1. Оборона Кабула

Для судеб Республики Афганистан особое значение имело удержание столицы государства. Потерю, скажем Джелалабада, Кандагара или Герата тяжело, но как-то еще можно было бы пережить, но с падением Кабула рушилось все государство, возникшее после революции 1978 г. Моджахеды, судя по всему, понимали это и придавали большое значение захвату Кабула. Но, видимо, в какой-то степени и недооценивали возможность и значение решения этой задачи. Если бы они в самом начале 1989 г. не распыляли свои силы по всей стране и договорились между собой о сосредоточении главных усилий для более прочного блокирования и овладения Кабулом, то они имели бы серьезные шансы на успех.

Но как стало ясно позднее, вооруженная оппозиция не собиралась брать Кабул штурмом. Главную ставку она делала на подрывные действия, на своих сторонников внутри города. Цель состояла в том, чтобы перетянуть на свою сторону некоторые посты на подступах к городу, вызвать мятеж и волнения внутри города и в этой обстановке внезапно скрытно проникнуть в город и захватить его важнейшие объекты. Такая акция могла иметь успех сразу после ухода советских войск. Но моджахеды решили нанести первый удар по Джелалабаду и время было упущено.

Но по прибытии в Кабул в начале февраля 1989 г. мы ожидали наихудшего. Во всяком случае нельзя было исключить и прямого наступления на город в сочетании с подрывными действиями, поскольку в тот период моджахеды имели для этого благоприятные возможности. Поэтому в первую очередь занялись изучением охраны и обороны Кабула. Еще до того, как покинул Афганистан генерал Варенников, я вместе с начальником Кабульского гарнизона генералом А. Лудином выехал на передовые позиции северо-западнее Кабула. Меня привезли на хорошо оборудованный участок обороны, который был подготовлен еще советскими войсками, как образцовый опорный пункт, и его показывали всем высокопоставленным руководителям во время их наездов в Кабул. Было видно, что он недавно обновлен. Как мне объяснили, эту оборонительную позицию готовили для показа генералу Д. Т. Язову во время его посещения Кабула в январе 1989 г., но он так туда и не приехал.

Мы с генералом А. Лудином побывали и на некоторых других оборонительных позициях. Как и следовало ожидать, последние по своему инженерному оборудованию мало были похожи на образцовый участок и даже там, где были оборудованы подразделениями 40-й армии, начали разрушатся. Железные печки вывезли в Кабул. Некоторые блиндажи были почему-то разобраны. Из-за отсутствия топлива обшивки траншей и деревянные перекрытия использовались для разведения костров, приготовления пищи и обогрева личного состава. Часть древесных материалов целыми связками и на машинах отправлялись на городские рынки для продажи.

Но самым удивительным и неожиданным для меня оказалось то, что на многих оборонительных позициях и постах почти никого не было. Даже на «образцовом опорном пункте» с трудом, после длительного поиска, мы нашли одного солдата, который, забаррикадировав вход в блиндаж железными кроватями, спал в углу на полу. Свое оружие и еще несколько автоматов он спрятал под кучей матрасов и подушек. Выяснилось, что данный пост должен оборонять взвод, в котором числилось 12 человек. По словам этого солдата командир взвода еще вчера убыл по вызову командира роты, взяв для своего сопровождения нескольких солдат. Остальные солдаты ушли в соседний кишлак для покупки продуктов. Кстати, когда мы проехали к тому месту, где должен был находиться командир роты, мы там застали только двух связистов, которые сказали, что командир роты убыл к командиру батальона. Примерно такая же картина была и на других участках.

Генерал А. Лудин заверил меня, что просто мы приехали в неподходящее время и все, что мы видели, это случайное стечение обстоятельств. Откровенно говоря, я был в тревоге. Но генерала Варенникова не стал расстраивать подробностями увиденного. Было просто неудобно после первой же кратковременной поездки делать какие-то обобщающие выводы, да еще перед самым его отъездом из Кабула. Теперь ответственность за все это лежала на мне и надо было самому, не полагаясь ни на кого, вместе с афганским командованием более основательно разбираться с положением дел.

Но задача организации обороны Кабула оказалась более запутанной и сложной, чем мы предполагали. Главная трудность состояла в том, что после снятия с обороны Кабула советских частей у афганского командования не было достаточных сил и средств для надежной охраны и обороны Кабула. Дело усугубилось тем, что еще накануне вывода советских войск президент Наджибулла, не доверяя армейским частям, вывел из Кабула и направил в Джелалабад основные части 1-го армейского корпуса, которые казалось бы составляли основную силу, оборонявшую Кабул, о чем нам пришлось разговаривать с председателем КГБ В. А. Крючковым перед моим убытием в Афганистан.

В этих условиях еще до окончания ухода советских войск из Кабула были наспех сформированы части так называемой «национальной гвардии», на которых была возложена оборона Кабула. Для военнослужащих гвардии (с целью их большой заинтересованности в службе) были установлены довольно высокие оклады. Для обороны Кабула были привлечены и некоторые племенные части, перешедшие на сторону государственной власти. Поскольку в гвардии людей не хватало, приходилось направлять для обороны Кабула, некоторые части из других ведомств. Подразделения гвардии в обороне должны были поддерживать армейская артиллерия и авиация. Но все эти части, не относящиеся к гвардии, получали денежное содержание в несколько раз меньше чем гвардия, что с самого начала вызывало недовольство и различные осложнения.

Но самое парадоксальное состояло в том, что оборона Кабула была всецело возложена на гвардию, подчиненную министру государственной безопасности. Чувствовалось, что такое решение принято с подачи представителей нашего КГБ, которые больше заботились о внутренней безопасности президента, чем об угрозе Кабулу. Министр обороны, генштаб и министр внутренних дел были по существу отлучены от задач обороны Кабула. Министр обороны, например, отказывался выделять артиллерию, авиацию и свои резервы для обороны Кабула. Начальник Кабульского гарнизона, которого в последующем назвали командующим обороны Кабула, не имел никаких сил и средств, которые бы полностью ему подчинялись. Даже частями гвардии он не мог распорядиться без ведома министра госбезопасности.

Таким образом дело оказалось таким запутанным, что хотя в Кабуле и имелись силы (до 60 тыс. военнослужащих), но использовать их для обороны города было невозможно. Получилось, что за оборону города, кроме президента и начальника гвардии, никто не отвечал. На каждом заседании Ставки Верховного Главнокомандующего все перечисляли недостатки обороны города и никто за них не отвечал.

Было ясно, что оставлять в таком виде организацию обороны Кабула нельзя. Нужно было как-то развязывать этот искусственно запутанный узел, который парализовал управление, сковал имеющиеся силы и средства и делал столицу государства по существу беззащитной. С учетом сложившегося положения были рассмотрены и обсуждены различные варианты решения задачи. Была возможность поручить оборону города армии, подчиненную министру обороны, но этого из-за политического недоверия не хотел президент. С целью привлечения к обороне Кабула армейских частей попытались сделать командующего обороной Кабула заместителем министра обороны, но все равно последний не разрешал ему распоряжаться армейскими частями, тем более, что он был человеком президента и министр обороны генералу Лудину не доверял. Наконец прорабатывался вариант, по которому предлагалось оборону Кабула выделить в отдельную военную структуру, не подчиненную ни одному из силовых министерств, выделив для нее необходимые войска из ведомств и наделив командующего обороной Кабула функциями первого заместителя Верховного Главнокомандующего вооруженными силами республики. Но в этом случае для новой структуры, становящейся еще одним самостоятельным военным ведомством, нужно было создавать свои тылы, базы снабжения, части обеспечения и другую инфраструктуру, на что реально не было необходимых сил и средств.

К тому же такая сложная реорганизация могла стать одним источником противоречий, конфронтации, еще больше осложняя и без того ненадежную оборону афганской столицы.

При проработке этих вариантов и поиске оптимального решения пришлось по многу раз встречаться с президентом, с его заместителями, министрами военных ведомств, начальником генштаба, нашими представителями при этих ведомствах.

Вопрос обороны Кабула не раз обсуждался и на заседании Ставки Верховного Главнокомандующего. После мучительных поисков и долгих споров по нашему предложению было бы принято решение разделить оборону Кабула на три зоны, поручив их оборону войскам министерства обороны, министерства внутренних дел и министерства госбезопасности. В таком решении тоже были свои слабые места, ибо дело обороны Кабула надо было в конечном счете объединять Верховному Главнокомандующему. Командующим обороной Кабула был назначен вице-президент, первый заместитель Верховного Главнокомандующего генерал Рафи, который должен был управлять войсками, опираясь на штаб гарнизона.

Но положительная сторона принятого решения состояла в том, что каждый из военных министров, располагавший реальными силами и средствами, нес ответственность за оборону назначенной ему зоны. Если раньше любые требования Наджибуллы о выделении сил и средств для обороны Кабула встречало со стороны соответствующих министров бесконечные отговорки и невозможность выделить силы и средства, то теперь, имея конкретную задачу и неся ответственность за ее выполнение, каждый из них был больше заинтересован в надежности обороны своей зоны и выделении для этого необходимых войск. Во всяком случае Верховному Главнокомандующему было с кого конкретно спросить за состояние обороны.

После того, как было принято решение и отдан приказ об организации обороны Кабула, произведено распределение сил и средств, в марте 1989 года мною было предложено президенту провести под его руководством командно-штабную тренировку по обороне Кабула примерно по такой методике, как это мы обычно делали во время второй мировой войны при переходе к обороне. Был составлен план тренировки и подготовлены необходимые распоряжения с тем, чтобы сохранить в тайне распоряжения, которые предстояло отдавать, все документы мне пришлось исполнять лично самому. Перевод документов осуществлял переводчик подполковник Геннадий Клюкин.

В назначенный день рано утром мы с президентом прибыли на командный пункт гарнизона и вручили боевое распоряжение о проведении войск Кабульского гарнизона в полную боевую готовность. Затем отдавались распоряжения о нанесении ударов авиацией, открытии огня артиллерией по определенным участкам, о выдвижении резервов и военно-учебных заведений в назначенные районы и рубежи.

Офицеры нашей оперативной группы вместе с афганскими должностными лицами выезжали на места и проверяли практическое выполнение отданных распоряжений. В результате выявилась полная неподготовленность всех министерств и войск гарнизона к выполнению возложенных на них задач. Штаб гарнизона был совершенно не подготовлен к управлению войсками. Вместо коротких распоряжений и сигналов велись длительные и многословные переговоры, связь работала с перебоями. Сигналы о приведении войск в полную боевую готовность до многих соединений и частей, военно-учебных заведений, управлений центрального аппарата не были доведены.

Когда мы с президентом прибывали в некоторые учреждения и части, они жили обычной мирной жизнью и ни о чем не подозревали. Личный состав не имел оружия, не знал своих задач. На одном из учебных центров шел концерт самодеятельности. Некоторые части и учреждения не выдвинулись на назначенные рубежи и районы или вышли с опозданием после дополнительных распоряжений и требований. Чрезмерно много времени заняли вызов авиации и огня артиллерии. Точность нанесения ударов была низкой. Выявилось немало и других недостатков.

Мы помогли президенту Наджибулле собрать и обобщить данные по проведенной командно-штабной тренировке и подготовили разбор. На разборе президент проанализировал допущенные упущения и дал конкретные указания о проведении дополнительной работы по организации обороны Кабула и проведении командно-штабных тренировок в зонах обороны всех министерств, в учреждениях и военно-учебных заведениях центрального назначения.

В последующем подобные тренировки в Кабуле проводились через каждые 2–3 месяца, что позволило добиваться более организованных и четких действий органов управления и войск. В целом ценой огромных усилий удалось добиться определенной системы и устойчивости в организации обороны Кабула. Но по-прежнему было еще много нерешенных задач и пробелов. Основная беда состояла в том, что командиры соединений и частей повседневно не занимались подготовкой подчиненных подразделений к действиям в обороне, отвлекались на посторонние дела и не поддерживали постоянную и должную боевую готовность своих соединений и частей. Вообще боевая дисциплина оставалась недопустимо низкой. Многие офицеры и солдаты ночью покидали посты, ослабляя охрану и оборону города.

Предпринимались также меры, чтобы сделать оборону Кабула более активной. Велась систематическая (правда, не всегда достаточно результативная) разведка. И при обнаружении крупных скоплений группировок моджахедов на подступах к Кабулу по ним наносились массированные авиационные и артиллерийские удары, что позволяло неоднократно срывать попытки противника предпринять наступление против войск гарнизона. Моджахеды стремились внезапными атаками (чаще всего ночью) овладеть господствующими высотами вокруг Кабула и нередко это им удавалось. Правительственные войска готовили и проводили частные наступательные боевые действия с целью восстановления утраченных позиций и расширения зоны обороны Кабула. Позже с учетом опыта организации обороны Кабула были проведены проверки и занятия по обороне в других гарнизонах и в войсках, обороняющих маршруты подвоза Хайротон — Кабул и Кабул — Джелалабад.

Особенно тяжелые бои пришлось вести в районе Пагмана (сев. — зап. Кабула). К моменту вывода советских войск из Афганистана уездный центр Пагман и его кишлачная зона находились в руках мятежников. Правительственным войскам из-за недостатка сил не удалось занять и закрепить сторожевые посты и заставы вокруг Пагмана, занимавшиеся советскими войсками.

С февраля 1985 г. позиции мятежников сев. — зап. Кабула находились в 8-10 км от центра столицы. Ими проводились интенсивные инженерные работы по укреплению района Пагман. Мятежники перешли в районе Пагмана к жесткой, позиционной обороне.

Руководство вооруженной оппозиции рассматривало район Пагман как важный плацдарм для нападения на Кабул. Из этого района осуществлялось 60 % обстрелов г. Кабула. Группировка мятежников в уезде Пагман насчитывала около 55 групп (отрядов) общей численностью до 3,5 тыс. человек. На вооружении у мятежников имелось орудий и минометов различных калибров — около 170 ед.; пусковых установок реактивных снарядов — 75–80 ед.; средств ПВО — 140–150 ед.; до 120 ед. безоткатных орудий, противотанковых управляемых снарядов «Милан» и других противотанковых средств.

В ходе боевых действий в зону обороны Кабула из Пакистана и других районов Афганистана было дополнительно переброшено около 2 тыс. мятежников.

Практически в каждом отряде мятежников имелись арабские наемники и пакистанские советники. В районе Пагмана противник имел 25 складов боеприпасов и 20 продовольственных складов (хранилищ), оборудованных под землей и в горах и трудноуязвимых для ударов артиллерии и авиации. На этих складах и непосредственно в отрядах было сосредоточено большое количество боеприпасов, обеспечивающих ведение боевых действий в течение нескольких месяцев.

Основу оборонительных позиций мятежников составляли бетонно-каменные сооружения закрытого типа для ведения огня, наблюдения, а также подземные галереи, туннели для маневра силами и средствами и укрытия личного состава. Практически на каждой высоте ниже гребня на 100–150 м отрывались окопы и ячейки для стрелков, оборудовались позиции для средств ПВО, артиллерии и пусковые установки РС. Окопы и ячейки соединялись между собой траншеями глубиной 50–60 см. На обратных скатах высот также отрывались окопы для стрелков и небольшие пещеры (размер 5x2x1,5 м) для складов и укрытия для личного состава. Все гражданские строения были приспособлены к обороне.

Пуски реактивных и зенитных ракет осуществлялись, как правило, с выносных площадок подземных сооружений или подвижных пусковых установок, которые после пуска немедленно уходили в укрытия, расположенные в глубине.

Подступы к высотам и лощины прикрывались плотными минными полями и управляемыми по проводам и радиосигналами фугасами.

В целом противником в районе Пагмана была создана сильно укрепленная и глубоко эшелонированная оборона глубиной до 10–15 км с большим количеством огневых средств для обстрелов Кабула. Лидеры оппозиции придавали большое значение удерживанию района Пагмана.

Учитывая большую опасность для Кабула плацдарма и группировки противника в Пагмане, Ставкой ВГК было принято решение о проведении наступательных действий с целью разгрома этой группировки мятежников и освобождения центральной части Пагмана.

Боевые действия в районе Пагмана можно разделить на два этапа.

На первом этапе планировалось осуществить разгром противника на подступах к Пагману и овладеть кишлаками и рядом господствующих высот в близи захватываемых кишлаков, а также блокирование основных маршрутов подхода резервов и подвоза боеприпасов и материальных средств с южного, юго-западного и северного направлений.

На втором этапе предусматривалось блокирование ущелий Дарразаргар, Пагман, овладение господствующими высотами с севера, северо-западного и южного направлений и разгром мятежников в Пагмане и прилегающей к нему кишлачной зоне.

Наступательные боевые действия правительственных войск начались 10 апреля 1990 года. На первом этапе (10 апреля-10 мая) для выполнения этой задачи привлекались подразделения Национальной Гвардии и 10 пехотных дивизий МГБ; всего около 1,4 тыс. чел., 54 орудия и миномета, 30 танков, боевых машин пехоты и другая техника и вооружение. Боевые действия поддерживались в среднем 25–30 самолетовылетами в сутки.

На втором этапе (10 мая-26 июня) к боевым действиям в районе Пагмана были дополнительно подключены подразделения пяти батальонов МГБ, 53-й пехотной дивизии генерала Дустума, переброшенные с севера Афганистана. С началом наступления правительственных войск наиболее ожесточенные боевые действия развернулись в районах кишлаков Исахейль, Пушта и Дарразаргар. Вследствие недостатка сил и средств первоначально планировалось последовательное овладение опорными пунктами противника после короткой артподготовки и ударов авиации в сочетании с внезапными атаками. Однако нередко части переходили в атаку не одновременно, что позволяло противнику сосредоточить огонь по наиболее активно действующим подразделениям и останавливать их наступление.

Бои за овладение кишлаками в южной части Пагмана продолжались 30 суток. За это время правительственные войска продвинулись вперед на 5–6 км окружили район Додомаст и овладели опорными пунктами в восьми кишлаках. Но им не удалось овладеть ключевым опорным пунктом, превращенным в крепость, в районе Додомаст, где мятежники в полном окружении продолжали обороняться более 15 суток, затрудняя действия правительственных войск.

Практически каждый кишлак, каждую высоту и опорный пункт приходилось брать после осады и массированного огневого бомбо-штурмового подавления противника.

Атака укрепленных оборонительных рубежей и позиций пехотой осуществлялась в пешем порядке, так как подступы к опорным пунктам имели сплошное минирование и каждая попытка атаковать на боевых машинах пехоты и бронетранспортерах при поддержке танков отражалась противником. При этом подразделения не развертывались в линейные боевые порядки, действовали мелкими и отдельными группами, приспосабливаясь к местности. Такой характер боев несколько сокращал потери, но приводил к затягиванию боевых действий.

На втором этапе с подключением более крупных сил ряд наступательных действий было проведено с развертыванием подразделений в боевой порядок, когда танки действовали непосредственно в боевых порядках пехотных подразделений, поддерживая их огнем.

В результате упорных боев правительственные войска сломили сопротивление противника и продвинулись на глубину до 10–15 км. В итоге к 25.06.90 г. они завершили разгром важной группировки противника, овладели уездным центром и кишлачной зоной вокруг Пагмана.

Как и в прежних наступательных действиях в других районах Афганистана, правительственные войска в боях за Пагман шли в атаку только при практически полном огневом подавлении противника. При малейшем сопротивлении со стороны мятежников наступление останавливалось и возобновлялось только после дополнительной огневой подготовки и под большим нажимом и принуждением.

Опыт боевых действий еще раз подтвердил, что при большой насыщенности обороны противотанковыми средствами, успешное применение танков и боевых машин пехоты в наступлении возможно только при надежном огневом подавлении обороны противника и стремительном их движении в атаку от укрытия к укрытию. Эффективность артиллерийского огня и ударов авиации снижалась из-за слабой разведки, а также действий авиации с высот 5–7 км. При большем снижении самолетов они поражались переносными зенитно-ракетными установками противника, выявление и уничтожение которых в подземных сооружениях оказалось весьма сложной задачей.

Создание импровизированных разведывательно-ударных комплексов (разведывательный самолет Ан-30 с артиллерийскими наблюдателями и авианаводчиками и дежурное звено ударных самолетов) позволяло более оперативно выявлять и наносить бомбо-штурмовые удары и вести артогонь по огневым средствам мятежников. С целью затруднения противнику подвоза боеприпасов широко применялось минирование местности авиацией и артиллерией.

Сравнительно высокую боевую выучку показала артиллерия. Учитывая необходимость поражения целей как на передних, так и обратных скатах высот создавались смешанные артиллерийские группы, включающие в себя пушки, гаубицы и минометы. Отсутствие средств засечки реактивных снарядов и других огневых средств противника в условиях горной местности затрудняло ведение контрбатарейной борьбы.

В условиях разряженного горного воздуха увеличивалась дальность стрельбы артиллерии: 120 мм минометов — с 5,4 до 7,2 км; реактивных систем «Ураган» — с 34 до 41 км, 122 мм гаубиц с 15,4 до 17,2 км.

Всего в районе боевых действий подвергалось поражению артиллерией 89 опорных пунктов противника общей площадью 289 га, артиллерийских батарей групповых огневых точек — 9, пунктов управления — 11. Авиация наносила удары по объектам в глубине.

За период боевых действий израсходовано около 3,3 тыс. авиабомб и 66 тыс. снарядов, что в основном подтверждало нормы расхода боеприпасов, установленных в Советской Армии для поражения укрытой живой силы и огневых средств противника (150 снарядов на один га).

Потери составили: — правительственных войск: убито — 51 чел.; ранено — 330 чел. в т. ч. 65 офицеров; попало в плен, дезертировало и пропало без вести — 20 чел.; уничтожено — 19 ед. БТТ (танков — 7, БТР — 8, БМП — 4), самолетов — 6, десятки единиц стрелкового оружия.

В вооруженной оппозиции (по данным радиоперехватов): убито — около 400 чел.; ранено — свыше 1000 чел.; уничтожено 29 складов с боеприпасами и другими материальными средствами.

Правительственными войсками захвачены трофеи:

2,8 тыс. реактивных снарядов, свыше 150 ящиков боеприпасов к стрелковому оружию 2,5 тыс. снарядов к безоткатному орудию и мин к минометам, 5,6 тыс. выстрелов к ручным противотанковым гранатам, 20 пусковых реактивных снарядов.

В целом афганским командованием разгрому противников в районе Пагмана придавалось большое политическое и военное значение, поскольку к боям в этом районе было приковано внимание не только в Афганистане, но и за рубежом. Был ликвидирован важный плацдарм мятежников для нападения и обстрелов Кабула. Правительственные войска, несмотря на допущенные недостатки, сделали еще один шаг в приобретении опыта по ведению наступательных боевых действий по овладению сильно укрепленными оборонительными позициями противника.

В течение второй половины 1989 и в 1990 г. подобные ожесточенные боевые действия шли также на юго-восточных и южных подступах к Кабулу.

Одной из самых сложных задач было предотвращение обстрелов Кабула реактивными снарядами. Обстрелы эти периодически происходили и во время нахождения советских войск в Афганистане.

Но во второй половине 1989 года обстрелы города усилились. Снаряды практически не наносили ущерба военным объектам и, разрываясь в различных частях города, вызывали большие потери среди мирного населения. Главная цель этих варварских массированных обстрелов города состояла в том, чтобы вызывать недовольство населения, а путем обстрела Кабульского аэродрома, сорвать доставку грузов из СССР. Обстрелы Кабула подрывали авторитет правительства, показывали беспомощность военного командования по защите населения. Практически после каждого обстрела проводились расследования и разбор почему стал возможен обстрел, кто и почему его допустил.

Прежде всего были приняты меры по усилению агентурной, воздушной и войсковой разведки в зоне Кабула и прилегающих провинциях. Для ведения разведки и корректирования огня артиллерии создана разведывательная корректировочная эскадрилья (6 вертолетов), проведены месячные сборы офицеров-корректировщиков. Периодически проводилось воздушное фотографирование расположения противника. Создана сеть общевойсковых и артиллерийских НП в частях и в масштабе гарнизона с первоочередной задачей по выявлению и засечке РС (реактивных снарядов) противника. Были даны указания по укомплектованию и техническому оснащению разведподразделений дивизии, обороняющих Кабул и освоение ими полученных из СССР в 1989 г. боевых разведывательных машин. Для своевременного огневого поражения установок реактивных снарядов и других огневых средств противника было организовано боевое дежурство авиации, артиллерии. Производилось дистанционное минирование путей подхода противника на подступы Кабула.

По мере выявления крупных сосредоточений противника периодически осуществлялись огневые удары с массированным применением ВВС, ракет «Луна», артиллерии с задачей надежного поражения важнейших группировок войск противника и его реактивных систем.

Были поставлены задачи по систематическим действиям разведгрупп, устройству засад в тылу противника, проведению чисток от террористических групп расположения своих войск. Организована работа по боевому слаживанию системы управления разведкой, действиями авиации и артиллерии в Кабульском гарнизоне.

Были также приняты меры по рассредоточению самолетов на Кабульском аэродроме, усилению пропускного режима, ускорению разгрузки прибывающих самолетов, начато строительство укрытий для самолетов.

Советскими представителями проведен ряд практических занятий с афганскими командирами по организации разведки и управлению войсками при выполнении задач по недопущению обстрелов Кабула.

В итоге всей этой работы правительственным войскам в основном удавалось выявлять и наносить ощутимые удары по важнейшим группировкам противника и срывать намечаемые им массированные обстрелы города. Имелись достоверные данные о больших потерях противника, о срыве ряда массированных его обстрелов. Из более 3-х тысяч реактивных снарядов, доставленных мятежниками в окрестности Кабула, они смогли использовать для обстрела Кабула не более 20–25 %.

В очень сложных условиях, но обеспечивалось в основном бесперебойное функционирование воздушного моста из СССР в Кабул.

Но полностью предотвратить обстрелы Кабула не удавалось, как это не удавалось полностью и в прежние годы. Это объяснялось в основном двумя обстоятельствами. Во-первых, большая часть территории в провинциях, прилегающих к г. Кабулу, уже многие годы находилась в руках мятежников. Во многих районах ими были созданы укрепленные базовые районы с подземными сооружениями для пуска реактивных снарядов. Все шире использовались подвижные установки с дальностью от 30 до 60 км, которые базировались на глубине от 50 до 100–150 км, откуда быстро выдвигались на огневые позиции и после пуска немедленно уходили в заранее подготовленные укрытия. Понесенные противником потери в огневых средствах систематически пополнялись за счет подвоза с территории Пакистана.

Во-вторых, войска Кабульского гарнизона располагали значительно меньшим количеством разведывательных средств, чем это было при нахождении в Афганистане 40 армии. Афганскими войсками недостаточно эффектно использовались и имеющиеся разведывательные и огневые средства, а вновь поступившие из СССР еще полностью были ими не освоены. Некоторые разведывательные группы, направляемые в тыл противника, действовали чрезмерно робко и не всегда выполняли поставленные задачи. Не всегда четко осуществлялось боевое дежурство, допускались серьезные недостатки в управлении войсками. В ходе решения задач по обороне Кабула пришлось обратить внимание афганского командования и на необходимость усиления противовоздушной обороны. При наличии в Афганистане советских войск и в условиях полного господства в воздухе эта задача не имела особого значения.

Но за 1988–1989 гг. на сторону моджахедов перелетело 11 самолетов и вертолетов правительственной авиации. Все это говорило о возникновении угрозы нанесения внезапных воздушных ударов по Кабулу и другим городам. В связи с этим в июне 1989 г. мы вместе с афганскими генералами и офицерами провели проверку состояния соединений и частей противовоздушной обороны, расположенных в Кабуле. Оказалось, что афганские части ПВО, длительное время не испытывая угрозу со стороны воздушного противника и будучи заброшенными, постепенно потеряли свою боеспособность. Из частей ПВО забрали значительную часть личного состава для посылки пополнения в Джелалабад, Хост и другие районы. Часть радиолокационных и зенитных комплексов были неисправными. Управление силами и средствами ПВО должным образом не организовано. Пришлось в течение 2–2,5 месяцев основательно поработать, чтобы привести систему противовоздушной обороны Кабула, Мазари-Шариф, Герата, Кандагара, аэродромов Баграм и Шиндант в более или менее боеспособное состояние. Одновременно министерства госбезопасности и внутренних дел, командование гарнизона проводили большую напряженную работу по пресечению подрывных действий противника внутри города. Несмотря на принятые меры, моджахедам удавалось внедрить в городе свою агентуру, которая проводила антиправительственную пропаганду среди населения. Нередко они подкупали личный состав постов, выставленных на окраинах города, проникали вглубь обороняющихся частей и обстрелами их с тыла, пытались вызвать панику. Систематически устраивали взрывы в людных местах и другие диверсии. Хотя не мало таких подготавливаемых акций своевременно выявлялось и предотвращалось.

В целом на протяжении 1989–1990 гг. оборона Кабула была у афганского командования на первом плане. Большая и напряженная работа, несмотря на все неполадки и многие недостатки, дала и положительные результаты. Правительственные войска не только удержали позиции, занимаемые до ухода советских войск, но и частично расширили зону обороны Кабула. Хотя не удалось полностью предотвратить обстрелы города и различные провокационные диверсии, да и внутри города постоянно шла скрытая и явная ожесточенная борьба между сторонниками Республики Афганистан и противостоящими им силами.

2. Джелалабад

Джелалабадское сражение было первым наиболее крупным сражением, навязанным правительственным войскам моджахедами, после ухода советских войск.

План вооруженной оппозиции состоял в том, чтобы сразу же после убытия советских войск из Афганистана овладеть Джелалабадом, разместить там оппозиционное правительство и развернуть широкое наступление против режима Наджибуллы по всей стране.

Как стало известно позднее, главную ставку они делали на неустойчивость некоторых частей 1-го армейского корпуса, где многие офицеры и солдаты, оскорбленные тем, что их удалили из Кабула, проявляли большое недовольство. В частности, по всей видимости у лидеров оппозиции была определенная договоренность с некоторыми офицерами 11-й пехотной дивизии, обороняющей Джелалабад с востока. Сдача господствующих высот на этом направлении сразу выводила отряды моджахедов к аэродрому и другим важным объектам города. Части 11-й пехотной дивизии действительно сопротивления противнику не оказали. Эта дивизия с началом наступления противника практически перестала существовать. 35 чел. во главе с командиром дивизии вырвались из окружения. Основная часть личного состава капитулировала. Командир 1-го армейского корпуса генерал Барагзай погиб в бою. Все же командованию гарнизона удалось перебросить подразделения с двух направлений и временно остановить продвижение противника. Для руководства обороной города в Джелалабад был направлен в качестве представителя Ставки ВГК — начальник Генштаба генерал Асеф Делавар. В этот момент оппозиционные силы промедлили и своевременно не ввели в бой дополнительные силы, ожидая, что и другие подразделения, защищающие Джелалабад, перейдут на их сторону, но просчитались. Это дало возможность кабульским властям выиграть время и принять некоторые контрмеры.

Но и в Кабуле события развивались довольно драматическим образом. Дело в том, что защитникам Джелалабада надо было срочно оказывать помощь путем посылки туда резервов, пополнения и дополнительного количества боеприпасов. Резервов в Кабуле было немного. Но можно было послать 15 танковую бригаду (20–30 танков) и остатки так называемой 37-й десантно-штурмовой бригады (300–400 чел.), которая представляла из себя по существу обычный пехотный батальон.

Но министр обороны Танай и наш главный военный советник генерал-полковник М. М. Соцков выступили против этого. Они обосновывали это тем, что противник специально хочет выманить из Кабула силы правительственных войск и тем самым ослабить оборону столицы и затем овладеть ею. Я настойчиво и твердо отстаивал необходимость немедленной посылки войск на усиление Джелалабада. При этом исходил из того, что Джелалабад ни при каких обстоятельствах сдавать нельзя и надо удерживать его всеми имеющимися силами и средствами.

Во-первых, взятие Джелалабада и обоснование там оппозиционного правительства существенно изменило бы всю военно-политическую обстановку в Афганистане в пользу моджахедов. Это могло привести к целому ряду сдач оборонительных позиций и городов, переходу на сторону противника некоторых частей правительственных войск и события обрушивались бы как снежный обвал. Республика Афганистан была в таком состоянии, что ей нельзя было терпеть ни одного серьезного поражения. Любое такое поражение вело к общему поражению. Это подтвердили и последующие события 1990–1991 гг., когда сдача Хоста и откол северных провинций от Кабула в короткий срок привели к падению режима Наджибуллы. Во-вторых, со взятием Джелалабада, который всегда считался воротами в Афганистан, для моджахедов открывалась дорога на Кабул. Можно было бы попытаться создать промежуточные оборонительные рубежи между Джелалабадом и Кабулом, но было ясно, что в полевых условиях, не опираясь на крупные населенные пункты, правительственные войска не в состоянии обороняться, их просто невозможно будет заставить жить и воевать длительное время в полевых условиях. Поэтому выход основных сил оппозиции к Кабулу был бы неизбежен. Но это в корне изменило бы обстановку и усилило антиправительственные настроения среди населения и в войсках.

В-третьих, дело представлялось таким образом, что для удержания Джелалабада потребуется меньше сил и средств чем для обороны Кабула, когда к нему подойдут силы с других направлений. К тому же Джелалабад притягивал к себе значительные силы оппозиции, облегчая участь Кабула.

Военно-политическое значение удержания Джелалабада хорошо понимал и президент Наджибулла. И надо отдать ему должное в том, что он, несмотря на противодействие, довольно быстро принял решение о направлении резервов в Джелалабад и твердо проводил его в жизнь. В частности, 15-я танковая бригада и 37-я десантно-штурмовая бригада были немедленно отправлены в Джелалабад. Правда, до прибытия туда более половины личного состава разбежалась. Но даже та часть подразделений, которая прибыла в Джелалабад, помогла несколько укрепить позиции защитников города. Само прибытие помощи из Кабула укрепляло их моральный дух.

Но дело осложнялось тем, что моджахеды продолжали атаковать Джелалабад с разных направлений. Они тоже несли немалые потери, но не останавливались ни перед чем, ибо понимали, что провал их наступления тоже имел бы для них тяжелые последствия.

Более 2-х месяцев продолжались бои в Джелалабаде. После каждого прорыва или иного осложнения обстановки раздавались отчаянные просьбы о помощи. Каких-либо цельных частей для отправки в Джелалабад уже не было. Разъезжая по разным районам Кабула вместе с афганскими генералами (чаще всего с генералами Рафи или Делаваром), я пытался найти неиспользованные резервы. Так в один из дней оказался в большом ремонтном заводе. Там обнаружили около 70 неисправных танков, боевых машин пехоты и бронетранспортеров, свыше 100 артиллерийских орудий и немало другой техники. Завод стоял вследствие того, что была повреждена линия электропередачи, подающая электроэнергию на этот завод. Многие рабочие завода ушли с завода поскольку им не давали ни муки, ни денег. Ситуация с заводом изображалась как безвыходная. Я предложил президенту поехать на этот завод.

Ознакомившись с ним, он на месте отдал все необходимые распоряжения о восстановлении линии электропередачи, ускоренном ремонте вооружения, наборе личного состава с тем, чтобы сформировать еще одну танковую бригаду, артиллерийский и пехотный полки. Мы каждый день следили за выполнением указаний президента, оказывая постоянный нажим на министра энергетики, министерство обороны и другие органы. Затем, когда были сформированы части, на полигоне проводили их боевое слаживание и отправляли в Джелалабад.

Кроме того, в этот гарнизон для восполнения потерь отправлялся личный состав, переброшенный из Мазари-Шариф, Герата и других районов.

Получалось таким образом, что министр обороны оказывался прав в том отношении, что Джелалабад высасывал последние силы из Кабула. Но приходилось идти на риск и решать задачу до конца.

В частности, генерал Танай весьма болезненно реагировал на то, почему мы с начальником Генштаба без его ведома поехали в подчиненные ему части и главным образом, конечно, он был недоволен тем, что президент с нашей помощью выявил его резервы, которые он тщательно прятал. Тогда трудно было понять почему министр обороны занимает такую позицию, но дело прояснилось во время мартовского путча в 1990 году. Что же, если у него был действительно сговор с Хекматьяром, он действовал логично.

Кроме усиления войск, оборонявших Джелалабад, резервами, пополнением, важную, а в ряде случаев решающую роль играли бомбо-штурмовые удары авиации по группировкам противника. Главные силы военно-воздушных сил были брошены на спасение Джелалабада. Авиация действовала с большим напряжением и ежесуточно для поддержки Джелалабадского фронта производилось не менее 100–120 самолетовылетов.

В один из наиболее тяжелых моментов в Джелалабаде президент Наджибулла обратился со специальным посланием к советскому руководству с просьбой оказать срочную помощь Республике Афганистан путем нанесения бомбо-штурмовых ударов с территории СССР по группировкам противника в районе Джелалабада. И эта просьба была поддержана некоторыми советскими представителями.

Мы понимаем, говорилось в обращении, возможный неблагоприятный политический резонанс от применения советской авиации в районе Джелалабада. Но в целом следует ожидать еще большего политического ущерба, если противник овладеет Джелалабадом и подойдет к Кабулу. Тем более, что США и Пакистан грубо нарушают Женевские соглашения, оказывая все возрастающую открытую военную помощь мятежникам. Но советское политическое и военное руководство на такой шаг не пошли.

После некоторой стабилизации обстановки в Джелалабаде наступал такой период, когда посылать дополнительные силы для обороны Джелалабада не было возможности, да это было уже и нецелесообразно. Нужно было организовать более рациональное использование имеющихся сил и средств. И главное сделать оборону более активной. С целью ознакомления с обстановкой и решения этих задач мне с группой наших и афганских офицеров пришлось вылететь в Джелалабад и работать там с 28 апреля по 2 мая 1989 года.

Для того, чтобы лучше понять реакцию на наше появление в Джелалабаде, следует вспомнить один прошлый эпизод. Джелалабад еще в 1988 г., после вывода первой очереди советских войск, начал самостоятельно выполнять свои задачи. Вначале в Джелалабаде была оставлена группа советников из представителей министерства обороны, министерства внутренних дел и Министерства госбезопасности. Но вскоре пришла тревожная телеграмма о готовящемся наступлении мятежников и эта группа в срочном порядке была эвакуирована. Такая поспешность с убытием нашей оперативной группы была болезненно воспринята афганцами.

В конечном счете лучше было бы совсем не оставлять ее в Джелалабаде, чем снимать ее при появлении первой же опасности. Начальник главного управления разведки КГБ Л. В. Шебаршин, считая этот шаг ошибочным, пишет, что «важно было показать, что мы остались защитниками Джелалабада, не бросили их на произвол судьбы. Нужен был символ нашей стойкости. На деле вышло нечто другое. Если взглянуть на события последнего периода несколько шире, то нельзя не видеть, что эти два чувства — страх перед противником и недоверие к союзнику — постоянно превращались в решающие факторы нашего поведения».

С этой точки зрения Леонид Владимирович, видимо, в какой-то степени прав, в апреле 1989 г. мы даже не ожидали, что появление нашей группы вызовет такой энтузиазм. Повсюду, где мы появлялись, афганские офицеры и солдаты спрашивали нас: «Когда придут советские войска?» Некоторые из них объясняли наше появление как передовую рекогносцировочную группу советских войск. На мой вопрос генералу А. Делавару: «Откуда берутся такие слухи?» Он отвечал: «Слухи порождает надежда. Они помогают нам выстоять и мы их не опровергаем». Свой вылет мы старались держать в секрете, посвятив только президента и министра обороны, а в Джелалабаде — генерала Делавара. Но, несмотря на это, как это нередко бывало в Афганистане, о нашем вылете противнику стало известно. Летело всего 5 вертолетов на предельно малой высоте, огибая каждую высоту и складку местности. Не раз приходилось восхищаться мастерством афганских летчиков, которые приобретя огромный опыт, уверенно выполняли полеты в самых сложных условиях обстановки. В ходе нашего полета вертолет, в котором мы находились, совершал полет в центре боевого порядка вертолетов. Другие вертолеты, расположенные впереди, сзади и на флангах прикрывали и имели задачу с упреждением поражать огневые средства противника.

На всем протяжении полета наши вертолеты обстреливались противником из автоматов, пулеметов и гранатометов. Наш вертолет был частично поврежден, но благополучно совершил посадку на аэродроме на расстоянии 600–800 м от противника. Район посадки также подвергался интенсивному обстрелу. Один из вертолетов прикрытия получил более серьезное повреждение и совершил вынужденную посадку на западной окраине Джелалабада. Командный пункт генерала Делавара располагался в подвальном помещении одного из аэродромных зданий, усиленном дополнительными перекрытиями. Называли его почему-то «Саркофагом». Сооружение это было довольно прочным. Во время пребывания были неоднократные прямые попадания в него снарядов, но в целом сооружение держалось.

После ознакомления с обстановкой по картам и докладам мы выехали в город, в расположение соединений и частей. На наблюдательном пункте 1-го армейского корпуса мы наблюдали как моджахеды атаковали две господствующие высоты на западных подступах к городу. Было видно, что моджахеды просто так в атаку не идут. Они методично и настойчиво обстреливали хорошо видимые позиции правительственных войск до тех пор, пока они не будут уничтожены или сами побегут под воздействием интенсивных обстрелов. После этого моджахеды, охватывая высоту с двух сторон, и действуя рассредоточено небольшими группами, стремились захватить ее. В один из моментов наступающие группы противника, умело преодолевая зоны обстрела правительственной артиллерии, оказались в 300–400 м от места, где мы находились вместе с командиром корпуса. Рядом в траншее от разрыва реактивного снаряда погибло и было ранено несколько офицеров и связистов. Каких-либо резервов поблизости не было. Все подготовились к отражению нападения противника. Но огнем артиллерии его продвижение было остановлено.

Как сказал командир корпуса, такие бои на различных участках происходили почти ежедневно. Интересно, что в одних местах происходили ожесточенные бои, гибли люди, а за линией фронта, всего в 2–4 км шла обычная жизнь. Торговали дуканы (магазины), мулла громко призывал к молитве, а на западной окраине города крестьяне работали на своих полях. Вообще город, служивший зимней резиденцией королей, был очень зеленый, с большим количеством цитрусовых насаждений.

Через линию фронта каким-то образом проходили торговцы из Пакистана и привозили свои товары в Джелалабад, скупали у местных жителей за бесценок последние их пожитки, ценные изделия и цитрусовые. Нередко снаряды разрывались внутри города, вызывая тяжелые потери среди мирного населения. Моджахеды стремились принудить его к массовому бегству из Джелалабада.

Изучение обстановки в Джелалабаде, анализ разведданных свидетельствовали о том, что вокруг Джелалабада в первом эшелоне противника действуют по 12–15 тыс. человек, около 200 пусковых установок реактивных снарядов, 280 орудий и минометов, 20 ед. бронетанковой техники. Через 2–3 суток боевых действий части противника сменялись и отводились в тыл для отдыха и пополнения материальных запасов. Всего в районе Наргархар мятежники имели до 25 тыс. человек. Некоторые базы снабжения моджахеды переместили на территорию Пакистана, чтобы вывести их из под ударов афганской авиации. Однако продолжалась подготовка к отправке под Джелалабад новых отрядов мятежников до 2–3 тыс. человек. Отмечалось более широкое участие в предстоящем наступлении, особенно в ночное время, соединений пакистанских малишей и артиллерии 18 и 11-й пехотной дивизии пакистанской армии.

В дни, когда не действовала афганская авиация, огневое превосходство получали мятежники, ибо они ежедневно применяли в 3–4 раза больше артиллерийских и минометных боеприпасов реактивных снарядов, чем правительственные войска.

Несколько изменилась и тактика действий мятежников. Например на южном и юго-вост. направлениях они стремились подвергать длительному и особенно интенсивному обстрелу один или два поста, пока не будут уничтожены находившиеся в них все или большинство личного состава или не покинут занимаемый пост.

Кроме того, против личного состава передовых постов и населения велась усиленная подрывная работа, осуществлялись подкупы в крупных размерах с целью привлечения их на свою сторону и принуждения к сдаче оборонительных позиций.

В целом противник не отказывался от своих планов по овладению Джелалабадом. Он, видимо, предполагал продолжать методическое наступление и подрывные действия с целью последовательного овладения отдельными оборонительными позициями правительственных войск и одновременно накапливать дополнительные силы и материально-технические средства. Переход противника в общее наступление из района Шамархейль (с востока) отчасти задерживалось разногласиями и даже имевшими место перестрелками между группировками ИПА и ИПХ в районе Шаргар (30 км юго-вост. Шамархейль). Можно было ожидать, что с окончанием месяца Рамазан мятежники предпримут еще один решительный штурм города с нескольких направлений.

Правительственные войска, обороняющие непосредственно Джелалабад, насчитывали свыше 8 тысяч регулярных войск, танков — 31 (из них на ходу — 8), боевых машин пехоты — 20, артиллерийских орудий и минометов — 86. Таким образом противник имел не только превосходство в живой силе, но и в количестве основных огневых средств сухопутных частей.

В целом правительственные войска удерживали основные позиции вокруг города. Но в последние дни ими был потерян ряд важных опорных пунктов. Кольцо окружения вокруг города все больше сжималось, а силы, морально-боевые и материально-технические возможности обороняющихся уменьшались.

Особенно сильно сказывалась усталость войск, плохое их снабжение и медицинское обеспечение (не обеспечивалась своевременная подача воды и продуктов на передовые позиции), постоянный недостаток боеприпасов и горючих материалов, недовольство населения в связи с тяжелым продовольственным положением, разрушениями города (разрушено около 200 зданий).

В бедственном положении находились семьи офицеров и солдат, которые никак не снабжались, а цены на продукты в городе неимоверно возросли. Не работали школы и большинство государственных и частных торговых и других учреждений. В войсках начались вспышки малярии и других инфекционных заболеваний. От длительного пребывания в условиях сырости среди личного состава распространился ревматизм.

Оборона города была организована разрозненными, перемешанными частями армии, МГБ, МВД и некоторыми племенными подразделениями. (Всего 12 соединений и отдельных частей численностью от 100–150 до 800–900 чел.) В ряде случаев один и тот же участок обороны занимали по 20–30 чел. от различных ведомств, которые не только не подчинялись друг другу, но и внутри одного и того же ведомства различные группы военнослужащих не были объединены в единые подразделения. Все это крайне затрудняло управление и снижало эффективность боевого применения войск. Инженерное оборудование позиций на рубежах, куда отошли войска, было примитивным.

Ни командование гарнизона, ни командиры соединений и частей не имели резервов, что не позволяло оперативно реагировать на прорывы противника. Например 29.04.89 г. весьма острая обстановка создалась на Чаприарском направлении. После овладения противником постами на высотах Гарнаугар, на этом направлении практически не оставалось никаких подразделений для противостояния противнику. Положение усугубилось отсутствием снарядов к 122 мм орудиям.

Пришлось настойчиво рекомендовать в срочном порядке взять людей из военных учреждений, городских организаций, МГБ, МВД и послать всех их на позиции южнее города во главе с начальником Царандоя провинции Наргархар генерал-лейтенантом Хайдаром. Но при выдвижении к передовым позициям он погиб и все эти подразделения остановились и частично разбежались. Противник был остановлен за счет сосредоточения огня артиллерии путем переброски оставшихся снарядов с других участков обороны.

Все это говорило о том, что войска Джелалабадского гарнизона держатся на пределе своих возможностей и при возобновлении более крупного наступления противника обстановка там может еще больше осложниться. В этих условиях нельзя было ограничиваться посылкой пополнения и материальных средств. Возникла необходимость перехода к более активным боевым действиям, чтобы перехватить у противника инициативу, улучшить оперативное положение войск и создать условия для организации более упорядоченной обороны.

Но всего этого можно было достичь только при тщательной подготовке, особенно в материально-техническом отношении.

Нами по возникавшим вопросам даны рекомендации командованию гарнизона, командирам частей и оказана некоторая помощь по их реализации. Проведена работа на местности по организации боевых действий и взаимодействия при нанесении контрудара.

Исходя из всего этого, по возвращению в Кабул афганскому командованию было рекомендовано и оказана практическая помощь в осуществлении следующих мероприятий:

Продолжать нанесение упреждающих бомбо-штурмовых и ракетных ударов для ослабления наступательных группироввок противника и срыва подвоза материальных средств на подступах к Джелалабаду. Принять срочные меры по укреплению обороны на южном и юго-восточном участках обороны города, так как дальнейшее продвижение противника на этом направлении могло поставить всю оборону города в угрожающее положение. Усиление обороны на этих участках частично можно было осуществить за счет внутренних возможностей города: дополнительной отправки на передовые позиции части личного состава штабов, политорганов, учреждений МГБ и МВД, партийных активистов, путем организации дополнительного призыва в городе (по данным МГБ в Джелалабаде скрывались более 2 тыс. не разысканных дезертиров). Усилить охрану дорог Хайротон — Кабул, Кабул — Джелалабад и продолжать направлять в Джелалабад материально-технические запасы и в первую очередь боеприпасы, ГСМ и продовольствие. В частности, для продолжения оборонительных боевых действий и проведения контрудара требовалось подать в Джелалабад не менее пяти боекомплектов артиллерийских боеприпасов и на Баграмский аэродром не менее 2000 тонн авиационных боеприпасов и 1500–2000 тонн горюче-смазочных материалов. Систематически проводить активные боевые действия подразделений по захвату передовых постов противника и пленных, а также по осуществлению диверсионно-разведывательных акций. Одновременно ускоренными темпами вести подготовку к нанесению контрудара с целью разгрома наиболее сильной группировки противника вост. Джелалабада, захвата господствующих высот и создания условий для функционирования Джелалабадского аэродрома.

Замысел нанесения контрудара сводился к следующему:

Главный удар нанести из района Джелалабадского аэродрома в направлении Шамархейль силами 37-й десантно-штурмовой бригады и частей гвардии.

Второй удар силами 15 танковой бригады в направлении Лальма, 3–4 км юго-вост. Ада с задачей выхода во фланг и тыл группировки в районе зеленой зоны юго-вост. Джелалабада. При этом приходилось учитывать, что большое количество каналов и другие неблагоприятные условия местности делают нецелесообразным использование 15 танковой бригады в направлении Шамархейль. Вместе с тем ее обходной маневр мог не только обеспечить успешное наступление на Шамархейль, но и улучшение положения правительственных войск на Чапрьярском направлении.

Контрудар предусматривалось начать после мощной 2-х часовой артиллерийской и авиационной подготовки. С целью отвлечения внимания противника за сутки до начала контрудара планировалось провести короткие артналеты и разведку боем на северном и северо-восточном направлениях.

Сама идея контрудара высказывалась еще ранее, когда в Джелалабаде побывали министр обороны и наш советник при министерстве обороны генерал-полковник М. М. Соцков. Но министр обороны не считал возможным выделять дополнительные силы и представлял себе контрудар как дело отдаленного будущего. Во всяком случае он не очень охотно занимался ее подготовкой.

Когда мы с президентом Наджибуллой обсудили эти планы, он сразу загорелся ими и стал торопить как можно быстрее нанести контрудар. Я как мог объяснял ему, что это будет первое крупное наступление афганской армии без советских войск. Его неудача подорвет моральный дух войск и покажет безнадежность таких акций, обрекая афганскую армию на пассивные оборонительные действия. Для перелома в обстановке надо было наступательную операцию подготовить наверняка, чтобы обеспечить гарантированный успех.

Для этого надо было соблюсти два главных условия: во-первых, скрытность подготовки, внезапность удара и во-вторых надежное огневое поражение противника, чтобы он не мог оказать организованное сопротивление. Иначе афганские войска не пошли бы в наступление. А для надежного огневого поражения были необходимы тщательная разведка огневых средств противника и не менее пяти боекомплектов артиллерийских снарядов и авиационных бомб. И даже слабость разведки, особенно по знанию противника в глубине обороны, приходилось компенсировать большим количеством боеприпасов.

Президент решил министра обороны и других должностных лиц не посвящать в детали и сроки проведения операции. И вся подготовка боевых действий проводилась через генерала А. Делавара и находящихся при нем офицеров-разведчиков, артиллеристов, инженеров и авиаторов. Кроме работы, проведенной в Джелалабаде, мы с президентом несколько раз основательно занимались с этими лицами, добиваясь правильного уяснения поставленных задач, провели розыгрыш ожидаемых боевых действий по картам. Были проведены также практические занятия с командирами бригад и полков, наступающими в первом эшелоне.

Но самой трудной задачей оказалась пополнение и доставка в Джелалабад необходимого количества боеприпасов. Несмотря на все предупреждения об установлении неприкосновенного запаса, доставляемые в Джелалабад боеприпасы быстро расходовались и уже казалось, что никогда их не запасем в нужном количестве. Каждый день я начинал и кончал этой работой. Надо было в начале завести эти боеприпасы в Кабул воздушным путем из СССР и наземным путем из Хайротона и затем переправить в Джелалабад. Часть боеприпасов, предназначенная для Джелалабада, оседала в Кабуле.

Министры военных ведомств, командование гарнизона с неохотой направляли их в Джелалабад. Нужен был постоянный контроль, чтобы боеприпасы попадали по назначению. Для доставки боеприпасов в Джелалабад составлялись колонны на 50–60 машин и они отправлялись под усиленной охраной. Нередко моджахедам удавалось перехватить дорогу Кабул — Джелалабад, и тогда требовалось организовать боевые действия по восстановлению захваченных участков дороги и с боями прорываться в Джелалабад. Причем колонны с боеприпасами грабили не только моджахеды, но и командиры частей, охранявших дорогу, прихватывая себе часть боеприпасов. В итоге для создания 5 боекомплектов боеприпасов потребовалось около 2-х месяцев. Срок начала контрудара приходилось переносить и, наконец, он был назначен на начало июля месяца.

Как и планировалось, для введения мятежников в заблуждение и обеспечения внезапности контрудара 04.07.89 г. в направлениях Шамархейль, Сурхруд и Кунар была проведена разведка боем. Противник, принял эти действия за наступление главных сил, пытался в ночь с 4 на 5.07.90 г. отвести свои главные силы в глубину. Однако с началом контрудара с утра 05.07.89 г. противнику не удалось остановить свои войска на новых рубежах и под мощными ударами ракет, авиации, артиллерии и наступающих частей они начали отходить и не смогли оказать организованного сопротивления.

Контрудар правительственных войск начался в 4:00 05.07.89 г. после ударов 8 ракет Р-300, мощной авиационной и артиллерийской подготовки. Для действий под Джелалабадом были сосредоточены усилия всей авиации, в том числе с аэродромов Шиндант и Мазари-Шариф (произведено 320 самолетовылетов боевой авиации). Главный удар силами 15-й танковой бригады, частей 11-й пехотной дивизии и гвардии наносился из районов южнее Зеленой зоны южнее Джелалабада в направлении Шамархейль. В течение 05.07.89 г. оборона противника была прорвана, сопротивление его сломлено и к утру 06.07.89 г. правительственные войска продвинулись до 10–15 км и овладели рубежом: господствующие высоты Горногуар (сев. Даулатзи), сев. Шахикот, Шамархейль. Таким образом в районе Джелалабада мятежным силам нанесено крупное поражение.

В сложившейся обстановке Ставкой ВГК было принято решение и поставлены следующие задачи войскам:

путем нанесения авиационных ударов сорвать организованный отход противника не дать ему возможности закрепиться на новых рубежах, а также сосредоточить силы для нового наступления на Джелалабад; основными силами войск Джелалабадского фронта выйти и закрепиться на рубежах, на которых они находились в начале марта (к началу наступления противника на Джелалабад) и быть готовым к отражению нового наступления мятежников; одновременно с целью разведки и преследования противника выслать разведподразделения и усиленный передовой отряд в направлении Газиабад, Турхам (к пакистанской границе);приступить к работам по восстановлению Джелалабадского аэродрома.

Хотя лидеры оппозиции пытались изобразить дело таким образом, что они отвели войска из района Джелалабада, но скрыть свое новое тяжелое поражение под Джелалабадом они не смогли. Важная победа правительственных войск имела большое политическое и военное значение, способствовало подъему морального духа населения в Республике Афганистан.

Наше возвращение из Джелалабада в Кабул в мае 1989 г. также сопровождалось некоторыми приключениями. Рано утром 2 мая мы прибыли на вертолетную площадку на западной окраине города и тут нам сообщили, что один из вертолетов, направленных за нами был сбит противником и сгорел, второй получил серьезные повреждения. Сразу распространился слух о нашей гибели. Но поскольку мы были еще живы, пришлось ждать до вечера и уже ночью лететь на других прибывших в Джелалабад вертолетах. В ходе полета наш вертолет опять получил повреждение, но все же дотянул до Кабульского аэродрома. Нам ничего не оставалось как обнять и расцеловать доблестных афганских летчиков.

3. Хост

Хост — один из городов провинции Пактия — всегда занимал важное оперативное, а по афганским меркам и стратегическое положение. Несколько лет гарнизон Хоста находился в изоляции от других группировок и афганских вооруженных сил, окруженный не только отрядами моджахедов, но и местными весьма воинственными племенами. Снабжение его осуществлялось в основном по воздуху и только в 1987 году советским и афганским войскам под руководством генерала армии В. Варенникова удалось провести в этот город колонну с материальными средствами в результате проведения операции «Магистраль».

После вывода советских войск удержание Хоста стало особенно трудной задачей и доставляло политическому и военному руководству очень много хлопот. Как и прежде, доставка оружия, пополнения боеприпасов, горючих материалов осуществлялось только по воздуху. Но в городе имелся полевой аэродром, на который могли садиться лишь самолеты Ан-26. В случае же дождей эти самолеты садились с трудом. В течение 1989–1990 гг. большинство этих самолетов были потеряны или оказались неисправными. Оставленные советскими войсками грузовые парашюты были израсходованы. И в те периоды, когда авиация по метеорологическим или другим условиям не могли действовать в Хосте, оборонявший его гарнизон попадал в тяжелое положение. И тогда спасением могли быть умение ладить с местными племенами, заинтересовав их чем-то вплоть до передачи части оружия и ракеты «Скад» (Р-300), которые кабульское командование использовало для нанесения ракетных ударов по районам скопления группировок противника, когда они сосредоточивались для наступления на Хост.

Афганское руководство уделяло постоянное пристальное внимание снабжению хостского гарнизона. Приходилось доставлять в основном боеприпасы и горюче-смазочные материалы. На продовольствие выделялись деньги и в большинстве своем закупались у местного населения. Порою удавалось закупить также бензин, дизтопливо. При должной оплате они могли закупаться в Пакистане и доставляться в Хост. Причем, по вопросу об обороне Хоста было известное единство среди политического и военного руководства. Наджибулла, Танай и другие руководители происходили из провинции Пактия и считали важным для себя удержание Хоста. Министр обороны Танай даже летал туда вместе с главным военным советником генералом Соцковым, где проводил работу среди представителей своего родного племени «Тани». Танай благоволил к Хосту еще и потому, что большинство офицеров в этом гарнизоне были халькистами. В начале сентября 1989 г. в Кабул стали приходить слухи о том, что некоторые должностные лица, видя безнадежность положения, в тайне ведут переговоры с лидерами оппозиции о возможной сдаче Хоста.

Президент Наджибулла в это время находился на международной конференции неприсоединившихся стран в Белграде. Я решил до приезда Наджибуллы с группой офицеров слетать в Хост и более тщательно изучить положение дел на месте с тем, чтобы затем предложить какие-то решения по дальнейшей обороне Хоста. О предстоящей поездке доложил по телефону министру обороны генералу Д. Т. Язову. Он считал, что такая поездка не вызывается особой необходимостью. Даже спросил меня: «Ты что хочешь еще один орден заработать?» Я ответил, что мне в Великую отечественную войну дали достаточно наград. Главное состоит в том, что падение Хоста нельзя допустить, а для выработки обоснованных решений надо разобраться в обстановке, поскольку данные о группировке противника и состоянии афганских войск были довольно противоречивыми.

В конечном счете разрешение своего министра я получил и начал готовиться к вылету. Опасения нашего министра были резонными и полет предстоял рискованный. Моджахеды проводили работу среди афганских летчиков и обещали им крупные вознаграждения (до 1 млн. долларов) за доставку на один из пакистанских аэродромов какого-либо высокопоставленного советского представителя. Кроме того, при подлете самолетов моджахеды начинали массированный обстрел аэродрома. Поэтому для контроля за полетом и большей безопасности полета я взял с собой нашего старшего специалиста по ВВС генерал-майора Г. Колодия (в настоящее время командующий воздушной армией на Украине). Генерал Колодий был профессионалом высочайшего класса не только как командир оперативного масштаба, но и как классный летчик. Он обладал исключительной выдержкой и был очень храбрым человеком. Мы всецело полагались на него, но и на мастерство афганских летчиков. При заходе на посадку мы уже видели как в направлении нашего самолета в воздухе летят трассирующие пули и снаряды и посадочная полоса покрыта разрывами реактивных снарядов. Уклониться от них казалось бы не было никакой возможности. Но летчики, маневрируя на посадочной полосе, уже приближались к укрытиям, подготовленным для людей в конце аэродрома. В это время впереди разорвался снаряд и самолет врезался в образовавшуюся воронку. Было видно как многие осколки изрешетили корпус самолета, но каким-то чудом никто из нас не пострадал, если не считать довольно сильных ушибов, которые были получены при резком торможении самолета и преодолении воронки от разрыва снаряда. Мы быстро добежали до укрытия, а экипажу самолета, прежде чем улететь обратно, надо было еще под огнем противника грузить раненных и больных, отработанные парашютные системы и только после этого взлетать. Этим летчикам давали дополнительную оплату за каждый вылет в Хост, но независимо ни от чего, каждый их полет был подвигом.

На аэродроме нас встречал генерал Имамуддин, назначенный незадолго до этого представителем Ставки ВГК в Хосте. Мы быстро забрались во внутрь бронетранспортера, а Имамуддин на всем протяжении пути к командному пункту сидел сверху на броне, бравируя свое безразличие к происходящему обстрелу. Правда, в районе командного пункта и в глубине города было значительно тише, чем в Джелалабаде. В течение всей последующей ночи поблизости разорвалось всего несколько снарядов. Командование гарнизона располагалось и жило не в укрытиях, а в обычных жилых домах и особняках бежавших богачей.

До этого много лет и весьма успешно оборону Хоста возглавлял командир 25 пехотной дивизии генерал Фарук. Как и Имамуддин, он учился в Советском Союзе, довольно сносно говорил по-русски. Кстати, и на командном пункте эти генералы разговаривали со своими подчиненными и отдавали распоряжения на русском языке, добавляя изредка и сильные «командирские» выражения. Может быть из-за этого в иностранной печати так много писали о том, что Джелалабад и Хост обороняют советские войска. Имамуддин мне объяснил, что русский язык в управлении войсками он культивирует в основном из-за того, что закрытой аппаратуры связи (ЗАО нет, а доклады и команды на русском языке моджахедам труднее перехватывать и понимать.

Генерал Имамуддин в армии Республики Афганистан был довольно известной и колоритной личностью. Он небольшого роста, очень энергичный и решительный офицер. Имамуддин был одним из тех офицеров-халькистов, которые совершили переворот в апреле 1978 г. Один эпизод из его жизни о многом говорит. Как рассказывал Наджибулла, во время этих апрельских событий, после захвата резиденции Дауда и других наиболее важных объектов в Кабуле, политбюро НДПА собралось на совещание, где наряду с другими вопросами, обсуждалась судьба Дауда. С одной стороны участники совещания понимали, что пока жив Дауд, остается опасность реставрации прежней власти. Но никто не хотел произнести фразу о его расстреле, чтобы на всякий случай уйти от ответственности.

Разговор шел уже несколько часов. Вдруг в комнату, где шло совещание, зашел с автоматом в руках и перевязанной раненой рукой Имамуддин. Он что-то хотел сказать, но его не слушали и кто-то попросил зайти попозже. Он не уходил. Когда же споры участников совещания начали особенно накаляться, Имамуддин выбрал момент, подошел к столу и сказал: «Но ведь я уже убил его» (Дауда — М. Г.). И тем самым разрядил обстановку и все участники совещания облегченно вздохнули. Не берусь судить, насколько был прав Имамуддин, убив премьер-министра государства. Его отчасти оправдывает то, что первым, как говорят очевидцы, выстрелил в него Дауд и ранил его. Тогда Имамуддин открыл ответную стрельбу. И так на протяжении всей службы, там где некоторые должностные лица увлекались многословием и длительными обсуждениями Имамуддин предпочитал действовать.

Он командовал частями и соединениями. Неплохо показал себя в ходе боевых действий. Был заместителем министра обороны по боевой подготовке. И вот в августе 1989 г. был направлен в Хост, Ему пришлось нелегко не только с точки зрения трудного противостояния противнику, но ввиду очень сложной внутренней обстановки, где каждый командир или офицер штаба был так или иначе связан с внешними и внутренними силами, борющимися за влияние на защитников Хоста. Вокруг него затевали различные интриги, а он будучи солдатом и человеком мало искушенным в политических дрязгах, не всегда умело реагировал на них. Но с точки зрения военной и по афганским меркам довольно уверенно выполнял свои задачи в Хосте.

Мы с ним, в некоторых местах и в сопровождении генерала Фарука объехали все пункты управления соединений, ознакомились с передовыми оборонительными позициями. Проверили возможность вызова в район Хоста авиации (самолеты прибыли через 1 час 20 мин.) и подготовленность огней артиллерии. Во всех местах, где мы были, выявилось много нерешенных задач и недостатков, часть которых надо было решать в Кабуле, а другие на месте.

Из изучения обстановки на месте, бесед с представителями племен и командованием гарнизона вытекали следующие основные выводы. В условиях, когда с одной стороны некоторые опекающие оппозицию государства требовали от нее решения афганской проблемы военным путем, с другой — после поражения под Джелалабадом возрастали противоречия в лагере «Альянса семи» и падал престиж «переходного правительства», оппозиционным силам была нужна хоть какая-нибудь военная победа. Руководство оппозиции считало, что быстрее всего этого можно достигнуть в районе Хост, на овладение которым оно направляло основные усилия.

Значение Хоста определялось расположением его на важнейших путях, ведущих вглубь Афганистана, а также непосредственной близостью к пакистанской границе. Последнее обстоятельство позволяло мятежникам организовать непрерывное снабжение своих формирований с баз, расположенных на территории Пакистана, не подвергая их опасности авиационных ударов правительственной авиации. Вместе с тем правительственные войска в районе Хоста были наиболее уязвимы, ибо вынуждены действовать в полной изоляции.

Овладение Хостом открывало возможности для беспрепятственного наступления на Гардез и Газни и выхода на подступы к Кабулу.

Хост с его аэродромом являлся наиболее удобным местом для размещения части «переходного правительства», имея в целях обеспечения безопасности основные его учреждения на территории Пакистана.

На протяжении ряда лет правительственным войскам удавалось удерживать территорию округа Хост в значительной мере за счет поддержки местных племен. Но к моменту нашего пребывания в Хост оппозиции удалось подкупами, экономической блокадой и карательными мерами склонить на свою сторону наиболее крупные племена (джадран, тани, залихейль и др.), которые теперь в ряде случаев вели боевые действия против правительственных войск.

Главным оружием моджахедов являлось большое количество реактивных снарядов, которые они располагали рассредоточенно по 2–3 ПУ, но с массированием огня РС с разных направлений на одной или нескольких позициях правительственных войск. Как и в Джелалабаде, огонь обычно велся до тех пор, пока обороняющиеся не покинут свои позиции (что чаще всего случалось) или не будут уничтожены.

В целом противник рассчитывал, что для него настала наиболее благоприятная пора для овладения Хостом и поэтому предпринимал непрерывные атаки с целью овладения Хостом. Ему удалось овладеть господствующими высотами в районах западнее, южнее и восточнее города и занять выгодные позиции в 5–10 км от аэродрома. Все это создавало серьезную угрозу Хосту и чрезвычайно сложную обстановку для дальнейшей обороны города.

Правительственные войска хотя и оборонялись в районе Хоста много лет, но в сентябре 1989 г. они находились в наиболее трудном положении. До предела сузилось кольцо обороны и обороняющиеся войска, оказавшись в низине, занимали крайне невыгодное положение. Город и особенно аэродром со всех направлений насквозь простреливались артиллерийским огнем.

Правительственные войска (в т. ч. МГБ, МВД), оборонявшие Хост, насчитывали 4,4 тыс. чел., 160 исправных орудий и минометов, 36 танков (из них 26 исправных), 20 бронетранспортеров. 25-я пехотная дивизия была укомплектована личным составом и вооружением на 18 %, погранбригада и другие армейские части на 16–20 %.

Потери и возрастающее дезертирство постоянно вызывали необходимость направления в Хост пополнения и отдельных подразделений, изъятых из различных соединений и частей, дислоцированных в основном в северных и западных районах страны. Это привело к тому, что в обороне Хоста участвовали более 30 различных соединений и частей армии, МГБ и МВД, некоторые из которых имели от 30–50 до 80–100 чел. Танки, артиллерия, бронетехника до предела износились, так как уже на протяжении многих лет дороги в Хост были перекрыты и тяжелая техника не могла поставляться. Так из 18 орудий М-30 только 4 были исправны. Из-за большого износа некоторые орудия давали недолеты до 3–4 км.

Войска испытывали постоянный голод на боеприпасы. Поэтому противник ежедневно выпускал в несколько раз больше артиллерийских боеприпасов (прежде всего реактивных снарядов), чем правительственные войска. Изучение дел на месте показало, что ежедневные доклады о количестве направляемых в Хост боеприпасов и наносимых бомбо-штурмовых ударов не соответствовали действительности.

Личный состав гарнизона был изнурен до предела. Несмотря на это, коренные жители Хоста в войсках и в составе партийных формирований в основном стойко выполняли свой долг. Значительно хуже обстояло дело с личным составом, переброшенным в Хост из других районов. Среди них было много случайных людей, выловленных на улицах, досрочно выпущенных из тюрем, из числа эмигрантов, вернувшихся в Афганистан. Именно эта категория военнослужащих проявляла наименьшую стойкость, совершала дезертирство.

Учитывая эти трудности и сложность положения обороняющихся войск, некоторые члены Совета обороны г. Хоста начали (правда, пока в осторожной форме) ставить вопрос о целесообразности и возможности продолжения обороны города. Такие настроения подогревались также определенными кругами оппозиции. Делались предложения сдать город не мятежникам, а местным племенам. Представители Гелани «с целью реализации политики национального примирения» призывали поднять над Хостом зеленый флаг ислама и предоставить его территорию бывшему королю Захир Шаху, где он мог бы начать формирование «коалиционного правительства» Афганистана.

Мы вместе с секретарем ЦК НДПА т. Карвалем, который прибыл туда раньше, основное внимание уделили развенчиванию подобных настроений, было показано, что все это дешевые уловки, рассчитанные на то, чтобы коварными методами сломить сопротивление гарнизона, т. е. сделать то, что не удалось пока силой оружия. Совету обороны было разъяснено, что помощь из Кабула, особенно по подаче боеприпасов, будет продолжена и расширена. Войска гарнизона, местные власти имели и некоторые неиспользованные возможности для наращивания сопротивления и для разгрома отдельных наиболее опасных группировок противника. Было обращено внимание прежде всего на крайнюю слабость разведки, что снижало эффективность ударов ракет и авиации не позволяло срывать атаки противника путем массированного огня артиллерии. Наибольшее беспокойство вызывали рост дезертирства, случаи предательства. Для предотвращения подобных случаев решающее значение имело постоянная работа командиров, политработников с личным составом на передовых позициях, своевременная подача ему воды и продовольствия, что делалось с большими перебоями. Многие пункты управления и оборонительные позиции (особенно на рубежах, где войска отошли) имели примитивное инженерное оборудование.

Слабо было отработано управление частями. Ни командование гарнизона, ни командиры соединений и частей практически не имели резервов, что не позволяло своевременно реагировать на прорывы противника. Не принимались меры для обслуживания и ремонта вооружения и техники своими силами. Не было должной бдительности и контроля за личным составом. Поэтому ночью часть офицеров и солдат самовольно уходила в город. При проверке ночью, совместно с нами, командиры 25-й пехотной дивизии, погранбригады, частей МГБ и МВД имели возможность сами убедиться, что в некоторых подразделениях не было ни одного офицера.

При работе на пунктах управления и в войсках афганским командирам были даны советы и рекомендации по улучшению разведки, активизации обороны, нанесению упреждающих ударов огнем артиллерии и стрелкового оружия, засылки в тыл противника диверсионно-разведывательных групп, совершенствованию системы огня и инженерного оборудования позиций.

По прибытии в Кабул и доклада обстановки президенту был разработан специальный план работы всех правительственных органов и военных ведомств по оказанию помощи гарнизону Хост. Не все, конечно, что было запланировано, удалось осуществить, но по крайней мере после нашего отъезда Хост держался около года. И, видимо, мог бы еще держаться. Хост пал в марте 1991 года. Меня в Афганистане уже не было и поэтому мне трудно судить, почему произошла сдача Хоста. По сообщениям печати после сдачи Хоста основные руководители этого гарнизона целыми и невредимыми вернулись в Кабул через территорию Пакистана. Когда-нибудь историки прольют свет и на эту темную страницу истории Афганистана.

4. Противостояние в северных и западных районах страны

Как видно из предыдущего, наиболее напряженные военные действия происходили в районах Кабула, Джелалабада, Хоста, вдоль магистрали Кабул — Джелалабад, Кабул — Хайротон и, особенно, на подступах к перевалу Саланг и аэродрому Баграм. В частности, борьба за удержание коммуникаций носила острый характер. Отряды Ахмад-Шаха и Хекматьяра постоянно нападали на опорные пункты и посты, охранявшие дорогу, и им не раз удавалось на несколько дней или даже недель перехватить ее, закрыть движение автоколонн. Это ставило снабжение Кабула в весьма трудное положение и тем более если учесть, что через Кабул снабжались Хост, Джелалабад и другие города. Однажды в апреле 1989 г. моджахедам удалось переманить на свою сторону несколько подразделений, оборонявших перевал Саланг, и приблизиться к туннельным сооружениям. Но и эта вылазка была отбита. В целом в течение 1989–1990 гг. Саланг держался и моджахедам ни разу не удавалось им овладеть. Как и в других районах, дело нередко спасала авиация. Афганское командование стремилось следить за перемещением группировок моджахедов и наносить по ним упреждающие удары.

Наиболее прочно и на длительное время (в течение 15–18 суток) отрядам Ахмад-Шаха удалось перерезать и удерживать участок дороги севернее Джабаль-Уссорадж. По просьбе президента я вместе с командиром корпуса генералом Биги выехал в этот район и побывал во всех частях 2-й пехотной дивизии, вытянутых вдоль дороги от Джабаль-Уссорадж до южных подступов Саланга. Генерал Биги по национальности был узбеком и большинство офицеров и солдат этой дивизии тоже были из северных районов страны и знали узбекский язык. Это облегчало мою задачу, поскольку без переводчика легче разговаривать и меньше уходит времени.

Наша задача состояла в том, чтобы организовать бой с целью разблокирования дороги. В начале мы попытались уточнить, где расположены огневые средства противника. У генерала Биги и его командиров точных данных об этом не было. Да и очень непросто было получить эти данные.

Моджахеды умело использовали местность. Они располагались в глубоких укрытиях, оборудованных в отвесных скатах гор и вели огонь, постоянно меняя свои позиции. Во 2-й пехотной дивизии, как и в других соединениях, по существу не было средств инструментальной разведки. Командиры и разведчики не умели по результатам наблюдения точно наносить на карту обнаруженные цели. Удары авиации и огонь артиллерии были неэффективными и не достигали цели. Больше того, еще не доезжая 1,5–2 км до переднего края, мы попадали под бомбежку своей авиации. Вот какая была неточность бомбометания, а кое-кто говорил, что эти бомбы для нас и предназначались. Все наши старания поточнее осуществить огневое поражение противника прежде чем его атаковать не дали должных результатов. Атаки с фронта против неподавленного противника были бессмысленными, а попытки обходными путями выйти на фланги и тыл моджахедам никак не удавались. Ибо все обходные пути они тоже держали под обстрелом. Иногда моджахеды пропускали вперед атакующие пехоту и танки, а затем огнем с флангов отсекали их. Несколько суток шли по существу бесплодные бои.

Я порекомендовал генералу Биги приостановить атаки. В течение 2–3 суток более тщательно разведать противника и подготовить более точное и надежное поражение огневых средств противника. Одновременно провести в тылу расположения своих войск тренировки с пехотными, танковыми и саперными подразделениями и подготовить их для проведения более организованной и стремительной атаки.

Но пока это происходило, в районе Саланга, севернее и южнее перекрытого моджахедами участка дороги, скапливались сотни и тысячи машин с идущими на север в Хайротон и возвращающимися с грузами в Кабул. Именно в такие периоды больше всего разграблялись, расхищались и без того скудные материальные запасы.

На заседании Ставки ВГК, где рассматривался вопрос о восстановлении сообщения по дороге Кабул — Хайротон, мнения разделились. Мы вместе с президентом выступали за то, чтобы переключить для разблокирования дороги более крупные силы авиации, подтянуть туда дополнительное количество артиллерии, направить более подготовленные подразделения пехоты и через несколько суток продолжать боевые действия до восстановления занятого моджахедами участка дороги. Министр обороны и его главный военный советник предлагали вообще прекратить боевые действия в этом районе и заняться более длительной подготовкой к боевым действиям в районе севернее Джабаль-Уссорадж.

Некоторые политические деятели, участвовавшие в работе Ставки, говорили даже, что афганской армии все равно не удастся удержать дорогу Кабул — Хайротон. Поэтому не надо бесцельно тратить силы, средства, а лучше обратиться к Советскому Союзу об увеличении поставок продовольствия, горючего и боеприпасов по воздушному мосту. Поднимался и вопрос о том, чтобы добровольцы, нанятые в Советском Союзе, занимались сопровождением автоколонн. Получилось, что в этом случае и пробивать себе дорогу должны были советские добровольцы.

Мной последние предложения были решительно отведены, как попытки уйти от решения вопроса, а потом обвинить Советский Союз в том, что он не хочет помогать. Верховный Главнокомандующий Наджибулла занял в целом правильную позицию, решив предпринять более настойчивые усилия по деблокированию дороги. Хотя в конце добавил, что одновременно можно бы попросить Советский Союз об оказании помощи в доставке грузов. Было решено выделить для решения задачи деблокирования дороги дополнительные средства огневой поддержки и направить несколько подразделений гвардии во главе с командующим гвардии генералом С. Азамом. Через 2 суток подразделениями гвардии была предпринята атака и моджахеды были выбиты с занимаемых позиций, а участок дороги освобожден.

В других случаях, внезапно занятые моджахедами участки дороги сравнительно быстро и без больших усилий восстанавливались. Мы, конечно, не все знали, что делалось в Афганистане, особенно относительно взаимоотношений должностных лиц Республики Афганистан с лидерами и полевыми командирами моджахедов. Говорили о том, что в одних случаях моджахеды, набрав необходимое количество материальных средств, не считали нужным продолжать бои и нести потери и по своей инициативе освобождали занятые участки дороги; в других случаях — якобы выплачивали полевым командирам оппозиции крупные суммы денег за их согласие покинуть занятые ими участки дороги. Мы видели: что-то похожее на все это действительно происходит. Но афганские лидеры в эти щепетильные дела нас не посвящали, а мы и не особенно стремились проникнуть в эти тайны.

Важную роль в охране и обороне участка дороги от Саланга до Ташкургана играла дивизия исмаилитов. Лидер исмаилитов Сайд Мансур, получив определенную автономию и льготы от афганского правительства, поддерживал Наджибуллу. Часто приезжал к нему в Кабул. Сын Сайд Мансура командовал дивизией, охранявшей дорогу. Частям этой дивизии не приходилось вести каких-либо крупных боев, связанных с охраной и обороной дороги. Сайд Мансур каким-то непостижимым для нас образом умел улаживать дела с полевыми командирами моджахедов, действовавших в контролируемой им территории. В целом, решение задачи по удержанию дорог и обеспечению их функционирования была одной из самых трудных и требовала постоянных больших усилий.

На северо-востоке страны больше всего боевых столкновений происходило в районе Файзабада, гарнизон которого, находясь в полном окружении сил Ахмад-Шаха, успешно удерживал город; Ишкашима, где моджахеды пытались взять под контроль участок афгано-таджикской границы в целях контрабанды и подготовки подрывных действий в Таджикистане; Кундуза, Баглана и Талакана, который несколько раз переходил то к одной, то к другой стороне. На боевые действия в этих районах существенный отпечаток накладывала ожесточенная борьба между отрядами Ахмад-Шаха и Хекматьяра. В ряде случаев им было не до правительственных войск, которые сидели в своих гарнизонах и никого не беспокоили. В то время как каждый из этих лидеров оппозиции активно стремился расширить зону своего влияния, создавая друг другу острые ситуации.

Северные провинции Мазари-Шариф, Балх, Джаузджан, Фарьяб жили сравнительно спокойно и в этих районах не было крупных боевых действий. Противостояние осуществлялось путем диверсий, периодических обстрелов Мазари-Шариф и других городов, мелких стычек между различными группами и отрядами, которые не всегда имели и определенную принадлежность к тем или иным оппозиционным группировкам.

Особой нашей заботой в этом регионе было обеспечение безопасности, надежной охраны и обороны перевалочных баз в Хайротоне (южнее Термеза) и Турагунди (южнее Кушки), расположенные у самой границы с Советским Союзом. Скопившиеся боеприпасы и горючие материалы в Хайротоне (в случае взрыва) представляли серьезную опасность и для советского города Термез. Я несколько раз вместе с нашими и афганскими генералами и офицерами выезжал на эти базы хранения материально-технических средств и каждый раз приходил в ужас и крайне расстроенное состояние от неорганизованности, безответственности и беспорядка, которые там творились.

Прежде всего никто не мог точно сказать, сколько и каких материально-технических средств хранится на складах. Данные, которые нам давали соответствующие должностные лица в Кабуле, начальники баз и складов, совершенно не сходились с тем, что имелось в самом деле.

Например, в Кабуле министры военных ведомств нам каждый день твердили об отсутствии 152 мм и 122 мм артиллерийских снарядов или гранат к гранатометам, о необходимости срочно запросить в Советском Союзе, но они лежали на складах в Хайротоне и Турагунди. На складах было много неисправного вооружения, разукомплектованных автомобилей специального назначения, хранилось огромное количество сахара и других продуктов. Отсутствие строгого учета создавало условия для распродажи некоторых материальных средств и других злоупотреблений. Каких-либо серьезных противопожарных мер не было организовано. Весьма формально были решены вопросы охраны и обороны столь важных объектов. Пропускной режим по существу отсутствовал и кто угодно мог заезжать на территорию складов. Когда я через старшего афганского начальника дал учебную вводную о нападении противника большинство отделений базы и личного состава не были оповещены, не приведены в боевую готовность.

Некоторые военнослужащие не имели оружия и не знали в каких местах и с какими задачами занимать оборону.

С разрешения президента в Хайротон были вызваны министры военных ведомств с их заместителями по вооружению и тылу. В результате некоторые вопросы по наведению порядка частично были решены. Заменены некоторые крайне нерадивые лица на складах. Но и этот вопрос не удалось до конца уладить. Президент не соглашался с назначениями министра обороны, а последний с кандидатурами президентского окружения. Вообще моджахеды имели все возможности захватить и уничтожить эти базы. И, видимо, только близость советских пограничников и дивизий, дислоцированных в Термезе и Кушке, удерживало оппозиционные силы от таких акций. При приезде в Хайротон и Турагунди с генералами Рафи, Танаем, Ватанджаром мы, как правило, посещали Термез и Кушку, где нас местные власти и командования советских дивизий очень хорошо принимали.

В целом в перечисленных выше провинциях и уездах шла упорная борьба между различными лидерами с целью установления контроля над определенными районами. Нередко они устанавливали этот контроль, опираясь на правительственную поддержку оружием и денежными средствами. Все это обеспечивало относительную стабильность в северных районах страны.

Более сложным было положение в Провинции Герат. В 1989 году в эту провинцию мы приезжали с генералом Танаем, а в 1990 году с генералом Ватанджаром, ставшим к этому времени министром обороны. Работали мы в различных частях, в том числе залетали в некоторые племенные полки, расположенные в глубинных районах провинции. В одном из таких полков генерала Таная встречали восторженно, называя его своим вождем. Чувствовалось, что он имел немало верных людей не только в Кабуле. Больше всего времени потребовалось для работы на авиабазе Шиндант, где накопилось много вопросов, связанных с обеспечением технической готовности авиации, жизнью и бытом летчиков. Да и с организацией охраны и обороны аэродрома было далеко не все в порядке.

Когда-то я несколько раз бывал в Шинданте и видел как были обустроены части советской 5-й мотострелковой дивизии. Был оборудован хороший учебный центр для боевой подготовки. Не прошло еще года как ушли советские части, а казармы, учебные и другие сооружения были разграблены и находились в полуразрушенном состоянии. Генерал Танай по этому поводу не без горечи сказал: «Да, мы афганцы». Делать с нашей стороны еще какие-то упреки было бесполезно.

В результате встреч с местными властями, командирами соединений и частей, личного изучения сложившейся ситуации напрашивались следующие выводы, которые были доложены в Москву и президенту Афганистана.

Если говорить в целом, то обстановка в западных районах Афганистана оставалась сложной, внутренне крайне запутанной и противоречивой, но с тенденцией к дальнейшей ее стабилизации. Оппозиция в принципе не отказалась от своих целей по захвату власти в Кандагаре, Герате и других районах запада страны. Однако в верхних эшелонах «альянсов семи и восьми» оставались серьезные разногласия, хотя те и другие заявляли о своей решимости до конца бороться против режима Республики Афганистан. Проиранские группировки мятежников несколько снизили активность боевых действий. Не было единства действий между вооруженными формированиями ИПА и ИОА. Но каждая из этих группировок, особенно на уровне отрядов, продолжала наращивать силы, накапливать оружие, ставя своей первоочередной целью вывод из строя или овладение Гератским и Шиндантским аэродромами, блокирование коммуникаций, соединяющих Турагунди, Герат, Кандагар. Летом 1989 г. они вели боевые действия по расширению зон своего влияния, совершали нападения на колонны на этих коммуникациях, систематически обстреливали г. Герат, Шиндантский аэродром и другие населенные пункты. Ими были полностью блокированы дорога от Шинданта до Кандагара и все дороги, ведущие к иранской границе.

В своих действиях по овладению Гератом, Кандагаром и другими районами оппозиция основную ставку делала на внедрение своих сторонников в регулярные и особенно в племенные части, на подкуп и перетягивание на свою сторону личного состава наиболее важных постов, осуществляло другие подрывные действия. Большие надежды возлагались на переход на сторону мятежников некоторых племенных частей. В дни нашей работы в Шиндантском гарнизоне органами МГБ была арестована часть личного состава двух постов 21 пд, которые намеревались перейти на сторону мятежников вместе с танками и другим оружием.

Руководство оппозиции прилагало больше усилия для объединения сил различных группировок. Можно было предполагать, что с началом крупного наступления на Кандагар или Герат могут быть значительно активизированы боевые действия и в других районах и прежде всего в районе Шиндант.

Со стороны правительственных властей западных районов и командования войск 4-го армейского корпуса дислоцированного в Герате, наиболее гибко и последовательно проводилась на практике политика национального примирения. Войска Гератского и Шиндантского гарнизонов в основном надежно удерживали занимаемые позиции. Проводилась работа среди населения, мятежников и племенных частей. Мятежникам в Герате и Кандагаре было решено посещать свои семьи и родственников, проживающих в этих городах, оставляя оружие на контрольно-пропускном пункте. Отдельные отряды отказывались воевать за пределами своих кишлаков. В Герате, Кандагаре и других населенных пунктах активизировалась торговля, работали основные правительственные учреждения и предприятия, из некоторых прилегающих сельских районов осуществлялся подвоз продовольствия. Большим влиянием среди различных слоев населения пользовался губернатор Герата Халекьяр (беспартийный). Руководство Герата и Кандагара проявляло определенную самостоятельность, полностью обеспечивало свои войска продовольствием.

Вместе с тем реализация политики национального примирения, оказывая благоприятное влияние на развитие обстановки в целом, на практике осуществлялась в ряде случаев без учета допустимых пределов, за которыми обстановка могла оказаться недостаточно контролируемой правительственными властями и командирами соединений. Прежде всего вызывала беспокойство недооценка возможностей и коварных планов противника. Командиры и штабы соединений очень плохо знали противника. Агентурные данные носили слишком общий и недостаточно достоверный характер. Систематическая войсковая разведка не велись. Поэтому планы командиров строились в отрыве от возможных действий противника.

Более 3/4 войск, обороняющих Герат и Шиндант, составляли племенные и территориальные части. В 17-й пехотной дивизии (Герат) 3400 чел. регулярных войск и 14 тыс. человек оперативно подчиненных им племенных частей; в 21 пехотной дивизии (Шиндант) всего 1645 чел. регулярных и 14 тыс. чел. племенных. Причем в той и другой дивизии было 500–700 чел. офицеров, 20–40 сержантов и от 1 до 2 тыс. солдат. Причем шло постепенное сокращение удельного веса регулярных войск. Ни один командир или начальник штаба не могли доложить сколько в действительности имеется личного состава и боевой техники. Интересно отметить, что в племенных частях постоянно жаловались на недостаток оружия, ввиду чего не все солдаты были вооружены.

Мы обнаружили на базе Хайротон 58 тыс. карабинов и наши специалисты предложили вооружить ими племенные части. Но это вызвало негодование командиров племенных частей. Даже президент считал, что это будет оскорблением. Так не бедно за счет Советского Союза начинали афганцы жить. Вокруг Герата формально было создано три пояса обороны, но в промежутках между этими поясами располагались многочисленные группы моджахедов, которые активно сотрудничали с племенными и регулярными частями правительственных войск.

В племенных частях систематически работали направляемые моджахедами медперсонал, священнослужители, торговцы. Они вели пропагандистскую и другую подрывную работу и ухитрялись собирать налоги с населения и дуканщиков не только на окраинах, но и внутри г. Герат. Командиры некоторых племенных частей получали деньги как от правительственных органов, так и от оппозиции. Правительственные войска вели себя пассивно, отвечая артиллерийским огнем лишь на обстрелы противника. Разведывательно-диверсионные и засадные действия осуществлялись редко. Разгром или вытеснение отдельных группировок противника даже в тылу своих войск не предусматривался. Причем многих командиров устраивала такая тактика взаимного сосуществования.

Таким образом обстановка в западных районах Афганистана, хотя и оставалась в основном устойчивой, но она была чревата самыми неожиданными изменениями, особенно если оппозиции удалось бы в решающий момент перетянуть на свою сторону племенные части. Было ясно, что в конечном счете развитие обстановки в военном отношении будет определяться именно степенью надежности племенных и территориальных войск. Последние больше всего считались с тем, на чьей стороне сила и были весьма чувствительны к любым успешным или неудачным действиям правительственных войск, даже когда это происходило под Джелалабадом, Хостом или других удаленных от них районах. Поэтому можно было предполагать, что при устойчивом положении в основных районах Республики Афганистан будет сохраняться стабильность и на Западе. При серьезных неудачах племенные части могли изменить свою позицию и обстановка на Гератско-Кандагарском направлении могла в короткие сроки обостриться. Так, собственно, это и произошло не только в западных, но и северных районах страны, когда зашатался режим Наджибуллы.

Но тогда с учетом увиденного афганскому руководству нами было рекомендовано в дальнейшем не увеличивать количество племенных частей и более активно и предметно работать с ними. На направлениях обороны племенных частей иметь хотя бы небольшие резервы регулярных войск, чтобы не допустить открытия для противника целых участков фронта. Принять срочные меры для улучшения призыва и пополнения частей регулярных войск, в том числе и за счет населения племен. Было предложено также улучшить разведку и активизировать действия правительственных войск.

Своеобразной формой выполнения боевых задач была проводка колонн в блокированные города. Решение этой задачи было связано не только с охраной колонн, но и ведением активных действий с целью разгрома противостоящих сил оппозиции, блокирующих дороги и обеспечения прохода колонн.

Проводка колонны из Турагунди в Кандагар. Одной из таких задач была проводка колонны с боевой техникой, боеприпасами и другими материальными средствами из Турагунди в Кандагар. Обеспечение боеприпасами, горючим и другими техническими средствами гарнизонов Шиндант, Фарах, Гиришк, Лашкаргах, Кандагар и другие осуществлялось в основном по воздуху. Это требовало большого расхода транспортной авиации, авиационного горючего и главное — перевозки по воздуху обеспечивали лишь минимальные потребности войск в боеприпасах. Поэтому войска в этих гарнизонах постоянно испытывали голод в боеприпасах и некоторых материальных средствах.

С учетом этого летом 1989 г. руководством Республики Афганистан было принято решение о формировании колонны и проводки ее для обеспечения этого региона материальными средствами наземным транспортом из Турагунди до Кандагара.

Для вызова материальных запасов (в первую очередь боеприпасов горюче-смазочных материалов), кроме войскового автотранспорта, были использованы машины транспортных управлений Герата, Шинданта, Лашкаргаха, Кандагара, а также управлений МГБ, МВД этих провинций.

Для проводки бронетанковой техники привлекались экипажи, переброшенные из Кандагара. С определенным риском часть членов экипажей пришлось взять из танков и боевых машин пехоты, находящихся на постах вокруг Кандагара.

В целом (с учетом частей привлекавшихся для охраны, тылового и технического обеспечения) колонна составила 1367 единиц техники, в том числе свыше 100 единиц бронетанковой техники, 3250 тонн боеприпасов, 750 тонн горючего, 600 тонн других материальных средств.

Проводка колонны осуществлялась в два этапа.

На первом этапе (с 28.08 по 06.09.89 г.) были осуществлены формирование колонны, загрузка материальных средств, разбивка на подразделения, боевое слаживание и совершение марша от Турагунди до Шинданта. Руководство на этом этапе осуществлялось Министром обороны в период нашего совместного с ним выезда в Турагунди, Герат и Шиндант в августе 1989 г. Перед началом и в ходе марша по основным группировкам противника наносились бомбо-штурмовые удары. Поэтому совершение марша на участке Турагунди — Шиндант прошло без серьезного сопротивления со стороны противника.

На втором этапе (до 15.09.89 г.) от Шинданта до Кандагара. Общее руководство на этом этапе осуществлял начальник Генерального штаба генерал-полковник Делавар. Ответственность за организацию боевых действий и безопасность проводки колонны от Шинданта до Гиришка возлагалась на командира 4-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Дауда, от Гиришка до Кандагара на командира 2-го армейского корпуса генерал-полковника Олюми. От нашей оператавной группы работала группа офицеров под руководством генерал-майора Ю. М. Никитина.

На втором этапе противник предпринимал наиболее решительные и активные меры к уничтожению колонны. С этой целью моджахеды сосредоточили крупные силы общей численностью 4,5 тыс. человек с тяжелым оружием и противотанковыми средствами. В шести районах были организованы засады. С целью психологического давления в оппозиционной, пакистанской и западной печати распространялись материалы о том, что за последние годы ни одна колонна в Кандагар не проходила и не пройдет.

Были неоднократные сообщения в печати о полном уничтожении колонны. Мятежники широко применяли минирование дорог и обходных маршрутов. Может быть здесь не все было точно, но так писала пресса. Афганским командованием были приняты необходимые меры по обеспечению безопасности проводки колонны. Перед прохождением колонной очередного суточного участка маршрута (50–60 км) выставлялись усиленные посты, которые приходилось занимать в ряде случаев после ожесточенных боевых действий. По группировкам противника наносились удары авиации. Осуществлялись непрерывная поддержка и прикрытие боевых подразделений и колонн машин, вертолетами. Для решения этих задач использовалась авиация с аэродромов Шиндант и Кандагар. Часть авиации была перебазирована с аэродрома Мазари-Шариф на Шиндант. С помощью авиации осуществлялись также воздушная разведка, доставка боеприпасов, горючего, воды, эвакуация раненых и убитых.

Основные усилия (до 3,5 тыс. человек) противник сосредоточил вдоль основной дороги на Кандагар, окруженной зеленой зоной, рассчитывая, что в обход города с севера и юга колонна не сможет пройти, так как по этим маршрутам колонны никогда не ходили.

В ходе переговоров с душманами (за соответствующую оплату и выделение продуктов) удалось 247 гражданских машин с продовольствием доставить по основной дороге на Кандагар. Остальную колонну было решено повернуть на юг и повести по пустынной полевой дороге. Несмотря на труднопроходимость этого маршрута, движение по нему давало определенные выгоды, ибо местность в зоне этой дороги, будучи открытой, затрудняла действия противника и создавала благоприятные условия для нашей авиации. Этот участок маршрута (100 км) был пройден за 7 суток. Колонный путь прокладывал отряд обеспечения движения (инженерные машины под прикрытием боевого охранения). Всего к 15.09.89 г. в Кандагар прибыло 647 единиц техники, доставлено около 1000 тонн боеприпасов и других материальных средств.

В целом на втором этапе, марш протяженностью 540 км, сопровождавшийся напряженными боевыми действиями, был совершен за 17 суток. Марш и боевые действия осуществлялись в основном организованно. Президент Наджибулла назвал это предприятие «настоящей наступательной операцией». С точки зрения военной прибытие в Кандагар свыше 100 единиц бронетанковой техники, доставка боеприпасов и других грузов существенно повысила боеспособность войск Кандагарского гарнизона.

Прорыв колонны в Кандагар, срыв отчаянных усилий моджахедов по ее уничтожению имело, безусловно, и большое политическое значение. Население встретило головную часть колонны с ликованием. По указанию Президента республики прибытие колонны в Кандагар широко освещалось в печати, по телевидению и других средствах массовой информации.

Таким образом только на фоне активных крупномасштабных боевых действий вокруг Кабула, Джелалабада, Хоста, вдоль магистрали Кабул — Хайротон остальные районы страны выглядели относительно спокойными. В действительности же острое противоборство правительственных сил и вооруженной оппозиции происходило по всей стране. Но формы его проявления, способы борьбы были различными.