Вряд ли найдется во всей. Мексике такой кабачок или ресторан, кинематограф или просто жилой дом, где на самом видном месте не висела бы картина с изображением одного из наиболее острых моментов боя быков — прославленной корриды. Представители американских автомобильных компаний, так же как и фабриканты конфекциона, зубных паст или радиоприемников, рассылают своим клиентам к Новому году пестрые настенные календари, на которых непременно красуется какой-либо герой корриды — празднично одетый тореро, искусно увертывающийся от разъяренного быка.

Портрет славного испанского тореро Манолете, растерзанного быком на глазах десятков тысяч зрителей, более известен в Мексике, чем портреты мексиканских президентов. Красавица испанка в черном траурном одеянии скорбно склонилась над телом героя, который был любимцем всей Испании и всех стран Латинской Америки.

Но бои быков в странах Южной и Центральной Америки не везде принимаются властями одинаково. Кое-где они строжайше запрещены. В других местах закон идет на компромисс между страстями публики и уставами обществ по охране животных; в этом случае публике предлагается зрелище, которое само по себе является компромиссом и ничего не решает. В таком зрелище не хватает логического конца — победы человека над зверем, победы отваги и разума над необузданной силой. Бык, которого тореро раздразнил, доведя до бешенства, и в тело которого другой эспада вонзил три пары бандерилий, должен покинуть арену живым. За оградой о нем позаботится мясник.

Некоторое время назад в Коста-Рике выступал мексиканский тореро. В разгаре боя он забыл, что находится не в Мексике, и после третьей пары бандерилий по всем правилам всадил в сердце быка меч. Еще не утихла буря оваций, а рука полицейского уже легла на плечо эспады. В тюрьму! Арена тут же превратилась в поле схватки между полицией и толпой негодующих болельщиков, взявших под защиту своего героя.

Тореро одержал вторую победу.

 

«Коррида не скотобойня»

Суббота. Вторая половина дня.

Толпы людей на улицах Ла-Паса останавливаются перед огромными плакатами, заголовки которых бьют в глаза семью красными буквами:

КОРРИДА

Первый бой быков. Открытие сезона. В возбужденных разговорах на улице, в автобусе, за обедом то и дело звучат слова «мулета», «бандерилья», «тореро».

— Слыхали? Приехал перуанец Нене. Вот это будет бой! Разворачиваешь газету, и на первой же полосе слово в слово читаешь текст плакатов. Включаешь приемник — ну, конечно, коррида. Даже швейцар отеля, обычно ворчливый и несловоохотливый старик, смущенно покашливает и, подавая нам ключ от номера, напоминает:

— Завтра в Ла-Пасе коррида, не прозевайте!

За ужином к нам подсаживается наш земляк, местный житель.

— Наздар, ребята! Идете завтра на…

— На корриду? Непременно.

Весь город словно помешался на шести быках и трех тореро, которые будут их убивать. Зрелище за сто боливиано.

— Скажите, ну что особенного в этих ваших боях быков?

— Так может говорить только гринго! Вы еще ни разу в жизни не видели этого, а на нас уже смотрите как на мясников, да? Но коррида, господа, это не скотобойня! Это великолепнейшее зрелище! Наиблагороднейший спорт! Ни в каком другом виде спорта вам не найти столько грации, ловкости и отваги…

— Значит, не скотобойня? — вмешивается в разговор давний поселенец Ла-Паса. — Правда, на скотобойнях обходятся без музыки и без плакатов. Мясник за свой честный труд получает тридцать боливиано в день. А этот ваш тореро за два часа загребает тридцать тысяч. Да каждый из тех быков, которых привезли сюда чуть ли не из Перу, стоит пятнадцать…

— Тысяч не тысяч… Вы вот сначала посмотрите, а потом поговорим, вы… гринго.

Традиционные бои быков, которые веками существовали в Испании, прижились и в заморских владениях испанской короны. Эту традицию, как один из своих национальных обычаев, привезли с собой первые переселенцы, и коррида в некоторых республиках Латинской Америки сохранилась до сегодняшнего дня. Говорят, что мексиканская Пласа-де-торос даже превзошла знаменитую арену в Мадриде.

Ведя жаркие споры со страстными защитниками этого вида спорта, убеждаешься, что жители Южной Америки видят в нем большое искусство и что только многолетний опыт позволяет им овладеть всеми изысканными техническими и эстетическими приемами, которые и составляют суть хорошей и, следовательно, настоящей корриды. Десятки тысяч испанских и южноамериканских мальчишек мечтают стать тореро. У сотен из них первая же коррида отбивает смелость и охоту, лишь десятки приходят к первым своим успехам с целыми руками и ногами. А настоящих мастеров корриды рождается в каждом поколении так мало, что их можно перечесть по пальцам. Редко кто из них доживает до старости.

О боях быков были написаны сотни книг, исследований, эстетических трактатов, романов и панегириков. Не один истинный художник воздал должное этой подлинно народной традиции испанцев и их потомков в Новом Свете и увековечил своих героев музыкой, пером, кистью и резцом.

Беседуя с группой студентов Боливийского университета, мы не успевали записывать специальную терминологию и в конце концов, когда нас завалили объемистыми книгами и рисунками с изображением десятков самых различных позиций, поворотов, защит и выпадов, знание которых, разумеется, обязательно для каждого порядочного зрителя, мы вообще отказались от попыток познать в теории основные принципы корриды. Характерно, что в числе наиболее горячих защитников и поклонников этого вида спорта были девушки. По теории боя быков эти студентки могли бы сдать государственный экзамен перед самой строгой комиссией. В разгаре нашей беседы они вдруг повскакали с мест, одна из них схватила длинную линейку, стащила со стола скатерть и начала наглядно демонстрировать нам один виртуозный прием тореро за другим.

— Оле! Оле! — приветствовали подруги, словно это происходило на арене. А потом обратились к нам: — Все это пустяки! Приходите завтра на корриду!

 

Женщины и монахи на трибунах

Толпами валит народ к южной окраине Ла-Паса, где расположена круглая Пласа-де-торос — арена для боя быков. Конная полиция, вооруженная, к нашему удивлению, старыми чехословацкими винтовками, следит за порядком и сдерживает натиск зрителей, пришедших на первый бой сезона.

Людской поток внес нас на трибуны. Ступени из глины и досок — это самые плохие и самые дешевые места, прямо против солнца. На другой стороне — с более высокой платой за вход — размещаются на каменных ступенях, идущих полукругом; зрители сидят здесь спиною к солнцу. Арена — руэдо или пласа — представляет собой круг диаметром метров пятьдесят, обнесенный двухметровой деревянной оградой с широкими воротами против главной трибуны и с боковым входом для обслуживающего персонала. Между руэдо и деревянной оградой проходит еще один барьер, немного пониже. Таким образом, между ареной и трибунами остается защищенное место для вспомогательного персонала, журналистов, репортеров и кинооператоров. Внутренний барьер в пяти местах разделяют проходы, перед которыми стоят деревянные стенки, несколько выдвинутые вперед. При невозможности защититься тореро может укрыться за ними от разъяренного быка.

Над ареной «грянула» музыка местного оркестра: три барабана, три корнета, два кларнета, геликон и тарелки. Мальчишки с видом победителей за несколько боливиано переворачивают музыкантам ноты. Но не только за это. Переворачивать ноты во время корриды для большинства лапасских мальчишек — несбыточная мечта.

К трибунам протискиваются последние счастливцы, которым еще удалось достать входные билеты. Окинув взглядом ряды, мы с изумлением замечаем, что среди зрителей преобладают женщины. Совсем еще девочки и старенькие бабушки, но главным образом — девушки, дочки из богатых лапасских семейств и бедные метиски с окраин города, женщины, которые готовы отказаться от последнего куска хлеба, лишь бы увидеть волнующее зрелище на руэдо.

Детям еще слишком рано любоваться тем, что происходит на арене, но в Боливии родители не видят причины, почему бы не брать их с собой. Особенно же выделяются на трибунах монахи разных орденов, пришедшие сюда целыми группами.

С каждой минутой на трибунах растет напряжение. Первый бык должен был выбежать на арену еще двадцать минут назад. Зрители нервничают и нетерпеливо скандируют: «Ора! Ора!», напоминая, что пора начинать. Но высокопоставленные гости считают своим долгом явиться с опозданием на полчаса. Сколько можно ждать?! И снова гремит духовой оркестр, пока на главной трибуне не раздаются аплодисменты, которые вялыми хлопками растекаются по рядам.

Посмотреть первую корриду сезона приехал почетный гость — президент республики. В ту же минуту из судейской ложи звучит сигнал трубача. В ответ ревут фанфары духового оркестра. Ворота арены распахиваются настежь.

Начинается «энтрада де ла квадрилья» — праздничное шествие тореро и их помощников. Все они приходят на арену прямо от алтаря небольшой часовни, где молились за удачу сегодняшнего боя. Их жены и невесты по старинному обычаю должны оставаться там и молиться до окончания «фьесты де торос», как еще часто называют бой быков.

Первыми на арену выходят три тореро. Перуанец Нене, испанец Добладо и колумбиец Нито. Все трое в традиционном наряде traje de luces — черные, на каблуках туфли с пряжками, голубые и розовые чулки, облегающее трико до колен, куртки, богато расшитые серебром, и черные треугольные шляпы монтерас на голове. За тореро следуют их помощники. Не спеша все они идут к почетной трибуне. Там три героя дня кланяются и отдают сидящим в ложе дамам свои красно-желтые плащи. Те развешивают их на перилах. Традиционный обряд, переходящий из века в век.

А дальше все идет своим чередом.

 

Балет перед быкам

Тореро со своими помощниками укрылись за защитным барьером.

Новый сигнал трубача из судейской ложи — и на арену выбегает первый бык. Для того чтобы привести быка в «боевую готовность», его целый день держат в полной темноте. А перед тем как выпустить на арену, вонзают ему в спину между лопатками короткую украшенную лентами стрелу.

Шерсть вокруг раны вся в крови; кровь струйками стекает по его бокам. Тощий бычок с минуту растерянно бегает по арене и пугливо пятится, как только перед ним появляется группа помощников тореро.

На трибунах, как по команде, поднялась волна протеста. Свист, крики, ругань. Наша соседка бурно негодует, потрясая над головой руками:

— Vaca! Vaca! Abran la puerta! — Корова! Корова! Открывайте ворота!

Такие же возгласы несутся со всех трибун. Служители открывают ворота и кнутами прогоняют бычка.

— Сообразил, — говорим мы друг другу, — и остался цел.

Миролюбивого бычка в следующее мгновение сменяет другой. С налитыми кровью глазами и головой, низко опущенной к земле, он вырвался из ворот как буря. Посреди арены остановился, несколько раз свирепо копнул песок передними ногами и помчался за одним из помощников, выбежавшим ему навстречу.

По трибунам прошла волна возбуждения. Короткий, робкий выпад помощника, резкий поворот и столь же быстрый прыжок за деревянную стенку. Через секунду от нее уже летят щепки. Бык сокрушает ее обоими рогами; он бьет стенку опущенной головой, яростно отбрасывая ногами песок.

В это время на арену выбежал перуанский тореро Нене, фаворит дня. Оказавшись в центре, он как бы на мгновение окаменел. И вот неторопливо начинает расправлять свой плащ — капоте — красный с лицевой стороны и ярко-желтый с изнанки. Приняв гордую позу, он ждет.

Наконец бык замечает его. Еще ниже опускает он голову и — молнией бросается на красный капоте. Но в последний момент тореро резко отдернул плащ и отступил на шаг. Всего на один только шаг! Трибуны разражаются бурей недовольства. Бык нападает снова. На этот раз Нене не шелохнется, застыв как изваяние. В какую-то долю секунды он успевает приподнять ткань, и бык, пролетев под ней, зарывается копытами в песок в пяти метрах от тореро. А тот стремительно поворачивается, ожидая новых атак рассвирепевшего животного.

Элегантная стойка на носочках, два маленьких шажка вперед. Это одна из основных позиций — гаонера. Правая рука с плащом вытянута вправо, левая рука придерживает другой край капоте у правого бока. А бык уже мчится снова. В самый решительный момент капоте молниеносно убирается — и трибуны ревут в один голос: «Оле!!»

Воодушевленный этим криком, Нене чередует движения капоте с изящными, почти балетными фигурами, часто лишая себя возможности наблюдать за исступленным противником. А бык все яростнее бросается на красный капоте, который в виртуозных руках тореро то и дело ускользает из-под его носа. Каждую смелую фигуру зрители награждают взрывами оваций. «Оле! Оле!» — ревут трибуны. Еще одна, последняя тщетная атака животного, последний поворот — и плащ опускается к земле. Бык неподвижно стоит в двадцати шагах от него и тяжело дышит. Тореро принимает восторженную овацию зрителей.

Закончилась первая половина боя, первый экзамен на выносливость тореро и быка.

 

«Ухо, ухо!»

По знаку из судейской ложи тореро уходит за защитный барьер. Вместо него на арене появился другой — бандерильеро — в таком же красочном наряде. В высоко поднятых руках он держит две бандерильи — почти метровые палки с острыми железными наконечниками, украшенные пестрыми бумажными лентами и надрезанными пакетиками с конфетти.

Бык заметил его и бросился в атаку. Бандерильеро бежит ему навстречу; оказавшись перед ним, он вдруг отталкивается обеими ногами, подпрыгивает и в тот момент, когда вытянутые носки его ног не касаются земли, вонзает в спину быка, между лопатками, обе стрелы. Трибуны бурно рукоплещут. Бык в это время тщетно пытается стряхнуть с себя стрелы; он яростно трясет головой, бьет ногами; кровь ручьями течет со спины. Но с этой минуты участь его решена. Как только в его тело вонзили первую пару бандерилий, живым с арены ему не уйти.

Еще два смелых броска бандерильеро со стрелами, и судья объявляет о начале заключительной части боя. На арену опять выходит перуанец Нене. Помощник подает ему эспаду — тонкую рапиру, и кусок красной материи. Нене набрасывает мулету на всю длину рапиры и начинает последнюю серию рискованных па перед обезумевшим от ярости быком, у которого при каждом движении на шее, как цветная грива, колышутся шесть бандерилий.

Во время одного из выпадов тореро мулета зацепилась за рога быка, рапира вылетела из руки Нене, и в следующий же миг бык свирепо набросился на красную ткань, готовый втоптать ее в землю. Обезоруженный тореро остался один на один со страшным животным. Из-за барьера к нему на помощь бегут Добладо и Нито со всеми помощниками, чтобы своими плащами отвлечь быка от беззащитного Нене. Это им удается, и в какую-то долю секунды Нене вновь завладевает своей эспадой и мулетой. Но бык уже стремглав мчится на тореро и поднимает его на рога. Зрители в ужасе. Слышатся крики отчаяния, женщины закрывают лица ладонями, заламывают руки. Нене взлетает в воздух, падает быку на спину, скатывается в песок и едва успевает защитить голову руками. В нескольких шагах от него бык повернулся и, не замечая других тореро, бегущих на выручку, стремительно бросается на лежащего Нене. И только благодаря какой-то непостижимой случайности копыта и рога быка миновали его.

Нене медленно поднимается, в третий раз расправляет мулету на рапире и продолжает бой.

Наконец раздается последний сигнал судьи. Выставив вперед рапиру, Нене стоит против быка, изнуренного затянувшимся поединком. Кровь течет по телу животного, красными пятнами на песке отмечается каждый его шаг. Бык тяжело дышит, ноги его временами подламываются в коленях. И тут Нене подбежал к нему и сверху вонзил ему в холку эспаду, но неудачно. Рапира соскользнула, и бык несколькими резкими движениями избавился от нее. Новая попытка. На этот раз эспада вошла в тело по самую рукоятку, пронзила быка насквозь и своим острием вышла из его груди. Несколько нетвердых шагов, и ноги у быка подломились.

Бурным овациям нет конца.

— Орэха, орэха!! — восторженно скандирует публика. — Ухо, ухо!!

Оркестр играет марш, На арену выбегает пара белых коней в упряжке, служители привязывают к постромкам труп быка, и кони волоком убирают его с арены. Двое других служителей торопливо засыпают лужи крови и разравнивают руэдо.

Нене кланяется ликующим трибунам, с которых к нему дождем летят цветы и мужские шляпы. Иногда он поднимает одну из шляп и возвращает ее публике. В одной руке он держит оба бычьих уха, в другой — бычий хвост.

— Рабо! Рабо! — несется с трибун. — Хвост, хвост, браво!

Уши и хвост быка — это для тореро символ высшего судейского признания.

В этот день бой приняли еще пять быков, четыре раза взлетали в воздух тореро, подкинутые рогами разъяренных животных, и, вероятно, поэтому вечерние лапасские газеты пришли к одинаковому мнению; «Самое драматичное открытие сезона на Пласа-де-торос».

Перуанские знатоки корриды только плечами пожимали:

— Бой быков — это искусство, а не драка.

Вечером, беседуя в отеле с группой боливийцев, мы осуждаем корриду, как истязание быков и людей. Потомки древних испанцев выходят из себя:

— Для быка это честная смерть, достойный конец. У него есть возможность защищаться. И если он защищается храбро, мы отдаем ему должное вставанием…

Что поделаешь: иной край, иные нравы.