Если бы не Санта-кивунчик, Анна Уэзли не оказалась бы в затруднительном положении.

Она стояла возле своего стола в безлюдном офисе «Скиллингтон Ски Шопс», сжимая в правой руке двадцатисантиметровую пластмассовую куклу. Но сейчас ее не забавляло, как игрушечный Санта кивает седовласой головой.

Левой рукой Анна рассеянно теребила кисточку на красном колпаке, который, как предполагает ее семья, будет красоваться у нее на голове, когда она придет к ним на ужин в канун Рождества.

Никто не ожидает появления Санты-кивунчика.

Родственники не обратили бы внимания, если бы ей пришло в голову появиться с бутылкой вина вместо игрушки, которая, она в этом уверена, вызовет у ее деда гомерический хохот.

Так нет же, легкий путь не для нее. Вместо того чтобы ехать прямиком в родительский дом, она вдруг решила возвратиться в офис, чтобы забрать эту дурацкую куклу. Кстати, офис должен был быть совершенно пустым, если не считать унылой елки с потушенными огоньками, которая стоит на столе ее секретаря.

Почти семь часов. Всем уже давным-давно следует сидеть по домам, наслаждаясь самой волшебной, по мнению Анны, ночью года. Сочельник — время приятных ожиданий и чудес — нужно проводить в семейном и дружеском кругу.

Именно там Анна сейчас находилась бы, не возвратись она в офис и не обрати внимания на полоску света, пробивавшегося из-под двери кабинета Коула Мэнсфилда.

Но, вероятно, она напрасно беспокоится. Вполне возможно, что кто-то из уборщиков случайно не выключил свет, хотя прежде этого никогда не случалось.

Свет вовсе не означает, что заработался допоздна ее помощник, в прошлом месяце переехавший в западную Пенсильванию из Сан-Диего ради того, чтобы занять этот пост.

Не успела она шагнуть к выходу, как послышалось жужжанье принтера. Вот черт! Анна бросила взгляд на Санту, который ответил ей веселым взглядом.

— Не думаешь же ты, что там бродит призрак прошлогоднего Рождества? — спросила она его.

Санта промолчал, глядя на нее радостными глазами. Ведь это Рождество, казалось, говорил он.

— Не все празднуют Рождество, — возразила Анна. Может быть, он еврей. Или буддист. Или язычник.

Хотя вряд ли. Она вспомнила, что утром на нем был премиленький красный галстук с изображением миниатюрных елочек в полном рождественском убранстве. Стоило Коулу сжать его, как раздавалась тоненькая мелодия песенки «О, рождественская елка».

— Это ничего не значит. Первоначально украшение елок было языческой традицией, — объяснила она Санте-кивунчику, но он не купился на отговорку.

Ну, хорошо, я пойду и проверю, там ли он, — ворчливо сказала Анна, направляясь через просторное помещение в офис Мэнсфилда.

Она помедлила у двери и, расправив плечи, приняла вид, подобающий коммерческому директору «Скиллингтон Ски Шопс». Сделав глубокий вдох, Анна три раза громко постучала в дверь, а затем приоткрыла ее.

Коул сидел за столом и внимательно смотрел на экран компьютера. Музыкальный галстук болтался у него на шее; рукава парадной рубашки, закатанные до локтей, явили взору Анны мускулистые загорелые руки. Он заметно вздрогнул и быстро выключил компьютер.

Повернувшись к ней, Коул принял настолько невинный вид, что она решила: то, чем он занимался, не было предназначено для ее глаз.

— Привет, босс! — Мэнсфилд устало улыбнулся. — Я думал, что все уже ушли.

Как обычно в конце рабочего дня, его иссиня-черные волосы были взлохмачены, а на подбородке пробивалась щетина. Очки в тонкой металлической оправе не могли скрыть красоту темно-синих глаз.

Хотя он сидел за столом, Анна уже знала, что его рост значительно больше метра восьмидесяти сантиметров, а вес — семидесяти килограммов. Короче говоря, он был похож на гибрид профессора Хиггинса и Рока Хадсона.

Нельзя сказать, что теперь она особо восприимчива к типу башковитых мужчин с избытком тестостерона. Коулу удалось успешно излечить ее от этой небольшой слабости во время собеседования, которое она проводила с ним при приеме на работу. На вопрос о поставленной перед собой цели он заявил, что хочет когда-нибудь занять место коммерческого директора, то есть ее собственное.

Анна спрятала Санту за спину и расправила плечи, призвав на помощь профессионализм, который в деловой обстановке являлся неотъемлемой частью ее личности.

— Меня, собственно, здесь нет. Я ушла в полдень, как все остальные, что, кстати, должны были сделать и вы, — сказала она.

— Что тут сказать? Я — бунтовщик.

Коротко кивнув, она попыталась внушить себе, что в его задержке на работе ничего страшного нет.

Возможно, менее добросовестный директор не нанял бы Коула именно потому, что для помощника он оказался слишком квалифицированным. Но в деловой активности «Скиллингтон Ски Шопс» наблюдался застой, и Анна не могла упустить возможность предоставить работу кандидату, который, похоже, мог помочь продвижению небольших магазинов, торгующих спортивными товарами, в западную Пенсильванию, поближе к любителям зимних видов спорта.

Кроме того, ей пришлось признаться себе, что его честность невольно восхитила ее. В жизни она встречала так много лжецов, что люди, прямо говорящие о том, какие они и к чему стремятся, вызывали у нее уважение.

Анна не хотела потерять свою работу. Она не только хорошо справлялась с ней, но и любила ее почти так же сильно, как Рождество.

У нее не было ни малейшего намерения уступить ее Коулу Мэнсфилду.

— Вы ведь тоже заработались допоздна? — спросил он, прежде чем она успела задать ему очередной вопрос.

— Я забыла взять кое-какие отчеты, на которые мне бы хотелось взглянуть во время рождественских каникул.

Коул откинулся на спинку кресла, и медленная улыбка смягчила точеные черты его лица.

— А вы привязали своего оленя, прежде чем войти сюда?

Анна почувствовала, что недоуменно хмурится, и заставила себя разгладить лоб.

— Простите, что вы сказали? — осведомилась она подчеркнуто серьезным тоном.

Он широко улыбнулся, указывая пальцем на ее голову, на которой красовался колпак Санта-Клауса.

О нет!

Она молниеносно сорвала колпак с головы и зажала его в руке, в которой держала куклу, нечаянно нажав при этом на кнопку, скрытую под красной с меховой отделкой курткой Санта-Клауса.

— Ну-ка, покатай меня на санках! — пропищал тоненький голосок.

— Вы что-то сказали? — выпрямившись, удивленно спросил Коул.

— Нет, конечно, — сухо ответила Анна. Боже упаси, чтобы Коул подумал, что она флиртует с ним!

Или чтобы он догадался, что она вернулась в офис за такой нелепой вещью, как Санта-кивунчик. — Я ничего не слышала, — солгала она.

— А мне что-то послышалось, — возразил он, вытягивая шею, чтобы заглянуть ей за спину. — Мне кажется, что эти звуки раздались у вас за спиной.

— Чепуха! — Анна переступила с ноги на ногу и, опасаясь уронить куклу, крепче сжала ее.

— Хо-хо-хо! — жизнерадостно заверещал Санта.

Коул усмехнулся.

— Я знал, что мне не послышалось.

Примирившись с поражением, Анна выставила кивунчика перед собой.

— Я подумала, что он доставит удовольствие моему дедушке, — пояснила она, сердясь на себя за то, что ей приходится оправдываться. Она босс, и ей не нужно объяснять свои поступки.

— Здорово! — откликнулся Коул, глядя на нее, а не на куклу.

— Что происходит? — удивилась она, чувствуя, что краска заливает ей лицо. — Над чем именно вы работаете? — спросила Анна, возвращая разговор в профессиональное русло. — Перед Рождеством мы хорошо потрудилась. Вероятно, вы не поняли, что должны прийти в офис только второго января.

— У меня есть кое-какие мысли для нового буклета. Я подумал, что следует записать их, пока они не исчезли у меня из памяти.

— Это может подождать до конца рождественских каникул, — сказала она, сделав отметку в памяти, что ей тоже следует записать несколько собственных идей. — До тех пор я не могу разрешить никакие новшества.

— Я знаю, но когда в офисе никого нет, сосредоточиться гораздо легче. Меня ничего не отвлекало до тех пор, — он в упор посмотрел на Анну, — пока вы не пришли.

Ну вот, опять! Флирт. Наверное, она все-таки ошибается, вообразив, что в голосе Коула послышалась хрипотца. Должно быть, виновата эта интимная обстановка: они наедине в пустом офисе в сочельник. Почему-то у нее вспотели ладони.

Уходи, сказала себе Анна. Улепетывай, как заяц.

Но она не могла заставить себя сдвинуться с места. Сначала ей надо узнать то, ради чего она пришла в его кабинет. Конечно, ей не следует задавать ему этот вопрос. Она даже закусила нижнюю губу, но вопрос все-таки вырвался:

— Разве у вас нет никаких планов на вечер?

— Не-а, — последовал ответ.

Что он имеет в виду под «не-а»? Все, кто празднует Рождество, имеют какие-то планы. Воссоединение членов семьи и встречи с друзьями воплощают сам дух этого времени года.

Но Коул Мэнсфилд приехал из Калифорнии. Он приступил к работе меньше месяца назад, когда в период предрождественских продаж весь персонал работал до поздней ночи. У него не было времени обзавестись друзьями.

— Но у вас же есть семья? — спросила Анна, внимательно глядя на него.

— Я холост, — сказал он, выразительно шевельнув красиво изогнутыми бровями.

— Я имела в виду ваших кровных родственников, быстро пояснила она. — Братьев, сестер…

— У меня их нет, — перебил ее Коул.

–..а родителей, — продолжала Анна. — Должны же вы иметь родителей!

Он рассмеялся.

— Они у меня есть. И даже в двух комплектах.

Так как дальнейших объяснений не последовало, Анне пришлось задать следующий вопрос:

— И ни один из них не пригласил вас провести с ними Рождество?

— Не-а.

Она постаралась, чтобы потрясение, вызванное его словами, не отразилось на ее лице. Он уже продемонстрировал свою самонадеянность, открыто заявив, что будет охотиться за ее местом. А это явно свидетельствует о том, что его родители не удосужились обратить внимание на некоторые недостатки в его характере.

— Но, несомненно, имея четырех родителей… Анна умолкла, пытаясь придумать, как поделикатнее выразить свою мысль. Это ей не удалось. — По крайней мере, хотя бы один из них, вероятно, хотел бы увидеться с вами на Рождество, — закончила она.

— Возможно, — согласился он, — но они в отъезде.

— Все вместе? — в ее голосе прозвучало сомнение.

— Нет, по отдельности, — хихикнул Коул. — Мы не настолько современны.

Не делай этого! — увещевал ее внутренний голос.

Не следует приходить к поспешным выводам только потому, что его родители парами шатаются где-то, а он проводит сочельник в работе.

— Вы, случайно, не собираетесь провести сегодняшний вечер… в одиночестве?

— Ну, по крайней мере, не в полном одиночестве. Джимми Стюарт составит мне компанию. А чем же вы займетесь вечером?

Уходи немедленно, последовал очередной приказ. Уходи, пока еще есть время.

— Я буду ужинать у родителей, — сказала Анна.

Она судорожно глотнула, пытаясь избавиться от кома в горле, прежде чем задать вопрос, который вертелся у нее в голове с тех пор, как ее внимание привлекла полоска света под его дверью. — Хотите присоединиться к нам?

Следуя за габаритными огнями красной «миаты»

Анны, Коул вел машину по улицам Шейдисайда.

Они то поднимались, то опускались, и это так сильно отличалось от ровной, усеянной пальмами Калифорнии, что у него возникло чувство, будто это происходит во сне.

Но теперь уже все казалось ему необычным с тех пор, как семь месяцев назад он случайно узнал, что воспитавший его мужчина не приходится ему родным отцом.

Человек, без которого его, Коула, появление на свет оказалось бы невозможным, также пребывал в неведении, пока Коул не позвонил ему. После того как он пережил первый шок, узнав, что Коул — его сын, они немедленно подружились.

В течение трех месяцев у Коула появился второй мужчина, которого он называл отцом. Не прошло шести месяцев, как он переехал в Питтсбург, чтобы заполнить пустоты, которые всегда были в его жизни.

Ощущение нереальности не оставляло его, когда он понял, что с нетерпением ожидает предстоящий вечер.

Отказавшись от планов слетать на праздники в Калифорнию — родители сообщили, что они отправляются в рождественский круиз, — Коул решил провести сочельник с родным отцом.

Однако оказалось, что его жена неожиданно захотела отправиться на Гавайи. Не желая оставлять Коула в одиночестве, отец предложил оплатить ему билет до Гавайев.

Коул отказался от подарка. Как бы сильно он ни стремился лучше узнать отца, ему не хотелось чувствовать себя лишним на чьем-либо празднике — пока Анна Уэзли не вошла в его дверь в красном зимнем пальто и с колпаком Санта-Клауса на голове.

Раскрасневшись от мороза, с рождественской куклой в руках, она выглядела так празднично, что возвращение в пустую квартиру внезапно показалось ему малопривлекательным.

Анна, напротив, поразила его своей привлекательностью.

Коул следовал за «миатой» по городским улицам, украшенным разноцветными лампочками и рождественскими венками, висевшими на фонарных столбах. Ему не хотелось думать об очень веской причине, не позволявшей ему вступать с кем-либо из сотрудников в дружеские отношения. Особенно с Анной Уэзли.

Конечно, никто не ожидает, что в сочельник он будет держаться от служащих «Скиллингтон Ски» на расстоянии вытянутой руки, мелькнула у него мысль. Праздничный ужин с Анной — вовсе не то же самое, что вступление с ней в какие-то отношения.

Это не означает, что она настолько сблизится с ним, что сможет узнать действительную причину, по которой он начал работать в компании.

Наконец они подъехали к кварталу, состоявшему из широких красивых улиц с большими домами в викторианском стиле, в окнах которых почти повсюду горели свечи.

После нескольких поворотов Коул, по примеру Анны, поставил машину у края тротуара рядом с домом. Ему было трудно определить, что производит большее впечатление — величественная красота двухэтажного дома или сотни мигающих огоньков, которые превратили это место в сказочную зимнюю страну.

Выйдя из машины, он подошел к Анне, стоявшей на тротуаре перед домом. Она, казалось, окаменела.

Кроме куклы-кивунчика, Коул увидел у нее в руках темно-зеленую сумку.

У нее был высокий для женщины рост — вероятно, около метра семидесяти, пропорциональная женственная фигура с приятными округлостями и длинные стройные ноги, в данный момент скрытые по щиколотку красным пальто.

С лица, напоминавшего своим овалом сердечко, смотрели большие карие глаза, волны каштановых волос разметались по плечам. На ней снова красовался колпак Санта-Клауса, который подчеркивал почему-то отнюдь не веселое выражение ее лица.

— Что-то не так? — спросил Коул, дотронувшись до рукава красного пальто.

Когда Анна отступила на шаг и кивнула, он похолодел. Неужели она узнала его тайну? Возможно ли, что он как-то выдал себя?

— Когда мы ехали сюда, мне внезапно пришло в голову, — она замялась, — что вы — мужчина.

Какое облегчение! Она не знает.

— В последний раз, когда я проверял это, так оно и было. Я мужчина, — подтвердил он, подняв брови. — Вам нужны доказательства?

— Нет, конечно, — возразила Анна официальным тоном, но ему показалось, будто что-то промелькнуло в ее глазах, напомнивших ему глаза лани. — Вы не понимаете. Я не привожу мужчин в дом, где живет моя семья.

— Никогда? — вырвалось у Коула. Он встревожился, когда понял, что перспектива быть представленным семье радует его.

— Никогда, — подтвердила она с необыкновенной твердостью. — И особенно в праздники. Мне не нужно, чтобы они делали скоропалительные выводы.

— А-а-а, — понял Коул. — Вы не хотите, чтобы ваши родные приняли меня за вашего «молодого человека».

— Вот именно. — Анна кивнула в направлении его машины:

— Послушайте, я не обижусь, если вы быстренько сбежите отсюда. Если они не подсматривают в окна, вас никто не увидит.

— Я совладаю с вашей семьей, — заявил Коул, скрестив руки на груди поверх черного шерстяного пальто.

— Вы не знаете, какая у меня семья, — возразила Анна, упрямо выпятив челюсть.

— Так познакомьте меня с ней, — с таким же упорством возразил он.

Коул собирался взять ее за локоть и проводить до двери, но Анна резко повернулась на каблуках и направилась к дому.

— Прекрасно! — обернувшись через плечо, воскликнула она. — Но не говорите потом, что я не предупредила вас.

Коул шел за ней по тротуару, чувствуя необъяснимое раздражение из-за ее нежелания, чтобы семья приняла их за пару.

Для него уже не имеет значения то, что, пока она не пригласила его на ужин, он старался думать о ней только как о холодном, неприступном боссе.

Но теперь… теперь он начинает воспринимать ее по-другому.

Коул нахмурился, с неудовольствием думая о том, что он не может позволить себе слишком сблизиться с Анной. В противном случае у него может сорваться с языка, что он совсем недавно обрел своего родного отца.

Тогда ее мнение о нем изменится, и он сомневается, что в лучшую сторону.

Особенно, если этот отец — Артур Скиллингтон, владелец и главный исполнительный директор полудюжины магазинов, которые составляют «Скиллингтон Ски Шопс».

Входя перед Коулом в дверь родительского дома, Анна слегка тряхнула рукой, тщетно надеясь освободить свой локоть, который он держал мертвой хваткой.

Неужели этот мужчина не понимает, что он подливает масла в огонь, который и так уже горит ярким пламенем?

— Отпустите! — прошипела она, но, по-видимому, недостаточно громко, чтобы заглушить гул разговоров и рождественских песнопений, доносившихся из музыкального центра в гостиной.

— Что вы сказали?

Коул наклонил голову так низко, что она ощутила на щеке его теплое дыхание.

— Я сказала… — начала Анна, но ход ее мыслей мгновенно прервался, когда Коул наклонился еще ниже.

Ее пульс немедленно откликнулся такой частой дробью, что ей бы позавидовал маленький барабанщик в рождественском гимне. Коул усмехнулся, и в его глазах вспыхнули огоньки. Неужели он догадался, как странно она чувствует себя в его присутствии?

— Анна, кто там с тобой?

Голос матери был так силен и пронзителен, что серебряные рождественские колокольчики стыдливо умолкли.

Анна отпрянула от Коула, чувствуя, как яркая краска стыда заливает ее лицо, хотя стыдиться ей было совершенно нечего.

Прихожая вела в большое помещение, в котором вся ее семья — родители, тетя и дядя, сестра с мужем и бабушка с дедушкой — собралась возле елки, увешанной воздушной кукурузой, блестящими игрушками и разноцветными лампочками.

Разговор прервался. Слышались лишь потрескивание поленьев в камине и тихая мелодия рождественского гимна.

— Это Коул Мэнсфилд, мама. Мы вместе работаем, — сказала Анна. Вот черт! Он все еще держит ее за руку! — Коул, это моя мама, Розмари Уэзли.

Родственники — черт бы их подрал! — дружно зажужжали, явно обмениваясь впечатлениями. Мать, низенькая женщина с проседью, облаченная в красный бархатный брючный костюм, подплыла к Анне и Коулу, которые остановились у входа.

— Вот это да! Подумать только, какой вы большой! — громовым голосом провозгласила она, окинув Коула оценивающим взглядом, начиная с густых черных волос и заканчивая дорогими кожаными ботинками.

— Благодарю вас, — улыбнулся Коул.

— Это я должна благодарить вас, — возразила она, протягивая ему обе руки, что позволило Анне освободить наконец свой локоть. Круглое добродушное лицо Розмари было очень выразительным. — Вы не можете себе представить, как долго мы ждали этого!

— Чего? — со страхом спросила Анна.

— Сама знаешь. — Ей показалось, что ослепительная улыбка матери затмила праздничное освещение в комнате. — Я ведь очень надеялась, что рано или поздно ты сдашься и начнешь встречаться с Брэдом Перрименом, но так даже лучше. Может быть, даже намного лучше.

— Что «даже лучше»? — спросила Анна, не потрудившись упомянуть, что Брэд Перримен ее совершенно не интересует. С тех пор как родители попытались свести их, пригласив его на обед, она несколько раз говорила им об этом.

— Он, — пояснила мать, указывая рукой на Коула. Но, Анна, тебе следовало сказать нам, что ты встречаешься с кем-то из сотрудников.

— Нет, нет! — она протестующе замахала правой рукой. — Мы не встречаемся. Я босс Коула. — Она толкнула его локтем:

— Коул, скажите же, что вы работаете под моим руководством.

— Это правда, — подтвердил он, и Анна перевела дух. — Она мой босс.

— Ну и ну! Кто бы мог подумать, что Анна заведет роман на работе! — изрекла тетя Миранда, стройная самоуверенная сестра ее отца, подходя к ним на каблуках высотой не менее семи сантиметров. Тронутые сединой белокурые волосы в сочетании с ослепительно белыми брюками и свитером такого же цвета создавали образ холодной изящной женщины, выглядевшей значительно моложе сорока лет. — Мы, конечно, в восторге, что можем наконец познакомиться хотя бы с одним из ее мужчин.

— У Анны появился мужчина? — Бабушка Шимански, такая же миниатюрная, как мать Анны, подошла к ним и, присоединившись к дочерям, чтобы рассмотреть Коула, задрала голову, явно гордясь волосами, недавно покрашенными в иссиня-черный цвет. — Он, конечно, громадный, но очень миленький. Молодец, Анна!

— Бабушка, он вовсе не мой мужчина! — резко возразила Анна.

— Если бы он не был твоим мужчиной, ты бы не привела его домой, чтобы познакомить с нами, — резонно возразила бабушка Шимански. Затем она повернулась и отдала общий приказ:

— Ну-ка, вы все, идите сюда и познакомьтесь с мужчиной Анны!

Один за другим, как гости, поздравляющие новобрачных на свадьбе, остальные члены семейства двинулись вперед. Дедушка Анны, ее дядя и зять сердечно пожали Коулу руку, младшая сестра Джулия по-дружески сжала ему локоть, а отец похлопал «мужчину» своей дочери по спине.

Если бы он был ее «молодым человеком», Анна смогла бы пережить эту сцену. Но он-то ей никто, просто коллега, который жаждет посягнуть на ее место.

— Послушайте! — снова воззвала Анна. — Почему никто не обращает внимания на мои слова? Мы с Коулом не встречаемся.

Отец, стоявший к ним ближе всех, подмигнул Коулу. Он был худ как тростинка, с редеющими светлыми волосами.

— То же самое она говорила о Ларри Липински, хотя они встречались шесть месяцев.

Анна удивленно повернулась к отцу.

— Ты знал, что я встречаюсь с Ларри?

— Кто такой Ларри Липински? — спросил Коул.

Кто-то — Анна не заметила кто, потому что все столпились возле них, — нечаянно толкнул ее, и она, качнувшись, едва не упала на Коула. Подняв руку, он обнял Анну за плечи, и горячая волна окатила ее с головы до ног, приковав к месту.

— Никто, о ком бы вам стоило беспокоиться, судя по тому, как вы держите в руках мою дочь, — отец снова подмигнул Коулу. — Она ни разу не привела Ларри к нам.

Это было неудивительно, учитывая, что Ларри был отъявленным лжецом. Он врал обо всем, начиная с колледжа, в котором якобы учился, и заканчивая количеством миль, пробегаемых трусцой во время ежедневной пробежки.

— Но… — заикнулась было Анна.

— Давайте-ка мне ваши пальто, — перебила ее Розмари, решительно стягивая с дочери верхнюю одежду. Анна не почувствовала, что ей стало менее жарко. Коул снял пальто, явив взорам присутствующих знаменитый галстук. Он сжал его рукой, и тоненькая мелодия «О, рождественская елка!» поплыла по комнате.

Дедушка Шимански, большой любитель всяких шуток, разразился смехом.

— Анна, мне он нравится, — добродушно заявил достойный старец.

— Но он не…

Дед не дал ей договорить.

— Что это у тебя там? — Он протянул руку и взял кивунчика, случайно нажав кнопку у него на спине.

— Хи-хи-хи, — пропищал Санта, кивая головой как сумасшедший. Дед снова нажал на кнопку, и кукла провозгласила:

— Бьюсь об заклад, что ты ожидал «хо-хо-хо»!

Дед захохотал так заразительно, что Анна не смогла не присоединиться к нему. Она бросила взгляд на Коула и увидела, что он смеется от всей души и от его глаз, скрытых профессорскими очками, разбегаются веселые морщинки.

— У вас прекрасная семья, Анна! — сказал Коул.

Протянув длинную руку, он привлек ее к себе и уперся подбородком в голову Анны.

А потом раздался трубный голос матери:

— Анна, иди сюда! Помоги нам с Джули накрыть на стол. Еще успеешь понежничать со своим мужчиной.

— Мы не нежничаем! — возмутилась она, стремительно вырвавшись из объятий Коула. Бросив на него умоляющий взгляд, Анна прошептала:

— Скажите же им, что мы не нежничали!

— Мне кажется, что нежничали, — так же тихо возразил Коул.

— Да-да, — подхватил дед. — Нежничали, это уж точно!

Направляясь к матери и сестре, Анна думала о том, как убедить семейство, что между ней и Коулом ничего не происходит.

Это будет особенно трудно, потому что у нее больше нет уверенности, что это действительно так.