Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями.

— Было бы неплохо, — заметил Башмачник, с невероятной быстротой перебирая ногами, — если бы вы наконец начали общаться. — И Домовой судорожно хватил ртом воздух. — Я не могу танцевать вечно.

— Конечно, конечно! — заторопился я, все еще слегка пришибленный. Все–таки трудновато было привыкать к новому обличию учителя. Хотя чему, собственно, удивляться? Эбенезум и Домовой уже как–то раз воспользовались башмаком как убежищем. Это случилось, когда мы с волшебником очутились на сборище мифических чудовищ. Эбенезуму тогда удалось выжить только благодаря защите прочного кожаного башмака. Теперь ему нужно было противостоять волшебству издалека. Опять–таки очень разумно применить башмак. И все же я–то ожидал увидеть знакомую седую бороду и величественную мантию, расшитую серебряными полумесяцами и звездами. Ничего, и с башмаком побеседовать тоже очень полезно!

— Э–э… — начал я.

— Да, Вунт? — подбодрил меня учитель.

С чего начать? Столько всего случилось с тех пор, как я покинул Вушту! Может, начать с нападения Голоадии? Или следует прежде всего рассказать о странной перемене, происшедшей с Гаксом после того, как он примкнул к нам? Но вместо всего этого я решил поведать Эбенезуму о своей встрече со Смертью.

— Да уж, — заметил учитель, когда я закончил. — Это объясняет многое. Когда ты так спешно покинул Вушту, я понял: что–то тут не так. Вот почему я послал к тебе Домового. Значит, Смерть назвала тебя Вечным Учеником? — Башмак замолчал и задумчиво переступил с носка на пятку: — Смерть — это загадка, Вунт. Нет ничего более естественного, чем прекращение жизни. Однако лишь немногие волшебники высокого класса решились бы покуситься на великую тайну Смерти, из страха перед тем, что это знание может принести. Так что, несмотря на то что Смерть ходит среди нас каждый день, мы очень мало знаем о ее истинной природе. Сама концепция Вечного Ученика весьма интересна. — Волшебник зашевелился внутри башмака, и шнурки затрепетали. — Да уж. Надо будет подумать об этом. А пока, Вунтвор, ты ведешь себя совершенно правильно. Ты ждешь от меня совета?

Я ждал от него всех советов, какие только он мог дать! Поэтому я рассказал ему и о Гаксе, и о нашей последней стычке с Голоадией.

— Понятно. — Башмак с достоинством кивнул. — Гакс не очень удобный союзник. Однако если Смерть права в своих построениях, то еще один спутник тебе только на пользу. Башмак скрипнул: скорее всего Эбенезум подался вперед. Действительно ли я увидел стальной блеск его глаз сквозь мельчайшие дырочки или это мне только показалось?

Домовой отчаянно махал руками:

— Мне… очень… жаль, — выговорил он, тяжело дыша, — но. Домовая Сила… на исходе.

Взглянув на Башмачника, я увидел, что он теперь скорее шаркал ногами, чем танцевал. Волшебный образ башмака Эбенезума задрожал и начал бледнеть с каблука.

— Что ж, надо поторопиться, Вунтвор, — сказал учитель. — Думаю, в чем–то Смерть права. Судя по тому, что ты мне рассказал, столь поспешный твой уход из Вушты объяснялся тем, что чуть ли не весь город изъявлял желание сопровождать тебя. Все, кто порывался идти с тобой, исчезли почти сразу после твоего ухода. Боюсь, Вунтвор, что едва ли половина населения Вушты идет сейчас по дороге в надежде догнать тебя.

Я был совершенно потрясен. Кажется, этот поход обещает быть поистине великим. Но лишь чуть позже до меня дошел весь смысл сказанного!

— Все, кто порывался идти со мной? Все? — выдохнул я, боясь даже поверить в такую возможность. Неужели и Нори бежит сейчас за мной? Ведь я уже почти отчаялся, и вдруг…

Башмачник споткнулся и чуть не упал. Он едва переставлял ноги, как будто они были из свинца. Башмак быстро бледнел.

— Кто бы ни были те, кто хочет с тобой встретиться, ты скоро увидишь их, — быстро проговорил Эбенезум. — Мы должны выработать тактику. Не может же Домовой танцевать вечно. Надеюсь, что мои собратья волшебники достаточно оправились, чтобы выдержать еще одно сражение. Мы постараемся вызвать следующую атаку Голоадии на себя. По крайней мере, собьем их с толку, а ты тем временем выполнишь свою миссию. Воюя с Комитетами, имеешь одно преимущество: вероятность их поражения растет прямо пропорционально увеличению количества заседателей. Но торопись, Вунтвор. Если ты привлечешь на нашу сторону Матушку Гусыню, мы сможем одержать окончательную победу над Голоадией.

— Точно! — прохрипел Домовой и упал ничком. Эбенезум исчез, и грязно–бурая стена осыпалась. Пришло время действовать!

— Ура! — воскликнул я радостно, и мои спутники удивленно воззрились на меня.

— Спать некогда! — сказал я, Домового посадил на ладонь, а свободной рукой поманил к себе Гакса, Бракса, Барышню и Дракона. — Вперед, друзья и… примкнувшие. В Восточные Королевства!

Я быстро собрал свой багаж и проверил, на месте ли хорек и «Курс для самостоятельного изучения». Обломки посоха брать не стал: найду себе что–нибудь по дороге. Итак, я отправился в путь, насвистывая одну из песенок Барышни и Дракона. Все в порядке! Мир прекрасен, если Нори следует за мной!

Вдруг что–то зашуршало. Неужели мои молитвы услышаны? Я быстро направился к ближайшим кустам.

— Это ты? — прошептал я.

Мне не ответили. В кустах кто–то тяжело дышал. Что–то не похоже на Нори. С другой стороны, если она бежала за мной от самой Вушты, еще бы ей не запыхаться! А может, она боится показаться мне на глаза из–за того, что выглядит не лучшим образом после такого пробега? Теперь, когда Нори так близко, я и секунды не в силах прожить без нее! Надо уговорить ее выйти.

— Ты тут? — тихо спросил я.

Мне показалось или дыхание действительно стало громче?

— Если уж ты проделала такой долгий путь, почему бы тебе не выйти ко мне? — В кустах снова зашуршали. Неужели она согласна?

— Иди же! — прошептал я. — Ты же знаешь, как я скучал по тебе.

Из кустов высунулась голова, увенчанная золотым рогом.

— Как долго я ждал этих слов! — Единорог смотрел на меня большими влажными глазами. — Мои сородичи подняли бы меня на смех, узнай они, что я бежал за тобой от самой Вушты. Но ты один из нескольких смертных, ради которых я согласен… — Единорог замолчал, тряхнув своей великолепной сияющей гривой, и смущенно закончил: — Даже вспотеть!

— Дело в том… — удивленно проговорил я, поняв, как горько ошибся. — Я думал, что…

Единорог через плечо посмотрел на прочих моих спутников, которые, в свою очередь, неотрывно смотрели на нас.

— Я знаю, — понимающе прошептал великолепный зверь. — Ты стесняешься своих чувств. Я прекрасно тебя понимаю. Кому–кому, а единорогам известно, что такое застенчивость! — Он нежно ткнул меня своим золотым рогом. — Впрочем, поговорим об этом позже. — Чудесное создание неодобрительно фыркнуло в сторону моих спутников. — Когда останемся одни.

— Да уж. — Я откашлялся и обратился к остальным: — Единорог хочет к нам присоединиться.

Никто не выказал особого восхищения, но и возражений не последовало. Я взял курс на восток и велел всем следовать за мной.

— Что нам сейчас совершенно необходимо, — крикнул далеко отставший дракон, — так это хорошая походная песня, которая поднимает настроение и сокращает путь.

— Как насчет номера сто двадцать шесть? — предложила Эли.

— Отличный выбор! — согласился дракон. — Споем? Подпевайте нам все!

Барышня и Дракон запели:

Гакс обогнал приплясывающую пару, таща за собой Бракса и вопя:

— Давай! Начинай! Бракс забил в барабан.

— Гакс Унфуфаду — разумный демон. Просит, чтобы больше не пели. Просит, чтобы не рифмовали. Просит, чтобы шли молча.

Демон выразительно высморкался.

— Да ну! — отмахнулся легкомысленный дракон. — Да вы пока просто не прониклись духом этой песни. Дальше будет еще лучше! Послушайте–ка!

Барышня и Дракон продолжили:

— Давай! — в ужасе заорал Гакс своему помощнику.

— Кто–то что–то сказал, Барышня? — поинтересовался Хьюберт.

— Я не слышала, Дракон, — ответила Эли, сделав изящный пируэт.

— Должно быть, это муха пролетела, — сказал Хьюберт и выпустил колечко дыма, по форме напоминающее муху. — У нас ведь еще остался один куплет, не так ли?

— Дюжина куплетов! — поправила Эли. И они снова запели:

— Надоело! — крикнул Гакс так громко, что задрожали стволы деревьев.

Бракс бешено бил в барабан.

— Барышня, у меня просто просится следующий куплет!

— Послушайте! — не выдержал я. — С меня хватит… — Я откашлялся, чтобы взять себя в руки и вновь обрести способность разговаривать нормальным голосом. — Довольно препирательств. Мы выполняем нашу миссию. Мы все заодно! И я требую, чтобы, пока мы не достигнем Восточных Королевств, больше не было ни песенок из водевилей, ни голоадской декламации! Кто не согласен, тот может уйти. Всем ясно?

Гакс и Хьюберт обменялись ненавидящими взглядами, но оба продолжали идти за мной. Единорог трусил сбоку. Он грациозно тряхнул своей гривой и нежно зашептал мне на ухо:

— Никогда не знал тебя с этой стороны. Это просто открытие для меня! Как ты хорош, когда строг с подчиненными! — Он посмотрел на меня долгим, влюбленным взглядом.

Я обратил внимание, что все остальные тоже пристально смотрят на меня.

— Кто знает! — поделилась Эли с Хьюбертом. — Может быть, в конце концов из него действительно получится волшебник.

Я шел вперед. Остальные следовали за мной. Кажется, они признали меня главным. Вот и Эли сказала, что в конце концов я стану волшебником. И я был склонен верить ей, по крайней мере пока мы не дошли до следующей поляны и не обнаружили красочный плакат:

«ВЫ НА ПОДСТУПАХ К ВОСТОЧНЫМ КОРОЛЕВСТВАМ. ВЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО ХОТИТЕ ВОЙТИ?»

Домовой забрался ко мне на плечо для лучшего обзора:

— Что это они имеют в виду?

— По–моему, великанов, выпекающих хлеб, — предположила Эли.

— Чепуха! — отмахнулся я. Мне не хотелось, чтобы они пали духом сейчас, когда мы почти у цели. — Это может значить все, что угодно.

— Например? — не унимался Домовой.

Я замялся: как–то ничего было не придумать. Из–за доски с надписью послышался знакомый голос:

— Проклятие!