– Ну и как, по-вашему, я должна делать перевязку в такой темноте? – с упреком, стоя на пороге, произнесла Ванесса.

– На столе справа от тебя стоит лампа, – раздался голос Кейна из заполнявшего спальню мрака. Быстро чиркнула и вспыхнула спичка. – Закрой дверь, а то здесь слишком сквозит и огонь гаснет.

Ванесса вошла и толкнула дверь ногой. Она с клацаньем затворилась. Секунду спустя зажглась еще одна спичка. Ванесса поставила аптечку на стул, сняла с керосиновой лампы стеклянный колпак и подожгла фитиль. Комната оказалась просторной. Пройдя по плетеному пестрому коврику, девушка поставила лампу рядом с кроватью. И не взглянув на Кейна, вернулась за аптечкой.

– Я только второй раз вижу тебя в платье. Это то же самое, что было на тебе в Додже во время нашей первой встречи.

Начинается, подумала она. Кажется, он решил испробовать на ней свое обаяние. И если трюк сработает, ему будет чему еще поучить Генри по части искусства обольщения женщин.

Она не произнесла в ответ ни слова и не подняла на него глаз. Деловито поставив аптечку на столик рядом с лампой, Ванесса открыла ее, придвинула к кровати стул и села.

– Тетя сказала, что у вас опять открылось кровотечение. – Ванесса откинула простыню, оголив мускулистый торс. Повязка на плече была закреплена пластырем. Ванесса кончиками пальцев взялась за его конец, и тот нехотя начал отлепляться от кожи. Раненый с шумом вдохнул, едва удержавшись от стона. Склонившись так, чтобы собственная тень не мешала ей, она взглянула на рану. Ее голова была в нескольких дюймах от его лица, а мягкие рыжие пряди защекотали его ноздри.

– У тебя влажные волосы. Надо было сначала высушить их, а уж потом закалывать.

Ванесса прикрепила пластырь на место.

– Так, эта рана в порядке. Повязку сменим только завтра. Элли чуть-чуть смажет ее дегтем, чтобы она не прилипала.

Когда она опустила простыню ниже, то поняла, что он полностью обнажен. Рука ее на секунду замерла и дрогнула, но тут же, прикрыв ту часть бедра, которую ей ни к чему было видеть, занялась раной. Она заметила, что живот его запал еще больше с тех пор, как она впервые перевязывала его, и он слегка дрожал, словно замерз. Торс его был гладкий и почти безволосый, за исключением золотисто-коричневых курчавых волосков на груди и полоски, начинавшейся чуть ниже пупка и исчезавшей под белой тканью.

Повязка пропиталась кровью. Ванесса достала ножницы и слегка дрожащими пальцами разрезала ее. Промокнув рану смазанным дезинфицирующей мазью бинтом, она стерла кровь и увидела, что хотя рана полностью так и не затянулась, кожа вокруг нее имела здоровый розоватый цвет.

– Ты наложишь еще несколько стежков.

– Нет.

– Тогда что ты собираешься сделать?

– Обновлю повязку.

– А когда ты собираешься посмотреть на меня?

– Именно это я и делаю, – спокойно ответила она.

– Проклятие! Посмотри мне в лицо, упрямица! – Его ладони непроизвольно сжались в кулаки.

– Ваше лицо меня абсолютно не интересует, мистер де Болт. Меня волнуют лишь раны, за появление которых я в ответе.

– Тебя бесит, что ты оказалась в долгу передо мной? Да, Ванесса? Ты боишься, что я могу что-нибудь потребовать в обмен за это? И это так тебя беспокоит, что ты даже не хочешь взглянуть мне в глаза?

– Вы правы по крайней мере в одном. Я действительно не желаю быть обязанной вам даже в мелочах.

– Ты полагаешь, что я сопровождал вас исключительно для того, чтобы ты попала ко мне в зависимость? Ты притянула меня к себе сильнее всякого магнита, Ванесса. И я не стыжусь признаться в этом. Ты очень красива, я восхищаюсь твоим бешеным темпераментом. Я просто не мог бросить вас, зная, какой опасности подвергаешься ты, Элли и Мэри Бэн, если встретите тех мерзавцев.

– Мы уже неоднократно выражали вам свою благодарность. – Она приготовила новую повязку и наложила на нее мазь Ламберта.

Кейн стиснул ее запястье.

– Оставь эту чертову рану в покое и взгляни на меня!

Вспыхнувшие от гнева глаза Ванессы уставились на него.

– Немедленно отпустите меня!

– Чтобы ты могла развернуться и удрать? Ты жуткая трусиха, Ванесса. Несмотря на показную храбрость, которую ты готова демонстрировать в любую секунду, ты самая обыкновенная трусиха!

Эти неожиданные слова сбили ее с толку.

– Вы полагаете, что я боюсь вас? – Сердитые голубые глаза буквально пригвоздили его к кровати.

– Да. Ты боишься своих собственных чувств ко мне и мнишь себя униженной, поскольку считаешь, что я к тебе оскорбительно равнодушен.

Она крепко зажмурилась и затрясла головой. Когда она снова открыла глаза, то оба сердито уставились друг на друга.

– Вы – самый эгоистичный человек, какого я когда-либо встречала! Только оттого, что я была благодарна вам и… позволила себя поцеловать, вы… вообразили, что я… влюблена в вас!

– Ванесса! – все больше сердясь, сказал он. – Ты не просто позволила мне поцеловать тебя. Мы целовались, потому что оба хотели этого. Должен заметить, что ни одному мужчине не приходилось касаться более сладостных губ.

Его голос понизился до шепота, а в глазах зажегся откровенно чувственный огонь. Он посмотрел на ее губы так, словно вспоминал те поцелуи и заново переживал их. Его пальцы соскользнули с ее запястья и накрыли ее ладонь. Но на этот раз он не почувствовал ответного тепла. А ему вдруг ужасно захотелось именно тепла, словно иначе и жить не стоило.

– Не смотри на меня так, маленькая рыжая пичужка. Мне невыносима даже мысль о том, что ты смотришь на меня с ненавистью.

Мягкий умоляющий тон его голоса чуть-чуть растопил ледяной холод в ее груди. Она смотрела, как движутся его губы, ощущала умоляющий взгляд янтарных глаз, чувствовала нервное подрагивание его пальцев.

– Я не питаю к вам ненависти, Кейн. Наверное, я никогда не смогу ненавидеть вас. Я слишком благодарна вам…

Он стиснул ее пальцы и дернул к себе с такой силой, что она чуть не упала на кровать.

– К дьяволу твою благодарность! Хватит с меня твоего упрямства, Ванесса, я его просто больше не вынесу! Не смей больше даже заикаться о благодарности! Слышишь?

– Не понимаю, почему вы сердитесь? Отпустите меня!

– Только если ты пообещаешь остаться. Мне необходимо серьезно поговорить с тобой. Это касается… твоей тети.

Голубые глаза Ванессы спустились к рваной ране в боку, медленно-медленно поднялись вверх по обнаженному торсу, вздымавшемуся с каждым сердитым вдохом, и наконец сомкнулись с горящим янтарем его взгляда. В нем чувствовалось огромное напряжение, но и что-то еще, чего она раньше не замечала. Может быть, невыразимая тоска по чему-то недостижимому, чего никогда не удастся иметь? Но чего мог желать этот опытный и много чего повидавший человек? Что оказалось недоступным ему? Она осторожно потянула свою руку, и он разжал пальцы.

– Хорошо. Только сначала я закончу перевязку. Пока она сосредоточенно накладывала повязку, Кейн наблюдал за ее лицом. Она была так красива, что он даже не заметил тупой боли в плече, не заметил, как она отодрала пластырь и наложила свежую, смазанную бальзамом повязку. Он завороженно следил за каждым ее движением, как умирающий от голода следит за кусочками пищи, которые отправляет в рот кто-то другой. Его взгляд с любовью обвел четкий контур решительного подбородка, коснулся рта, который запомнился ему таким, что кружилась голова – словно созданным для его поцелуев. У нее самые выразительные на свете глаза, подумал он. Временами они изрыгали огонь, словно хотели спалить дотла, а потом светились высокомерием, становились равнодушными и холодными. Стоило ей порадоваться чему-либо, и они начинали лучиться счастьем, совершенно преображая ее. Когда же они наполнялись слезами, то казались бездонными озерами с прозрачной родниковой водой. Она склонила голову над раной, и он вдохнул ее необычайно свежий аромат. В свете керосиновой лампы волосы окружали ее, словно пламенный нимб. Ему отчаянно захотелось коснуться шелковистых прядей, но он продолжал ласкать ее лишь глазами. От усердия она высунула кончик языка. Желание, чистое и незамутненное, хлынуло по телу Кейна, так что он испугался, что предательская плоть под тонкой простынкой немедленно выдаст его состояние. Он взмолился про себя, чтобы она поскорее закончила возиться с раной и он мог повернуться на бок и как-то скрыть непрошеные чувства от ее глаз.

Ванесса приклеила повязку пластырем, собрала бинты, ножницы и моток пластыря и уложила все это в аптечный ящик. Хлопнула крышкой и отодвинула стул от кровати. Она хотела оказаться подальше от него, но он воспротивился.

– Не отодвигайся. Меня могут услышать в холле. Лучше сядь здесь, рядышком со мной.

Он подвинулся и повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо.

Несколько секунд она нерешительно стояла у кровати. Лишь когда он поднял руку с длинными худыми пальцами и потянулся к ней, она присела на краешек кровати.

– Так что там насчет тети Элли?

– Во-первых, я хочу извиниться за то, что так рявкнул на тебя прошлой ночью. Все потому, что мне было адски больно, и мне не хотелось, чтобы ты видела меня таким слабым.

– Глупости! Я помогала отцу ухаживать за больными. Хотя их было и не так много, – сухо добавила она. – Мы вынимали осколки из чужих задов, лечили пробитые головы, врачевали ожоги и прочие стреляные раны. Горцы не могут жить без вражды и постоянно палят друг в друга. Что ж такого, если бы я увидела, как вас вытошнило?

– Но я-то считаю иначе! Для меня это значило бы очень много!

Ванесса внимательно посмотрела на Кейна. Сейчас спокойствие вернулось к ней, и сердце наконец забилось в нормальном ритме, так что можно было не бояться дышать. Временами, точь-в-точь как сейчас, ей было так уютно с ним, словно он стал ее частью. Нечто неразрывное связало их с самой первой встречи. Она всегда знала это, даже тогда, когда заставляла себя об этом забыть или спрятать этот факт как можно глубже в тайниках памяти.

Ванесса вздохнула и, смягчившись, посмотрела ему в лицо. Надо бы ему побриться, рассеянно подумала она и едва удержалась от того, чтобы не погладить эту чудесную щетину. Она переплела пальцы и положила руки на колени, чтобы Кейн не заметил, как они дрожат. Многоопытный Кейн мгновенно понял бы, как ей хочется его коснуться.

Он смотрел, как одно выражение на ее лице сменяется другим. Она была гордой и прекрасной, но очень и очень чувственной. Как бы ему хотелось обнять ее сейчас, заслонить от любой напасти, как он пытался защитить ее от Праймера Тэсса. Он поднял руку и убрал выбившуюся у нее прядь за ушко. Его пальцы задержались на прелестной мочке. Он зачарованно наблюдал, как менялось выражение ее глаз: от голубых льдинок до яркого сияния, проникающего в душу и переворачивающего ее.

– Я люблю тебя, прекрасная златовласка. Жаль, что не могу попросить тебя стать моей женой. Я скоро уеду отсюда, но пока я здесь, не могли бы мы наслаждаться нашей близостью, а не мучить друг друга?

Ванесса онемела от неожиданности. В первую секунду она заподозрила, что он опять дразнит ее, но заметила в его глазах ту же невыразимую тоску. В наступившем молчании она едва вспомнила, что необходимо дышать, неожиданное признание изгнало все мысли из ее головы, а все ее существо вдруг наполнилось счастьем и восторгом. Сердце заколотилось в ребра. Но тут вторая часть его предложения просочилась сквозь наполнившее ее ликование, тут же перешедшее в леденящий ужас.

– Ты скоро… уедешь… отсюда?

– Да. Не знаю еще когда, но скоро.

– Почему? Куда?

– Далеко отсюда, по делам. Но хочу уехать с твердой уверенностью, что ты здесь и в полной безопасности.

– И как долго тебя не будет?

– Я уже не вернусь.

Его ответ повис в воздухе между ними. Он смотрел на нее потемневшими и любящими глазами, и она начала понимать, что он сейчас испытывал.

– Кейн! О Кейн! Ты это серьезно? – «Господи, спаси и сохрани мне разум! Я люблю его до такой степени, что он может сокрушить меня любым словом!»

– Я не хочу уезжать, любовь моя, но должен. – Он скользнул пальцами по ее руке вверх и вниз, словно не мог удержаться, чтобы не касаться ее.

– Но если ты любишь меня…

– Люблю. Можешь быть абсолютно уверена в этом.

– Тогда не уезжай. Пожалуйста, не уезжай! – Ванесса буквально простонала свою просьбу-мольбу.

– Я должен, моя сладкая чудная девочка. Не думай об этом. У нас есть немного времени. Приляг рядом со мной и дай мне обнять тебя – хоть чуточку.

Он слегка охрип и крепко зажмурился, слишком невыносимо было видеть в ее глазах боль, да и негоже, чтобы она заметила в его глазах влагу.

Ванесса и не знала, что плачет, пока не почувствовала, что ее щеки мокры. Она опустилась на постель, легла к нему спиной, на его руку. Лежа в его объятиях, она спиной чувствовала, как бешено колотится его сердце.

Он сказал, что любит ее, но собирается уехать и не вернуться… и не позвал ее с собой! Лицо ее судорожно сморщилось. Боже, что же это такое! И райское блаженство, и адские мучения – все сразу!

Кейн прильнул губами к нежной коже за ушком, и его слезы покатились прямо по ее волосам. Он не собирался признаваться ей в любви. Признание вырвалось само собой. Что же он с ней делает, с этой дивной колдуньей? Она волновалась из-за него, переживала, он понял это с той самой ночи, когда она предупредила его насчет Тэсса. И их расставание станет теперь только болезненнее. Неужели Элли права? Может, действительно стоит насладиться хоть тем кратковременным счастьем, какое выпало на их долю?

– Я знаю, что ты не понимаешь, любовь моя. – Он шептал ей прямо в затылок. – Мне не стоило рассказывать тебе об этом и взваливать лишний груз на твои плечи. Гебе было бы намного легче забыть меня, если бы ты злилась на меня или ненавидела. Если бы мы расстались врагами. Но такой уж я эгоистичный ублюдок, счастье мое, что не мог уехать, не узнав твоей любви, не ощутив тепло твоей улыбки и не прочитав нежности в сиянии твоих глаз. Впусти же меня в свое сердце и согрей меня своей любовью.

– О Кейн! – прошептала она и потерлась губами о его руку. – Что я могу ответить на это? Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжал.

– Это самые прекрасные слова в моей жизни. – Его голос прерывался от наплыва эмоций. – Ты вошла в мою жизнь так внезапно, но сразу заставила почувствовать и пережить то, на что я считал себя абсолютно неспособным. Позволь мне побыть с тобой хоть этот краткий срок.

– Я так тебя люблю, что и не знаю, сумею ли вынести разлуку с тобой.

– Ты сумеешь, сердце мое.

– Может, ты… уже женат на другой?

– Нет. До тебя я не встретил никого, с кем хотел бы соединиться навсегда.

– Тогда почему?

– Не спрашивай меня, родная. Это нечто такое, над чем у меня нет власти. Поэтому лучше не думай об этом, ладно? Не сейчас. Давай притворимся, что пробудем вместе всю жизнь! А все остальное просто забудь. Выкинь из головы все, кроме меня, любовь моя. Эта боль еще будет властвовать над нами, но потом. Думай о том, что есть в этом и светлая сторона, чудо мое. Зная, что мы скоро расстанемся, мы – будем все время понимать, как драгоценны эти мгновения, пока мы вместе, как бесценно то чувство, какое мы испытываем друг к другу.

Какое-то время они лежали молча. Кейн зарылся лицом в ее душистые волосы.

– Почему ты решил признаться мне именно сейчас? Почему не мог просто исчезнуть?

– Потому что боялся, что утром ты уедешь в город, а я не в состоянии последовать за тобой.

– Я не хотела покидать тебя, но…

– Я и не мог позволить тебе уехать, я хочу, чтобы ты была здесь, со мной.

Его пальцы нежно коснулись ее груди. После недолгого молчания он прошептал:

– Будет лучше, родная, если и Элли с Генри будут держаться подальше от города, пока я не разузнаю хоть что-нибудь об Адаме Хилле. Я хочу съездить к Логану Хорну и расспросить его. Он был приемным сыном Генри Клейхилла. Может быть, он знает что-нибудь о Генри и Адаме Хиллах. Но боюсь, любовь моя, что мужчина, которого разыскивает твоя тетушка, не кто иной, как Адам Клейхилл.

– Если он такой низкий и подлый, как ты рассказывал, то лучше им никогда не встречаться.

– Он не похож ни на кого, с кем Элли приходилось сталкиваться. Он может быть сладким, как пирожное, но уже в следующую секунду жалит сильнее ядовитой змеи.

– Значит, чем раньше она поймет, что он не собирается признавать родство с Генри, тем лучше. Она уже и сама не раз раскаивалась, что отправилась искать родню незнамо куда. Это было наивно и глупо. И как выяснилось, небезопасно.

– Но нельзя забывать, что если Адам Клейхилл и есть ваш родственник, то его брата звали Генри Клейхилл, а значит, он женился на Элли, скрыв свою настоящую фамилию.

– Я как-то не подумала об этом.

– Мне хотелось бы узнать как можно больше обо всем этом, прежде чем Элли столкнется с ним сама.

Время перестало существовать. Их желание просто побыть вместе не имело ничего общего со страстью. Они наслаждались обоюдной близостью. Кейн почувствовал такое умиротворение, какого не знал с того самого дня у реки, когда понял, что скоро умрет. Он перестал ощущать себя одиноким.

А Ванесса думала о любви, которая поддерживала Элли в течение двадцати с лишним лет. Неужели то же суждено и ей? Но у Элли остался ребенок, на которого изливалась ее любовь, который стал смыслом ее жизни. Генри ведь был частичкой любимого, который появился, мелькнул как падающая звезда и снова исчез из ее жизни. А что делать Ванессе, когда Кейн исчезнет? Ничего? Ведь она даже не узнает радости совокупления с любимым мужчиной, не сможет растить его ребенка… А ведь глядя в янтарные глаза сынишки, можно было бы вспоминать того, от кого они унаследованы… Но для этого…

– Мне пора, – прошептала она. – В доме все стихло, наверное, все, кроме Элли, уснули. Она будет волноваться, что со мной приключилось.

– Повернись ко мне, чтобы я мог взглянуть на тебя. Ванесса спустила ноги на пол и села. Быстро убрав упавшие на лицо волосы, она посмотрела ему в глаза. Его взгляд словно спрашивал и молил о чем-то.

– Я, должно быть, сейчас похожа на ведьму. У меня всегда краснеют глаза и нос, стоит расплакаться, – с дрожащей улыбкой сказала она.

– Ты всегда будешь для меня красавицей. – «Боже, что эта колдунья со мной делает! Я уже ощущаю себя властелином мира, а ведь она всего лишь смотрит, ничего больше». Теплая волна счастья нахлынула на него и вытеснила холодную мглу. Он улыбнулся в ответ, а затем расхохотался. – Радость моя, я еще никогда не был так счастлив!

Она склонилась и мягкими губами коснулась влаги в уголках его глаз.

– Мы будем счастливы, пока вместе, – прошептала она. – Если ты говоришь, что вынужден покинуть меня, то я постараюсь поверить, что так и есть, а все остальные мысли буду гнать прочь. Я впервые полюбила, Кейн, и это оказалось так больно. – Ее голос дрогнул, но она откашлялась и продолжила: – И поскольку я люблю тебя, то постараюсь сделать нашу нынешнюю жизнь такой, чтобы мы запомнили ее навсегда. Я не стану изводить тебя вопросами. И ты должен знать, что если хочешь меня, то я стану твоей, я пойду за тобой куда захочешь… хоть к черту на кулички или в тюрьму. Меня не испугают ни Юкон, ни Латинская Америка… За милым хоть в ад.

Капавшие из ее глаз слезы перемешались с влагой его глаз.

– Не плачь, любимая, пожалуйста.

– Это в последний раз, обещаю. Кейн? Ты… должен умереть? Кто-то поклялся убить тебя?

– Единственный человек, который жаждал увидеть мой труп, был Праймер Тэсс. А о нем можно не беспокоиться.

Их губы встретились. Здоровой рукой он прижал ее голову к себе и завладел ее ртом. Они оторвались друг от друга, но продолжали что-то шептать и шептать, рот в рот, даря ласками, теплым дыханием и нежными, сладкими поцелуями.

– Мне пора, милый. Тетя Элли…

– Она знает, что я безумно люблю тебя.

– Ты сказал ей?

– Она и сама догадалась. Мне кажется, что знали все, кроме тебя.

– Ты говорил, что я упрямая ослиха.

– А ты такая и есть, моя сладкая. – Он рассмеялся. – Даже Генри хотел, чтобы я начал ухаживать за тобой.

– Так ты купил ленту, чтобы ублажить Генри?

– Нет, солнышко. Мне так хотелось порадовать тебя, а потом… я струсил: вдруг бы ты швырнула мне ее в лицо?

– Я никогда бы так не поступила!

– Поцелуй меня еще, прежде чем уйдешь, и возвращайся утром пораньше.

– Если бы мы были женаты, я могла бы остаться с тобой, – грустно прошептала она.

– О моя несравненная! Не искушай меня! – Он застонал и снова притянул ее к себе, не обращая внимания на боль в плече. – Маленькая рыжая пичужка! – Его голос охрип, но так и излучал нежность. Он крепко прижал ее и покрыл поцелуями мокрые щеки.

– Я не хотела снова расплакаться…

– Все в порядке, родная.

Его губы нежно скользнули к ее ушку, затем поцеловали пушистые волосы. Он ласково зашептал:

– Все! Со слезами покончено! С завтрашнего дня начинаем новую жизнь, в которой постараемся сделать друг друга счастливыми!

– Последние несколько дней я была такой несчастной! – Ей не удалось скрыть затаенную боль.

– Можешь мне поверить, мне было не лучше. – Его ладонь нежно разгладила ее лоб. – И вовсе не из-за дырок в туловище, – добавил Кейн.

Она вздохнула, и их жаждущие губы снова впились друг в друга. Тесно прижавшись к нему, ощущая, как возбужденно стучит его сердце, Ванесса старалась отбросить прочь отчаяние, грозившее поглотить ее. Ведь им так недолго быть вместе!

– Терпеть не могу, когда мы с тобой ссоримся, – прошептала она.

– Но от этого никуда не деться, моя нежная. Мы непременно будем ссориться, но будем и мириться. Только сразу, хорошо? Я не смогу уснуть, пока не развею твои сомнения или обиду.

– Я люблю тебя, Кейн де Болт.

Он заглянул ей в глаза, словно ища подтверждения. И когда она улыбнулась в ответ, Кейн прочел в ее взгляде любовь. Она снова отчаянно приникла к его губам, затем встала, нежно разжала его пальцы и молча покинула комнату.

Свет из кухни падал в холл. Ванесса прошла по лучу света. Элли сидела за столом и сосредоточенно работала иголкой над одним из платьев для Мэри Бэн. Когда Ванесса зашла на кухню, она подняла голову. Ее все понимающие глаза пристально взглянули на Ванессу.

– Он любит меня, тетя Элли, но все равно собирается уехать. Вы знали об этом?

– Да.

– Он так и не сказал мне, куда уезжает. А вам?

– Я и не спрашивала, дорогая.

– Мне почему-то кажется, что кто-то поклялся убить его. Он помалкивает об этом, потому что не хочет волновать меня. Но мне невыносимо быть в неведении.

Слезы снова навернулись ей на глаза. Она шмыгнула носом и отерла слезы рукавом.

– Должно быть, он очень любит тебя.

– Но недостаточно, чтобы объяснить, почему покидает меня. Не знаю, что и думать, тетя. И не уверена, хватит ли у меня сил…

– Мы все намного сильнее, чем думаем. Живи только настоящим, детка, и получи свою толику счастья. Сделай и его счастливым. Пусть эти дни станут незабываемыми – и для него, и для тебя. Пусть эти дни станут счастливейшими в твоей жизни. Он этого достоин.

– Но это несправедливо! – Отчаяние вновь охватило Ванессу.

– А кто говорит, что жизнью правит справедливость? Ложись-ка спать, девочка, и прекрати ломать голову над тем, чего не изменить. Я постелила тебе в комнате наверху, справа от лестницы.

– Я не позволю ему исчезнуть! Я не шучу, тетя Элли. Если кто-то собирается свести с ним счеты, то ему придется сперва убить меня!

– Даже не знаю, что и сказать, дорогая. Иди спать. Утро вечера мудренее. Отдохни, ты выглядишь совершенно измученной. А утром все будет видеться в ином свете.

– Да нет же! Ох, тетя, лучше бы он промолчал!

– Это было бы нечестно по отношению к тебе. Он сделал все возможное, чтобы удержать тебя здесь. По-старайся нарадоваться впрок, дорогая. Будь счастливой и запоминай, копи свое счастье. Не так уж часто оно выпадает в жизни.

– Я не сдамся, вот увидите.

– Вот и хорошо. Спокойной ночи, дорогая.

Шум шагов разбудил Ванессу, и первая ее мысль была о Кейне. Он любит ее! Затем мрачные мысли снова завладели ее сознанием. Она решительно прогнала их в надежде, что все еще можно изменить и он не исчезнет из ее жизни! Надежда вдохновила ее. Он просил ее провести эти отпущенные им дни так, чтобы их ничто не омрачило, словно они собираются прожить вместе всю жизнь. Именно так она и поступит! По крайней мере она сделает все, что в ее силах.

Слабенький лучик, проникший в окно, осветил спальню. Она осмотрелась. Комнатка была небольшой, с единственным окошком, умывальником, кроватью и массивным гардеробом у стены. Железная кровать выкрашена в белый цвет и украшена золотистыми шариками, матрас набит перьями. Возвратившись поздно ночью, Ванесса совершенно не обратила внимания, где ей предстоит спать. Она быстро разделась, натянула ночную сорочку и мгновенно уснула, от усталости даже не отметив роскоши мягкой постели после многих недель постоянных неудобств и лишений. Почувствовав укол, она сообразила, что так и не вынула шпилек, ложась спать.

Ванесса выбралась из постели, подошла к умывальнику и плеснула воды в лицо. Она спешила, поэтому поразительно быстро надела голубое платье и зашнуровала ботинки. Расчесав волосы щеткой, она собрала их в пучок на макушке и завязала голубой лентой – подарком Кейна. Просто из любопытства она перед уходом открыла дверцу гардероба. Там висели ее платья, а внизу стояло несколько нераспакованных ящиков с ее вещами.

Что ее, однако, поразило, так это собственное отражение в зеркале. В длинном и узком стекле она была видна почти во весь рост. Бледное лицо, а глаза еще больше выделяются и кажутся огромными. Боже, да она похудела гораздо сильнее, чем предполагала!

Пояс на голубом платье продевался в специальные петельки и завязывался сзади, поэтому на талии всегда были сборки. Кроме того, платье всегда было чуточку широковато на ней, поэтому она и не заметила, что его уже можно дважды обернуть вокруг талии. Ванесса внимательно вгляделась в свое лицо и немедленно отметила появление на носу веснушек. Она пожала плечами. Почему-то веснушки перестали волновать или раздражать, как это было раньше в Миссури. На ферме она тут же наложила бы маску из сметаны, если не удалось бы достать лимонов и воспользоваться лимонным соком. Там она была другой и не успокоилась бы, пока веснушки совсем не исчезли или хотя бы стали еле заметны.

Когда она вышла из спальни, то поняла, что дверь на кухню приоткрыта: до нее донеслись голоса Элли и Кейна. Ванесса быстро начала спускаться, но непроизвольно замедлила шаги и остановилась, замерев у входа. Кейн сидел за столом, склонив темноволосую голову над листком бумаги, на котором что-то писал. Секунду или две он не замечал ее присутствия, и она смогла рассмотреть его. Он побрился и причесал волосы влажной расческой, надел блекло-голубую рубашку, а поверх нее – безрукавку из дубленой кожи с меховой опушкой.

– Доброе утро, дорогая. – Элли открыла духовку и вытащила противень с горячими бисквитами. – Все уже поели.

– Так почему же вы не разбудили меня? – Она обращалась к Элли, но смотрела на Кейна, а он не отводил глаз от нее. Он улыбался, а во взгляде его читалось обожание.

– Кейн сказал, что ты слишком устала. Садись. Бисквиты горячие, а кашу я сейчас подогрею.

Ванесса едва слышала, что говорила ей Элли. Кейн протянул ей руку, и она подошла к нему.

– Здравствуй, – сказал он.

– Здравствуй.

Он усадил ее на скамью рядом с собой. Потянулся к ней губами и нежно поцеловал. Поднял голову и снова улыбнулся. Ванесса мгновенно скосила глаза на тетю. А Кейн меж тем прижал ее к себе и прошептал на ухо:

– Придется тебе привыкать, блаженство мое. Я собираюсь использовать каждое мгновение.

Открылась дверь черного хода, и вошла Мэри Бэн, нагруженная вещами из фургона. За ней следом появился Генри, тоже с поклажей.

– Поосторожней с кувшином, Генри, – немедленно предупредила Ванесса. – Из этого кувшина умывалась еще твоя бабушка. Если ты его уронишь, тетя точно отдерет тебя за уши.

– Я очень осторожен. А куда его поставить, ма?

– Отнеси в комнату Мэри Бэн. Кажется, там нет кувшина для умывания.

– О нет, миссис Хилл! Я ведь… могу разбить его.

– Глупости! С таким же успехом его могу разбить и я! А ты вовсе не кажешься мне неуклюжей. Ну как подвигаются дела с разгрузкой фургонов, Генри? Они уже пусты?

– Осталась пара ходок, и все будет в порядке, ма. – Генри взглянул на кузину. – А почему ты сидишь так близко к Кейну, Ван? Он начал наконец ухаживать за тобой? Да? Теперь он твой парень? Я давно ему советовал…

– Генри Хилл! Ну-ка ступай и займись делом! – Элли забрала у Мэри Бэн вещи и попросила: – Уведи его отсюда, детка, пока он не натворил бед своим длинным языком!

– Да, мэм. Пошли, Генри. Генри послушно попятился.

– А знаешь, что сказал Кейн, а, Ванесса? Он сказал, что этому месту не хватает парочки хороших псов! Поняла? Целых двух собак! И еще он сказал, что когда они обвыкнутся на новом месте, то устроят настоящий переполох, если появится какой-нибудь незваный гость. Он собирается добыть нам собак, правда же, Кейн?

– Правда-правда, но сначала надо купить для твоей мамы парочку хороших дойных коров. Джон уже готов выехать в город? Я написал пару писем, их надо передать мистеру Макклауду, хозяину магазина.

– Да, но сначала Джон хотел снова завести фургоны в сарай.

– Ему это ни за что не удастся, если ты не поторопишься помочь, Генри, – решительно потянула его за рукав Мэри Бэн.

– А-а, хорошо, уже бегу. Ну разве она не красавица в этом платье, а, Ван? И волосы просто роскошные! Прелесть и такая командирша! Правда же?

Счастливая парочка вышла.

– Я что-то сказал невпопад, да, Мэри Бэн? – поинтересовался Генри за дверью.

– Надеюсь, что нет. Но с чего тебе вдруг вздумалось столько болтать?

– О чем ты? О том, какая ты хорошенькая? Разве это неправда! Ты самая милая девушка на целом свете, Мэри Бэн, и так чудесно командуешь! Ты такая же славная, как маленький щенок.

– Ну тебя, Генри.

– О Господи. – Элли покачала головой и поставила перед Ванессой блюдце с вареньем. – Эта парочка скоро сведет меня с ума. Генри так и вертится под ногами, лишь бы не удаляться от нее ни на шаг, но, надо сказать, он у нее работает как заведенный. Я никогда не сумела бы добиться от него такого.

– Красивая женщина может вертеть влюбленным в нее мужчиной, как пожелает. – Кейн взглянул на Ванессу, и она заметила лукавые искорки в его глазах.

– То же самое можно сказать и об одном нашем знакомом, – отпарировала Ванесса. – Когда он этого хочет, то тако-о-ой душка становится.

– Любовь высвечивает в нас все самое худшее и самое лучшее. – Кейн улыбнулся Ванессе.

– Ваша правда, – поддакнула Элли. – Ну и слава Богу.