Я подъехала к «Мако текнолоджиз» в Голите, надеясь, что кулачный бой происходит не на автостоянке. Было ясно: Харли позвонила мне в надежде, что хорошая знакомая Адама убедит его уйти и не дожидаться, пока его отделают охранники. Она понимала: Джесси ему не поможет, только подольет масла в огонь. Я по-прежнему негодовала насчет высказываний Тейлор. Ее любопытство не знало границ. Даже когда я выпроваживала ее из дома, она спросила:
— Кто это звонил? У кого проблемы? У Джесси?
А когда я садилась в машину, предупредила:
— Мы еще поговорим об этом. Завтра. На ленче. В каком-нибудь приличном месте. Так что ты принарядись.
Я крепко сжала зубы.
Штаб-квартира «Мако» занимала несколько зданий горчичного цвета. Из-за белых колонн эти здания были похожи на коробки для обуви, которые удерживаются в вертикальном положении с помощью логарифмических линеек. Автостоянка блистала новыми машинами.
Никакой драки. Пока все нормально.
Я открыла дверь. Холл украшен плакатами с рекламой продукции «Мако»: «„Тигровая акула“ обеспечит вам защиту от хакеров, вирусов и покушений на информацию для служебного пользования». Или: «„Боек молота“ защитит вашу инфраструктуру от нежелательного вторжения». История «Мако» представлена фотографиями: прилизанные мужчины в лабораторных халатах или в военной форме рядом с электронной аппаратурой. И ни слова о возвышенных порывах «Дайамонд майндуоркс».
За конторкой — Эмбер Гиббс, толстощекая девица с непослушными черными волосами, которая плакала в тот день, когда у Дайамонда случился сердечный приступ. Она пила коктейль для быстрого похудения и ела глазированный пирожок. На конторке около именной таблички стояла лягушка Бини Беби.
— Мне нужен доктор Адам Сандоваль, — сказала я.
— Этот профессор? Хорошо. — Эмбер подняла телефонную трубку. Я в нетерпении забарабанила пальцами по конторке.
Эмбер опустила трубку.
— Задержитесь на минутку. Вы не могли бы пояснить мне, что произошло? Сандоваль заявил, что хочет видеть мистера Руденски-старшего по поводу убийства.
— Вот именно. Я могу пройти к нему?
— А кого убили?
— Брата Сандоваля.
— О! — воскликнула Эмбер и сложила губы бантиком. — Какой ужас. — Она несколько раз закрыла и открыла глаза. — Это случилось здесь, в «Мако»?
— Нет. — Я посмотрела на ее испуганное лицо и поняла, что она новенькая и, наверное, ничего не знает о скандале вокруг имени Брэнда. — Это ваш первый рабочий день здесь?
— Да. Из «Дайамонд майндуоркс» меня уволили. — Она пожала плечами. — Но это ничего, там начинает твориться что-то непонятное. Пирожки исчезли, так же как и торговый автомат, выдававший кока-колу. Я тоже ушла. Ведь не пирожки, в самом деле, виноваты в том, что у мистера Дайамонда больное сердце, так почему же мы все должны страдать?
Тут я услышала мужские голоса из-за двери. Шум становился все громче. Голоса принадлежали Адаму и Кенни Руденски. Адам упомянул о компьютерных записях «Мако».
— Эмбер, откройте дверь, — взмолилась я.
Эмбер растерялась:
— Я не знаю…
— Ну давайте же!
Эмбер распахнула дверь.
Адам кричал. Кенни стоял, скрестив на груди руки. В белой сорочке и модном галстуке, он выглядел весьма чопорным. На лице застыло выражение упрямства и снисходительности.
— Эван. — В холл, стуча по линолеуму каблучками, вошла Харли. Она была в тесно облегающем костюме от Армани и держала в руке дамскую сумочку, маленькую и гладкую, как боевая дубинка.
— Нужно бы остановить Кенни и Адама, пока дело не дошло до рукопашной, — сказала я.
Харли посмотрела на Эмбер:
— Я советник «Мако». Пропустите.
— Слушаюсь, мадам, — ответила, вскакивая, Эмбер.
Мы с Харли прошли в коридор.
— Вам не удастся так просто отмахнуться от меня! — выкрикнул Адам.
Кенни покачал головой:
— Вы не имеете никакого права требовать наши записи.
Харли пошла к Адаму, примирительно вытянув ладони вперед:
— Доктор Сандоваль.
Кенни улыбнулся.
— Вот, пожалуйста, амиго. Заявите ваши требования нашему юристу, — сказал он и перевел взгляд на Харли. — Он утверждает, что мы в течение трех лет скрываем доказательства убийства.
— Я говорил его отцу, — Адам кивнул на Кенни, — в ваших компьютерных системах доказательства того, что Брэнд преднамеренно убил моего брата.
— Это очень серьезное обвинение, сэр, — ответила Харли.
— Это правда.
Она откинула серебристую прядь волос с лица и огляделась. Несколько секретарш, кучка мужчин у торгового автомата и Эмбер, которая смотрит на происходящее как на любительский спектакль под названием «Кот на горячей свинцовой крыше».
— В вашем кабинете, — сказала она, показав пальцем на Кенни.
Мы прошли мимо широко раскрывшей рот секретарши в угловой кабинет. Из окон открывался вид на пляж и университет. Лампа мягко освещала диваны и нарочито помпезный письменный стол. Адам гордо шагнул в кабинет и остановился посредине. Подразумевалось, что он не двинется с места, пока сам этого не захочет.
— Доктор Сандоваль, я изучу любую документацию, которую вы предоставите нам, — сказала Харли.
— Я уже предоставил ее полиции. И я хочу, чтобы «Мако» в упреждающем порядке защитила свои записи, чтобы никто не мог преднамеренно изменить их содержание.
У Харли расширились ноздри. Она с трудом сдерживала себя.
— Вы уже общались с полицией?
— Именно там вы можете ознакомиться с уликами преступления, — вмешалась в разговор я.
Харли перевела взгляд с меня на Кенни. Она ничего не сказала, но на лице у нее просто написано было: «Какое же все это дерьмо».
— Я настаиваю на том, чтобы все было сделано так, как положено, — продолжил Адам. — Вам отнюдь не обязательно ждать ордера на обыск или вызова в суд.
— Вам нечего беспокоиться, — произнес Кенни. — «Мако» порвала все связи с Франклином Брэндом.
У стола стояла клюшка для игры в гольф. Кенни взял ее и изобразил удар. Я тут же подумала: «Если бы клюшку взял убитый горем Адам и врезал Кенни по шее, то я безоговорочно одобрила бы это и посчитала, что подобное действие украшает мужчину».
— На днях я видела, как вы перевезли Брэнда из тюрьмы в мотель, — сказала я.
— Что? — переспросил Кенни.
— Это вы внесли за него залог?
— Не отвечайте, — сказала Харли.
Кенни проигнорировал предупреждение:
— Нет, не вносил.
— Почему Брэнд выглядел расстроенным, когда вы высадили его из машины?
Харли, протянув к Кенни руку, сказала:
— Перестаньте. Разговор окончен.
Она была похожа на проволоку, натянутую под куполом цирка. На мгновение я почувствовала угрызения совести. Ситуация выходила из-под контроля юрисконсульта и по совместительству моей подруги. И все-таки я была довольна собой. Мне удалось поймать Кенни на лжи.
— Ему были нужны деньги, — пояснил Кенни.
Харли с шумом выдохнула.
— Почему? — спросила я.
— Потому что он мот. — Размах, удар, завершение атаки. — Он утверждает, что «Мако» задолжала ему зарплату за год, в течение которого он где-то пропадал.
— Почему вы мне ничего не сказали об этом? — спросила Харли.
— Я сказал отцу, и мы решили, что данный вопрос не является спором из области права. Я посоветовал Брэнду проваливать к чертовой матери.
У Адама был такой вид, словно ему трудно глотать.
— Зачем он вернулся? Что ему нужно?
— Не знаю.
— Вам известно, кто эта женщина, не так ли? Та, которая сделала анонимный звонок. Она из «Мако», так ведь?
— Кенни, молчите, — посоветовала Харли.
Кенни вновь махнул клюшкой:
— Я скажу вам то, что думаю. Я думаю, что в машине с ним не было никакой женщины.
Эта же мысль возникала и у меня, однако заявление Кенни меня удивило. Удивило по совершенно другой причине.
— Когда вы поверили в то, что машину вел он?
Кенни пожал плечами:
— Три года в бегах кого хотите убедят.
— А мне казалось, он ваш друг, — сказал Адам.
— Мне тоже. — Кенни усмехнулся. — Жуткий прилипала. Прилипает и высасывает все соки. Из бизнеса, друзей, женщин.
— Вы полагаете, женщина, звонившая в полицию, его любовница?
— Вот что я думаю. — Кенни поставил клюшку на место. — Звонила девушка, которая подобрала его после того, как он поджег свой «БМВ». «Красотка, моя машина сломалась. Не подбросишь меня в город?» Позднее эта девушка узнала о наезде и сокрытии с места происшествия и сообразила, что невольно стала… — Он щелкнул пальцами. — Как это у вас называется, Харли?
— Соучастницей преступления, — ответила юрисконсульт.
— Брэнд — кровосос с большой буквы. И мне следовало бы знать это, поскольку я являюсь тем идиотом, который привел его в «Мако». — Кенни сокрушенно покачал головой. — Никогда не нанимай человека, более честолюбивого, чем ты. Он постоянно будет вставлять тебе палки в колеса.
Я почувствовала кисловатый привкус во рту. Кенни решил, что речь идет о нем самом. Он досадовал на предательство Брэнда. Никаких добрых чувств по отношению к Исааку он не испытывал.
Зазвонил телефон. Кенни с кем-то переговорил.
— Отец хочет нас видеть, Харли, — сказал он, дав отбой. Затем он с серьезным видом обратился к Адаму: — Брэнд попал в жернова судебной системы. Ситуация вышла из-под нашего контроля.
Его взгляд остановился на распятии поверх рубашки Адама.
— Мексиканское серебро, верно? — Он протянул руку и потер распятие пальцами. — Похоже, отныне вам придется обращаться к высшей силе.
Адам убрал распятие под рубашку. Глаза у него при этом метали молнии.
— Пойдем, Эван, — сказал он.
Мы вышли из кабинета. Кенни бросил нам вдогонку:
— Поставьте свечу, док. Вот что вам следует делать. Молитесь Деве Марии.
Покинув здание, Адам широким шагом направился к своему грузовичку. Кулаки у него были сжаты. Он словно ожидал удара.
— Молиться Деве Марии. Этот Кенни относится ко мне как к какой-то деревенщине. Считает, что я не понимаю, когда меня оскорбляют. — Он повернулся ко мне: — А ты что там делала? А? Думала, что я разнесу их контору в щепки? Или обольюсь бензином и чиркну спичкой?
— Успокойся, пожалуйста. Дело не в этом.
— Франклин Брэнд убил моего брата. И я не устану повторять это слово. Убил. Убил. Я не переигрываю.
— Я знаю.
— Я не страдаю нервным расстройством, и крыша у меня не поехала — совсем наоборот: я оцениваю обстановку на удивление здраво. — Он разжал и вновь сжал кулаки. — Не беспокойся обо мне. Позаботься о Джесси. Сейчас он нуждается в тебе больше, чем когда-либо раньше.
— Разумеется, позабочусь.
— Его сбили и оставили умирать, потому что Брэнд охотился за Исааком. С ним обошлись как с мусором. — Адам прикоснулся ладонью ко лбу. — Это ужасно.
Он посмотрел в сторону океана. Вдали был виден университет, расположившийся на крутой скале.
— Джордж Руденски собирается заняться этим. Хочешь, верь — хочешь, не верь.
— Это хорошо.
— Хорошо, но недостаточно.
Дополнительная реплика в сценарий. Для ясности.
— А что было бы достаточно хорошо?
Он посмотрел на меня:
— Голова Брэнда на пике.
Я завела «эксплорер». В этот момент из дверей «Мако» выбежала Эмбер Гиббс. Она была похожа на школьницу, сбежавшую с уроков. Я хотела позвать ее, но передумала, не желая, чтобы сотрудники «Мако» увидели, как я задаю ей вопросы.
Эмбер отцепила синий «швинн» от велосипедной стойки и заработала педалями, направляясь к торговому центру, расположенному на этой же улице. Я прибыла к центру раньше. Когда она пошла в кафетерий «Джерри», я последовала за ней.
Обедающие сидели вокруг столов из прочного жаростойкого пластика «Формайка». Телевизор в углу зала показывал игру «Доджерс». Пока Эмбер изучала меню, прикрепленное к стене, я заказала тако.
— Буррито, двойное тако и побольше сыра. А еще диетическую колу, — сделала заказ Эмбер.
Она повернулась и поискала глазами, где сесть.
— Пододвигайте стул, — пригласила я ее. Она села рядом. — Решили перекусить?
— Да. — Она пригладила непослушные волосы.
— Какое впечатление от «Мако»?
— Сложное. Много разных отделов, два мистера Руденски и внутренняя компьютерная сеть с миллионом правил безопасности.
Я скорчила сочувственную гримасу.
— Дело в том, что «Мако» специализируется на защите данных вычислительных машин. Разве на вашей прежней работе, в «Дайамонд майндуоркс», не было правил безопасности?
— Были: на звонки репортеров не отвечать; незваным посетителям говорить, что мистер Дайамонд ушел и сегодня не вернется.
— Радуйтесь, что вы там больше не работаете, Эмбер, — посоветовала я.
Она в замешательстве сморщила лоб.
— Как вам удалось так быстро найти новую работу?
— Миссис Дайамонд замолвила словечко.
— Мери Дайамонд с вечно тявкающей собачонкой чихуахуа?
— Да. Она за всех уволенных похлопотала. Я знаю, вы думаете, будто она со странностями. И вы правы. Но в сложившихся обстоятельствах…
— В каких обстоятельствах?
Нам принесли еду, причем заказ Эмбер занял три четверти стола. Буррито помещалось в сверкающем пакете размером с бегемота.
Я повторила вопрос:
— Что за обстоятельства?
— Развод.
Моя тако выглядела великолепно: кусочки цыпленка, подливка и сыр.
— Чей развод?
— Дайамондов.
— А когда они решили развестись?
— В тот день, когда с ним случился сердечный приступ. Я слышала собственными ушами.
Вместо тако я принялась переваривать неожиданную новость.
Эмбер поерзала на стуле.
— Вы говорили о гибели брата вашего друга. Что с ним случилось?
— Его насмерть сбил бывший вице-президент «Мако» по вопросам развития производства.
Эмбер отправила в рот большую порцию буррито. Прожевав, она переспросила:
— Кто?
Я посмотрела вокруг и увидела на соседнем столе стопку газет. Я взяла их, поворошила, нашла фотографию Брэнда, сделанную в здании суда, и показала Эмбер.
— Я его знаю, — равнодушно сообщила моя сотрапезница.
— В самом деле?
— Это парень с собачкой.
Она запустила в рот новую порцию кукурузы.
— Что за парень с собачкой? — спросила я, подождав, когда она прожует.
— Тот, который миссис Дайамонд подарил Цезаря.
— Цезаря?
— Чихуахуа.
— Откуда вам это известно?
Эмбер вытерла уголки рта салфеткой.
— Однажды я относила кое-какие бумаги к Дайамондам домой. Ваш Брэнд был там. Миссис Дайамонд при мне благодарила его за то, что он подарил ей собаку. Он…
Лицо у девушки окаменело, взгляд застыл на чем-то за моей спиной. Я оглянулась. В дверях кафетерия стоял Кенни Руденски.
Он поманил меня пальцем:
— Гиджет, давай прокатимся.
Последний отрезок пути оказался самым легким, хотя дорога шла в гору и была извилистой. При крутых поворотах Кенни сбрасывал скорость, чтобы я не теряла его из виду. Труднее было ехать за ним по автостраде — ему нравилось давать «порше» полный газ и менять полосы движения. Он словно бросал мне вызов: а ну-ка, догони. На его подобранном из тщеславия номерном знаке красовалось «2ПОЗОБЕЗ», то есть «дважды позаботься о безопасности», что соответствовало основному направлению деятельности «Мако», но отнюдь не его манере водить машину.
— Следуй за мной, — сказал он мне в кафе. — Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.
Мне хотелось знать о Франклине Брэнде и о том, что связываете ним Кенни.
Сейчас мы находились к северу от Футхилл-роуд. В ущелье росла высокая пожелтевшая трава. К склону липли жилые дома с балконами. «Порше» затормозил и повернул на подъездную дорожку. Я последовала за ним.
Вилла Кенни являла собой средиземноморскую фантазию из пальм и отливающих золотом камней. Она размещалась между шоссе и ущельем. Отсюда были видны город и острова Ченнел. Океан напоминал темно-синий ковер.
Кенни вышел из машины. Я тоже.
— Ты прямо-таки висела у меня на хвосте. Не очень-то хлипкая. Заходи, выпьем чего-нибудь.
Рядом с парадной дверью висела табличка с названием дома: «Любовница». Пока Кенни отпирал дверь, я заметила под притолокой камеру слежения. Кенни набрал код на попискивающем сигнальном щитке. Мы вошли в атриум с застекленной крышей, мраморным полом и винтовой лестницей, а оттуда — в большую гостиную с белым ковровым покрытием, роялем «Стейнвей» и гравюрами Уорхола. Задний фасад здания представлял собой сплошную стеклянную стену, обращенную в сторону ущелья. Рядом с домом располагались бассейн для плавания и хорошо ухоженная лужайка.
— Выпьешь пива? — спросил Кенни.
— Лучше газированной воды.
— А мне казалось, с тобой будет веселее.
— Мне придется вести машину обратно под гору.
— У меня есть шардоне. Годится? Или желаешь чего-нибудь особенного?
Особенного. Он что, имел в виду кокаин?
— Нам предстоит боксировать, и тебе нужно укрепить боевой дух.
— Боксировать? Но я забыла перчатки дома.
— Точно так, как там, в конторе. — Он открыл бутылку пива «Бек». — Начну я. Не смей вытягивать компромат из моих подчиненных. Никогда.
— Я на тебя не работаю, Кенни.
— Обо всем, что тебя интересует, спрашивай у меня лично. Человека, который лижет между ног и который мог бы помешать мне отвечать на твои вопросы, нет.
Я выдавила кислую улыбку:
— Насчет боксирования. Ты имел в виду оскорбление моих друзей?
— С Харли все ясно. Она ничего не скрывает. Львица. Ей нравится свежее мясо. Она преподает в университете, чтобы соблазнять учащихся. — Он наставил на меня бутылку. — А ты, часом, не была ее студенткой?
Он стоял слишком близко. На лице — томительное вожделение.
— Нет, — ответила я. — Я передумала. Выпью-ка я шампанского.
Он улыбнулся:
— «Тейттингер»?
— Конечно! — Я притворилась, будто знаю, что это за чертовщина.
Он вышел. Я услышала, как он спускается вниз по ступеням, и поняла, что нахожусь в доме, где имеется винный погреб.
Я огляделась. Между гравюрами висели глянцевые, размером восемь на десять, фотографии Кенни со спортсменами, телевизионными звездами и каскадерами. На других снимках он был представлен участником мотокроссов — мотоциклы скользят на поворотах, грязь летит веером из-под колес.
На одной стене я увидела помешенную в рамку журнальную статью. Заголовок гласил: «Наиболее выгодные холостяки Санта-Барбары». На фотографии Кенни стоял, положив руку на капот «порше». Статья вовсю расхваливала его как «наследника технологической империи „Мако“». Едва скользнув по факту развода, она сообщала: «Однако жизнь Кенни — это не только ленчи с влиятельными людьми и блестящие благотворительные балы. В его жизни нашлось место и для трагедии». Далее в статье говорилось о гибели его школьной подружки и приводилось высказывание самого Кенни: «Потеряв Иветт, я с головой ушел в учебу… Леди, способная привлечь мое внимание, должна быть чем-то особенным».
«Не смерть ли Иветт, — подумала я, — явилась причиной того, что Кенни превратился в искателя опасных приключений? Может быть, за маской себялюбца, хвастуна, безрассудного храбреца скрывается скромный человек, отчаянно жаждущий женской ласки?»
Я прошлась по комнате. Под гравюрами Уорхола располагалась коллекция спортивных реликвий: сувениры гонок, шлем автогонщика с автографом Дейла Эрнхардта, пара водительских перчаток с ярлычком «Айртон Сенна», костюм мотоциклиста из номекса с неразборчивым автографом и ярлычком «Марк Донахью, Индианаполис, 1972».
Хлопнула дверь. В гостиную вошел Кенни с бокалом шампанского.
Он заметил, что я разглядываю его реликвии.
— Тебе нравятся автомобильные гонки?
— Я не очень в них разбираюсь.
Он подал мне шампанское.
— Марк Донахью был победителем в гонках на пятьсот метров в Индианаполисе, Сенна — выдающимся гонщиком «Формулы-1», Дейл Эрнхардт — легенда Национальной автомобильной ассоциации.
Я обратила внимание на глаголы в прошедшем времени.
— Они все погибли на треке?
Кенни погладил костюм мотоциклиста.
— Донахью участвовал в гонках на Гран-при в Австрии в 1975 году. Сенна — в Аймоле в 1994-м. А Эрнхардт? Он получил свое в гонках на пятьсот метров в Дейтоне 18 февраля 2001 года.
Шампанское было умопомрачительным. Что я пила раньше? Жидкость для мытья посуды.
Кенни продолжал поглаживать костюм.
— Все они жертвы гонок. Лучшие из лучших.
— Теперь мне понятны твои предосторожности по части безопасности, — сказала я.
— Безопасность — мой бизнес. — Он широко повел рукой. — Десяток камер сейчас смотрит на тебя.
Я пригубила шампанское.
— Мы живем в эпоху тотальной слежки, Гиджет. — Он отхлебнул пива.
— Все приветствуют Большого Брата, — в тон ответила я.
— Милая моя, наш Большой Брат — это корпоративная Америка. Ты представляешь себе, какая технология задействована только для того, чтобы вторгаться в нашу личную жизнь? Начни с компьютерных умельцев, отслеживающих сайты, которые мы посещаем. Вспомни об интеллектуальных карточках с идентификационными чипами. О биометрических компьютерных программах, которые опознают либо голос, либо сетчатую оболочку глаза. О сотовых телефонах, которые используются для отслеживания частных лиц. О родителях, которые имплантируют микрочипы своим детям.
— Ты пытаешься запугать меня? Или рекламируешь свои товары?
— Я спрашиваю, чем, по-твоему, являются все эти вещи — угрозами или удобствами? Тебе хочется полного уединения? Конечно же, нет. Это был бы кошмарный сон для национальной безопасности, правоохранительных органов, здравоохранения и сторонников свободы слова. — Он отступил назад и сделал большой глоток пива.
— Ну ты и силен, Кенни.
— Можешь поставить на меня последний доллар. Вот почему я вице-президент по маркетингу. Теперь перейдем к делу. Что тебя интересует?
— Когда ты узнал, что Брэнд присваивает деньги «Мако»?
— Через месяц после того, как он дал деру.
Более опрометчивой фразы Конни сказать не мог. Он неторопливо подошел к бару, поставил пустую бутылку и взял полную.
— Я так понимаю, ты имеешь в виду махинации с компанией «Файердог». Что случилось? Твой дружок профессор это выяснил?
— В основном.
— Значит, его брат вел соответствующие записи?
— А разве в «Мако» этого не делали?
— Да, но Фрэнк фальсифицировал записи в книгах. Он придумал ложную операцию по инвестированию «Файердога» и перевел эти инвестиции себе. И когда клерк нашего финансового отдела проявил излишнюю педантичность и позвонил в «Файердог», чтобы узнать, где находятся акции, брат профессора… Как бишь его?
— Исаак Сандоваль.
«Бог мой, неужели он так и не запомнил имя покойного?»
— Да. Он начал докучать Фрэнку вопросами. Тогда Фрэнк подделал акции и сдал в финансовый отдел «Мако».
— И как он собирался выкрутиться?
— Как шулер. Знаешь игру в три карты? Ты то видишь карту, то нет, то она снова появляется. Кроме того, он был вице-президентом «Мако» по маркетингу. И никто не смел задавать ему неудобных вопросов.
— Ты, надеюсь, намерен сообщить все это полиции?
— Нет. У нас с тобой приватная беседа.
Я почувствовала, как у меня запылали щеки.
— Приватная? А как насчет камер, которые следят за нами?
— Если власти когда-нибудь получат видеозапись нашей встречи, то в ней будет только то, что я захочу. Поэтому не пытайся меня цитировать. Я все буду отрицать. — Опять похотливая улыбка. — Не желаешь продолжить эту беседу за обедом?
Я поставила на барную стойку бокал.
— Нет, спасибо.
— Тем хуже для тебя. — Он продолжал улыбаться. — Ты уверена, что не хочешь ничего более крепкого, чем «Тайттингер»?
Опять намек. Что он имеет в виду: наркотик или секс?
— Вполне уверена. Спасибо за шампанское.
Выйдя из дому, я услышала музыку и посмотрела на балкон. Судя по голым ногам, стоявшим на перекладине, на балконе сидела молодая женщина. Я заметила у нее необычную татуировку: черную змею.
Кенни стоял в дверях.
— Звони мне, Гиджет. В любое время. Всегда рад поболтать с тобой.
Вернувшись домой, я позвонила Харли Даусон:
— Чем страдает Кенни Руденски? У него какая-то дополнительная хромосома? Он хотел обсуждать вопрос об Исааке за обедом.
— Я знаю, он неисправим, — ответила Харли. — Послушай, он вообще-то неплохой парень, но по уши увяз в истории, которая однажды основательно подпортит репутацию «Мако».
— У него странная манера жить. Он использует смерть в качестве отправного пункта.
— Это и разнесет в пух и прах репутацию «Мако». Джордж Руденски создавал компанию, рассчитывая на военных подрядчиков и такие организации, как Управление национальной безопасности. Как теперь компания будет сбывать свою продукцию, неизвестно. Теперь, когда выяснится, что президент компании не знал о воровстве своего заместителя.
— Ты полагаешь, что Кенни не сообщил папочке об исчезнувших акциях?
— Он думал, что сможет решить проблему самостоятельно.
Повисла пауза.
Я прижала трубку к уху, но на другом конце стояла полная тишина. Поняла ли Харли, что она сделала?
— Эван, я не то хотела сказать.
Она нарушила основное правило юрисконсульта: не рассказывать о приватных переговорах руководителей фирмы.
— Пожалуйста… о, дерьмо. — Она громко задышала в микрофон. — Ты можешь… ты способна забыть, что я тебе это сообщила?
Но джинн был выпущен из бутылки.
— Если меня не спросят.
— Пропади все пропадом. Помоги мне.
— Харли, что с тобой происходит?
— Это все из-за того дерьма, которое наделал Брэнд. Помилуй Бог. На компанию скоро обрушится Комиссия по ценным бумагам, акционеры подадут коллективные иски.
— Извини. — Я с трудом верила в то, что слышу. — «То дерьмо, которое наделал Брэнд»? Но речь-то идет об убийстве молодого человека.
Снова последовала продолжительная пауза.
— Пожалуйста, Эван. Пожалуйста, забудь об этом разговоре.
Я не знала, что ответить.
Джесси оставил работу около половины второго и отправился в продовольственный магазин, который находился на углу. Рядом, прямо на тротуаре, стояли столики. Владелец время от времени выходил к бездомным мужчинам и просил их не выкрикивать благочестивые лозунги водителям проезжавших мимо машин. Джесси заказал итальянский бутерброд с фрикаделькой и салат.
Он решил не возвращаться в кабинет, а перекусить на воздухе в тени. Отдать несколько минут самому себе. Подумать. Он снял перчатки с наполовину обрезанными пальцами и взял бутерброд.
За соседним столиком сидел полный мужчина, одетый во все черное. Кожаная куртка, растянутые на коленях джинсы, тенниска. Его очки с круглыми стеклами, казалось, наполовину ушли в глазницы. Бородка была не более чем рыжеватой закорючкой под нижней губой. И весь он смахивал на французского интеллектуала, похожего, в свою очередь, на надутый гелием воздушный шар, — своего рода надувной Сартр.
Он перехватил взгляд Джесси:
— Можно попросить у вас перечницу?
— Разумеется.
Джесси наклонился, чтобы достать ее. Но когда он делал это, мужчина протянул руку, ухватился за инвалидную коляску и подтянул Джесси к своему столику.
— Что вы делаете? Перестаньте!
Мужчина бросил на колени Джесси конверт из манильской бумаги.
— Там несколько фотографий для вас, — сказал он и поднялся. — Увидимся. Приятного аппетита.
Хозяин магазина, услышав громкий голос Джесси, вышел на улицу и увидел, как полнотелый мужчина хромает прочь, а Джесси разглядывает фотографии. Сначала Джесси потер переносицу, потом порвал снимки.