Федор Федорович ждал не дождался, когда пригласят посмотреть его турецкий флот. Одно дело, когда тебе с ним сражаться надобно, тогда высматриваешь все слабые стороны, думаешь, где щель найти, чтобы ее своими действиями расширить. А другое, когда он твоим союзником стал, да еще под начало становится. Тут уж надо все хорошее заприметить, чтобы в обстановке боевой использовать и применить.

1 сентября к «Святому Павлу» подгребла министерская шлюпка. Ушаков опустился в нее, тут его встретил уже знакомый адмиралтейский драгоман.

— Ждут вас на осмотр турецкого флота близ султанского дворца. Сам командующий хочет принять.

Ушаков кивнул и заторопился, забыл отдать распоряжение, чтобы его сопровождала русская шлюпка с адмиральским флагом.

Турецкий адмирал встретил Ушакова вежливо, но глаза все время опускал, чувствовалось, что ему непривычно общаться с тем, кто вчера был врагом. Федор Федорович тоже напрягся. Разговор не получался. Пошли смотреть артиллерийские учения. Турки стреляли споро, вполне прилично. Он их похвалил, и адмирал турецкий как-то оттаял, зарадовался, стал заглядывать в глаза Ушакову, спросил: «А что не понравилось?» Федор Федорович заметил, что ядра отлиты плохо, подходят к пушкам меньшего размера. Турок с досадой развел руками. «Говорит, что с ядрами непорядок. Скоро заменит их новыми, — перевел драгоман. — А господин адмирал зоркий глаз имеет. Благодарим за подсказку». Ушаков приготовился покинуть корабль, увидел, что турки засуетились у орудий. Салют будет! Насупился — шлюпку-то с флагом своим не взял. «Негоже салютовать безлошадному». Турок заупрямился. «То есть султанская воля. Всесильный и сиятельный просил оказывать русскому адмиралу всяческие почести». Ушаков настаивал, но турок был непреклонен: «Салют!»

Ушаков махнул рукой: «Бахайте!» Так и отъехал он от флагманского корабля командующего флотом в дыму салюта и почтения. А вот и знаменитая Терсана! Святая святых турецкого флота — адмиралтейские верфи. Их и сейчас охраняли зорко, а раньше-то русскому человеку и подумать было невозможно, чтобы попасть туда. Ушакова торжественно доставили в доки. Генерал-интендант Терсаны — Эмин был радушен и учтив. Повел на мощный стадвадцатипушечник, готовящийся к спуску.

— Наш новый линейный корабль. Начали строить французы, а сейчас хотят уехать к себе. Но мы решили отрубить им головы, чтобы неповадно было.

Ушаков нахмурился, быстро все-таки у турок все решается. Урезонивая, обратился к Эмину:

— Без голов-то они, наверное, совсем никудышные строители будут.

Турок задумался, быстро взглянул на русского адмирала и захохотал:

— Большой шутник, Ушак-паша. Ха-ха-ха, — заливался он. Вытер слезы. — Верно, верно, пусть с головами строят.

Ушаков видел, что все на корабле делалось толково. Палуба не повышалась от носа к корме, а была горизонтальной. То было новшество, что и на русском флоте вводилось.

— Сии корабли впервые английский кораблестроитель Финеас Петт стал делать. У него же медными листами обивать днища стали, предохраняя дерево от гниения и ракушек, нарастающих на него. Да тем самым и скорость усилили. Как у вас? С медными листами делаете?

Генерал-интендант закивал, позвал в нижнюю часть дока. Там раздетые до пояса мастеровые ухали молотами по листам, вгоняя в них большие болты. Эмин протянул руку, приглашая полюбоваться днищем. Почти все оно уже было обито и тускло мерцало в полумраке дока. Ушаков оценивающе посмотрел все и нашел, что строится правильно, а в чем-то и лучше, чем в Николаеве. Засопел от злости на мордвиновское окружение. Все хвастают, что у них порядок и они лучше корабли делают. А надо не надуваться в гордыне, а учиться у всех. Вот у турок тоже достойного немало. На глазок, правда, прикинул: узковат корабль. Высок и узковат. Не будет ли заваливать во время шторма?

Терсана-Эмин показывал все, ничего не скрывая, радовался одобрению ушаковскому, и расстались они довольные друг другом.

Отпустило сердце, легче становилось на душе, можно союзнические дела вместе с турками делать.