Эдуард опустил чашку с кофе на блюдце, и легкий стук фарфора о фарфор прозвучал необычно громко в глубокой тишине, наступившей сразу после резких слов Элен. Он замер, и женщина почти физически почувствовала сковавшее его напряжение. Возникло такое ощущение, словно она оказалась под колпаком, откуда выкачан воздух. Пальцы ее брошенных на колени рук судорожно переплелись. Реакция Эдуарда ужасно разволновала ее.

С трудом сдерживая волнение, Элен снова взглянула на него и увидела в глазах Эдуарда не свойственное ему осторожное, недоверчивое выражение, словно это он, а не она, попался в ловушку. Но оно тут же ушло, взгляд серых глаз вновь стал стальным и непреклонным, а губы жестко произнесли:

— Итак? Я слушаю.

Элен резко втянула воздух, после того как несколько секунд не решалась свободно вздохнуть. Слова, которые она сейчас произнесет, станут началом конца их отношений. И слова эти застревали в горле. Она пробормотала заплетающимся языком:

— Мама сообщила мне новости. На прошлой неделе она узнала, что умер ее дядя и оставил завещание в ее пользу. Все это случилось очень неожиданно. Мама не видела его уже много-много лет. Дядя никогда не был женат, а под конец жил совершенным затворником. Мама была его единственной родственницей. Я встречалась с ним только раз и помню все очень плохо. Мне тогда было семь лет.

Произошло это вскоре после того, как отец Элен бросил их с матерью. В один из холодных дождливых дней Маргарет принарядила дочку и повезла ее к двоюродному деду. В течение безрадостного путешествия им дважды приходилось пересаживаться с автобуса на автобус, а в конце их ждала не менее безрадостная встреча. Маленькая Элен отчетливо запомнила, как грубы были те слова, которые дедушка произнес, обращаясь к ее матери:

— Потому лишь, что твоя мать была моей сестрой, ты теперь являешься ко мне за подаянием? Не моя вина, что твой муж предпочел удрать от тебя к другой. Содержать ребенка — его обязанность, но уж никак не моя.

Они покинули его дом сразу же. Когда они шли под дождем к автобусной остановке, Элен видела, как дрожат мамины губы, и крепко держала ее за руку, стараясь передать матери всю свою любовь и сочувствие, трепетно сжимая тонкие пальчики в вязаных перчатках из грубой шерсти. Немного позже, где-то в середине длинного пути домой Маргарет приободрилась и сказала:

— Думаю, нам следует пожалеть дедушку. Он решил, что мне нужны его любимые деньги, а мне нужен был только он сам, последний, кто остался из нашей семьи. У него нет никого, но мы есть друг у друга, а это гораздо ценнее, чем любые деньги. Нам повезло больше, чем ему.

— И вот в конце концов он все же решил оставить деньги племяннице, — задумчиво продолжала Элен свой рассказ. — Он был не тот человек, чтобы передать хоть цент в благотворительные учреждения, даже если они того стоят.

— Я рад за нее, — с теплотой в голосе откликнулся Эдуард, но Элен увидела возникший в глубине его бездонных зрачков вопрос еще до того, как он успел произнести его вслух:

— И это все, что ты хотела мне сообщить?

Его длинные худые пальцы беззвучно забарабанили по столу. Элен опустила ресницы, стараясь скрыть растерянность. Его взгляд заставил ее почувствовать себя виноватой, хотя винить себя ей было решительно не в чем. Он произнес ровным вкрадчивым голосом:

— Разве ты не хочешь рассказать мне про своего возлюбленного, с которым разговаривала вчера поздно вечером, когда я вернулся и помешал тебе? Не стесняйся. Ведь этот случай предусмотрен нашим соглашением. При условии соблюдения внешних приличий, конечно. Надеюсь, ты была достаточно осторожна?

— Не так, как ты с той графиней! — воскликнула Элен с нескрываемой горечью.

Сама потрясенная острой болью, толкнувшей ее на этот эмоциональный всплеск, Элен тем не менее быстро взяла себя в руки и произнесла четко и раздельно:

— Я разговаривала с мамой, как я уже тебе сказала. Она спрашивала, сообщила ли я тебе ее новости.

— О да, разумеется, — ответил Эдуард с угрюмой иронией. — Хорошие новости приятно узнать в любое время суток. Я вполне понимаю ее нетерпение.

— К чему этот сарказм! — Элен резко поднялась, оставив почти нетронутым приготовленный им завтрак. Он не верит, что она говорила с мамой. Раз у него есть женщины, значит, и у нее кто-то непременно должен быть. Таков логический ход его рассуждений.

— Для мамы это действительно важно. Она хотела, чтобы ты знал, потому что можешь больше не оплачивать ее счета и не платить жалованье Милли, теперь она станет делать это сама. Я согласилась с этим, чтобы она не настаивала на возвращении тебе всех денег, которые ты потратил на коттедж «Лебедь».

— Я переписал коттедж «Лебедь» на ее имя в день нашей свадьбы, — стальным голосом произнес Эдуард и тоже поднялся, повернулся и вышел в гостиную. Немного озадаченная, Элен последовала за ним. Ей на мгновение показалось, что она заметила промелькнувшую в его глазах боль, словно ему тяжело было думать, что Маргарет хочет вернуть ему обратно все его щедрые подарки, сделанные за эти два года.

Он стоял к ней спиной, засунув руки в карманы, и смотрел через арочное окно с решетчатой рамой, украшавшее их элегантную гостиную, вниз, на тихую зеленую улицу. Несмотря на то что Элен, обутая в мягкие тапочки, совсем бесшумно приблизилась к нему по толстому ковру, он безошибочно угадал ее присутствие, потому что, не оборачиваясь, сказал негромко, безо всякой интонации:

— Не может быть и речи, чтобы Маргарет вернула деньги за коттедж. А что касается оплаты счетов — это условие входило в наш брачный контракт. Я не намерен пересматривать его.

Элен медленно подошла к нему, отметив, как напряженно застыли высоко поднятые широкие плечи мужа. Суммы, которые он регулярно переводил ее матери в течение двух лет, были более чем значительными. Помимо денег, он с равной щедростью тратил также свое время, не забывая навестить пожилую леди каждый раз, когда возвращался в Калифорнию из поездок, регулярно звонил, если они с Элен уезжали за границу, выкраивал свободное время в своем весьма загруженном рабочем графике и сам весной возил Маргарет и Милли Уитчер к Ниагарскому водопаду, присылал Маргарет книги, которые, по его мнению, могли ей понравиться.

Все это, а также разные подарки, делать которые, конечно, вполне позволяло его состояние, и означавшие для Элен и ее матери так много, далеко выходило за рамки принятых им на себя обязательств.

Ужасно, если Эдуард решит, что его великодушие теперь с пренебрежением отвергается. Элен не могла допустить, чтобы он почувствовал себя обиженным.

Не успев разобраться в путанице собственных чувств, она порывисто шагнула к мужу, коснулась пальцами его щеки и проговорила мягко:

— Мама ни за что не хотела бы, чтобы ты счел ее неблагодарной. Она ни о чем таком и не думала. Но не забывай, что гордость — единственное, что у нее осталось. И теперь, когда она наконец получила возможность сама себя обеспечивать, у нее словно выросли крылья. Не стоит пытаться опустить ее на землю.

Пока она говорила это, холодноватые кончики ее пальцев бессознательно, мягкими движениями гладили его висок. Он внезапно повернул голову, и его глаза напряженно впились в нее, а губы неожиданно скользнули по ее ладони, которая почему-то вдруг стала невыносимо чувствительной.

У Элен на миг перехватило дыхание, по телу пробежала горячая волна, и она заметила, как в глазах Эдуарда, полуприкрытых веками, мелькнуло странное выражение. Она быстро отняла руку.

Прикосновения не были предусмотрены контрактом. В основе их брачного союза лежало целомудрие. Элен была слишком разборчива, чтобы допустить близость без любви, а Эдуард не хотел, чтобы интимные отношения с их неизбежными осложнениями в эмоциональной сфере поставили под угрозу их трезвое взаимовыгодное партнерство.

Может быть, именно поэтому Эдуард так тщательно старался избегать физических контактов, пусть даже совсем невинных. Неужели он знал то, о чем сама Элен еще не догадывалась, — что самое легкое его прикосновение способно воспламенить ее в один миг?

Всеми силами пытаясь не выдать свою слабость каким-нибудь неуместным проявлением вроде пылающих щек, Элен поспешно отступила назад, выпрямилась и проговорила своим обычным, дружески ровным тоном:

— Если мы поедем в Мертон прямо из коттеджа «Лебедь», то лучше сейчас же упаковать вещи. Но предупреждаю тебя: хотя я и люблю твою сестру, не жди, чтобы я безвыездно похоронила себя в имении на несколько недель. Мне будет невыносимо скучно.

Это было неправдой. На прошлое Рождество они с Эдуардом отлично провели время в Мертоне и замечательно отдохнули. Чудесны были и долгие, наполненные восхитительной праздностью осенние вечера, когда они приезжали в имение на выходные. Но Элен не хотела признаться даже себе, что будет по-настоящему несчастна, если не увидит Эдуарда целых две недели.

Элен ускользнула к себе, но ее преследовало ощущение, что последнее слово осталось не за ней.

Несколько часов спустя Маргарет радостно говорила:

— Как замечательно, что вы приехали!

Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать Эдуарда в твердую щеку, утонула в его огромной дубленке, когда в ответ он обнял ее, и затем раскрыла свои объятия дочери.

Обхватив руками узкие мамины плечи, Элен убедилась в том, что мамочка уже не такая болезненно хрупкая, какой была всегда, и ее глаза наполнились слезами благодарности к Эдуарду.

— Пойдемте быстрее в тепло, не стойте на морозе. Как только мы услышали, что ваш автомобиль свернул на аллею, Милли побежала ставить чайник. Комнаты готовы и ждут вас, так что можете подняться и привести себя в порядок перед чаем.

Едва серый туманный декабрьский день остался за дверью, как высокая широкоплечая фигура Эдуарда заполнила маленький уютный холл. Элен подхватила свой саквояж, она сейчас очень нуждалась хотя бы в недолгом уединении. В своей комнате, избавившись от присутствия Эдуарда, она сможет перевести дыхание. Но ее муж, скинув полушубок, произнес:

— Сперва мне надо сказать вам два слова, Маргарет.

— Видимо, этот суровый тон означает, что Элен все-таки сообщила тебе наконец наши новости? — произнесла Маргарет. — Я всегда считала, что нехорошо радоваться наследству. Но думаю, что в данном случае заслуживаю прощения. Дядя Уильям всю свою жизнь никогда ни о ком не заботился и в конце концов остался совсем один, — глаза ее стали грустными, — хотя я посылала ему открытки каждое Рождество, сообщала все последние новости даже после того, как он…

Ее голос замер. Эдуард бережно, но твердо взял ее под руку и повел к двери гостиной, говоря на ходу:

— Не пытайтесь смягчить меня. Все равно вам придется дать мне объяснения. Семьи нужны именно для того, чтобы близкие могли помогать друг другу в чем только возможно, разве не так? Надеюсь, вы не собираетесь заявить мне, что та небольшая помощь, которую я оказывал, для вас тяжелое бремя, от которого вы рады избавиться как можно скорее?

Несмотря на суровые слова, голос его звучал очень мягко. Они исчезли в гостиной, и Элен, вздохнув, направилась вверх по лестнице.

Этот вопрос они должны выяснить с глазу на глаз. Элен была рада, что ей удалось заставить маму отказаться от ее первоначального решения выплатить Эдди всю стоимость коттеджа «Лебедь» вместе с обстановкой, убедив ее, что он сочтет это неблагодарностью и будет очень расстроен. Она радовалась также, что взяла с Эдуарда слово никогда и ни при каких обстоятельствах не открывать маме, что его обещание заботиться о ней явилось единственной причиной, по которой Элен согласилась стать его женой.

Она вошла в свою комнату и попала в знакомую обстановку: старинная сосновая мебель, лимонно-желтые и серовато-кремовые драпировки прекрасно гармонировали с насыщенными тонами узорчатых обоев. Ноги ее погрузились в мохнатый ковер, устилавший дубовый дощатый пол. Ей стало горько при воспоминании о том, как удивилась мать, когда во время их первого визита сюда пришлось объяснять Маргарет, что они с Эдуардом, как современные и утонченные супруги, предпочитают спать в раздельных комнатах.

Но Маргарет огорчилась бы еще больше, узнай она, что брак дочери с Эдуардом, которым она откровенно восхищалась и которого уважала, был не чем иным, как чисто деловым союзом.

Элен повесила темно-красное шерстяное пальто в шкаф, достала вещи, которые могли понадобиться ей во время пребывания в коттедже, и наконец позволила умиротворяющей тишине дома, приютившегося на окраине маленькой деревушки, успокоить ее непривычно встревоженную душу.

Она пыталась уверить себя, что в действительности ей вовсе не из-за чего беспокоиться. Они условились с Эдуардом, что их брак, который был браком лишь на бумаге, окончится тогда, когда им от него больше не будет пользы. Что касается Элен, то для нее реальная польза, которую она имела от своего замужества, иссякла в день, когда мать получила наследство. А если говорить об Эдуарде… что же, его небывало легкомысленное поведение в случае с графиней Луизой де Буало явилось сигналом, что он желает вернуть себе свободу, даже если сам еще ясно не осознал этого.

Итак, их совместные дни сочтены, и часы отсчитывают последние минуты. Но разве в этом есть что-то страшное? Она задала себе этот вопрос, устроившись на подоконнике и глядя вниз, в сад, который был хорош даже в это унылое время года и был маминой гордостью и радостью.

Элен чувствовала необходимость привести в строгий порядок хаотически мелькавшие воспоминания.

Она очень любила свою мать и старалась не огорчать ее, хорошо училась и успешно закончила колледж, с детства привыкнув серьезно относиться к своим обязанностям.

Получив диплом секретаря-референта и пройдя годичную практику, Элен поступила в преуспевающее агентство, где ей предложили вполне приличную зарплату, и сразу же настояла на том, чтобы мать ушла с работы. Элен временно замещала заболевшую личную секретаршу Эдуарда, обычно сопровождавшую шефа во всех его деловых поездках, когда с Маргарет случился серьезный приступ.

Элен просто сходила с ума от отчаяния. Только что она начала хорошо зарабатывать и могла обеспечить матери более спокойную и приятную жизнь, и вот судьба нанесла им этот удар. Ее шеф вел себя удивительно. В эти дни Элен постоянно ощущала его сочувствие и поддержку, на что вряд ли могла рассчитывать, будучи всего лишь временно исполняющей обязанности. Он настоял на том, чтобы остаться с Элен в больнице в ту ужасную ночь, когда врачи боролись за жизнь ее матери и было совсем мало надежды, что она переживет приступ. Всю ночь Эдуард не оставлял Элен ни на минуту, и незаметно для себя она поведала мамину историю.

Уже позже, когда мать начала поправляться, хотя врачи и предупредили, что второго такого приступа ей не выдержать, Эдуард сообщил, что секретарша уходит от него. Ее жениху не нравилось, что невеста вынуждена по требованию шефа задерживаться на работе, часто уезжает с ним в командировки в отдаленные точки земного шара и вообще «ходит перед ним на задних лапках».

— У меня есть к вам предложение, — сказал тогда шеф.

Перед глазами Элен отчетливо всплыла картина: неяркое зимнее солнце заглядывало в высокие окна кабинета, его лучи падают на иссиня-черные волосы Эдуарда, высвечивают гладкую загорелую кожу на высоких выступающих скулах, оставляя в глубокой тени загадочные серые глаза.

Он небрежно отложил в сторону стопку отчетов, которые Элен принесла ему на проверку.

— Сядьте, настройте вашу умненькую голову на нужную волну и слушайте меня внимательно.

Элен села. Мимолетная улыбка, вызванная его словами, быстро исчезла. Она даже сейчас не могла выбросить из головы тревожные мысли о матери, хотя ничто постороннее не должно было мешать работе хорошей секретарши.

Довольно высокая зарплата, которую Элен получала в агентстве, давала ее маме возможность больше не волноваться о хлебе насущном. Но, с другой стороны, ее работа предполагала частые поездки по стране, а это означало, что некому будет позаботиться о Маргарет, проследить, чтобы она правильно питалась и хорошо отдыхала, что было очень важно в период ее выздоровления. Элен не сомневалась, что едва мать встанет на ноги, как сразу же постарается найти какую-нибудь работу. Маргарет была человеком гордым и больше всего на свете боялась стать обузой для дочери. Она постоянно старалась убедить Элен тратить заработанные нелегким трудом деньги на себя, вместо того чтобы расходовать их на такую бездельницу, как ее мамочка.

— Итак, Медея заявила мне, что работать дальше не сможет, и, таким образом, я снова остался без постоянного секретаря, — проворчал Эдуард. — Все приходят с целой кипой дипломов, характеристик и горячим желанием трудиться, но не успеваешь понять, чего они на самом деле стоят, как тут же находят какой-нибудь нелепый предлог, чтобы улизнуть.

Значит, недовольство жениха Медеи и ее оказавшуюся под угрозой личную жизнь он считает нелепым предлогом? Сдержав улыбку, готовую появиться на губах, Элен усилием воли отставила в сторону свои заботы и сосредоточилась на заботах шефа.

Все время, пока она продолжала спокойно и невозмутимо сидеть на стуле, Эдуард, не переставая ходил взад-вперед по комнате, не в силах усмирить свою неуемную энергию, которой просто нельзя было не восхищаться. Он стукнул кулаком по ладони и воскликнул сердито:

— Обычно я с самого начала предупреждаю, что от секретарши потребуется большая отдача сил и времени, и плачу за это бешеные деньги. И бог свидетель, я вовсе не такое уж чудовище, как вы считаете, Элен?

Сдвинув брови, он пристально взглянул на нее. Казалось, он искренне не может понять, как счастливицы, которым выпала удача работать под его началом, способны добровольно покинуть свое место, пусть даже они имеют для этого хоть сотню сверхважных причин.

Элен подавила готовый вырваться смех. Она только чуть улыбнулась и сочувственно кивнула.

Конечно же, его никак нельзя было назвать чудовищем! Требовательный, неутомимый, талантливый, способный работать часами с неослабевающей энергией, когда простые смертные уже начинали испытывать упадок сил и головокружение, иногда он бывал суровым и жестким, иногда изумлял деликатностью и добротой. Он был всем чем угодно, только не чудовищем.

— Вот вы, что бы вы мне посоветовали? — Он остановился, сунув руки в карманы брюк и возвышаясь над ней как скала.

Не обращая внимания на его грубоватый тон, Элен невозмутимо взглянула в его пронзительные, сверлящие глаза и серьезно ответила:

— Возьмите женщину, которую не интересует личная жизнь. Вдову, например, лет пятидесяти. А еще лучше — мужчину! Отца большого семейства, который будет рад высокой зарплате, а также возможности время от времени вырываться из дома, чтобы отдыхать от своих деток.

Не прозвучала ли в ее словах горечь? Возможно, в ту минуту Элен пришел на ум собственный отец.

— Разве мужчина сумеет проследить, чтобы белье вовремя отдавалось в стирку, приготовить, если понадобится, завтрак, купить носки? — презрительно фыркнул Эдуард. — А у вашей вдовушки хватит сил выдерживать мой график работы?

Скупо улыбнувшись, он отмел, таким образом, ее предложения, затем выражение его лица изменилось, он опустился в глубокое кресло за письменным столом, закинув ногу на ногу, склонив голову набок и окинув Элен долгим задумчивым взглядом, произнес наконец неторопливо и спокойно:

— Теперь, когда мы перебрали и отвергли все варианты, я хочу, чтобы вы обдумали мое предложение. Поступайте на это место и работайте. Постоянно. А чтобы вы не смогли изобрести какой-нибудь сомнительный предлог и увильнуть от своих обязанностей, я женюсь на вас.

Он женится! Элен вздрогнула и замерла. Она ждала, что он предложит ей постоянную работу и уже скрепя сердце приготовилась отказаться, ведь если она отправится с ним за тридевять земель, кто приглядит за матерью? Но замужество! Этого она, разумеется, ожидала меньше всего. О замужестве не может быть и речи!

— Прежде чем вы выразите словами то, что сейчас написано у вас на лице, — его голос ворвался в водоворот ее мыслей, вкрадчиво мягкий, но в каждом слове чувствовалась его непоколебимая воля, — выслушайте все до конца, вникните и поразмыслите хорошенько. Во-первых, — он загнул длинный палец, — под словом «брак» я не подразумеваю брачных отношений. Для всех это будет выглядеть как идеальный союз, но на самом деле вы останетесь моим личным секретарем — и только. Жалованье станете получать в форме регулярно переводимых на ваш счет сумм, и я обещаю, что у вас не будет оснований считать меня скупым. Во-вторых, вы станете пользоваться всеми материальными благами, на которые может рассчитывать моя жена. В ответ я считаю себя вправе ожидать от вас дружеского расположения и неукоснительного выполнения профессиональных обязанностей.

— Это какой-то абсурд! — Она была крайне взволнована, но холодно и прямо взглянула ему в глаза. — Не стану притворяться, что не согласилась бы с радостью на такую работу, если бы только это не означало, что мне придется бросить маму на произвол судьбы. Но вам, конечно же, нет никакого смысла идти на подобные жертвы. Когда вы найдете подходящего вам человека, вы сможете заключить с ним железный контракт.

— В котором опытный юрист найдет сколько угодно лазеек! — Он покачал годовой и наклонился вперед, резкие черты его лица смягчились в искреннем желании понять ее и быть понятым самому. — Мы неплохо поладили, и я не усмотрел в вашей работе никаких недостатков — последние несколько недель это доказали. А в ночь, когда вы так боялись за вашу маму, — к этому я скоро вернусь, — вы рассказали мне о ее неудачном замужестве. И признались, что ее опыт, а также печальные примеры ваших подруг утвердили вас в решении не связывать себя узами брака. Теперь скажите, что именно не устраивает вас в моем предложении.

— Вы сами, — ответила Элен с полной откровенностью. У нее вдруг пересохло во рту, избегая его взгляда, она облизнула губы и заставила себя пояснить: — То, какой вы есть, и занимаемое вами положение.

Она не стала развивать эту мысль дальше и описывать шефу его самого. Ведь ясно, что с его внешностью, обаянием, богатством и подавляющей волей он может добиться любви какой только захочет женщины. Вместо этого несколько натянуто Элен проговорила:

— Никогда не поверю, что вы равнодушны к противоположному полу. И не могу поверить так же, что не наступит день, когда вы полюбите и захотите создать нормальную семью и иметь детей. А когда этот день настанет, мне придется покорно уйти, и на мою долю останется лишь сомнительная честь считать себя первой, но отброшенной за ненадобностью миссис Эдуард Леман.

В ее словах неожиданно для нее самой вдруг зазвучала горькая нотка, и Элен, растерявшись, не зная, чем объяснить эту горечь, стала ждать, что он ответит. И испытала настоящий шок, когда Эдуард внезапно обрушил на нее всю ослепительную силу своей магической улыбки.

— Не стану даже пытаться притворяться, что равнодушен к вашему полу. Но как я ни ценю женское общество, в то же время я знаю себя достаточно хорошо, чтобы избегать принятых под влиянием эмоций долгосрочных обязательств. Чтобы создать счастливую, надежную и крепкую семью, сперва следует хорошо потрудиться. У меня нет на это времени. Бизнес требует полного напряжения всех сил. Для меня моя работа — то же, что обожаемая и требовательная жена, и такая же потребность и страсть, как шахматы для профессионального игрока. Я не ищу альтернативного приложения своим силам. С формальным браком я еще могу справиться, но у меня нет ни времени, ни желания заниматься устройством настоящего. Женившись, я неизбежно начну испытывать скуку.

Я успел убедиться на опыте, что секретарши и экономки могут оказаться на редкость докучливыми. Мне же нужен спутник эмоционально нетребовательный, но который всегда будет рядом, куда бы я ни отправился. Я просто ненавижу гостиницы, и почти во всех крупнейших столицах у меня есть собственные квартиры. Мне нужен человек, который мог бы создать что-то хоть приблизительно напоминающее домашний уют, организовать деловые завтраки, обеды, ужины, когда понадобится, выполнять чисто секретарскую работу, а также, как я уже говорил, — его улыбка стала еще шире и обворожительнее, она почти лишала Элен способности сопротивляться, — покупать мне носки. Или что-нибудь вроде этого. Что же касается меня, если я не решусь в конце концов создать настоящую семью, а в данный момент я при всем желании не могу вообразить что-либо подобное, — моими наследниками станут дети моей сестры, если они у нее родятся. Но я полагаю, что может случиться и наоборот, — быстро проговорил он, и перемена в его тоне показала Элен, что он говорит весь этот немыслимый, с ее точки зрения, вздор совершенно серьезно. — В очень маловероятном случае, если решение освободиться, чтобы жениться снова, приму я, вам будет выплачена компенсация — значительная денежная сумма и выдана дарственная на недвижимость. Если расторгнуть наш союз захотите вы, я не стану вам мешать. Но тогда вы потеряете право на компенсацию.

От его улыбки Элен начал бить озноб, по спине побежали ледяные мурашки. Она беспокойно шевельнулась в кресле, приготовившись вежливо, но твердо отклонить его предложение, когда Эдуард опередил ее. От того, что он сказал, у нее даже перехватило дыхание.

— Теперь, что касается вашей мамы. В качестве дополнительного и, по моему мнению, существенного для вас стимула я обещаю обеспечить ее до конца жизни. Я предоставлю в ее распоряжение дом и постоянную компаньонку с медицинским образованием, которая станет заботиться о ее здоровье и удобствах, выполнять всю домашнюю работу, которую вашей маме врачи советуют избегать. Подумайте над этим, Элен, подумайте серьезно и завтра утром дайте мне ответ.

Он встал, положив конец этому странному разговору, и Элен нетвердыми шагами вышла из комнаты: ноги ей просто не повиновались. Она механически окончила свою работу и словно во сне спустилась вниз на улицу, не найдя в себе сил заглянуть еще раз к шефу, чтобы сказать «до свидания».

В ее голове царила полная неразбериха.

Исход дела решило его обещание обеспечить Маргарет на всю жизнь. Правда и то, что само по себе место личного секретаря было достаточно сильным искушением, и ради него Элен могла бы согласиться и не на такое неудобство, как вступление в фиктивный брак. Вытекающие из него обязанности можно рассматривать как своеобразный род работы, а отсутствие между ней и ее шефом настоящих супружеских отношений останется для всех секретом.

Но именно мысль о том, что мама наконец отдохнет, поживет в свое удовольствие, обретет уютный дом и собственный сад, о котором всегда мечтала, и — немаловажное условие — куда бы Элен ни уехала, она будет знать, что мама не одинока, что есть кому проследить, чтобы она не утомлялась, заставить ее регулярно проходить осмотр, — эта мысль утвердила Элен в решении принять его предложение.

Эдуард выслушал ее согласие спокойно.

— Благодарю. Раскаиваться вам не придется. Но вот убедить Маргарет принять его помощь оказалось делом нелегким.

Вскоре Элен познакомила мать с Эдуардом, и хотя Маргарет была несколько удивлена внезапностью свадьбы, тем не менее обрадовалась замужеству дочери. Ее дорогая девочка полюбила человека, который станет заботиться о ней, обеспечит всем необходимым. О чем еще может мечтать мать? Но позволить будущему зятю полностью содержать себя — это совсем другое. Дело сдвинулось с мертвой точки, только когда Эдуард энергично пришел на помощь Элен. Он заявил Маргарет со всей решимостью:

— Через три недели я женюсь на вашей дочери. И значит, нравится вам это или нет, вы становитесь членом моей семьи. А какой мужчина, особенно если он потерял счет своим деньгам, оставит такого драгоценного члена семьи прозябать в убогой квартирке на задворках большого города?

Вскоре был найден и коттедж «Лебедь» в городке Санта-Моника, вблизи Лос-Анджелеса, удобно и уютно обставленный. Приглашена Милли Уитчер, в прошлом медсестра, добрая и решительная особа.

И все, включая их странный брак, шло хорошо до тех пор, пока полученное матерью наследство не освободило Элен от принятых на себя когда-то обязательств…

Нетерпеливый стук в дверь спальни заставил Элен оторвать взгляд от оконного стекла. За окном уже давно сгустились ранние зимние сумерки. В комнату вошел Эдуард. Его внушительная фигура сразу заставила все предметы в комнате словно уменьшиться в несколько раз.

Лицо его казалось совершенно спокойным, но глаза взглянули пристально и испытующе, а голос показался Элен чужим, когда он произнес:

— Маргарет и Милли давно сидят за столом и с нетерпением смотрят на чайник. Может быть, ты поспешишь присоединиться к нам, чтобы не томить их дольше?

Элен медленно поднялась. И правда, она задумалась так глубоко, что потеряла счет времени. Сейчас ее не слишком прельщало угощение, которое Милли обычно подавала к чаю, — несколько видов изысканных бутербродов, громадные бисквиты, кекс, обилие домашнего печенья.

Она негромко вздохнула, и Эдуард услышал этот вздох. Он прищурился, сделал жест рукой, приглашая ее пройти вперед, и когда Элен уже направилась к двери, вкрадчиво произнес:

— Маргарет так рада внезапно свалившейся на нее возможности жить независимо, что у меня не хватило духа настоять, чтобы она и впредь продолжала принимать мою помощь. Но, — добавил он и губы его вытянулись в одну жесткую линию, — это еще не дает тебе права разрывать наши отношения. Только одна вещь может положить им конец, помни об этом.