Ощущая полное удовлетворение, Коул блаженствовал, растянувшись на огромной кровати.

Мягкое пуховое одеяло приятно согревало его. Анна, свернувшись калачиком, лежала рядом, положив голову ему на плечо.

После секса в горячей ванне Коул отнес Анну в спальню. Они замерзли, пока добрались до комнаты, и даже после того, как вытерли друг друга большими пушистыми полотенцами, им не стало теплее.

Анна предложила идеальный выход: поделиться теплом.

Поэтому они снова занялись любовью, на этот раз — на большой кровати и при ярком освещении.

Желание не оставляло его. Он подозревал, что так будет всегда.

— Ты был прав, — тихо сказала Анна, когда им удалось восстановить нормальное дыхание.

— Не говори больше, что мы не можем быть коллегами и любовниками одновременно, — сказал Коул, пытаясь, чтобы в его голосе не прозвучало опасение.

Анна глубоко вздохнула.

— У меня есть некоторые сомнения.

— Какие сомнения?

Она села в кровати. Простыня упала, обнажив ее до талии. В мягком освещении ее груди выглядели очень соблазнительно.

— Позволь задать тебе вопрос, — Анна натянула шелковую ночную рубашку и отбросила назад волосы. — Если бы я спросила, что лежит в твоем портфеле, ты бы сказал мне?

— В моем портфеле? — переспросил Коул, проводя рукой по своим растрепанным волосам. — Что это значит? Я не понимаю.

— В сочельник я застала тебя в офисе. Ты был один и вел себя так, будто не хотел, чтобы кто-нибудь знал, чем ты занимаешься. Ты сослался на работу, но мне о ней ничего не известно. Даже в эту поездку ты захватил ее с собой.

— Что же, ты думаешь, находится в моем портфеле? — спросил он. Анна отвела глаза. — Ты полагаешь, что я что-то скрываю, плету интриги, чтобы добиться твоего места, обхожу тебя и намереваюсь устремиться к начальству со своими идеями?

— Такая мысль приходила мне в голову, — призналась она.

Внезапно Коула бросило в жар, и он встал с кровати, не обращая внимания на свою наготу. Схватив портфель, он набрал код и, когда замок открылся, вывалил содержимое на постель.

Листы бумаги вместе с копиями рассыпались по матрасу. Коул затаил дыхание, ожидая, что Анна откажется просматривать их, но она взяла один лист и внимательно прочитала его. У Коула сжалось сердце. Но разве может поступить иначе женщина, которая не доверяет ему?

Анна собрала еще несколько документов и пролистала их.

— Это изменения и дополнения к брошюре, рекламирующей связи с местными лыжными курортами, сказала она вполголоса и подняла на Коула глаза. — Я не понимаю. Мне казалось, что ты закончил эту работу еще до Рождества.

— Да, но я не был доволен результатом, — признался он. — Брошюра еще не сдана в печать, поэтому за время праздников я решил подправить кое-какие пункты и показать их тебе в понедельник утром.

— Так вот что ты имел в виду в сочельник, говоря, что у тебя есть кое-какие идеи для брошюры, — сказала Анна, обращаясь к себе.

На ее лице появилось виноватое выражение. Вот и хорошо, подумал Коул. Поделом ей, раз она подумала, будто он замышляет что-то у нее за спиной!

Правда, он занимается именно этим…

Его затошнило, когда он осознал масштабы своего предательства.

В сочельник у него действительно ушло несколько минут на доработку брошюры, но все основное время он занимался анализом докладной по маркетингу. На домашнем компьютере у него была финансовая отчетность компании за пять лет, которую ему предстояло подвергнуть тщательному изучению.

Анна ошибается, полагая, что он стремится занять место коммерческого директора. Но по просьбе отца ему придется определить, не наносит ли деятельность Анны ущерб бизнесу.

С тех пор как Коул познакомился с Анной и другими превосходными людьми, работавшими в компании, он решил найти способ сохранить платежеспособность «Скиллингтон Ски Шопс», не прибегая к сокращению ассортимента или увольнению персонала. Однако гарантии, что ему будет сопутствовать успех, у него нет. Одного его слова достаточно, чтобы Анна лишилась работы, которую она так любит.

— Прости меня, — в ее голосе звучало искреннее раскаяние, — я не должна была…

— Нет, не надо! — Коул опустился на кровать и приложил три пальца к ее губам. Он не в силах выслушивать, как она просит у него прощения: ведь согрешил-то он. — Тебе не нужно извиняться.

Анна схватила его за руку.

— Нет, нужно! Я не должна была сомневаться в тебе, — открыто глядя ему в глаза, заявила она, и Коулу вновь стало стыдно. — Мне следовало довериться своим инстинктам, которые говорили, какой ты человек.

Мужчина, лгущий женщине, которую любит, с болью подумал он. У него перехватило дыхание и замерло сердце, когда перед ним предстала неумолимая правда.

Он любит Анну.

Она нежно, почти благоговейно провела пальцами по его щеке.

— Я хочу сделать попытку и попробовать совместить сотрудника с любовником. — Анна опустила глаза, потом подняла их на Коула. — Если, конечно, ты еще хочешь.

Ему следовало сказать, что это он недостоин ее, но слова замерли у него на губах. Если у него вырвется признание, это явится предательством по отношению к отцу. Он не может поступить так. Ему с детства привили убеждение, что мужчина должен быть человеком слова, и это слово дано Артуру Скиллингтону. Не сдержав его, он предаст все, во что всегда верил.

— Коул? — тихо окликнула его Анна.

У нее дрожали губы, и ему показалось, что уверенность покинула ее. Коул не сразу сообразил, что она ждет его ответа.

Он схватил Анну за плечи, желая никогда не выпускать ее и зная, что однажды может случиться так, что у него не будет выбора. Поймет ли она, что умолчание некоторых фактов еще не есть ложь? Ему остается только молиться об этом.

— Конечно, я хочу тебя! — воскликнул Коул. — Я всегда хочу тебя!

Это, по крайней мере, истинная правда.

На смену неуверенности Анны пришла радость, вспыхнувшая в ее глазах. Обхватив руками его шею, она поцеловала его в губы. Не в силах удержаться, Коул ответил ей поцелуем, успев, однако, мысленно дать себе твердое обещание.

Как только он свяжется с отцом и освободится от обязательства сохранять в тайне их родственные отношения, Анна узнает, что Артур Скиллингтон — его отец.

Она обязательно узнает об этом, потому что любовь к ней не позволит ему молчать.

Взбегая по ступенькам лестницы, застланным толстым ковром, Анна чувствовала, как у нее замирает сердце.

Она покривила бы душой, если бы приписала свое состояние этому импровизированному упражнению. Лихорадочно бьющееся сердце говорило ей, что все это связано с Коулом.

У нее появился не только любовник, которому стоит только шевельнуть бровями, чтобы вызвать у нее чувственный трепет, но и «молодой человек».

К последнему придется привыкать. Обычно ей нужно больше времени, чтобы узнать мужчину, прежде чем думать о нем в таких выражениях.

Она никогда не думала так о лжеце Ларри Липински, а они встречались целых шесть месяцев. Шесть месяцев, на протяжении которых она держала его подальше от своей семьи, зная, что его знакомство с ее родственниками будет иметь далеко идущие последствия. Им так хочется, чтобы в ее жизнь вошел кто-то особенный, что они встретят любого избранника с распростертыми объятиями.

Коул не только познакомился с ее семейством, но и покорил все сердца. Впервые Анна не имела никаких возражений несмотря на то, что она до сих пор не знает, любит он глазунью или омлет.

Нажав на ручку, она вошла в спальню. Повернувшись спиной к двери, Коул с влажными после душа волосами сидел на краю кровати в потоке солнечного света, струившегося в окно.

— Коул, я обещала приготовить завтрак, но мне не пришло в голову спросить…

Он приложил к губам указательный палец, делая знак, чтобы она замолчала. Только тогда Анна заметила, что он прижимает к уху сотовый телефон.

— Вы уверены, что это не ошибка? — с тревогой спросил он и медленно кивнул головой в ответ на слова невидимого собеседника. — Проверьте, пожалуйста, еще раз.

Пальцы его левой руки выбивали дробь, что очень удивило Анну. Она работала с Коулом более месяца и ни разу не видела, чтобы он проявлял какие-либо признаки волнения.

— Понимаю, — вскоре произнес он, рассеянно почесывая в голове. — Да, возможно, я перезвоню. Спасибо за помощь.

Закончив разговор, Коул пожал плечами. У него было непроницаемое выражение лица, как будто он умышленно скрывал свое беспокойство.

— Что-нибудь не так? — спросила Анна, подходя к нему.

— Все прекрасно.

— По твоему разговору этого не скажешь.

— А, это… — Коул помолчал, мысленно перебирая дюжину объяснений, кому он мог звонить. Ей показалось, что он тщательно подбирает слова. — Я никак не мог дозвониться отцу, но, думаю, беспокоиться не о чем.

Анна почувствовала облегчение. Она поняла, что боялась звонка другой женщине. К счастью, она ошиблась.

— Какому отцу? Тому, который на Багамах с твоей матерью, или тому, который на Гавайях?

— Я звонил на Гавайи, — ответил Коул.

— Но сейчас там около четырех часов утра!

— Портье сказал, что двадцать одна минута пятого. Я не подумал о разнице во времени, когда позвонил.

— Портье отказался соединить тебя, потому что еще слишком рано?

Коул покачал головой, и у Анны возникло отчетливое ощущение, что ему не хочется говорить на эту тему. Но почему?

— Он сказал, что отец не регистрировался в их отеле. Должно быть, я перепутал название.

— Но ведь ты можешь позвонить ему по сотовому телефону.

Коул покачал головой.

— Он не взял его. Сказал, что не хочет, чтобы ему звонили двадцать четыре часа в сутки.

— Именно так говорит мистер Скиллингтон, — заметила Анна. Коул резко поднял голову, и она заметила, что он обеспокоен. — Неужели тебе так важно связаться с ним сегодня?

— Важно? — Коул энергично потряс головой. Нет. Ничего особенного. Я просто хотел поговорить с ним, узнать, как у него дела, вот и все. Так что это неважно, совсем неважно.

Он что-то скрывает, подумала Анна. Не успела эта мысль оформиться у нее в голове, как чувство вины заглушило все подозрения. Она воображала бог весть, что о содержимом его портфеля, а там оказались совершенно невинные бумаги! Коул всегда был честен с ней. Возможно, пора принять его слова на веру.

— Я уверена, что с твоим отцом все в порядке. Ведь отдых на Гавайях просто замечательный.

— Вероятно, ты права. — Коул взлохматил волосы, которые, высыхая, начинали виться. Он все еще выглядел озабоченным. — Ты хотела спросить меня о чем-то?

— Ты любишь глазунью или омлет?

Анна заметила, как он, улыбнувшись, с некоторым усилием сосредоточил внимание на ней, как будто решил на время выбросить из головы беспокоившую его проблему.

— Тебе придется больше узнать обо мне, если ты задаешь подобный вопрос. — Коул поднялся и обнял ее за плечи. Это был дружеский жест, но реакция Анны была чисто сексуальной. Она едва совладала с охватившей ее дрожью. — Если бы я был привередлив в еде, мне бы не удалось вырасти таким большим.

Она рассмеялась.

— Это надо понимать, что у тебя нет предпочтений?

— А что хочешь ты? — спросил Коул.

— Обычно у меня на завтрак йогурт или фрукты.

— Если сегодня у тебя будет такой легкий завтрак, ты не сможешь съехать со склона.

Анна подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Ты хочешь покататься?

— И помешать тебе насладиться последним днем отдыха? — рассмеялся Коул. — Ни в коем случае! У нас еще будет время.

Провести целый день на лыжах! Это было бы просто чудесно.

— Но что будешь делать ты?

— Я подумываю заняться работой.

Несмотря на то, что прошлой ночью он показал ей, над чем работает, Анна почувствовала некоторую неловкость. Какие еще исправления Коул внесет в работу, которая, по ее мнению, сделана превосходно?

— Так ты собираешься работать весь день?

Коул печально улыбнулся.

— К сожалению, нет. Мальчишки упросили меня встретиться с ними на склоне в два часа.

— Ты серьезно? — недоверчиво спросила Анна. Разве ты не знаешь, что сегодня на десять градусов холоднее и, по всей вероятности, пойдет снег?

— Самый большой человек на горе должен делать то, что может делать только самый большой человек на горе, — пожав плечами, сказал он так добродушно, что ей стало стыдно.

Возможно, Коул честолюбив, но он хороший, благородный человек. Внезапное нападение не в его духе. Если бы он замыслил продвинуться на ее место, он бы сказал ей об этом.

Их отношения не будут иметь ни малейшего шанса для дальнейшего развития, если она не сможет верить, что Коул честен с ней. Разве не его честность привлекла ее в самом начале?

Вместо того чтобы сомневаться в нем, ей следует подумать о том, как найти возможность помочь ему «Скиллингтон Ски Шопс» — достаточно большая компания, в которой должны найтись руководящие места для них обоих.

— Коул Мэнсфилд, — провозгласила Анна, повиснув у него на руке. — Ты невероятный мужчина!

— Невероятно удачливый, — поправил он ее и, повернувшись, обнял и поцеловал так крепко, что у нее развеялись все сомнения.

— Сдаюсь, сдаюсь! — Улыбнувшись, Коул прислонился к спинке кровати и сцепил пальцы на затылке. Почему тебя так волнует ужин в охотничьем домике?

Анна балансировала на одной ноге, надевая туфлю на другую. На ней был нарядный черный брючный костюм с зауженными книзу брюками. Ее ноги казались длинными, как у газели, но все же Коул скучал по лету.

Девушкам в летних нарядах присуща какая-то магия. Ему очень хочется увидеть Анну в коротком воздушном платье, которое не скрывало бы ее красивые длинные ноги. Но это вовсе не означает, что платье должно быть на ней постоянно.

— Я взволнована потому, что мы ужинаем вместе, — пояснила она. — Ты еще не был здесь в самом лучшем ресторане. Я уверена, что ты будешь в восторге.

Ее лицо осветилось такой лучезарной улыбкой, что ему показалось, будто на нее упал солнечный луч. Вернувшись в шале после целого дня, проведенного на склоне горы, Анна часто улыбалась. Коулу хотелось думать, что это он сделал ее счастливой, но на этот счет у него были некоторые сомнения.

— А что еще приводит тебя в волнение? — спросил он.

— Откуда ты знаешь, что есть другая причина? — Ты быстро отвела глаза, когда я задал этот вопрос.

Анна весело покачала головой.

— Господи! Неужели нельзя оставить в покое девушку, которая хочет сделать сюрприз?

Коул потер руки.

— Сюрприз? Мне это нравится. Он как-нибудь связан с раздеванием?

Анна бросила в него вышитую подушку, которую схватила со стоявшего в углу кресла с подголовником. Коул с легкостью поймал ее.

— Если я скажу тебе, это уже не будет сюрпризом, так ведь?

— Ладно, ладно, — проворчал он. — Я переживу это, если только ты не затеваешь что-нибудь с наживкой и нахлыстом.

— Что-что?

— Представляешь, сегодня вечером мальчишки готовят еду на костре! — Коул притворно содрогнулся. — Они говорят, что это их зимняя вылазка. Меня тоже пригласили, но здесь я провел черту. Никакой стряпни на воздухе, когда температура ниже шестнадцати с половиной градусов.

— Шестнадцати с половиной? Сейчас нет даже десяти.

— Все равно.

— Слабак! — упрекнула его Анна, но в ее голосе прозвучала нежность. Она опустилась на край кровати. — Раз уж мы заговорили о морозе и снеге, расскажи, как ты провел день. Хорошо повеселился со своими маленькими дружками?

— Лучше не бывает, — Коул попытался сдержать стон.

— Что там случилось?

Коул в отчаянии воздел руки.

— Во-первых, я сразу хочу сказать, что это не моя вина. Я не знал, что происходит у меня за спиной.

— Так что же все-таки произошло? — с нетерпеливым огоньком в темных глазах снова спросила Анна.

Он не хотел рассказывать ей, потому что эта история представляла его не в лучшем свете. Но неожиданно для него самого слова полились неудержимым потоком.

— Я начал спуск, воображая, что, как обычно, тащу за собой пятерых или шестерых детей. Как оказалось, их там было десять. Мы пронеслись по склону с такой скоростью, что едва не расплющили мамашу, которая съехала перед нами. Она выбралась из баллона за секунду до того, как мы врезались в него.

— О нет!

— О да! Я кричал во все горло, чтобы нам освободили дорогу. Мы бы не остановились, если бы не вломились в сетку у подножия холма.

От этого воспоминания Коул содрогнулся. Он принял на себя основной удар. Детей, сидевших на баллонах, раскидало в разные стороны. Они визжали так, что от их радостных воплей у всех людей, находившихся на горе, вероятно, полопались барабанные перепонки.

— Звучит не очень весело.

— Да уж! Но еще хуже стало после того, как меня выследил инструктор, — мрачно признался Коул, маленький парнишка, который от возмущения заикался так, что я едва мог понять его. Он налетал на меня и кричал: «Чтобы ноги вашей здесь больше не было!»

У Анны искрились глаза, кривились губы и смех рвался наружу. Коул растерянно смотрел, как она хохочет.

— Я чувствовал себя чертовски неловко! — с негодованием подытожил он.

— Уж… это… точно! — она смеялась так сильно, что не могла говорить.

— Что? — сердито переспросил Коул.

— Просто… очень смешно! — Анна попыталась сдержать смех. Положив руку ему на плечо, она сказала:

— Я представила, как этот малютка-инструктор ругает тебя на чем свет стоит, а ты, такой крутой, понурившись, стоишь перед ним в черном лыжном костюме.

Коул едва не расхохотался, но могучим усилием воли ему удалось подавить зарождавшийся смех. Схватив Анну за руки, он перевернул ее на спину.

— Тебе смешно, да? — грозно спросил он, опершись на локти.

У нее в глазах стояли слезы, когда ее охватил новый приступ веселья.

— Очень смешно! — подтвердила она.

Помимо происшествия на холме, у Коула были другие причины считать, что день прошел неудачно.

Он не смог ни сосредоточиться на работе, ни дозвониться до Артура Скиллингтона на Гавайях.

Но сейчас, глядя на очаровательную смеющуюся Анну, Коул почувствовал, как исчезают все проблемы. Его губы дрогнули.

— Признайся! — упорствовала она. — Ведь это смешно!

Зародившийся смех вырвался наконец наружу, и Коул оглушительно расхохотался.

Он смеялся от всей души и, обессилев, уткнулся лбом в Анну. Когда они оба успокоились, Коул поднял голову. Легкая улыбка играла на губах Анны, и ее глаза мягко светились, напомнив ему сияние лунного света в ясную зимнюю ночь.

Приподнявшись на локте, он провел пальцем по ее щеке и подбородку.

— Ах, Анна, мне кажется, что я влюбляюсь в тебя.

Эти слова вырвались у него невольно. Ведь ему еще не удалось поговорить с отцом и он не разобрался с ситуацией в «Скиллингтон Ски Шопс». Но Анна так завладела его сердцем, что признание сорвалось с его губ.

Улыбка исчезла с лица Анны. Она нахмурилась и закусила нижнюю губу мелкими белыми зубами.

Молчание, длившееся несколько секунд, показалось Коулу бесконечным. У него замерло сердце. Наконец Анна вздохнула.

— Проклятье!

Коул был опустошен. Его разочарование было так велико, что ему стало трудно дышать.

— Я дам тебе небольшой совет, — произнес он, надеясь, что ему удается скрыть дрожь в голосе. — В следующий раз, когда какой-нибудь мужчина скажет тебе нечто подобное, постарайся найти более гуманный способ разбить ему сердце. — Анна недоуменно моргнула.

— Ты считаешь, что я разбиваю тебе сердце?

Коул тщетно пытался улыбнуться.

— Ты уже разбила его.

— Но я думаю, что тоже влюбляюсь в тебя!

Что-то светлое и обнадеживающее вспыхнуло в его душе, но он не мог позволить себе преисполниться надеждой. Еще рано.

— Тогда почему ты проклинаешь это?

— Потому что мое семейство начнет твердить:

«Мы же тебе говорили!»

Глядя на улыбавшуюся Анну, Коул тоже улыбнулся, и они долго смотрели друг на друга.

Потом он наклонил голову к ее губам. Они пахли мятой и земляникой. Это был сон наяву: мягкие груди, прижатые к его груди, роскошное тело, трепещущее от прикосновений нетерпеливых рук.

Только в эротических фантазиях Коула на Анне не было так много одежды. Он потянулся к пуговицам на ее жакете.

— Что ты делаешь? — слегка задыхаясь, спросила она.

— Раздеваю тебя, — ответил он, расправившись с жакетом и приступая к пуговицам на ее рубашке.

— Но у нас… — у Анны перехватило дыхание, когда его пальцы коснулись ее груди, — у нас заказан столик.

— Ужин подождет, — решительно сказал Коул и, расстегнув на Анне бюстгальтер, обнажил ее груди.

Полуобнаженная, с молочно-белой кожей, свежесть которой подчеркивал черный цвет ее костюма, она казалась ему видением.

Коул приник ртом к розовому соску одной груди и начал нежно целовать его, лаская губами до тех пор, пока он не затвердел. Он наслаждался солоноватым вкусом нежной женской кожи. Анна, вцепившись руками в волосы Коула, удерживала на месте его голову, издавая короткие чувственные стоны.

Наконец он добрался до ее рта, покрыв поцелуями ложбинку между грудями и шею. Губы Анны были полуоткрыты, и она не стала сдерживать чувственное нетерпение своего языка.

Рука Коула незаметно проникла между их прижатыми друг к другу телами и, расстегнув молнию и скользнув под трусики Анны, принялась ласкать ее плоский живот, продвигаясь все ниже. С губ Анны, слившихся с его губами, сорвался стон.

— К-Коул! — вырвалось у нее.

Он поднял голову, чтобы упиться страстью, затуманившей ее глаза и окрасившей щеки ярким румянцем.

— Мы опоздаем на ужин, — с трудом договорила Анна.

Коул озадаченно кивнул головой, потому что его мучил голод иного рода. Как она смотрит на него потемневшими, почти черными глазами!

Но, кажется, для нее важно, чтобы они пришли в ресторан более или менее вовремя.

— Давай сделаем это по-быстрому! — предложил он, лихо ухмыльнувшись.

Опустившись на кровать, Коул быстро снял смокинг и отшвырнул его в сторону.

— Давай посмотрим, кто разденется первым!

Анна выиграла, возможно потому, что он уже наполовину раздел ее, не говоря уже о том, что у него дрожали руки.

Трепет обнаженного тела Анны так возбудил Коула, что ему едва удалось подавить желание немедленно вторгнуться в ее нежную плоть и выплеснуть всю свою страсть. Но необходимость добавить несколько слов к тому, в чем он признался ранее, не давала ему покоя.

Глядя Анне в глаза, Коул обхватил руками ее лицо и высказал то, что лежало у него на сердце.

— Когда я сказал, что начинаю влюбляться в тебя, это было не совсем правдой. — Он перевел дух. Глаза Анны затуманились, и он добавил:

— Я люблю тебя.

Ее лицо осветилось такой радостной улыбкой, что Коулу показалось, будто вокруг стало светло, как в любимые им солнечные летние дни. В глазах Анны отражалась ее душа, и он постарался навсегда запомнить, как она выглядела в момент его признания.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она, прежде чем их тела завершили взаимные признания.

Без единого лишнего слова они очень красноречиво выразили страстную любовь Анны и Коула.