Гаррет Холт встретил меня на заправке, стоявшей на пустом шоссе к югу от Чайна-Лейк. Спокойный, как штиль, сосредоточенный и уверенный в себе, он выбрался из джипа. Жвачка во рту и гражданское платье. Вдруг, оценив его ничего не выражавшие зеленые глаза и нахальные повадки терьера, я почти испугалась.

— Пора прекратить встречаться в таких местах, — заявил он.

— Гаррет, это уже не смешно.

— Позволь мне судить.

— Пару дней назад эти люди собирались застрелить меня из дробовика с трех футов.

Гаррет кивнул в сторону своего джипа:

— У меня есть «винчестер».

— Ты вполне уверен?

Холт оценивающе посмотрел на меня, возможно, решил поиграть на нервах.

— У них твой племянник, сын офицера, так? Давай поехали.

Сердце забилось с новой силой. Развернув на капоте «эксплорера» карту, выпущенную Геологическим обществом США, я показала, как мы доберемся до Энджелс-лэндинга: с тыла, по бездорожью, по сухому руслу. Последнюю часть пути пройдем пешком.

Изучив карту, он оценивающе посмотрел на меня, не высказав возражений.

— Поскольку я не вижу твоего приятеля, то считаю, что имею право надеяться.

Скатав карту в трубку, я ответила:

— На моего приятеля напали «Оставшиеся». Из засады. Он исчез, и полиция думает, что его убили.

Сообщение Гаррет воспринял без эмоций. Надев солнечные очки, он сказал:

— Давай прольем на это свет.

Остолбенев, Брайан остановился в дверях комнаты для свиданий. В нем боролись противоречивые чувства. Он понимал, что я не встретила Пэкстона и, следовательно, не могла никого предупредить. Пэкстон оказался достаточно сообразителен, чтобы не допустить такой ситуации. Сзади покашливал охранник. Брайан знал, что достаточно обернуться — и одно сказанное им слово повлечет немедленный силовой ответ. Он мог бы отбить Табиту. Она смотрела на Брайана сузившимися от страха глазами. В тот момент он мог бы вернуть ее и знал наверняка: это последний шанс. И еще Брайан знал, что случится после. Потом он пересказывал этот момент несчетное число раз. Он знал, что никогда не увидел бы Люка.

Брайан сел на стул.

— Пятнадцать минут, — пробурчал охранник, закрывая за собой дверь.

— Мудрый выбор, — заметил Пэкстон.

— Где мой сын?

— Времени мало, так что не задавай вопросов.

Брайан обратился к Табите:

— Что с Люком?

— Табита, скажи: пусть заткнет свою пасть.

Ее губы едва пошевелились.

— Сделай так.

В глазах Табиты Брайан видел живой блеск, но лицо оставалось неподвижным, точно стеклянным. Губы казались припухшими, а на щеке виднелся кровоподтек.

— Он бил тебя? — спросил Брайан.

Табита пыталась кивнуть, но Пэкстон, уловив едва заметное движение, запустил руку в ее волосы, не позволяя шевелиться.

— Дисциплина, — поучительно сказал он, — это дело благое. Чтобы поняли святость веры нашей.

— Ты покойник, — сказал Брайан, глядя в упор.

— Спрячь свою смелость в грязном парашютном комбезе. И застегни на молнию. Вам, ублюдкам, никак нельзя без наказания. — Отпустив волосы Табиты, Пэкстон добавил: — «К евреям», глава двенадцатая.

Брайан замолчал, сдерживая дыхание. Пэкстон вполне мог принять его молчание за согласие. Краем глаза Брайан видел камеру видеонаблюдения, подвешенную в углу комнаты. Полиция Чайна-Лейк уже получила данные на розыск «Оставшихся». Сомнительно, чтобы они передали информацию тюремному начальству. Интересно, есть ли у полиции фотографии Пэкстона или Табиты? И еще неизвестно, смотрят ли они вообще на свои мониторы.

Пэкстон негромко проговорил:

— Сейчас у Табиты есть проблема. Ей нужно очиститься от плесени, которой являлся ты. Ей очень стыдно, потому что если бы она могла очиститься от этой… гнили, то стала бы хорошей женой. Взгляни на нее: стройные ноги, молодое тело и здоровая матка. Добавь на эти кости немного мяса, и получится не нянька, а ураган. По моим прикидкам, она родит восемь, нет — девять детей. — Пэкстон подался вперед. — И есть еще надежда дать правильное воспитание ребенку, которого она прижила от тебя.

— Засунь свою надежду себе в задницу.

Пэкстон поправил козырек:

— Самонадеянность… Прайд никогда не сопровождает павшего самца. А ты определенно пал. Оглянись кругом. Здесь на дверях стальные прутья, Верная Рука.

«Им не увидеть твоих слез, не важно, по какому поводу». Так думал Брайан.

— Поспорь со мной, если так хочешь. Солдат ты картонный и чувствуешь силу, если терроризируешь женщин или детей. Если желаешь оскорблять дальше, могу слушать твой нудеж целый день. Говори, зачем пришел.

Пэкстон поцокал, затем покрутил головой. Щелкнули позвонки.

— Хочешь получить назад сына? Пожалуйста. Дашь нам истребитель.

Проехав по шоссе двадцать миль, я, не сбрасывая газ, свернула на грунтовую дорогу, которая вела в пустыню. Машина загромыхала по неровностям.

— Что собираешься искать? — поинтересовался Гаррет.

— Все, что упустила полиция. Все, показавшееся им несущественным, но хорошо мне знакомое.

Впереди виднелись невысокие холмы, и я съехала в русло пересохшей реки, выходившее почти к Энджелс-лэндингу. Дно было неровным, покрытым песком и крупными камнями. Сначала «эксплорер» боролся с бездорожьем, потом наш путь преградили частые промоины.

Выйдя из машины, я оказалась среди потрясающей тишины. Нас защищала гора, и ушей не достигал даже шум ветра. Я оглянулась на Гаррета. Стоя возле машины с «винчестером» в руках, он выглядел предельно серьезным. В магазине с металлическим стуком занимали свои места патроны.

— Через гору, — сказала я.

— Пойду в твоей связке. — Он закинул рюкзак за спину.

Наверх мы выходили быстро. На песчаном откосе Гаррет чувствовал себя уверенно, молча и напористо следуя за мной с рюкзаком и винтовкой на плече. Минут через пятнадцать мы подошли к седловине между двумя холмами. Навстречу подул ветер. Потом осторожно выдвинулись вперед — так, чтобы получить обзор. Ниже нас на ровной местности стояли пыльные лачуги и трейлеры лагеря Энджелс-лэндинг.

Мы укрылись за подходящей скалой, и Гаррет принялся изучать обстановку.

— Ничего, — сказал он. — Ни машин, ни движения. И никакого шевеления в постройках.

Все же, прежде чем оставить укрытие и выйти по направлению к лагерю, мы всматривались в пустыню еще пять минут. Ветер бил в лицо, ерошил волосы, и казалось, что солнце поджаривает нас со всех сторон. Если кто и наблюдал за нами, мы представляли отличную мишень.

Ближайшее строение представляло полуразвалившийся сарай. Внутри было пусто, если не считать загаженного пометом красного пикапа, давным-давно поставленного на прикол. Я с тревогой подняла глаза кверху. Под крышей висели сонные летучие мыши. Коснувшись оружия Гаррета, я осторожно подтолкнула его к выходу.

Оказавшись снаружи, Гаррет сказал:

— Лагерь покинули задолго до нападения на твой дом.

— У них есть другая нора. И мне кажется, стоит поискать ключи.

В поисках послания, следов или любого знака, оставленного Люком, мы обошли все трейлеры. Ничего. Наконец пришли к хибаре, в которой я побывала однажды. Грязные окна были завешены изнутри теплоотражающей пленкой.

Дверь была закрыта. В приклеенной на двери записке говорилось, что полиция произвела обыск на основании ордера.

— Попробуем через окно, — предложила я.

Со скрипом отошли заржавевшие решетки. К моему изумлению, рама открылась. Оттолкнув жалюзи, я пролезла в окно.

И тут же ткнулась во что-то холодное и металлическое. Убрав в сторону жалюзи, я увидела большой горизонтальный морозильник с прозрачным колпаком, вроде тех, что всегда стоят в магазинах. Внутри, покрытые инеем, навалом лежали банки консервов, лотки с замороженным мясом, сливки «Реди-уип» и тело Питера Вайоминга.

Пастор лежал под покровом из замерзших лилий, с бледным мертвым лицом и синими губами. Щетку стриженых волос покрыл густой белый иней. От испуга отскочив за жалюзи, я лоб в лоб столкнулась с Гарретом.

— Что за черт! — выругался он.

Стараясь не упасть, я вцепилась в его ружье.

— Ты говорила, они ждут его воскрешения?

— Да. Букмекеры называют такую ставку страховкой.

— Черт возьми… Как его не нашла полиция?

Я продолжала смотреть на пастора Пита.

— Они не могли его не заметить. И обязательно забрали бы труп с собой.

Гаррет приготовил ружье.

— «Оставшиеся» побывали здесь после обыска. И совсем недавно.

Пульс забился как бешеный. Я обошла морозильник стороной. Комната не изменилась с моего прошлого визита: обитая черной искусственной кожей мебель и летающие в затхлом воздухе хлопья пыли. Жара — теперь она казалась невыносимой. Под ногами скрипел деревянный пол.

Я прошла на кухню. Раковина была еще мокрой, и на стойке подсыхала посуда. В незапертой боковой двери торчал ключ. Снаружи по окну царапали чахлые ветви зацепившегося за солнечный экран перекати-поля. Заглянув в холодильник, я увидела запас низкокалорийных продуктов: пачки шоколадного пирожного с орехами и те же банки взбитых сливок «Реди-уип».

Из жилой комнаты меня позвал Гаррет:

— Эван, взгляни на это.

Наклонившись над морозильником, он ткнул пальцем в прилепленную к углу записку:

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ПАСТОР ПИТ ВОССТАНЕТ ИЗ МЕРТВЫХ?

Помочь ему выйти.

Подать пирожное на блюдце.

Раскрыть окна и двери и ждать вознесения.

— Проверим, есть ли кто в спальне, и давай валить отсюда к черту. Клоуны недоделанные.

Пройдя несколько шагов, я вдруг услышала необычный звук и застыла на месте. Медленно повернув голову, я взглянула на пастора Пита. Сердце сильно забилось, и мне, ей-богу, показалось, что вздрогнул лежавший в морозильнике Вайоминг.

— Гаррет…

Он обернулся. Теперь скрип слышали мы оба — словно кто-то крался по деревянному настилу.

— Это под полом, — сказал Гаррет.

Отпрянув от морозильника, он направил ружье в пол, держа палец на спуске. Меня бросило в жар.

Снова тот же звук. Я показала на центр пола, и Гаррет тут же нацелил «винчестер» в эту точку. Все, что приходило на ум, — это сцена из «Чужих», в которой они проламываются сквозь пол, хватая героя в исполнении Билла Пэкстона. Отступив к стене, я подала Гаррету знак сделать то же самое.

— Угол огня, Гаррет.

Если в подполе кто-то был, то скорее всего он выстрелил бы вертикально вверх. Гаррет отошел к стене, поудобнее приложившись к оружию. Он вопросительно посмотрел на меня, потом громко крикнул:

— Выходите! Вы окружены.

Ветер звучно громыхнул оконным экраном.

— Мы вооружены. Выходите с поднятыми руками.

Ничего.

— Мое терпение заканчивается.

Подняв ружье, Гаррет выстрелил в потолок.

Меня оглушило. На пол посыпалась штукатурка.

Гаррет снова опустил ружье вниз. Скрип стал более отчетливым и переместился в сторону.

— Движется. По-моему, в направлении окна, — сказала я.

Гаррет гаркнул в пол:

— Мы за тобой следим. Выходи! Давай же, или буду стрелять.

Пол напротив морозильника начал подниматься.

— Господи Боже… — пробормотала я.

Из-под пола выросла фигура человека. Держа ружье наперевес, Гаррет обрушился на нее. Он действовал решительно.

— На колени! Давай, давай…

— Не стреляйте!

Подняв руки над головой, наверх из тесного подполья карабкалась Глори.

Брайан вскинул голову. Затем переспросил, как бы не веря в услышанное:

— Истребитель?

— Ты должен предоставить в наше распоряжение один «F-18» с полной боевой загрузкой. Ракеты «Сайдуиндер», противорадарные ракеты «Шрайк», химические или биологические боеголовки, бомбы объемного взрыва.

— Это шутка?

— Я не шучу.

Не веря своим ушам Брайан откинулся на стуле:

— Это и есть твои условия освобождения?

— Брайан, он говорит серьезно, — сказала Табита. — «Оставшиеся» намерены отомстить за Господа.

Заметивший, как она запугана, Брайан подумал, что у Табиты есть мужество, раз она смогла это сказать.

— Следи за своим ртом, женщина! — Пэкстон не отрывал глаз от Брайана. — Итак: ты дашь мне боевой самолет, оснащенный всеми видами вооружений, какие только испытывают в Чайна-Лейк. Я говорю о биологическом оружии или ядерном, если таковое имеется.

— Ты рехнулся, — ответил Брайан.

— Дашь мне этот самолет, причем сам вылетишь на нем в направлении гор Сьерра, а затем снизишься до высоты, на которой тебя перестанут видеть радары. Исчезновение самолета с экранов примут за его столкновение с горным склоном — такое же, какое произошло пару лет назад.

Брайана как громом ударило. Инцидент с Крейгом Баттоном: любой пилот помнил об этом случае. При выполнении тренировочного задания капитан ВВС Баттон оторвался от своего подразделения и попросту исчез. Несколько недель его штурмовик «А-10» считали пропавшим. Поползли слухи, будто летчик украл самолет и приземлился на секретной взлетно-посадочной полосе, планируя совершить террористический акт.

Открывшаяся в итоге истина оказалась такой же странной. Место аварии обнаружили в Колорадо, среди вершин Скалистых гор: разбитый самолет, останки летчика и ничего, что напоминало бы о существовании его боезапаса. В штабе ВВС пришли к заключению, что пилот покончил с собой.

Пэкстон намеревался использовать саморазрушительный опыт Баттона как готовую схему.

— Что остается? Будешь следовать рельефу местности, держась ниже зоны, просматриваемой радарами, пока не выйдешь на приготовленную в горах посадочную полосу. Где ты и встретишься со своим мальчуганом. — Он прикоснулся указательным пальцем к козырьку. — И я уверен: пилот не станет открывать огонь по полосе, на которой его ждет сын.

— Ты свихнулся, — заключил Брайан.

— Отнюдь. Все просто, как два пальца…

— Хочешь, чтобы я угнал «F-18»? А потом пролистал каталог вооружения и запросто погрузил боеголовки, словно делаю покупки в «Костко»? Ассорти из ракет, пожалуйста… А потом я должен сказать командиру части: «Разрешите обратиться? Возьму свою машину до обеда, слетаю к знакомым придуркам». Офигенно просто. Кроме прочего, как ты, наверное, заметил, я сижу в тюрьме по обвинению в убийстве!

Пэкстон опять поцыкал зубом.

— Я это исправлю.

У Брайана медленно поползла вниз челюсть.

— Отсюда я тебя вытащу, причем не имею в виду нападение на тюрьму. Ты выйдешь на свободу с чистой совестью, а все обвинения долой. Разумеется, если ты сам отдашь мне птичку.

Брайан молча сидел, соображая: его подставил сам Пэкстон. Он убил Вайоминга и устроил так, чтобы вывести Брайана на эту точку.

— Через три минуты я выйду из этой комнаты. Решение за тобой.

«Этот человек — сумасшедший». Так подумал Брайан. Сумасшедший настолько, что убьет Люка, если его не остановить.

Пэкстон обратился к Табите:

— Покажи ему.

Она подняла ладони от колен, где ее руки, загороженные барьером, находились вне поля зрения. От неожиданности Брайан подался назад. На запястьях и тыльной стороне ладоней виднелись следы коротких царапин.

— Так он наметил точки, в которых сухожилия ближе всего. Если ослушаюсь, перережет их так, что руки останутся парализованными.

Наклонившись, Пэкстон приблизил лицо к барьеру:

— Я же говорил о дисциплине, плесень. Ты не выполняешь, что просят, и дамочке делают обрезание. — Вытянув руку, он повернул голову Табиты, чтобы показать скулу. — Она переживает за свои синяки. Узнать предстоит куда как больше…

Ужаснувшись, Брайан смотрел на Табиту. Полная отчаяния, она смотрела на Брайана широко раскрытыми глазами. Позже он говорил, что ощутил этот взгляд как выстрел. А еще — что, глядя на Табиту, понял: нужно собраться и нужно найти силы, чтобы добраться до источника этой опасности. Нужна тактика, которая позволит ее одолеть. Он почувствовал, что перешел черту.

— Ты и в самом деле можешь вывести меня отсюда? — спросил Брайан.

Пэкстон кивнул.

Брайан подумал: «Возможно, он действительно на это способен». Возможно, вся эта партия — покер лжи, блеф. «Оставшиеся» ни при каких обстоятельствах не вернут Люка. А Брайан никогда не передаст им оружие. Чей блеф окажется действеннее?

Табита одними губами произнесла:

— Люк…

Он осторожно кивнул.

— Девяносто секунд, — проговорил Пэкстон.

Брайан сказал:

— Я не могу получить ядерное оружие. И ракеты класса «воздух — воздух» бесполезны для ударов по наземным целям.

— Оставь нам самим решать, что бесполезно, а что нет.

В тот момент Брайан понял: пришло время надеть собственную маску для этой игры.

— Что касается биологического оружия… Его будет трудно достать, однако возможно. Боеголовки придется вывозить из секретного хранилища в Чайна-Лейк. — Пэкстон замер. — Но учти: мне в жизни не поставить «живые» боеголовки на самолет. Как только их увидят техники, тут же возьмут на мушку и положат на бетон.

— Даже не пытайся мне лгать.

— Для чего тебе боеголовки? Я могу дать нечто, достаточное для уничтожения всего Западного побережья. Тебе этого хватит?

Холодные голубые глаза Пэкстона сразу ожили:

— Возможно.

— Забудь о самолете. Если пропадет «хорнет»…

— Мне нужен самолет.

— Если вместе со своим «F-18» я окажусь неизвестно где, немедленно объявят поисково-спасательную операцию с участием федеральных ведомств, причем самого высокого уровня: флот, военно-воздушные силы, береговая охрана. Горы Сьерра будут наводнены федералами.

— Ты что, трус?

— Табита, расскажи ему, кто я. Про то, какой я безбашенный сукин сын.

— Он — сердце самой смерти, Исайя. И он убьет тебя сразу, как только увидит.

Пэкстон хмыкнул.

— Послушай меня, — сказал Брайан, — «хорнеты», которые базируются в Чайна-Лейк, — это усовершенствованные опытные образцы. Они сделаны из материала, в котором есть закладки для отслеживания уникальной сигнатуры каждого из самолетов. Пентагон следит за ними со спутника день и ночь, определяя положение самолета по всему земному шарику. В том числе в ангаре и под любым камуфляжем. Даже пройдя мимо такого самолета, ты моментально отправляешь ФБР свою поздравительную открытку. Понятно?

«Давай же, продолжай». Он задумался, а значит — купился.

Пэкстон почти не смотрел на Брайана.

— Самолет не то оружие, что тебе нужно. Он слишком большой, слишком шумный и заметный. А боеголовка может быть портативной и почти незаметной. И она не снижает твоих возможностей по нанесению удара и отходу. Если сделать все правильно, в Чайна-Лейк обнаружат пропажу лишь через несколько дней. Понял, говнюк? Это и есть оружие, которое тебе нужно.

— Несколько дней, говоришь? — переспросил Пэкстон.

Внимательно наблюдая за его реакцией, Брайан ответил:

— Да. Я сделаю это и отправлюсь домой с Люком и Табитой.

— А я отправлюсь домой с боеголовкой.

— Да.

— Договорились.

Пэкстон встал со своего места:

— Следом за нами никто не должен идти. Сделаешь иначе — и руки Табиты станут неподвижным мясом.

Они ушли, а Брайан принялся стучать в дверь. Он хотел срочно поговорить с детективом Маккрекеном и военной полицией ВМС. Но прежде чем в дверь вошел охранник, он услышал сзади девичий голос:

— Не делай этого.

Напротив, за барьером, сидела новая посетительница, девочка-подросток с аккуратно причесанными светлыми волосами, в блузке с вышитым над кармашком именем «Кэнди».

— Айс сказал, не нужно никого за ним посылать. Посиди спокойно всего несколько минут.

Засмеявшись, она взглянула на Брайана и спросила:

— Ты спасся?

— Я дежурила, — сказала Глори.

Зажав ладони между коленями, она сидела на все том же диване, обитом черным кожзаменителем, раскачиваясь вперед и назад. Я мерила шагами пол. Гаррет возился внизу, в тесном подвальчике. Уже через минуту, подтянувшись на руках, он вынырнул из люка.

— Пусто. За исключением банок с ветчиной и примерно сотни коробок с картофельными хлопьями. И еще там туннель. Ведет, судя по всему, в сарай.

Отбросив со лба волосы, Глори провела тыльной стороной ладони по носу. Пот стекал с ее шеи. Грязное, в потных разводах лицо и руки делали ее похожей на Лару Крофт более обыкновенного. Очередной сиквел, «Расхитительница гробниц-4. Поиск консервов».

Присев перед Глори на корточки, я оказалась на уровне ее глаз. Хотелось правильно сыграть эту сцену. Здесь нельзя было пережать. Глори прятала от меня глаза, продолжая раскачиваться туда и сюда, как маятник.

— Я просто дежурила, как все. — Она бросила взгляд в сторону морозильника. — Нам велели готовиться.

Гаррет коротко фыркнул. Глори злобно посмотрела в его сторону.

— Где Люк, Глори? — спросила я.

— Я не знаю.

Положив руку на ее колено, я попросила:

— Пожалуйста… Он мне как сын.

Гаррет в два шага пересек комнату.

— Ради всего святого, не надо… У нас и дня нет в запасе.

Он подпер ружейным дулом ее подбородок:

— Говори, где мальчик. Сейчас же, или ляжешь в морозильник рядом с пастором Питом.

Я вскочила на ноги:

— Гаррет, нет!

— Эван, с твоими сладкими речами мы не придем никуда! Да она же террористка, как чертовы фанатики из «Хамас»!

— Нет, не таким способом. Убери ружье!

Но Гаррет стоял твердо, как скала:

— Хочешь вернуть своего племянника? Доверяй моему опыту.

Глори проговорила сквозь сжатые зубы:

— Давай действуй. Я не боюсь смерти. Но и не знаю, где Люк. Наши боевые ячейки действуют автономно, и я не в той группе, что занималась мальчиком.

Я ругнулась.

— Гаррет, да опусти ты ружье. Она не знает.

Он недоуменно взглянул на меня.

— Децентрализованное сопротивление в отсутствие лидера. Такая у них стратегия.

Гаррет медленно убрал ствол.

— Черт!..

Он тяжело дышал. Испугавшись его неожиданной вспышки, я с дрожью наблюдала за реакциями Гаррета, пытаясь осознать случившееся.

— Дай десять минут, — попросила я.

На просьбу первой отозвалась Глори:

— Постарайся уложиться в пять. Скоро придут сменить караул.

— Что?

— Шилох и близняшки. Они заступают на дежурство после меня и вот-вот будут здесь.

— Проклятие! — выругался Гаррет. — Где же они сейчас?

— Обходят периметр.

— Пойду проверю, не идут ли они. У тебя есть две минуты.

Гаррет решительно двинулся через кухню и исчез за дверью.

Я присела рядом с Глори, которая горбилась, словно стараясь вжаться в диван. В ее глазах застыли искры тревоги. Сквозь грязь на лице был отчетливо виден шрам на месте татуировки, выведенной Калаяном. Сама собой исчезла симпатия, возникавшая при прошлых встречах.

Тем не менее я предложила:

— Если хочешь, можешь уйти с нами. Выберешься отсюда.

— Нет. Они тебя найдут, куда бы ты ни скрылась. Ты сама это знаешь.

Что ж, она не так глупа.

— Ну и оставайся. Я не стану навязывать помощь два раза.

Глори снова утерлась, затем продолжила раскачиваться.

— А что это за парень с тобой?

— Гаррет. Он солдат. Его я попросила меня защищать.

— Да, понимаю. Из марионеток правительства. А с тобой все будет нормально.

Глори смотрела куда-то в пространство кухни. Гаррет не появлялся.

— Я хочу тебе что-то сказать, но это не для его ушей. Обещаешь?

— Конечно.

Она возвысила голос:

— Обещай мне.

— Да, разумеется. Обещаю.

— Ты все еще можешь спастись. Но это спасение должно случиться до твоей смерти. — Склонившись ко мне, Глори загадочно прошептала: — Не выезжай из Чайна-Лейк. Ни сейчас, ни вообще — до наступления Хэллоуина.

По нервам ударил короткий импульс. Я положила ладонь на руку девушки:

— Глори… скажи мне, что они сделают?

— Я же говорила: Хэллоуин — это ворота. В этот день стена, разделяющая миры, становится тонкой, и дьявол может легко овладеть нами. — Я помнила ее слова. — Шенил решила сделать обратное. Она назначила свой удар надень Хэллоуина, поскольку в Хэллоуин можно нанести дьяволу наибольший урон. Нападение достанет до самого ада. Шенил может нанести зверю смертельный удар.

— И каков ее план?

— Обезглавить правительство. Остановить его марионеток — значит ударить чудище в самое сердце. Она планирует убить максимум федеральных агентов.

— В Вашингтоне? «Оставшиеся» планируют ударить по округу Колумбия?

Глори покачала головой:

— Вашингтон — мощный водоворот зла. У «Оставшихся» не хватит сил выстоять против его притяжения. Шенил хочет собрать как можно больше федеральных агентов в месте, лежащем вне округа Колумбия.

— Но как?

— Ее группа должна спровоцировать бедствие, которое привлечет силы ФБР, национальной гвардии. Центра контроля заболеваний и всех остальных федералов.

Я мысленно рисовала картины дьявольских водоворотов.

— Где? Лос-Анджелес, Лас-Вегас?

— Она приведет их в Санта-Барбару.

— О Господи… Но почему, Глори?

— Лос-Анджелес слишком разбросан. Нельзя собрать агентов на небольшой территории. То же касается и Лас-Вегаса. Кругом одна пустыня, где возможны сильные ветра. — Меня пронзил ожог, проникшая до костей боль. Ясно, к чему дело клонится. — А Санта-Барбара расположена компактно. Город с одной стороны ограничен горами, а с другой — океаном. Путей для быстрой эвакуации нет: всего три дороги, которые легко перерезать, это сто первое шоссе по обеим сторонам города и выезд через перевал Сан-Марко. Таким образом, если она соберет в городе федеральных агентов, деться им будет некуда. — Глори шмыгнула носом. — К тому же Шенил ненавидит Санта-Барбару потому, что там она пошла на панель. И хочет видеть, как город будет превращен в свалку.

— Шенил хочет применить бактериологическое оружие?

Глори уставилась на меня:

— Ты откуда знаешь?

— Глори, мне известно про ботокс. И еще про нападение на офис Мэла Калаяна. В тот вечер, когда его убили.

Изменившись в лице, Глори проговорила:

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу оставить эту церковь. Я знаю слишком много.

Я не ответила. Теперь ее вина или невиновность не имели значения.

Вдруг искаженное болью лицо Глори осветилось хитрым выражением.

— Мне нужно сделать то, что сделала бы Ровен. Бороться, чтобы выжить. Я так и сделаю.

Она вспомнила о героине моего романа.

— Это будет уже не Ровен.

— Нет, именно Ровен. Она, как я, всегда против обстоятельств.

Я встала.

— Нет, Глори. Ровен не стала коллаборационистской даже во имя собственного спасения. Ты сделала совершенно противоположное. Ты смирилась, пошла на вечный компромисс сама с собой.

Глори сидела сжавшись, с широко раскрытыми глазами. Кажется, она хотела что-то сказать. Я продолжала стоять над ней.

— Как «Оставшиеся» привлекут в Санта-Барбару федеральных агентов? Что за катастрофу они запланировали?

Она снова начала каменеть, глядя куда-то в сторону.

— Не знаю. И я не учила баллистику в университете. Событие готовила Шилох, и она держала рот закрытым.

— У тебя наверняка есть свои мысли.

Дверь кухни со стуком отворилась, и в комнату быстро вошел Гаррет.

— Приближается машина. Пока она далеко, но скоро будет здесь. Уходим.

— Глори?

— Я ничего не скажу.

Гаррет быстро терял самообладание:

— Эван, немедленно!

Я услышала рокот мотора и двинулась за Гарретом, но сразу же остановилась. Шумно выдохнув, он раздосадованно взглянул на меня.

Я обернулась к Глори.

— Слушай, мне нужно знать… Что произошло с Джесси? — Она нервно смотрела в сторону двери. — Только скажи, он…

Я боялась даже произнести вслух: «Он мертв?»

Глори уже с явной тревогой пялилась на дверь.

— Я не уйду, пока не услышу ответ. Пусть они застанут нас за разговором.

Она схватилась за голову обеими руками:

— Ладно! Да.

В голове у меня зашумело, и комната поплыла куда-то вбок. Обстановка, стены, морозильник — все превратилось в сплошную темную массу.

— Как? — выговорила я непослушными губами.

— Они снесли машину с дороги и взяли его. Он пытался сопротивляться.

В горле мгновенно пересохло.

— Что с ним сделали?

— Им был нужен подопытный.

— Что? Не понимаю…

— Им понадобился человек для испытания биологического оружия, чтобы убедиться в его пригодности. Эван, прости… Я знаю, что ты его любишь, но это же война…

Я попыталась найти опору, но схватилась за воздух.

— Боже… Они ввели ему ботокс?

— Нет, не совсем так, не совсем…

Из моих глаз хлынули слезы.

— Тогда какого дьявола… Почему они его убили?

Ее лицо слегка поплыло в сторону, приняв удивленное выражение:

— Никто его не убивал.

Я схватила ее за плечо:

— Что ты говоришь?

— Он жив. Его держат как военнопленного.