, и Маккейну сюда командировку выписать, что ли? Да, вот надо было... Пусть приезжает в Грозный, мы ему здесь покажем...

* * *

— ...Да, Рамзан Ахматович, а зачем вам в Грозном сорокапятиэтажки?

— А сэкономить территорию.

— Что, мало?

— Сегодня не мало. А завтра что будет? Мало будет. Население же растет. Может, в Грозном миллион жителей будет. У нас город будет самым красивым. И не только на Северном Кавказе, а и в России. Грандиозные у нас планы, да?

«Комсомольская правда», 24 сентября 2008 г.