Холт дождался конца обследований, назначенных мне в больнице. Подперев руками бока, он с озабоченным видом сидел в комнате для ожидающих. Я вышла, обмотанная вокруг талии розовым банным полотенцем, делая вид, что это саронг. Полотенце, найденное в машине, Холт обернул вокруг меня сам, прежде чем погрузить на заднее сиденье своего джипа.

— Каков вердикт? — спросил он.

На нем была форма цвета хаки, со знаками различия лейтенанта на воротнике. Рубашка и брюки наглажены до состояния листового металла. Относительно невысокого роста, примерно такого же, как мой, он обладал развитой мускулатурой и сложением типичного терьера. Облик Холта, шатена с короткими, слегка вьющимися волосами, дополняли густые брови, компенсировавшие чересчур бросавшуюся в глаза нижнюю челюсть.

Помахав выданной доктором упаковкой бенадрила и кожной мазью, которая, как предполагалось, спасала от зуда, я сказала:

— У меня нет анафилактического шока, в противном случае я бы уже умерла. Говорят, это не более чем обычная неприятность.

На самом деле я чувствовала жар и желудочные спазмы. Оказавшись на ярком свету, на несколько секунд закрыла глаза.

— Куда вас доставить? Домой?

— Лейтенант, доставьте меня к машине.

— Просто Гаррет.

Открыв дверь джипа, он помог мне устроиться на сиденье.

— Выглядите вы сомнительно. Не откажетесь от чашки кофе или сандвича? Возможно, предпочитаете пирожные?

Лучшим вариантом была бы стопка доброго солодового виски.

— Нет, спасибо. Очень любезно с вашей стороны, но мне нужно домой.

Гаррет внимательно изучал мое лицо.

— Должны заехать за вашим малышом?

— Это мой племянник.

Он почувствовал себя свободнее, и глаза загорелись, как маленькие форсажные камеры. Ребенок не ее. Взгляд пилота метнулся к моей левой руке. Кольца нет. Я почти услышала его мысль: случай не такой тяжелый, как могло показаться. Никакого противника на горизонте, ни мужа, ни детей, ничего.

Стало неловко. И для чего я заигрывала с ним на заправке в Мохаве? Могла бы с тем же успехом кинуть кусок сырого мяса. Или подарить трусики в сеточку. Я была сконфужена и разочарована одновременно. То, что необходимо менее всего, — озабоченный пилот с непомерным самомнением, получивший возможность созерцать мое нижнее белье.

Водрузив на нос темные очки, точь-в-точь как у Малютки Меткий Глаз Энн Оукли, Гаррет вырулил на дорогу.

— Должен признаться, я давно заметил ваш автомобиль и ехал сзади, имея в виду пригласить вас выпить.

— Понятно, что это не простое совпадение.

— Было бы лучше оказаться под русскими ракетами?

Джип отрабатывал ухабы своей подвеской жестко, почти не амортизируя неровности. На одной ямке тряхнуло так, что моя спина влипла в сиденье и дико зачесалась. Пытаясь поскрести зудевшее место, я никак не могла достать до эпицентра и заерзала на сиденье, как медведь, трущийся о дерево. Никакого облегчения.

Гаррет тут же предложил свою помощь:

— Что, никак? Если хотите, я могу дотянуться.

Ухажеру дать отставку. Если так, то разрешение полапать тело не лучший вариант из списка возможных. Я попыталась дотянуться через голову.

— Ничего, теперь достану.

— Уверены?

Достать я могла, если бы имела грабли. Кожа нестерпимо горела.

— О Боже мой… Пожалуйста…

Я нагнулась к панели приборов. Гаррет с силой почесал мне спину, и на глаза навернулись слезы чистого наслаждения. Стон я сдержала с трудом. Не хотелось, чтобы Гаррет понял, что это куда лучше секса. Истинное раскрепощение.

Гаррет спросил:

— Ответьте на один вопрос: для чего возить в машине сумку с осами? Вы энтомолог-любитель или что-то вроде этого?

Я сразу выпрямилась.

— Сумка с осами?

Последовал быстрый насмешливый взгляд.

— Да, в вашем «эксплорере», сзади. Когда я брал в машине полотенце, обнаружил под ним открытую сумку на молнии. Внутри оказалось несколько раздавленных насекомых, и я решил, что…

— Сукин сын!

Понятно, отчего Курт Смоллек проводил меня гадкой улыбкой. Он устроил эту диверсию.

Когда джип остановился на стоянке рядом с «эксплорером», я открыла багажник и увидела сумку с молнией. Очевидно, что, подложив сумку, Смоллек лишь слегка прикрыл ее полотенцем, чтобы осы разлетелись не сразу.

Гаррет стоял рядом со мной — так близко, что вполне мог попытаться снова прийти на помощь. Я остановила его руку:

— Не трогайте сумку. На ней могли остаться отпечатки пальцев. Отпечатки человека, устроившего эту шутку. Кажется, я знаю, кто он.

Гаррет повернулся ко мне:

— И насколько же плох этот ваш неудачный день?

— Отдрючили, как салагу-первогодка.

Невесело рассмеявшись, он сказал:

— Ага… Кажется, я знаю, откуда вы родом.

Ну да… Гаррет понял, что я человек, не чуждый армии. И решил проводить до отделения полиции.

— В этом нет необходимости, правда, — отнекивалась я, осторожно забираясь в «эксплорер» и стараясь не потревожить даже воздух салона.

— Придете одна, и они рассмеются вам в лицо. Другое дело, если найдется свидетель, тем более в военной форме.

Однако полиция посмеялась и в этом, последнем, случае. Мой рассказ выслушал тот же белобрысый в гражданской одежде, что обнаружил в багажнике «эксплорера» баллончик из-под краски. Большой палец его руки ходил взад и вперед вдоль губ, а в глазах играла усмешка.

— Скажите… эти осы, они наводняли все окрестности или только салон вашего автомобиля?

Я передала полицейскому сумку, которую предусмотрительно положила на кусок картона, найденный на стоянке. Коп попытался не рассмеяться.

— Отпечатки пальцев? Чьи именно?

— Насекомых, разумеется, чьи же… — Вышло глупо, но зато я попала в точку. — Того, кто подложил сумку в мою машину.

Полицейский взял сумку. Совершенно ясно, что делать он ничего не будет.

— Хорошо. Теперь скажите, не было ли у вас конфликта именно с этими осами? Не имелось ли некоей неприязни или вражды?

Прежде чем я успела ответить, Гаррет отодвинул меня в сторону. Затем, вплотную приблизившись к детективу и достаточно сдержанно намекнув на свое физическое превосходство, строго сказал:

— Вам следует обращаться с гражданами более уважительно.

Смерив пилота возмущенным взглядом, детектив счел за благо промолчать.

Выйдя на улицу, Гаррет задумчиво посмотрел на зазубренный профиль гор, высившихся на горизонте.

— Мудак! — выругался лейтенант.

— Думает, что, арестовав Брайана, полиция одержала крупную победу.

— Смехотворно, — бросил Гаррет через плечо. — Вздор, это что, нормальное расследование? Они что, собрали против твоего брата достаточно свидетельств? Что, так обращаются с ветераном, пилотировавшим «восемнадцатый»? — Гаррет издал звук, означавший досаду. — Если здесь можно чем-то помочь, только скажи…

— Весьма благодарна… — Я совершенно не нуждалась в чьей-то помощи. Нужно было просто вывезти Люка из города. — Обещаете выпить со мной как-нибудь?

Я неопределенно пожала плечами. Улыбнувшись, Гаррет натянуто пошутил:

— Обещаю выйти на связь, как только ракеты сойдут с направляющих.

Реестр записей о владельцах недвижимости находился в Общественном центре Чайна-Лейк, сразу за углом от полицейского отделения. Простившись с Гарретом, я пошла туда, чтобы покопаться в информации и найти владельца участка Энджелс-лэндинг. Я не знала ориентиров, но смогла найти карту этого района пустыни и вычислила грунтовую дорогу, но которой ехала. Владелицей земли числилась Милдред Хопп Энтли. Имя не сказало мне ровно ничего. Я пролистала телефонную книгу, но там не значилось никакой Энтли.

В местах укусов запульсировало. Решив срочно принять душ, я направилась в гостиницу. Теперь тело отзывалось на любой раздражитель, даже самый пустячный: на ходьбу, движение век, на тиканье висевшего в гостиничном холле табло, сообщавшего, что в Нью-Дели глубокая ночь.

С трудом я миновала почти половину пути до дежурной, когда увидела перед собой Джесси.

На нем были обычные джинсы и яркая желтая футболка с надписью «Плывущий гаучо». На столике стоял раскрытый компьютер. Дело хорьков не отпускало Джесси ни на минуту. Он расставил руки:

— Привет, сладкая.

Опережая вопрос, я сказала:

— С Люком все хорошо.

— Бог ты мой, — выдохнул он. — Пока ехал, чего только не передумал. — Джесси убрал волосы с моего лица. — Черт! Что это с глазом?

Дежурная вытаращилась на мою опухшую физиономию, и я сказала:

— Пойдем в номер.

Закрыв дверь комнаты, я вручила Джесси антигистаминную мазь и начала раздеваться.

— Намажь меня всю, пожалуйста.

— Вот дьявол! Ты доиграешься. С этими «Оставшимися» каждый раз одно и то же.

— Джесси, мажь хорошенько, до последнего дюйма. Иначе я сама сдеру с себя кожу.

Нанеся мазь на ладони, он начал втирать.

— Брайана арестовали, — сказала я.

Джесси замер, его брови поползли вверх.

— На каком основании?

— На самом идиотском. У него была встреча с Вайомингом. Он оставил место преступления потому, что боялся за Люка. У Брайана имелось оружие. В общем-то одни домыслы.

— И это сочли достаточным для ареста?

— Добро пожаловать в высокогорную пустыню. У них давно высохли мозги.

Джесси принялся наносить на меня мазь.

— Брайан утверждает, что невиновен?

— Да.

Он замер и спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да.

Перестав растирать мазь, Джесси задержал руки на моих бедрах, глядя в упор своими электрически-голубыми глазами. Потом опустился на кровать, привлекая меня к себе. Я положила голову на его плечо.

— Пять минут. Только пять минут. И ничего не говори, — попросила я.

Суд находился в том же комплексе общественного центра, что и полицейский участок. Прежде чем войти в комнату для свиданий, мы с Джесси записались в журнал регистрации.

— Почему полицейские так на меня смотрят? — недовольно спросил Джесси.

— Потому что для них ты новый экспонат из передвижного цирка «Делани». Не обращай внимания.

Комната для свиданий была выкрашена в серовато-желтый цвет, под консервированного тунца. Прозрачный разделитель из плексигласа лишал арестованных и посетителей всякой возможности прикоснуться друг к другу. Глубоко въевшаяся грязь покрывала каждую поверхность, а над слоем грязи витал наполнявший это унылое место дух безысходности.

Охранник ввел Брайана, и в моей груди сразу что-то сжалось. Плечи брата опустились, а черные глаза потухли. В ярко-оранжевой тюремной одежде он казался своей уменьшенной копией. Брайан сел и, слегка наклонив голову, поздоровался:

— Джесси…

— Брайан…

Потом он спросил насчет моего глаза. Я ответила, что укусила оса.

— Вы должны подумать, как выйти из ситуации, — сказал Брайан.

— Сначала я хотела увидеться с тобой.

— Что Люк?

Я попыталась справиться со своим лицом. Вышло неловко.

— Волнуется за тебя.

— Но он в безопасности? Где он?

— С Эбби и Вэлли Хэнкинс.

— Когда прилетают мама и папа?

— Я не смогла с ними связаться.

— Почему?

— Они где-то в Южно-Китайском море. Дай мне время.

Брайан запустил руку в волосы.

— Вам нельзя оставаться в Чайна-Лейк.

— До приезда родителей они могут пожить в моем доме. «Оставшимся» неизвестно, где я живу, — вмешался Джесси.

Они посмотрели друг на друга, как два пса, готовых залаять.

— Ладно, — сказал Брайан. — О'кей.

— Я наняла адвоката. Он приедет сегодня, в конце дня.

— Кто-то из местных?

Джесси пояснил:

— Из Бейкерсфилда. Настоящий профи, Джерри Зонненфельд. У него пятнадцатилетний опыт по делам, предусматривающим смертную казнь. — При этих словах Брайан поежился. — Он знаком с этим дерьмом. Внимательно слушай, что тебе скажут. Ты дал показания полиции?

Брайан отрицательно покачал головой.

— Хорошо. Не делай заявлений.

— Им хотелось узнать насчет моего оружия. Ну, что я с ним делал. Но я ничего с ним не делал, пистолет лежал на полке в туалете, и все.

— Не более того. Можешь на это поставить.

Лицо Брайана напряглось.

— Они нашли в гостиной одну железку. Обойма от стандартного пистолета НАТО, калибра девять миллиметров. Кто-то подставил меня по полной. Короче, полная задница. — Сказав так, Брайан побледнел и выдержал долгую паузу, прежде чем смог продолжить: — Табита знала, где я хранил оружие. Если пистолет не нашли…

Мне захотелось тряхнуть его за плечи. Несмотря ни на что, эта женщина все еще имела власть над братом. Но я также понимала, что он хочет услышать.

— Я не верю, что к убийству пастора Пита причастна Табита.

Брайан сразу успокоился, словно его рану заклеили пластырем. Мы поговорили еще немного относительно встречи с адвокатом, о том, как должен себя вести обвиняемый в убийстве, и о невозможности внесения залога. Услышав это, Брайан совсем поник, и его глаза словно подернулись пеплом.

— Плохое место, — сказал он. — Даже стены смердят дерьмом, от них исходит что-то ужасное. Я здесь, а «Оставшиеся» — там, на свободе… — У него перехвалило горло. — Эван, мне нужно выйти отсюда.

— Делаю все, что могу.

— Я не совершал того, в чем меня обвиняют.

— Знаю.

Брайан изучающе посмотрел мне в лицо, словно ища сомнение. Я сделала так, как должен был сделать Люк: нарисовала на своей груди крестик. Затем положила руку на плексиглас. Через секунду с другой стороны прозрачного барьера поперек моей руки легла рука брата.

— Я тебя вытащу.

Святой крест, или чтоб я сдохла!