— Именно этого я и боялся, — с удивительным самообладанием отметил Джафар.

Мудрый Синдбад воспользовался моментом, чтобы заговорить снова:

— Боюсь, что лучший аналитик среди всех моих слуг снова прав. Действительно, похоже, будто в моей жизни все происходит снова. — Торговец смахнул пот с бровей тыльной стороной такой же взмокшей ладони. — Ты слышал, о носильщик, о моем первом путешествии прежде, когда у меня еще была крыша над головой. О втором путешествии, включая первую мою встречу с Рух и злосчастном решении съесть ее яйцо, я сумел кратко рассказать между мгновениями недавнего ужаса. Теперь Джафар убедил меня, что я должен поведать о некоторых фактах, касающихся других моих путешествий.

— Обо всех, о величайший из рассказчиков, — на удивление строго добавил Джафар.

— Даже о тех мелочах, которые я раньше обычно опускал, — признался с покорностью благородный Синдбад, явно пристыженный.

— Включая двухголовых циклопов, — предупредил Джафар, — о талантливейший из искажающих правду.

— Даже это? — Некогда богатый Синдбад уныло уставился в палубу, вздохнул и заговорил снова: — Вероятно, не всегда мои приключения были такими замечательными, как кажется. Но вам бы захотелось устраивать грандиозные вечеринки, кормить гостей дорогущими деликатесами, добытыми вами со всех концов земли, а затем быть вынужденным рассказать этим гостям про то, как вы когда-то оказались не вполне готовы к грозившим вам опасностям? Возможно, ради красоты повествования я чуть-чуть преувеличивал.

— Рассказывайте все, о мастер фальсификации, — настаивал Джафар.

— Не то чтобы я делал эти истории более удивительными ради своей славы, — продолжал честный Синдбад, чье лицо превратилось в настоящую страдальческую маску. — Честно говоря, во многих случаях я сделал их даже менее фантастичными, чтобы убрать, скажем так, некоторые неясности.

— Циклоп, — напомнил Джафар.

— После обезьян, конечно, был великан-людоед. — Знаменитый Синдбад вздохнул, словно на него давил тяжкий груз истины. — Когда обезьяны захватили наш корабль, мы оказались в западне на этом крошечном островке, где был всего один огромный дом, и в доме этом обитало существо, предпочитающее питаться человечиной. Он начал с поедания самых тучных из нас. — Дородный Синдбад обхватил руками свое упитанное тело. — Я же в ту пору был довольно костлявым.

Джафару снова пришлось напоминающе кашлянуть.

— Да, циклоп, — скороговоркой добавил Синдбад. — Говоря про великана, я обычно опускал тот факт, что у него было две головы. В жизни вещи бывают не столь очевидными, как в сказках. Одна голова умела очень убедительно говорить, а другая была просто головой зверя. Вы могли быть полностью согласны с первой, в то время как вторая пожирала вас. На каждой голове было по одному глазу — можно сказать, два циклопа, хотя кроме голов у существа все остальное было в обычном комплекте. Как бы то ни было, ртов у него тоже было два, и один из них постоянно требовал пищи.

— Такова двойственная природа жизни, — важно отозвался Джафар.

— В остальном эта история почти такова, как я рассказывал ее прежде. — Он мельком взглянул на мажордома, прежде чем продолжить. — Ну, не совсем. Я придумал план, как убить великана и спастись на большом плоту, который я построил с моими товарищами. Но когда настало время действовать, великан, который каким-то образом разгадал наши намерения, сделался столь свирепым и неукротимым, что нам удалось лишь ударить его по обеим головам длинными палками и оглушить. — Он отмахнулся от возможных возражений Джафара. — Да-да, знаю, я обычно говорил, что мы ослепили его. Это звучало как-то более поэтично, чем просто стукнуть по голове. Правда состояла в том, что, когда великан упал, мы все ужасно боялись что-либо делать дальше, чтобы чудовище снова не пришло в себя. Так что на самом деле все, кто уцелел, поспешно кинулись туда, где мы спрятали наш огромный плот, и мы немедленно вышли в море. Но не успели мы отплыть от берега и на двадцать футов, как циклоп очнулся.

Все более и более требовательный Джафар начал покашливать.

— Конечно, — тут же добавил Синдбад, смутившись еще больше, — я раньше говорил про женщину-великаншу еще более ужасного вида, чем тот циклоп, которого мы ослепили. Она привела своего мужа на берег и помогла ему уничтожить нас. Это был еще один сюжетный ход, который, как и всегда в подобных случаях, увы, ведет к появлению в повествовании определенных прорех. К счастью, мои гости всегда были слишком заняты набиванием своих желудков и поглощением напитков, чтобы спросить меня, где была эта женщина все то время, пока ее супруг пожирал нас одного за другим; равно как не обращали они внимания и на такой существенный вопрос: если я видел, как великан ест нас одного за другим, что же тогда ела женщина?

Но суть не в этом. — Несчастный Синдбад сдвинул на затылок тюрбан, начавший сползать ему на взмокшие брови. — На самом деле не было никого, кроме мужчины, и он хватал один огромный камень за другим и швырял в наш уплывающий плот. Три камня угодили в цель и посбивали с плота всех, кроме нас троих, но те, кто уцелел, сумели отгрести на такое расстояние, что камни, даже брошенные гигантским циклопом, больше не долетали до нас.

Синдбад наконец умолк и позволил себе улыбнуться, словно, сказав правду, сбросил с души изрядную тяжесть.

— И?.. — подсказал Джафар.

От резкости этого единственного слова Синдбад слегка вздрогнул.

— Ну, история с гигантским змеем была более или менее такой, как я ее рассказывал, — сказал он.

— Тогда расскажите ее снова, — настаивал Джафар, — о знаменитейший мастер увиливаний, поскольку наш юный друг должен узнать правду прежде, чем она снова повторится.

— Хорошо, — вновь скромно согласился Синдбад. — В конце концов мы, трое оставшихся в живых, возликовали, поскольку благоприятные, как нам казалось, течения прибили нас к другому острову, который показался нам с берега совершенно безмятежным местом, со множеством рощ, где на деревьях полно было разных фруктов и кокосовых орехов. И мы нашли этот остров как раз в нужный момент, ибо плот наш, сооруженный наспех из тех подручных материалов, которые нашлись на Острове Обезьян, под действием волн и соленой морской воды начал распадаться на части, так что к тому моменту, как мы добрались до другого острова, наше транспортное средство представляло собой набор едва скрепленных друг с другом бревен.

Послышался тот самый вздох, который так оживлял все рассказы Синдбада.

— Причалив к острову, мы поняли, однако, что это место не было тем спасением, о котором мы мечтали, поскольку в сумерках заметили гигантского змея, ростом в десять раз больше высокого мужчины. Он был кровавого цвета и с удивительной быстротой скользил по песку к нам. Мы побежали в ближайшую рощу и полезли на деревья, но огромный змей был проворнее, он схватил бежавшего последним и с ужасным звуком проглотил его одним махом.

Болтливый Синдбад продолжал теперь с легкостью человека, рассказывающего хорошо знакомую ему историю.

— На следующее утро мы обнаружили, что змея нигде не видно, и предположили, что он предпочитает спать после восхода солнца. Поэтому мы постарались обследовать наш маленький остров, пока это было относительно безопасно. Мы размышляли насчет постройки нового плота, но понимали, что теперь, когда большинство из нашей компании погибли, а мы, оставшиеся, сильно ослабели после дней, проведенных в море, это займет у нас слишком много времени. И все же мы взяли ножи и другие инструменты, которые сумели сохранить, и, пока солнце не склонилось слишком далеко к западу, срезали несколько подходящих по размеру веток, начав выполнять задуманное.

— Но солнце отправилось на отдых, как поступают в положенное им время воистину все люди и прочие существа, поэтому мы решили для предосторожности забраться на самое высокое дерево и там, устроившись на верхних ветвях, быть вне досягаемости для ужасного змея.

— Но огромный змей подкрался к нам, шуршание пальмовых листьев на морском ветру заглушило шорох его движений. Мне просто очень повезло, что я сидел на ветке чуть выше, чем мой товарищ, и поэтому я спасся, а он исчез в пасти и успел лишь ужасно вскрикнуть, прежде чем был съеден заживо.

Джафар снова кашлянул.

— Ну да, — поправился торговец. — Еще я умел быстрее лазать по деревьям, чем мой спутник. В молодости я был очень проворным. К тому же страх всегда придавал мне сил. — Он впервые посмотрел на своего старого слугу с неодобрением. — Тебе не кажется, что эта абсолютная честность нарушает ритм моего повествования?

— Только благодаря этой честности мы сможем справиться с тем, что нас еще ожидает, — сказал Джафар с благоразумием, подобающим его годам.

Тут упрямый Синдбад снова покорился мудрости своего слуги.

— Каждому следовало бы так нести груз прожитых лет, — заявил он тем распевным голосом, каким говорят разве что во время богослужений, но потом хорошее настроение снова вернулось к нему, и он заметил: — Но я еще не окончил свой рассказ.

— Тогда вам лучше поспешить, — пропищал снизу детский голос, и я понял, что Ахмед снова стоит у меня за спиной. — Обезьяны уже почти тут.

Я оторвал взгляд от торговца — ибо рассказы его, правдивые или нет, захватили меня — и увидел, что вокруг нас произошли некоторые перемены. В то время как Кинжал и Шрам снизили скорость и теперь просто ходили кругами на баке, жужжа лишь время от времени, кое-кто из членов команды, казалось, снова вспомнил свою манеру бегать взад-вперед и шуметь.

— Я благополучно оставил Малабалу в трюме, — пояснил юный слуга, увидев, что его хозяин прервал свой рассказ. — Он, похоже, слишком устал, чтобы разглядывать новую одежду, и предпочел вместо этого заползти на один из тюков и немедленно уснул.

— Уснул? — нахмурившись, переспросил Синдбад-торговец.

Ахмед кивнул:

— Я пытался осторожно разбудить его, но он был категорически против.

— С магами лучше не шутить, — согласился Синдбад.

— Нам лучше побеспокоиться насчет обезьян, о лучший выдумщик среди рассказчиков, — напомнил хозяину Джафар.

Ах да, обезьяны. До меня дошло, что прошло уже некоторое время с того момента, как мы впервые услышали о приближении их корабля.

— Похоже, они не очень-то торопятся, правда? — спросил я.

— Кто может понять мыслительный процесс подобных существ? — глубокомысленно заметил другой Синдбад.

— Без сомнения, большая удача для нас, что обезьяны не отличаются особыми навигаторскими талантами, — как обычно, весело добавил Ахмед.

— Но, в конце концов, они будут здесь. Быстрее продолжайте свой рассказ, о господин. — Джафар умолк и нахмурился, явно боясь, что просит невозможного. — Ну, по крайней мере, так быстро, как можете.

— Отлично, — отозвался Синдбад, очень довольный, что может продолжить свое повествование. — В дневные часы я обследовал остров, ища какое-нибудь укрытие или любой иной способ спастись от змея, но ничего не нашел. Я вглядывался в море, но не увидел на горизонте кораблей. Ничего не оставалось, кроме как вернуться к постройке плота и надеяться, что я сумею соорудить его до наступления темноты. Надежды мои растаяли, когда я увидел, что солнце уже на западе. Увы, я так долго бродил по острову и высматривал несуществующий корабль, который спас бы меня, что пролетел целый день, от него остался лишь час-другой. Этого времени было недостаточно для постройки какого бы то ни было плота.

— Что-то обезьяны мешкают, — заметил Ахмед, когда торговец остановился перевести дух. И все же мне показалось, что я слышу слабые голоса этих тварей, доносимые крепким морским ветром.

— Скорее же, о мастер многословия, — подгонял Джафар.

— Но при виде веток, нарубленных нами совсем недавно, — Синдбад заговорил быстрее, хотя общее количество слов, похоже, не уменьшилось, — мне в голову пришла мысль, и я обвязал свое тело этими кусками дерева при помощи веревок, которые сумел сделать из… — Джафар снова прочистил горло. — О, — добавил Синдбад, — полагаю, способ изготовления веревок не имеет значения. Но я сумел до наступления ночи навешать на себя огромное количество дерева. И когда солнце утонуло за горизонтом, змей явился на вечернюю кормежку. Но как ни широка была пасть змея, мое обремененное деревом тело было больше, и змей не смог протолкнуть меня внутрь.

— Замечательно, — перебил Джафар. — Я думаю, это все, что нужно знать нашему юному другу.

— Но я только подошел к лучшей части своего рассказа! — запротестовал торговец. — Где я спасся и…

— И капитан корабля, — закончил за хозяина Джафар, — услышав вашу печальную историю, сказал, что отдаст вам товары торговца, пропавшего во время прошлого рейса. И он сказал, что это товары Синдбада Морехода, это поразило вас, потому что вы не узнали капитана…

— Хозяин никогда их не узнает, — вставил Ахмед. — У него ужасная память на лица.

— …но вы взяли эти товары и очень выгодно продали их, — продолжал Джафар, — вернувшись в Багдад еще богаче прежнего.

— Да, конечно, — возразил Синдбад, — это суть истории, но как же ритм, магия повествования…

Торговца прервали пронзительные вопли части матросов.

— Видимо, обезьяны прибыли, — заметил Ахмед, стремительно метнувшись к борту. — И похоже, — объявил он, — они хотят взять нас на абордаж!

Джафар не удивился.

— Все начинается сначала, — обреченно сказал он.