Вушта исчезла.

Мы стояли на скалистом берегу Внутреннего моря и растерянно таращились на то место, где в недавнем прошлом высился величайший город мира, доставая до небес шпилями своих дворцов. Как он мог просто взять и пропасть? Всю мою короткую жизнь я мечтал побывать в Вуште, городе тысячи Запретных наслаждений, там, где сошлись вместе изощреннейшие искушения и величайшая мудрость. Как я жаждал увидеть великий Университет Волшебства, побродить по Большому Рынку и, кто знает, может быть, даже завернуть в Квартал Удовольствий, где, по слухам, сгинул без следа не один смельчак. Все пропало: и Университет, и Рынок, и Квартал Удовольствий! Если какой–то город непременно должен был исчезнуть с лица земли, то почему именно Вушта?

Лодочник высадил нас семерых на пустынном берегу, там, где прежде находилась цель нашего странствия. У каждого из путешественников были свои резоны отправиться в путь и добраться до Вушты. Здесь мы надеялись осуществить наши чаяния и излечить наши недуги. Теперь семь человек молча стояли и глядели в пустое небо, словно ожидая, что ветер подскажет им, что делать.

— Проклятие! — наконец подал голос доблестный рыцарь Хендрик. Бронзовые доспехи, защищавшие его одинаковое в длину и в ширину туловище, ослепительно сияли в полуденном солнце. Всякий намек на тень исчез вместе с городом. Ветер не приносил теперь ничего, кроме пыли, от которой першило в горле.

Хендрик нервно похлопал по мешку, где хранилась его заколдованная Дубина Головолом. Ни один человек не мог получить ее в постоянное владение — только во временное пользование. Честно говоря, замечание рыцаря довольно точно отражало настроение всей компании. Наш вождь и учитель, волшебник Эбенезум, в прошлом величайший маг Западных Королевств, задумчиво погладил свою длинную седую бороду. Порывистый ветер трепал лохмотья мага, которые прежде были роскошным одеянием. Остальные — демон Снаркс, дракон Хьюберт, его прелестная партнерша по сцене Эли и Нори, прекрасная юная волшебница, — неотрывно глядели на мрачного учителя, ожидая, что он наконец примет какое–то решение или хотя бы чихнет.

Чародей глубоко вздохнул, но ничто в этом вздохе не предвещало очередного приступа его болезни. Если Вушта исчезла по волшебству, то, видно, оно ушло вместе с ней. Хендрик тоже вздохнул, и его громовой голос опять разнесся над опустевшей равниной:

— Проклятие!

— Простите? — вдруг переспросил кто–то. Учитель сделал знак всем замолчать. Я затаил дыхание, пытаясь расслышать, откуда исходит голос. Однако некто невидимый молчал.

— Хендрик, — сказал тогда Эбенезум, — повтори, что ты сказал.

Рыцарь с готовностью повиновался:

— Проклятие!

— Ах вот что! — воскликнул наш невидимый собеседник. — Проклятие! Дело в том, что мне послышалось «Поднятие»! Здесь действительно сплошные дюны. Горы песка! Трудно поверить, что еще вчера на этом месте стоял город. И все же я колебался, стоит ли поддерживать разговор с тем, кто дюну называет «поднятием»! Но «проклятие» — это совсем другое дело! Человек, произносящий это слово, очевидно, испытывает тоску. А тоска — это тот предмет, о котором я всегда готов поговорить!

Демон Снаркс завозился в своих многочисленных лохмотьях, а все остальные молчали, удивленные монологом незнакомца.

— Вон там! Смотрите! — сказал Эбенезум.

Из облака пыли соткалась фигура в красных как кровь одеждах. Хендрик тут же расчехлил свою заколдованную дубинку. Эбенезум поспешно отступил на несколько шагов и зажал пальцами нос.

— Проклятие, — сказал Хендрик.

— Совершенно с вами согласен! — отозвался странный субъект в красном, подходя к нам. — По крайней мере, для Вушты. Я так понимаю, вы затем и пришли — увидеть Вушту? Жаль, что вас вовремя не предупредили, что ее тут больше нет. Но мы и сами только–только узнали! Все произошло очень быстро: вот она там, на холме — и вот ее уже нет! — Вновь пришедший безнадежно махнул высохшей рукой.

Эбенезум сделал Хендрику знак спрятать дубинку обратно в мешок и, когда его пожелание было выполнено, выступил вперед.

— Да уж! — многозначительно сказал он. — Позвольте! А мы с вами раньше не встречались?

Незнакомец остановился в нескольких шагах от нас. Это был тощий человек не первой молодости, с костлявыми руками и обтянутым морщинистой кожей лицом. Его плечи, щеки, руки, одежду — все покрывал тонкий слой пыли, что старило его еще больше.

— Возможно, — кивнул незнакомец, — ибо разве не встречались все мы, если и не в этой жизни, то в какой–то иной реальности, в прошлом, а возможно даже и в будущем? Ибо, что есть время, как не произвольная структура, которую мы, смертные…

— Разумеется, мы встречались! — прервал Эбенезум бормотание своего собеседника.

— Кажется, вы — преподаватель Великой Вуштинской Академии Чародейства и Волшебства?

— Преподаватель? — обиделся незнакомец, — Я — профессор Колледжа Волшебства!

— Ах да. — Эбенезум поскреб бороду. — Простите великодушно. Не распознал истинного масштаба…

— Ничего, ничего! — улыбнулся человек в красном. — Все мы, к несчастью, страдаем некоторой… дальнозоркостью. Смотрим на звезды, а того, что под носом, не видим. А знаете, я мог бы спасти Вушту! Даже профессора иногда ошибаются. Но важно другое! Важно, как мы исправляем ошибки, когда обнаруживаем их, и…

— Да уж! — сказал Эбенезум с несколько большим нажимом, чем обычно. — Вас, кажется, зовут Снорфозио?

— Именно так… — с некоторым удивлением ответил старичок. — Хотя, что такое, в сущности, имя? Всего лишь этикетка, которую наклеивают на нашу душу. Неужели эти несколько слогов каким–то образом затрагивают нашу сущность, и мы…

— Да уж! — воскликнул Эбенезум, посторонился, чтобы случайно не причинить вреда хрупкому пожилому господину. — Если не ошибаюсь, сфера ваших научных интересов — теоретическая магия?

— Именно так! — лучезарно улыбнулся Снорфозио. — Я рассматриваю магию в широком, самом широком смысле. Что есть магия? Чем она отличается от реальной жизни? А может быть, магия — это и есть реальная жизнь, только под другим именем? Или нам только кажется, что магия существует? Или, наоборот, реальная жизнь существует только в нашем воображении…

— Я был вашим студентом, — вовремя вставил Эбенезум.

— Вот как! — возрадовался Снорфозио. — Вы слушали «Теоретические основы» или «Сотворение несотворимого»? Помните мою знаменитую лекцию «Если волшебник вынимает кролика из несуществующей шляпы, то значит ли это, что и кролика не существует?». Я, знаете ли, большой специалист по интригующим названиям!

— Может быть, вы расскажете нам, что случилось с Вуштой? — переменил тему Эбенезум.

— С Вуштой? — Профессор нервно кашлянул. — Боже мой, она исчезла! Целый город: улицы, дома, люди, животные, все до единого запретные наслаждения — все провалилось сквозь землю. Я слышал крики и стоны. Это ужасно!

— Да уж. — Учитель пригвоздил профессора к месту своим фирменным вопрошающим взглядом. — Как вам удалось спастись?

— Очень просто, — улыбнулся Снорфозио. — Меня там не было. Я был в Восточной Вуште. Чудесный городок! — Старичок бросил любопытный взгляд на Эбенезума. — Да, вы тоже не помолодели. Небось, уже Старший Волшебник? Вы учились в школе, когда Восточной Вушты еще и в помине не было… Славное место! Многие, сбежав от суеты большого города, построили себе там скромные особняки. Непросто, знаете ли, жить среди запретных наслаждений!

— Если вам не трудно, — повторил Эбенезум, — нельзя ли поподробнее об исчезновении Вушты?

Снорфозио вновь помрачнел:

— Расскажу вам то немногое, что знаю. Я как раз сидел в таверне, ну, я имею в виду, в Восточной Вуште. Разумеется, я знаю о происшедшем гораздо больше, чем другие… Знание, как вы понимаете, относительно, и степени его… Да, кстати, я как раз вспомнил ту старую притчу о слепых и драконе. Позвольте рассказать ее вам.

— А стоит ли? — фыркнул Хьюберт, который стоял чуть поодаль. — Честное слово, терпеть не могу эти старые байки. Все они на один манер!

Разглядев дракона, Снорфозио приветливо помахал ему рукой:

— Простите, я вас не заметил. Зрение–то у меня не такое острое, как… Но вы правы, нет смысла распространять старые сплетни. — Профессор вздохнул. — Мир так переменился за последнее время! Когда–то драконы только и делали, что скрывались в пещерах и похищали красавиц. А теперь… — Старичок визгливо захохотал. — Представьте, не так давно я видел одну довольно крупную ящерицу, которая пыталась петь в оперетке!

— Крупную ящерицу! — пророкотал Хьюберт. — Эли, не будешь ли так любезна передать мне мою походную сумку?

Тут же подскочила прекрасная ассистентка со сверкающими на солнце золотистыми кудрями. Хьюберт порылся в своих вещах, извлек из сумки цилиндр, надел его на голову и выпустил облачко дыма.

— Ничего не напоминает? — сухо осведомился он у профессора.

Снорфозио ужаснулся и принялся лихорадочно скрести свой небритый подбородок:

— «Барышня и Дракон»? — Он в панике озирался, явно» желая немедленно зарыться в песок. — Ну и ну… Возможно, вы в тот вечер были не в ударе… К тому же всякая критика, как вы знаете, субъективна. И что, в конечном счете, значит мнение одного человека?

— Да уж! — снова вмешался Эбенезум, который отошел на второй план во время инцидента с драконом. Из–за своей болезни он вынужден был держаться подальше от Хьюберта. Но сейчас требовалась его твердая рука, иначе мы так никогда и не узнали бы, что произошло с Вуштой.

— Вы сможете подробно обсудить достоинства и недостатки цирковых постановок, как только мы выясним, наконец, как исчез город! — сказал волшебник. — Снорфозио, мы вас внимательно слушаем!

— Да–да, конечно! — Профессор отряхнул пыль со своих кроваво–красных одежд. — У меня и в мыслях не было никого обидеть. И всё–таки люди искусства… и животные искусства тоже… должны помнить, что зритель оценивает их со своей, субъективной точки зрения…

— Субъективной! Точки зрения! — взревел Хьюберт. — Вот в том–то и беда! Все вы, интеллектуалы, таковы! Великое искусство обращается прежде всего к чувствам, а не к разуму! Послушайте–ка! Барышня, номер семь!

Эли запела высоким, чистым сопрано, а Хьюберт отбивал такт хвостом.

— Из тысячи запретных наслаждений ты наслажденье лучшее мое…

— Довольно! Хватит! — воскликнул Эбенезум и встал между профессором и драконом. — Как же вы не понимаете… Как вы…

И мой учитель, великий волшебник Эбенезум, упал на землю, содрогаясь от чиха.

Снаркс в ярости сорвал с себя капюшон:

— Это просто неслыханно! Знавал я болтливых людей и демонов, но у этого субъекта легкие слона и глотка попугая! Я уже не говорю о его дурном вкусе! Как можно так одеваться?

Юная волшебница Нори тронула меня за плечо. Сердце мое учащенно забилось.

— Вунтвор, — произнесла она голосом, который мог стать самым мелодичным на Вуштинских подмостках. — Надо что–то делать!

— Это работа для демона! — отозвался Снаркс, засучив рукава и обнажая свои тонкие зеленые руки. — Надо оттащить волшебника подальше отсюда.

Я кратко, как мог, объяснил Снарксу, почему эта идея кажется мне неудачной. Несколько недель назад в Западных Королевствах, где практиковал мой учитель, он случайно вызвал особо злобного демона по имени Гакс Унфуфаду. Эбенезуму удалось отправить мерзкое отродье обратно в Голоадию, но волшебник дорого заплатил за свою победу. С тех пор, как только к нему приближалось нечто волшебное или демоническое, он начинал неудержимо чихать. Теперешний приступ был вызван близостью дракона. Если на помощь учителю придет другое, не менее волшебное, чем Хьюберт, существо, вряд ли это поможет больному.

Снаркс опустил засученные рукава:

— Никому не нужна помощь демона. Вот так всегда! Почему, как вы думаете, меня турнули из Голоадии?

Я знал ответ на этот вопрос, но мне было не до разговоров сейчас, когда учитель так страдал. Я обратился за помощью к Хендрику. Мы с рыцарем вдвоем оттащили Эбенезума на безопасное расстояние. Снорфозио и Хьюберт стояли пристыженные, вполне осознавая свою вину в том, что произошло с учителем. Но пора было, наконец, докопаться до истины. А так как учитель временно выбыл из строя, то заняться этим пришлось мне.

— Да уж, — начал я. — Так что всё–таки произошло с Вуштой?

— Физически или метафорически? — спросил Снорфозио. — Нечетко поставленные вопросы — узкое место современной цивилизации. Сколь многих войн можно было бы избежать, научись мы…

— Да уж! — Я возвысил голос. Опасаясь, что если профессор будет продолжать в том же духе, мне не удастся сохранять спокойствие, я выразительно посмотрел на Хендрика. Рыцарь вынул из мешка Дубину Головолом.

— Куда делась Вушта? — сформулировал я свой вопрос иначе.

Снорфозио с тревогой посмотрел на дубинку:

— Послушайте, вы ведь не собираетесь пустить в ход это…

— Проклятие! — внушительно произнес Хендрик и ударил дубинкой оземь. Земля содрогнулась.

— О! — торопливо проговорил Снорфозио. — Вушта провалилась.

— Проклятие! Провалилась?

— Ну да, провалилась! Под землю. — Профессор понизил голос до шепота. — Боюсь, что ее похитили силы Голоадии.

Снаркс сдавленно крикнул «ура!». Все неприязненно покосились на него.

— Простите, — пристыжено извинился демон. — Это я по привычке.

— Ах, Вунти! — Эли бросилась ко мне. — Какой ты дипломат!

Я стоял и глупо улыбался. Эли была привлекательная девушка, профессиональная актриса, звезда Вушты, привыкшая к восхищению и поклонению. Давно, в те времена, когда я только–только поступил в ученики к Эбенезуму, у нас с Эли был полудетский невинный роман. Даже сейчас, глядя в ее наивные голубые глаза, я иногда…

— Вунтвор! — напомнила о себе Нори. — Мы должны выработать план. Что будем делать?

— Вот именно, Вунти! — не унималась Эли. — Ты привел нас сюда. Что дальше?

Я откашлялся. Девушки наступали на меня с двух сторон, и обе подошли уже слишком близко. Нори иногда раздражали уменьшительно–ласкательные прозвища, которыми награждала меня Эли, ее манера к месту и не к месту вспоминать о нашем прошлом и смотреть на меня как на собственность. Я много раз объяснял своей возлюбленной, что все, что было у нас с Эли, произошло до моего знакомства с ней. Ну, почти все. Разве я виноват, что Эли так привлекательна и так активна? Нори считала, что виноват.

Нори ущипнула меня за предплечье слишком чувствительно, чтобы это можно было счесть невинной лаской. Я понимал, что моя юная волшебница очень впечатлительна. Я также понимал, что моя истинная любовь — именно она. В отличие от юношеского увлечения Эли, с Нори меня связывало зрелое чувство. За те недели, что мы провели в путешествии, я возмужал, поумнел и набрался опыта.

— Проклятие! — сказал Хендрик. — Так что делать будем?

Признаться, я понятия не имел и, стараясь выиграть время, протянул:

— Да–а уж…

Сзади послышался звук, напоминающий орлиный клекот. Я мгновенно обернулся и поднял свой верный дубовый посох. Оказалось, это Эбенезум мощно сморкается в полу своей мантии.

— Да уж, — заметил волшебник, глядя на сбитого с толку Снорфозио. — Итак, если я правильно вас понял, Вуштой завладела Голоадия?

Престарелый профессор быстро закивал:

— Это мое предположение. Конечно, у меня недостаточно оснований для построения теории. Вполне вероятно, что мои страхи беспочвенны. Может быть, с моим родным городом произошло что–то не столь ужасное. Из того, что мне известно, можно сделать и другие выводы, потому что… — Снорфозио перешел на шепот, — кое–чего еще не случилось. А именно это событие положило бы конец всем сомнениям, и если его не случится, то я прослыву пессимистом из пессимистов. Но пока этого не произошло, еще есть надежда, что Вушту можно спасти, что всех ее обитателей не постигнет проклятие, вся страшная глубина которого непостижима для человеческого сознания. Если эта последняя катастрофа нас минует, остается шанс помочь великому городу, полному ученых, запретных наслаждений, и просто мирных жителей. Но если это произойдет… — Снорфозио смолк, давая понять, что событие слишком ужасно, чтобы говорить о нем вслух. Воцарившееся молчание нарушила какая–то возня у нас под ногами. Голоадия не раз устраивала землетрясения. Я поискал глазами, за что бы уцепиться, но вокруг ничего, кроме песчаных дюн, не было. Землетрясение кончилось прежде, чем я успел упасть. Зато из–за дюн раздался вой, напоминающий рев вулкана. Казалось, земная утроба поглотила что–то огромное и была не в силах переварить это. Снорфозио упал на песок. Его била крупная дрожь.

— Это именно то, о чем я говорил, — прошептал он.

— Проклятие, — сказал Хендрик. Снорфозио еле–еле совладал со своей дрожью, упершись руками в песок. Он мрачно кивнул и убежденно произнес:

— Все пропало. Вушта потеряна навсегда.