На борту сторожевого катера были спасательные плотики на тридцать человек и две шестиметровых моторных шлюпки. Судно находилось на расстоянии мили от берега. Первым подал пример солдат морской пехоты в спасательном жилете. Схватив брусок золота, он прыгнул за борт и поплыл к берегу, за ним сразу – другой, третьим бросился в воду матрос… Один за другим солдаты и матросы, каждый на свой страх и риск, стали покидать корабль.

Капитан и первый помощник стояли на страже, пока офицеры и Марко спускали на воду две корабельные шлюпки. Офицеры уже успели захватить свою долю золота, чтобы начать новую жизнь в США. Они разделились на две группы: семейство де Санчес с Марко – в одной шлюпке, остальные офицеры – в другой.

На шлюпке стоял русский двигатель. К удивлению Родди, он завелся с первого нажатия кнопки стартера. Родди дал полный газ и направил шлюпку в открытое море. Марко Рокко с автоматом Калашникова сидел на носу шлюпки, а сестра Родди, вместе со своими родителями, – в середине. Дождь ослабел, ветер спал, и тяжелая шлюпка при слабой волне давала двадцать узлов.

Луч маяка на мгновение осветил вторую шлюпку, и Родди увидел, что она идет другим курсом. Стоило отцу потерпеть неудачу, и он сразу же стал изгоем. Родди представил, себе, как его родители окажутся в Майами в полной изоляции: отец лишится своих любовниц и адмиральской формы; мать – вечно в черном платье – не сможет более посещать столь любимые ею похоронные процессии и семейные склепы. Сестра переживет все – отец рано научил ее продаваться, хотя разумеется, ни отец, ни она сама никогда не признались бы, что ее отношения с Марко – это проституция. У них это называется всего лишь совпадением интересов.

Марко – грязный убийца. Теперь Родди ненавидел его Держа в руках автомат, американец с изяществом танцовщика балансировал в качающейся на волнах шлюпке. Время от времени он с ленивой ухмылкой поглядывал на его сестру – в этих взглядах не было ни желания, ни нежности, одно лишь самодовольство властителя. Внезапно Марко сжал в руках автомат. При вспышке света маяка Родди увидел, что за ними в брызгах пены мчится другая лодка. "Это англичанин, – подумал Родди, – англичанин и Эстобан Тур". Финальная погоня, как в вестерне, с той лишь разницей, что все это происходит в реальной жизни. Родди никогда не представлял себя на стороне злодеев. Наоборот, в своих романтических мечтах он всегда видел себя Одиноким Рейнджером. На небе в тучах появился небольшой просвет. Родди вынул из кобуры пистолет и положил его рядом, прижав ногой.

***

Эстобан стоял на коленях на носу стремительно мчащейся в облаке водяной пыли лодки. Трент немного сдвинулся вперед, чтобы центр тяжести сместился к носу, и прибавил газу, заставив мотор работать на полную мощность. Шлюпки, за которыми они гнались, стали расходиться в разные стороны. По сравнению с подскакивающей на волнах лодкой Трента шлюпки были гораздо более устойчивы и удобны для прицельного огня, зато лодка на полной скорости представляла собой трудную мишень. Но какая же из шлюпок им нужна?

Как будто отвечая на этот вопрос, та шлюпка, что была левее, повернула от прежнего курса еще на пять румбов в сторону рифов – при следующей вспышке прожектора маяка они уже не увидели ее кильватерного следа. По-видимому, рулевой сбросил скорость и вместо того, чтобы пытаться бежать, предпочел скрыться среди рифов.

Трент был уверен, что адмирал-то наверняка попробует бежать. Он слегка повернул руль и пустился в погоню за второй шлюпкой. Скорость лодки была вдвое больше, поэтому вскоре она обошла шлюпку метров на сто. Тогда Трент повернул, чтобы пересечь курс шлюпке.

Родди, автоматически подчиняясь команде отца, резко перекрыл газ. Марко выпрямился и прижал приклад автомата к плечу, ожидая, когда луч прожектора осветит лодку.

Лодка неслась к шлюпке, как торпеда. Луч маяка осветил шлюпку, и Трент увидел в ней женщин. Он выругался, убрал газ и резко переложил руль. При внезапном повороте и снижении скорости Трент и Эстобан попадали на дно лодки, а она сама вплотную подошла бортом к шлюпке. Марко было достаточно выпустить очередь из автомата, и с ними было бы покончено.

В свете луча прожектора Родди увидел торжествующую улыбку на губах Марко. "Этот наглый гринго, этот сукин сын. Это он соблазнил мою сестру!" – подумал Родди и выстрелил в голову Марко.

Адмирал вскочил, и, подхватив упавший автомат, повернулся к Эстобану Туру, который все еще беспомощно барахтался на дне лодки. Родди, державший пистолет обеими руками, крикнул отцу, чтобы он не стрелял. Адмирал на мгновение заколебался, и в этот момент Эстобан успел схватить ружье. Почти не целясь, он выстрелил. На груди адмирала медленно расплылось темное пятно, ноги у него подогнулись, и на мгновение он встал на колени у ног жены и дочери, а затем повалился на бок.

Родди склонился над отцом, хотел что-то сказать, может быть, слова сожаления, но было уже слишком поздно. И, по правде говоря, он испытывал скорее облегчение, что наконец-то все кончилось, а победа осталась на стороне "хороших парней", хотя сам он оказался на противоположной стороне и ему грозило тюремное заключение по крайней мере лет на десять. Он сидел неподвижно, глядя, как Трент причалил лодку бортом и безоружный Эстобан перешагнул через борт в шлюпку.

– Мои соболезнования, сеньора, – сказал Эстобан матери Родди. – Это было трагическое происшествие на море.

– А вам было приказано обследовать северное побережье, лейтенант, – обратился он к Родди. – Смотрите, как бы неподчинение приказам не вошло у вас в привычку.

Родди не сразу понял, что он имеет в виду.

***

Когда горы очистились от тумана, на морском побережье возле городка приземлились вертолеты. Подразделения особого назначения прочесывали прибрежный район в поисках людей со сторожевого катера. Одновременно береговая охрана занималась поисками второй шлюпки.

Пепито отбуксировал "Золотую девушку" обратно к деревянному причалу и стал готовить кофе. Трент и Эстобан в это время приняли душ и переоделись в сухую одежду. Мексиканец казался слишком крупным для кают-компании катамарана. Поставив чашки и кофейник на стол, он грузно уселся против Эстобана, ссутулив плечи; грива черных волос спускалась ему на лоб, так что Трент не мог разглядеть выражения его глаз.

– Если бы ты был помельче ростом, – сказал Трент, – я вышиб бы тебе мозги за то, что ты втянул меня в это дело. Это относится также и к вам, и к вашему дружку О'Брайану, – добавил он, обращаясь к Эстобану. – Этакая маленькая тройка.

На причале появился радист с сообщением, что Рика перевезли в больницу в Гаване. Эстобан обрадовался, что благодаря этому он сможет представить Трента своей жене.

– Позавтракаем у меня дома, – добавил он.

– Я чего-нибудь захвачу с собой, – отозвался Трент.

Оставив Пепито на борту "Золотой девушки", Трент с Эстобаном вылетели на вертолете в столицу Кубы. На военном аэродроме Эстобана ждала еще более потрепанная "Лада". Сзади были закреплены детские сиденья с ремнями безопасности. На полу салона валялись обертки от конфет и сломанные карандаши, из-под кресла водителя торчал изжеванный клюв желтого пластмассового утенка.

Эстобан вел машину по улицам Гаваны очень медленно и внимательно. Повернув от Малекона вверх по склону холма, он остановил машину перед бетонным жилым домом, взял у Трента бутылку рома и засунул ее под сиденье. Они поднялись на лифте на шестой этаж. Трент держал в руках бумажный пакет с едой, которую захватил с "Золотой девушки".

Приложив палец к губам, Эстобан осторожно открыл дверь. Из узкого холла они прошли в спальню – Эстобан подозвал Трента, чтобы тот взглянул на детей – в одинаковых кроватках лежали два маленьких мальчика. В комнате было тесно и душно – на лицах спящих детей выступил пот.

На столе в гостиной стопками лежали школьные тетради, одна из них была раскрыта и заложена красным карандашом. Из второй спальни вышла жена Эстобана в длинной до пят ночной рубашке из хлопка. На вид лет тридцать – невысокого роста, стройная, по-видимому, с примесью африканской крови. У нее были заспанные, утомленные глаза. Она откинула со лба прядь длинных, черных, слегка волнистых волос.

Эстобан, обняв Трента за плечи, представил его:

– Мария, это мой самый дорогой враг, прошу любить и жаловать. – Он улыбался какой-то неуверенной улыбкой, и она не ответила.

Трент склонил голову в полупоклоне:

– Очень рад, сеньора. Мы принесли кое-что из еды… – И он протянул ей пакет.

– На завтрак, – сказал Эстобан, все так же неуверенно. – Яйца, ветчина, настоящий кофе.

– Ты же знаешь, я должна работать. – Мария Тур кивнула на тетради на столе.

Один момент Тренту показалось, что Эстобан намеревается обнять ее, но эта сцена повторялась у них слишком часто. Эстобан сказал только:

– Извини, я совсем забыл. – Стараясь скрыть свои чувства, он повернулся к Тренту. – Мы позавтракаем в отеле.

– Но ты же обещал присмотреть за детьми, – бесстрастно произнесла жена. Нет, это была не жалоба, а просто констатация факта.

Поставив "Ладу" возле Музея революции, они вместе с ребятами поднялись на холм в отель "Инглатерра".

– Здесь принимают только валюту – придется расплачиваться тебе, – сказал Эстобан.

Они позавтракали, болтая о пустяках, а затем пошли в больницу навестить Рика. Дежурный врач рассказал им, что операция прошла успешно, Рик – в отдельной палате, но еще не совсем отошел от анестезии. Когда они вошли в палату, Рик лежал, откинувшись на подушки; перевязанная рука покоилась на валике. С ним была Аурия – или, точнее говоря, она находилась в той же палате. Она сидела в кресле возле единственного в комнате окна, выходившего на голый двор. Взглянув на Трента, Аурия хотела что-то сказать, но в это время младшего из сыновей Эстобана начало тошнить от спертого больничного воздуха с запахом дешевого мыла и карболки.

Эстобан успокоил ребенка и, позвав сестру, попросил ее поиграть с детьми в коридоре. Потом подошел к окну и, встав спиной к солнцу, так что Аурия не могла видеть выражения его лица, произнес:

– Произошло несчастье, сеньорита Рокко. – Его тон был таким же мягким, каким он только что говорил со своим сыном.

Аурия резко повернулась к Тренту и спросила:

– Марко?

Он ожидал, что она станет подробно расспрашивать или попытается излить свои чувства в гневе. Но Аурия оставалась спокойной и сидела, сложив руки на коленях и машинально поглаживая пальцем мозоль на ладони.

– У нас с Соединенными Штатами сложные отношения, мисс Рокко. С вашего разрешения, я распоряжусь, чтобы похороны состоялись здесь, в Гаване, – сказал Эстобан.

Аурия поблагодарила его: он направился к двери, пробормотав извинения Тренту, что должен присмотреть за детьми. Дверь за ним закрылась, и тогда Аурия тихо, не глядя на Трента произнесла:

– Четвертым в команде "Красотки" был Марко.

Она далеко не сразу поняла это. Впервые эта мысль пришла ей в голову в тот момент, когда она сказала Тренту, что написала Марко про предполагаемую фрахтовку яхты в один из средиземноморских портов. И даже тогда Аурия не сразу поверила в это. Но постепенно все детали сложились в общую картину. Сначала ее насторожило то, как Марко обеспокоился за жизнь отца – раньше он никогда ни о ком не заботился, кроме самого себя. Марко – старший брат, которого она с детства боготворила. Марко – любимец женщин, способный своим неотразимым шармом покорить любую. Таким она всегда его представляла. И вот теперь этот образ разлетелся вдребезги.

– Никто ничего не узнает. Теперь все кончено, все в прошлом, – успокоил ее Трент. – Министерство морского флота Кубы опубликует отчет для страховой компании, так что мать Рика сможет получить компенсацию.

– А мой отец? – Молчание Трента встревожило ее, и она повернулась в кресле, как будто пытаясь вырваться из западни. – Он не сделал ничего плохого, – вновь повторила она и рывком поднялась с кресла.

– Роджертон-Смит не станет обжаловать свои потери, – сказал Трент.

– Спасибо, но я не об этом. – Плечи у нее опустились, она тяжело вздохнула и уже готова была отвернуться от него, но ощущение несправедливости было слишком велико, и ее прорвало:

– Трент, мафия убьет его. Ради Бога, сделай что-нибудь! – Она отвернулась и неожиданно перешла на "вы":

– Извините. – Наверное, на этом она хотела закончить разговор, но ее выводило из себя молчание Трента. Она снова повернулась к нему. – Я не собираюсь извиняться, Трент. Ведь вы можете, черт возьми, вы можете что-то сделать.

Он взял ее под локти. Рик застонал и закашлялся – она вырвалась из рук Трента и поспешила к Рику, вытерла ему губы салфеткой и хотела напоить, но он снова заснул.

– Да, я люблю спорт, – обернувшись, обратилась она к Тренту, – но это совсем не значит, будто я настолько глупа, что думаю, будто рана на руке уже делает нас с ним родственниками. – Трент улыбнулся, и она продолжала:

– Знаете, чего я хочу? Я хочу, чтобы жизнь снова вернулась в прежнее русло, как будто этой истории и не было. Какой же прекрасной была моя жизнь! Верните мне ее, Трент!

– Хорошо, – ответил он, зная, что именно этого она ждет от него.

– Благодарю вас, вы хороший человек, – произнесла она и подошла к окну.

Во дворе какая-то пожилая пара грелась на солнышке у южной стены дома. Аурия будто освободилась от напряжения, и, когда Трент подошел к окну и встал рядом с ней, она улыбнулась ему той же открытой, ясной улыбкой, которая была у нее в тот день, когда она впервые ступила на борт "Золотой девушки".

Трент чувствовал себя так, словно ему удалось разрушить злые чары.

– А кто такой главарь мафиозной группы, босс Альфредо? – спросил он.

– Мистер Сиракуза.

***

О'Брайан отложил в сторону свою газету и спрятал в футляр очки, увидев Трента, который шел по пляжу возле отеля "Щикарни" на острове Андрос.

– Рад видеть вас, мистер Трент. Хотите холодного пива? – Он кивнул официанту. – С удовольствием пью за ваше здоровье, мистер Трент. – Он тихонько рассмеялся и постучал пальцем по странице "Майами геральд". – Несколько дней тому назад в этой газете было сообщение, что адмирал де Сан-чес погиб в результате несчастного случая на море. Одно важное лицо в Штатах обвинило меня в том, что я спас шкуру Кастро. К счастью, здесь в посольстве нашелся парень, который клянется, что я приказал ему распорядиться, чтобы вы не выходили из гавани. Это же подтверждает и старший инспектор местной полиции.

– Вам повезло, – сказал Трент. О'Брайан кивнул, отхлебнул свое пиво и лениво усмехнулся.

– Я же говорил Эстобану Туру, когда мы разрабатывали вместе эту операцию и Педро Гомес принес нам ваше досье, что вы вполне предсказуемы, мистер Трент. Нужно только сказать вам, что вы должны сделать, и вы сделаете все наоборот. Вам следует держаться подальше от Вашингтона, во всяком случае до тех пор, пока там не сменится начальство. Это не повредит вашей личной жизни. Кстати, здесь, на островах, у вас появились друзья. В общем, я думаю, у вас нет причин жаловаться.

– А я и не жалуюсь, – ответил Трент. О'Брайан снова сделал маленький глоток и вытер губы:

– Подумайте только, как скверно вы бы себя чувствовали, если бы этот сукин сын адмирал поживал бы себе припеваючи в Майами. А этот Марко Рокко…

– Ну, и чего же вы хотите от меня, – спросил Трент, – чтобы я благодарил вас всех за то, что вы втянули меня во все это?

– Это была превосходная операция, – заметил О'Брайан.

– Ну так оставим это, – отозвался Трент. – Вы уже заказали ленч?

– Да, – ответил О'Брайан. – Крабы с рисом. – Он махнул рукой официанту, чтобы тот принес еще пива, и, вынув из кармана конверт, вручил его Тренту. – Похоже, что ваш друг Роджертон-Смит покончил с собой.

Вскрыв конверт, Трент начал читать письмо:

Дорогой мистер Трент,

Последние несколько месяцев я жил в страхе, что некоторые лица, из числа вкладчиков моего синдиката, намереваются отомстить мне за свои финансовые потери, причинив вред Роберту. Моя смерть является, видимо, единственной гарантией от такой возможности, и, учитывая состояние моего здоровья, я выбираю этот путь без большого сожаления.

Ваши действия в отношении «Красотки» усугубили мое положение, и поэтому будет справедливо, если Вы возьмете на себя часть ответственности. Поэтому я назначил Вас своим душеприказчиком и доверенным по опеке над моим состоянием, единственным наследником которого является Роберт. Распоряжаться богатством – это тяжелое дело, а Роберт молод и красив. Мне будет спокойнее лежать в могиле, если я буду знать, что он будет пользоваться Вашими советами и Вашей защитой. Помимо всего прочего, это соответствует моему чувству юмора. Советую Вас не вкладывать средства в компанию “Ллойд Иншуранс", пока она не получит независимого статуса.

Хотя меня скоро уже не будет, остаюсь искренне Ваш,

Дэвид Роджертон-Смит.

Трент сложил письмо. Было бы неплохо послать копию с него отцу Аурии, напомнив таким образом, что заигрывание с дьяволом никогда не приводило ни к чему хорошему, но он дал обещание Аурии. Подняв голову, он обратился к О'Брайану:

– А теперь время платить долги. Мне нужен адрес некоего мистера Сиракузы.