1. «Пойдешь ко мне помощником?»
— Пойдешь ко мне помощником? — предложил мне как-то Степашин. — Будем вместе принимать граждан. Только бороду сбрей, а то неудобно: помощник министра — и с бородой!
Редколлегия меня к Степашину отпустила. Правда, только на полдня. А бороду сбривать запретила — как «часть имиджа».
Но министр взял меня и таким:
— Что же с тобой поделаешь...
Это было осенью 1998-го, когда Степашин был главой МВД.
Вообще, мне с ним повезло, пожалуй, еще больше, чем с остальными моими героями. Он долгое время жил рядом, в соседнем доме на Рубевском шоссе. А так как сосед мой прошел за эти годы много постов — был шефом Лубянки, министром юстиции, затем МВД, первым вице-премьером, премьер-министром и, наконец, стал председателем Счетной палаты — все эксклюзивы были и остаются моими.
Бывали случаи, что я, гуляя поздно вечером во дворе со своей немецкой овчаркой с журналистской кличкой Гранка, встречал Степашина у его подъезда, он отпускал охрану, и мы долго бродили с ним (и с Гранкой) по ночи. Так рождались многие интервью и репортажи...
...До начала приема у министра оставалось сорок минут. В двухэтажном «предбаннике», что рядом с Белым домом, — человек триста, если не больше. И все — к Степашину!
Очередь шумит, переругивается...
— Я занимал, когда Сергей Вадимович еще руководил Минюстом!
— А я когда он командовал на Лубянке!
— А я вообще здесь с пяти утра!
В панике бегу на второй этаж на доклад к министру: так, мол, и так.
— Всех примем! — шеф, в отличие от своего помощника, невозмутим. — Мне помогают мои заместители. А того, который с пяти утра, давай сюда, быстро, вне очереди!
Снова лечу вниз, беру под руку мужчину с тросточкой и веду к Степашину.
За спиной — гневный ропот «белодомовских» аппаратчиков:
— Ну что за помощничка себе Вадимыч откопал? Тащит блатной народ без всякого графика, режим нарушает. Он дров в МВД, пожалуй, наломает...
Я огрызаюсь:
— Министр приказал!
А в ответ:
— О, этот служака далеко пойдет. Если милиция не остановит.
А мы с министром пытаемся разобраться в афере, затеянной на обломках «МММ». Как поведала одна из жалобщиц, некий ушлый господин по фамилии Сарвазян Л.С. создал «объединение обманутых вкладчиков» и, обещая доверчивым гражданам вернуть их вклады, собирает с них вступительные взносы по триста рублей, которые распределяются между «членами правления».
Мы со Степашиным возмущаемся:
— Разве можно обманывать уже обманутых?
И берем Сарвазяна Л.С. вместе с его дутой фирмой на министерский контроль. (Тогда в своем репортаже я сделал приписку: «Господа члены правления, сушите сухари!»)
— Кто там следующий?
— Л.И. из Москвы. В 94-м у нее убили сына и сноху. Расследовала Юго-Западная прокуратура. «Висяк» полный.
— Что значит полный? — Степашин хмурится. — Значит, надо поднять планку. И изучить как следует, максимально помочь прокуратуре!
В кабинет заводят заплаканную женщину в черном берете:
— Сноха была беременной на девятом месяце. Внука я увидела только в гробу...
— Поверьте, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы найти преступников, — железным голосом говорит Степашин.
И закрывает лицо ладонями. Может, у министра тоже слезы? Нет, показалось. Хотя...
— Товарищ генерал-полковник, — интересуюсь я у Степашина, — уж не на таких ли приемах у вас и родилась жестокая доктрина: с преступниками надо бороться со всей решительностью, вплоть до их физического уничтожения?
— Насчет жестокости — не согласен, — говорит министр. — Я за год потерял триста семьдесят милиционеров, которых уничтожили вооруженные преступники.
Пожалуй, самое трудное в службе помощника министра — это вовремя заметить, что у шефа пересохло в горле, и, не роняя собственного достоинства, с важным видом преподнести ему стакан воды. Я трижды проделывал эту манипуляцию — шеф вроде бы остался доволен и даже, то ли в шутку, то ли всерьез, сказал:
— А что, у тебя неплохо получается. Может, останешься?
Но я сослался на то, что уже вышел из образа...
Ух!
«Комсомольская правда», 25 декабря 1998 г.
* * *
Вот с тех пор Степашин и считает меня своим помощником и советником. Впрочем, меня этот титул вполне устраивает. Я много раз летал со своим героем на Северный Кавказ — в Чечню, Дагестан, Ингушетию, Северную и Южную Осетию... Были и опасные командировки.
...В один из хмурых апрельских дней 2003-го, в день приезда Сергея Степашина в Грозный, в чеченские правоохранительные органы поступили сразу две ориентировки.
Первая: на главу Счетной палаты готовят покушение две террористки-шахидки. Видимо, поэтому в ближайшем окружении С.В., как кличут Степашина в палате, в этот день не было замечено ни одной местной жительницы.
Вторая: на колонну председателя готовится напасть банда боевиков. Вот почему шестидесятикилометровая трасса от ингушского аэропорта «Магас» до Грозного напоминала прифронтовую полосу: там стояли бэтээры, БМП, орудия, солдаты, вооруженные автоматами, пулеметами и гранатометами.
Саму же колонну сопровождали вооруженные до зубов чеченские милиционеры.
Несмотря на это, укрывшиеся в лесополосе боевики все-таки двинулись в сторону степашинской колонны. Вот-вот должен был начаться бой. Тогда в небе появились военные вертолеты. Замеченные с воздуха, бандиты отступили.
Все это время я находился рядом со своим героем. На его лице не дрогнул ни один мускул...
АНЕКДОТ В ТЕМУ, УСЛЫШАННЫЙ В ГРОЗНОМ
«Экстренное сообщение полевого радио! В голову вице-премьера, отвечающего за восстановление Чечни, попало семь пуль. Мозг не задет».
Когда я рассказал этот «чеченский» анекдот Степашину, он смеялся недолго. И как-то грустно...
2. ...А еще он возродил «Фитиль»
Весной 2004-го на экраны — правда, телевизионные — вернулся знаменитый киножурнал «Фитиль». (Впервые на киноэкраны он вышел в 1962 г., всего было подготовлено 420 «Фитилей», в 1993-м выпуск прекратили «из-за нехватки средств».) И вот по инициатие Сергея Михалкова, бессменного редактора старого «Фитиля», Сергея Степашина и шоумена Игоря Угольникова киножурнал решили возродить. Разумеется, я узнал об этом раньше всех и отправился на «закрытую премьеру».
...Зал заседаний коллегии Счетной палаты. Входит Сергей Степашин, за ним — продюсер нового «Фитиля» Игорь Угольников.
Степашин:
— Игорь, ну что ты как неживой? Не выспался, что ли?
Угольников (зевает):
— Так ведь всю ночь пленку монтировал.
Степашин:
— Вот щас проведем «госприемку». Пусть тебе чего-нибудь нальют. Подкрепляющего.
Звучит фирменная «фитилевая» мелодия: «Блям-блям-блям!» На экране — мультипликационный кривоногий бюрократишка. Сидит на ящике со взрывчаткой, к которой, догорая, уже подбирается титр: «Фитиль». «Ба-а-мс!» От бюрократишки не остается даже мокрого места. У Степашина — он, не отрываясь, смотрит на экран — нервно вздрагивают плечи. Просыпается и Угольников.
Корреспондент «КП»:
— Со взрывчаткой не переборщили? Там же не меньше трехсот граммов в тротиловом эквиваленте! Жалко бюрократа...
Угольников:
— А чего их жалеть?
Сергей Михалков (грустно говорит с экрана):
— ...Но жизнь идет вперед, а недостатки остаются, надо продолжать их критиковать.
На экране — сюжет из старого «Фитиля»: Юрий Никулин и Михаил Пуговкин играют в шашки.
Пуговкин:
— Давненько не брал я в руки шашек.
Никулин:
— А может, в поддавки?
Только вместо шашек у них — рюмки с водкой: срубил — выпил, срубил — выпил.
Степашин (отрывается от экрана, говорит встревоженно, голосом кинорежиссера):
— А когда это у нас идет в эфире?
Угольников:
— В апреле.
Степашин:
— Тогда лучше после Пасхи. Пост ведь, выпивать нельзя.
На экране уже мультик. За столом — полный человек, похожий на генпрокурора. Перед ним — человечек маленький, но смахивающий на Абрамовича.
Корреспондент «КП»:
— Цензура у «Фитиля» будет?
Степашин:
— У нас один цензор — Сергей Владимирович Михалков.
— Товарищ прокурор, — жалобно скулит с экрана мультяшный Абрамович. — Я все налоги заплатил, предприятия вернул государству, по обязательствам рассчитался. Можно, я теперь уеду за границу?
— Можно! — отвечает мультяшный генпрокурор.
Степашин у телевизора потирает руки и заговорщически смотрит на корреспондента «КП».
— Только давайте-ка, — продолжает мультяшный генпрокурор, — по старой русской традиции присядем на дорожку.
«Блям-блям-блям! Ба-а-мс!»
Звучит песня: «Мы едем, едем, едем в далекие края...» Угольников у телевизора хихикает. Степашин хмурится.
Корреспондент «КП»:
— А президента «Фитиль» критиковать будет?
Угольников (делает клоунское лицо):
— Ну что вы? Как можно?
Степашин:
— Мы будем критиковать все!
Корреспондент «КП»:
— Но президент-то как раз за все и отвечает!
Степашин:
— Тебе лучше смотреть, чем говорить.
На экране — Александр Семчев в роли губернатора, который приехал в школу. Он чем-то напоминает... Впрочем, здесь придется привести слишком длинный список руководителей регионов, которых «копирует» Семчев.
Губернатор:
— Ну, какие проблемы?
Директор школы:
— У нас давно не было ремонта, трубы текут, очень холодно. Нам бы хотя бы один телевизор, я уж не говорю о компьютере и Интернете.
Губернатор сопит, поворачивается и уходит. Тот же губернатор, но в тюрьме, правда, пока еще на свободе.
Начальник тюрьмы:
— Видите, наша тюрьма давно нуждается в ремонте — трубы текут, холодно.
Губернатор:
— Непорядок!
Начальник тюрьмы:
— Нам бы телевизор. Я уж не говорю о компьютере и Интернете.
Губернатор:
— Здесь делаем ремонт, в каждую камеру — телевизор, холодильник, компьютер и Интернет.
Помощник губернатора:
— Но ведь школе мы отказали...
Губернатор:
— Сам подумай — в школе-то мы с тобой уж вряд ли окажемся. А вот здесь — еще вопрос!
«Блям-блям-блям! Ба-а-мс!»
«Комсомольская правда», 1 марта 2004 г.
* * *
Как-то я поинтересовался у Степашина:
— Как вы относитесь к тому, что вас иногда называют именем одного из сказочных героев популярной детской телепередачи!
— Вы про «Спокойной ночи, малыши!», что ли? — переспросил Сергей Вадимович. — Степашка — вполне приличный герой. Бывает хуже...
3. «Сейчас взятки берут не деньгами, а акциями»
Однажды я предложил председателю Счетной палаты пробежать стометровку по пересеченной «политической» местности современной России. Он согласился...
У обрыва
Вообще-то Сергей Степашин приезжал в село Городню, что в Тверской области, не кроссы бегать, а отмечать пятилетие православной гимназии, где на полном обеспечении — более 100 детей, в основном из неблагополучных семей. Эту гимназию в Городне называют «степашинской». Потому что главный контролер страны — ее главный попечитель. Впрочем, сам Степашин сей факт все эти годы скрывал. Но я его «разоблачил».
— Вы чего-то стесняетесь? — спрашиваю председателя Счетной палаты.
— Ничего я не стесняюсь, построили и построили, — отмахнулся он. — И зачем афишировать? Это же не для пиара, а для души. Между прочим, я человек крещеный — в Шуваловской церкви в Ленинграде, где в свое время отпевали попа Гапона... А потом, это же для ребятишек. Чем старше, тем больше понимаешь, какое это чудо...
Когда Степашин пообщался с ребятишками и попил с ними чаю, я спросил у него: «А не слабо нам прогуляться по крутому волжскому обрыву?» — он проворчал что-то типа: «Вечно “Комсомолку” на подвиги тянет...»
...Склон был крутой и скользкий — впору прыгать с парашютом. Экс-премьер постоял у края минуту, передернул плечами, расстегнул куртку и... ринулся вниз. Я сломя голову бросился за ним.
ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ
Как проверить Степашина?
— ...Сергей Вадимович, а вот, допустим, поймали в коридоре власти взяточника...
— Взяточники сейчас — это уже экзотика.
— А Георгий Сатаров, президент фонда «Индем», утверждает, что взятки у нас сейчас в год дают и берут аж на триста девятнадцать миллиардов долларов. Это в три раза больше, чем бюджет страны, или половина ВВП.
— Цифра, которую приводит Сатаров, мне непонятна. Я могу четко сказать, что этот показатель не имеет методик расчетов. Я об этом говорил и с Нургалиевым, и с Патрушевым... Это, так сказать, «неучтенный вопрос». А если человеку известна такая цифра, значит, он знает, кто давал, кто брал, и не сообщил в правоохранительные органы. Его надо привлекать к ответственности.
— Сатарова?
— Не Сатарова, а того, кто ему эту цифру дал. Я бы поаккуратнее был с цифрами. Это будоражит общественное мнение. И создается впечатление, что Сатаров знает, а Медведев, Путин, Степашин, Нургалиев, Чайка — нет...
— А это не так?
— Проблема взяток — не главная в стране.
— Что, всех взяточников переловили?
— Да нет. Просто, повторяю, это уже «не модно». Сейчас напрямую деньги не дают и не берут — это редкий случай. Есть другие формы.
— Можете поделиться?
— Главная тема — тендеры, конкурсы, откаты, удорожание проектов. А еще так называемое условное награждение нужного человека. Это может быть и передача каких-то акций его близким родственникам, и предоставление преференций, которые милиционеру трудно увидеть.
— А аудитору?
— И аудитору тоже. Поэтому мы и бились за быстрейшее подписание Россией Европейской конвенции о борьбе с коррупцией. (Подписали ее в 1999 году, а ратифицировали только в 2006 году. — А.Г.)
Там есть один очень важный пункт, по которому госчиновник должен отчитаться перед соответствующим органом. Вот ты всю жизнь работал, скажем, замминистра, получая соответствующую зарплату. И вдруг на глазах людей вырастает особняк трехэтажный. Надо прийти и у человека спросить: на какие деньги ты это построил? Сейчас, после ратификации конвенции, эта позиция начинает у нас работать.
Тем, кто незаконно нажился, придется возвращать часть денег. Или доказывать, что ты заработал суммы или собственность честным трудом. Ну или хотя бы уходить с госслужбы.
— Или переписать собственность на родственников.
— Это уже уход от налогов и от ответственности. Да, многие так и делают. Но эта цепочка тоже проверяется.
— А Закон о борьбе с коррупцией поможет?
— Чтобы Закон не был декларативным, надо, чтобы позиции, о которых мы с вами здесь говорили, были четко прописаны и в Уголовном кодексе.
— А вы будете этого добиваться?
— Да, конечно.
— Несладко теперь придется тем, кто заграбастал деньги и собственность...
— Как сказать... Закон, к сожалению, обратной силы не имеет. Тут же есть срок давности — десять лет. Скажем, известный сенатор Вавилов сейчас уже неподсуден.
— А что же вы так долго собирались?
— К сожалению, не все зависело только от нас...
— А лично вам взятки предлагали?
— Нет. Во-первых, это мне не нужно. Во-вторых, потому что знают — это бесполезно.
— А как бы проверить Степашина?
— Пожалуйста. У меня, кроме зарплаты, больше нечего проверять.
— Вы не боитесь проверки?
— Нет. Счетная палата, как жена Цезаря, должна быть вне подозрений...
«Мяч стырили, сволочи...»
— А как вам такое явление, как кумовство, когда, допустим, родственники губернатора устраиваются на хлебные места?
— По-моему, такое не каждый губернатор себе позволяет.
— А по-моему, каждый. И не только губернатор. Особенно в Москве. Даже в высших эшелонах власти...
— Если так, то это неправильно. К сожалению, здесь мы имеем дело с нарушением элементарных норм этики. Если говорить о том, что кто-то из больших руководителей устраивает своих детей или родственников в госструктуры... Увы, из нашего лексикона практически выпали такие слова: «скромность», «стыдно»... Думаю, пора вносить поправку в Закон о госслужбе примерно с такой вот формулировкой: на высоких должностных лиц должны распространяться определенные ограничения при устройстве на работу их родственников. Давайте вместе выступим с такой инициативой.
— Давайте... Но вы понимаете, что замахиваетесь на самое святое?
— Почему? Я просто рассуждаю. Но те, кто ведет борьбу с коррупцией, думаю, со мной согласятся...
— И по вашей наводке к чиновникам нагрянут с обыском.
— Наводок мы не даем, правоохранительные органы активно изучают наши материалы. Не надо конъюнктурить, принюхиваться — как бы укусить. Глядишь, промазали, не того куснули.
— А конъюнктура-то в чем — чтобы Кремлю угодить?
— Наверное. А кому еще? В Кремле сказали: с коррупцией нужно бороться. Ну и начали. Но там же имели в виду сис-те-му!
— Но и по вашим материалам под Уголовный кодекс «подвели» уже немало народу.
— Мы ставим диагноз. И если вместо того чтобы лечить, люди воруют, их наказывают. К нам давно уже не относятся как к бухгалтерии.
— Как к силовому ведомству?
— Да. И пусть наша палата будет интеллектуально силовой.
— Наконец-то вы чистосердечно признались! Но у меня к вам, как к герою интервью, есть претензии...
— Героям замечания не высказывают.
— Но критикуют. Вам же из Кремля дают указания!
— Ни разу не давали.
— А секретные — по борьбе с коррупцией?
— Единственное, что попросили, — посмотреть итоги приватизации России за десять лет.
— Вот! А надо их пересматривать?
— Нет. Мы проверили: что получилось, что нужно, чтобы не повторилось то, что было. И собственники другие стали, нормальные в основе своей. Сегодня приватизация в России проводится прозрачно.
— А если добро не нажито непосильным трудом?
— Философское рассуждение. Если бы приватизация была противозаконной, мы бы вернули собственность государству. Как это было с Арктическим ледокольным флотом.
— Абрамовича почему больше не трогаете?
— За что его трогать?
— Потому что он на власть не наезжает?
— Он налоги платит, «Сибнефть» вернул.
— Не вернул, а продал государству по спекулятивной цене — за семь миллиардов долларов. А покупал за триста миллионов.
— Он продал «Сибнефть» по той цене, сколько компания на самом деле стоила. А капитализация еще больше. Другое дело, в свое время государство «Сибнефть» продало по резко заниженным ценам. И это вопрос к государству, а не к Абрамовичу. Что мы и отметили в «Итогах приватизации».
— Раньше вы про Абрамовича по-другому говорили...
— И сейчас могу сказать, что нескромно сорить огромными деньгами. Он перестал это делать. По крайней мере, публично. Не сорит. Но кое-кого нужно серьезно пугануть.
— Ого! Даже так?
— В хорошем смысле...
— И еще мне не нравится, что вы предупреждаете тех, кого собираетесь проверять. Они же заметут следы!
— Если стырил, так стырил, и если пытаешься что-то скрыть — не получится.
— Ага, у вас тоже любимое словечко, как у Путина, «стырил»... Откуда?
— Не знаю, как у Владимира Владимировича, а я это слово впервые услышал в пятом классе, когда у нас во дворе украли футбольный мяч и кто-то из ребят тогда сказал: «Вот, сволочи, мяч стырили».
Середина дистанции
...Я скользил по обрыву на подошвах метрах в пяти от экс-премьера, почти в горизонтальном положении. И вскоре начал тормозить «пятой точкой». Степашин, слава богу, этого не видел.
— Сергей Вадимович, бегите по горизонтали! — крикнул вдогонку ему его охранник Игорь Кузнецов, который, кажется, встревожился не на шутку. Но экс-премьер уже несся по обрыву строго по вертикали...
ДИАЛОГ ВТОРОЙ
«У нас все было готово для задержания Березовского»
— Ваша версия — кто отравил Литвиненко? (Бывший сотрудник ФСБ РФ Александр Литвиненко скончался в лондонской больнице 24 ноября 2006 г. — А.Г.) На Западе утверждают, что полоний, которым его отравили, — из России...
— Глупость полнейшая.
— А откуда же?
— Не знаю. Может, что-то сами там придумали. Пусть МИ5, МИ6 (британские спецслужбы. — А.Г.), наши службы и Скотленд-Ярд вместе расследуют.
— На Западе пишут — Литвиненко знал какие-то секреты, из-за чего его могли убрать.
— Ничего он не знал. И прославился-то только тем, что Березовский его купил, и он его защищал по убийству Влада Листьева. Я тогда был директором Федеральной службы контрразведки (так в то время называлась ФСБ. — А.Г.). 2 марта 1995 года мне позвонил Ельцин: «Листьева убили, вот чем будете заниматься». У нас практически все было подготовлено для задержания Березовского.
— А его по подозрению в убийстве Листьева хотели арестовать?
— Да. Для этого были основания. Было очевидно, что убийство Листьева связано с рекламой — это огромные деньги. Поступали сигналы — у нас на телевидении всегда были люди... Начали очерчивать круг конкурентов, вышли и на Березовского.
— Почему же не арестовали?
— Произошла утечка информации.
— Через Литвиненко?
— Конечно. Фактор внезапности был потерян, и смысла уже не было никакого.
— Кто-то и из президентской команды подсуетился?
— Думаю, да. Березовский был влиятельным олигархом, входил в так называемый «президентский клуб»... А если возвращаться к истории с отравлением Литвиненко, это политическая провокация.
— Ну а цель-то?
— Опорочить Россию и президента. Нам что обещал Березовский? «Мы вам еще покажем!» Вот он обещания и выполняет. Я не хочу грешить на Березовского — не имею на это права, но убийцу Литвиненко я искал бы там. Хотелось бы, чтобы англичане поняли, кого они у себя пригрели. Иначе полоний скоро заберется в их мозги.
— А может, Великобритания использует Березовского как рычаг давления на Россию?
— Какой смысл? Проехали уже, они просто отстали немножко. Жалко, конечно.
— Если бы Березовского выдали России, наша международная политика была бы более эффективной?
— Мы демонизируем Березовского. Да, он перешел Рубикон. Но Березовский — следствие, а не причина. Это — распутинщина. Не было бы Березовского, выискался бы кто-то другой.
— Как в этой ситуации должна вести себя Россия?
— Пожестче. Чего мы стесняемся? Почему они не стесняются? Ребята, защищайтесь же вы!
— Вы имеете в виду наши спецслужбы? Или президента?
— Правительство и МИД могли бы выдать пару жестких заявлений. Мы недооцениваем наши информационные возможности. Или считаем, все пройдет само? Нас любили, когда мы были слабыми. Теперь мы с Западом партнеры. Равные и сильные. И давайте нас уважать.
Финиш
...Мы отдышались, и я спросил у экс-премьера:
— И с какой же скоростью вы сейчас бежали?
— Думаю, сто метров за одиннадцать секунд. Я же мастер спорта, в юности бегал по двадцать пять километров.
— Может, вам на футбольное поле выйти? — спросил я у Степашина, вспомнив о том, что он — председатель попечительского совета «Динамо».
— А я выхожу — на тренировках. Могу сыграть правым нападающим — метров двадцать—тридцать как следует стартануть...
ДИАЛОГ ТРЕТИЙ
«Путина называли “Штази”»
— А как у вас отношения с Путиным?
— В смысле...
— Но Ельцин же в 1999-м сперва вас хотел в преемники, а потом раз — и.о. президента стал Путин. Вы обиду проглотили?
— Какая обида в политике? Это вообще бессмысленно...
Кстати, это был самый драматический момент в жизни моего героя — он замкнулся, по крайней мере, от журналистов, на телефонные звонки не отвечал. И тогда я пошел на хитрость: позвонил на мобильник жене Степашина, Тамаре Владимировне. Она передала мужу трубку...
— Ну что, Саня? Не удалось тебе на этот раз поработать у меня помощником?
— Думаю, у нас с вами все еще впереди.
— Я тоже на это надеюсь. Спасибо, дорогой... Чего звонишь-то?
— Ваша отставка внешне представляется как результат какой-то интриги, затеянной Кремлем по очень простой причине: дескать, Степашин — «ненадежный человек, поэтому его следовало убрать»...
— А для кого я ненадежный? Саш, ты как считаешь?
— Я в Степашине никогда не сомневался.
— А для кого ненадежный-то? Для власти? Для страны? Для президента? Для тех, кто в меня поверил, — я же полстраны уже проехал?! Или для зарубежных партнеров, с которыми удалось вырулить с огромным трудом? С огромным! Мало кто знает, что во время моих разговоров с Клинтоном и Гором удалось получить согласие на реструктуризацию огромного — сто семьдесят миллиардов долларов! — долга СССР. Потому-то и убрали, что надежный... Я никого обслуживать никогда не хотел, меня никто никогда не покупал. Не все же продаются и не все же покупается в нашей стране...
— Какая ваша самая большая ошибка, допущенная на посту премьера?
— Ошибка это или не ошибка, но меня просто нельзя переделать. Я не стал обслуживать интересы определенной группы, которая и посчитала, что в этой ситуации я не надежен. На этом и стою, и стоять буду, сколько смогу.
— Когда вы стали премьером, многие увидели, что Степашин — человек высокообразованный, культурный, знает наизусть Пушкина, Шукшина... В эти дни к классикам не обращаетесь за подмогой?
— Пушкин пока не читается, Шукшин тоже. Но с завтрашнего дня мы с сыном Володей договорились позаниматься английским, хочу поскорее восстановить... Ну что ж, спасибо, Саша, за звонок. Обнимаю.
— Обнимаю...
Кстати, об этом нашем разговоре Степашин довольно часто вспоминает:
— Ты знаешь, это, наверное, самое лучшее наше с тобой интервью. Почему? Оно, пожалуй, самое эмоциональное. Пока я с тобой беседовал по телефону, хлопнул три рюмки водки...
— А вот ту ситуацию вы с Путиным обсуждали? — спросил я у Степашина, когда мы приходили в себя после пробежки.
— Да, он приехал к нам на дачу. Мы посидели по-нормальному.
— Выпили.
— Немного. Поговорили откровенно. Мы с Путиным познакомились в 1991-м, когда я приехал работать в управление КГБ по Ленинграду. Путина, кстати, там все бизнесмены звали «Штази». Он их отстроил за пять секунд. Не строя буквально.
— А почему Штази?
— Штази (секретная служба МГБ ГДР. — А.Г.) уважали во всем мире.
— А он не обижается?
— Нормальный же человек.
— И вы его так называли?
— Нет, Владимиром.
— Однажды я у Путина спросил: как вы относитесь к Степашину? Там был довольно узкий круг. Я не рассказывал?
— Не-е-ет...
— Он помолчал и говорит: «Сергей — очень порядочный человек. Этого достаточно?» Я говорю: «Достаточно...»
— Для меня он в целом предсказуем. Хотя... Пусть не обижается, но я не думал, что он сможет раскрыться как публичный политик.
— Если говорить о будущем, какое место вы хотели бы занять в политике?
— Меня вполне устраивает моя работа. И она мне нравится. Ты обратил внимание?
— А как же...
Как я дал ему прикурить
— Закурите? — я протянул экс-премьеру пачку сигарет. Он нехотя взял одну — я щелкнул зажигалкой. Степашин с отвращением сделал пару затяжек и сигарету загасил...
— Вы что, бросили курить?
— Да. И подписал приказ о запрете курения в Счетной палате.
— Что за бесчеловечный приказ? Прямо как в «Комсомолке»!
— Табак плохой.
— Может, табачную промышленность проверить?
— Лучше не курить. Проверили, кстати.
— И что?
— На акцизах играли. Нам сейчас не повторить бы то, что мы сделали с алкоголем, с ЕГАИС. Сначала водочку рубанули с винцом, десять миллиардов потеряли. Сейчас на табачок набросились ребята. Не лезьте вы со своими ЕГАИСами!
...Пришлось и мне загасить сигарету.
«Комсомольская правда», 25 декабря 2006 г.
* * *
Однажды я Степашину сказал:
— Скоро не останется начальника, который бы не попал в клещи вашего ОБХСС.
— У нас не ОБХСС и не клещи, — заметил он. — Большинство с пониманием относятся к проверкам. Если нет нарушений, они после экспертизы могут получить справку, где будет указано, что в их организации — порядок. С таким документом проще жить и работать.
— А мне можно справку?
— У тебя есть нарушения?
— Не всегда вовремя сдаю материалы.
— Значит, есть. Тогда тебе справка не положена.