Наша маленькая квартирка показалась мне пустой без шумного и беспокойного присутствия моего друга. Конечно, время от времени мой издатель, Джордж Ньюнс, а также наш друг нотариус и литературный агент Лондон Кайл, самый верный друг, навещали меня. Они демонстрировали большое понимание и проявили сострадание ко мне, будто я на самом деле потерял дорогого мне человека. Но признаюсь, что их компания не могла заполнить пустоту, оставленную Шерлоком Холмсом.

Они были всерьез обеспокоены отсутствием Холмса. Мэтр Олборн не мог понять причины его поспешного отъезда и задавал мне бесчисленные вопросы: где он сейчас? Здоров ли? Отошел ли он от дел? Над чем сейчас работает? В каком состоянии наши отношения? Нужно было все им объяснить. Не умея лгать, я предпочел сказать правду во всей ее простоте. Да, Холмс назвал меня мертвым грузом и решил положить конец нашей дружбе, которую назвал «бьющейся в агонии». Он не хотел никого видеть, даже собственного брата. Ему необходимо уединение, чтобы вновь обрести самого себя. Мэтр Олборн казался очень разочарованным. Мы все были разочарованы.

Шли месяцы. Пришла весна, за ней лето. Моя лихорадка исчезла без следа. Лондон Кайл, который уже очень давно не практиковал медицину, заявил, что подобная лихорадка была не чем иным, как психосоматической реакцией организма на стресс от пережитых вместе с моим другом событий. Иногда я спрашивал себя, откуда он все это взял.

Невероятное событие всколыхнуло всю Англию, будто взорвалась бочка с порохом; Марка Дьюэна задержали. Его фото красовалось на первых страницах всех газет, рядом с фотографией Лестрейда.

Полицейский торжествовал. Лондон наконец освободился от этого бедствия в человеческом обличии. Лестрейд стал национальным героем. Скорее, правда, местным героем.

Вот интервью, которое он дал журналисту «Таймс». Привожу его целиком:

«– Как вам удалось поймать Марка Дьюэна, мистер Лестрейд?

– Современная полиция располагает новейшими методами. Страница эмпиризма перевернута, не в обиду будь сказано его поклонникам.

– Это означает, что, чтобы добиться такого результата, вы пользовались новейшей техникой?

– Совершенно верно, молодой человек. Кроме того, был еще портрет, созданный на основе свидетельских показаний и старых фотографий Дьюэна. Мы распространили портрет по всей Англии, всеми средствами, которые могли быть увидены или прочитаны наибольшим количеством граждан. Мы обработали десятки свидетельских показаний. Большинство из них повело нас по ложному следу. Но однажды мы вышли на человека, скрывавшегося под гротескным псевдонимом Фред Стафф.

– А где вы нашли этого… Фреда Стаффа?

– В маленькой деревушке Брейкстоун, расположенной к северу от Лондона. Он выдавал себя за пастуха.

– Можете рассказать, как вы арестовали его?

– О, это было очень легко. Угрожая ему своим пистолетом, я сказал: „Здравствуйте, Дьюэн! Вот мы вас и нашли“. Он разыграл удивление и не оказал никакого сопротивления.

– Как вы определили, что это Марк Дьюэн?

– А вот это было совсем не просто. Пастух оказался ловким и скрытным. Он утверждал, что не умеет ни читать, ни писать, что никогда не изучал право, впрочем, как и ничто другое. Это показалось мне подозрительным.

– Однако если он и в самом деле пастух?

– Невозможно! Мы показывали его многим свидетелям, и они узнали его.

– Каким свидетелям?

– Назову одного из самых значительных – Балтимор Компостел, директор тюрьмы Миллбэнк. Но это еще не все. Мы отправили этого человека в Миллбэнк и подвергли его обстоятельному допросу.

– Кто его допрашивал?

– Компостел и его люди. Для таких дел у них существует особая техника. Им удалось достичь замечательных результатов.

– Он наконец сознался?

– Да, но не сразу. Для этого потребовалось три недели, это настоящий рекорд.

– Он подписал свои показания?

– Нет, он до последнего утверждал, что не умеет писать. Он всего лишь поставил крестик под своим именем. Я же говорил: этот Дьюэн – крепкий орешек».

Стафф-Дьюэн был осужден на следующий день после ареста и повешен через день.

Лестрейд был назначен шефом лондонской полиции. История, кажется, оправдала его, поскольку больше не было совершено ни одного кровавого преступления.

Шли годы. Эти ужасные убийства больше никого не интересовали. Лондон пережил их. Они стали частью городской легенды. Марка Дьюэна вскоре забыли.

Спустя долгое время после этих событий я прочел однажды в газете тревожную новость: дела Шерлока Холмса очень плохи. Его здоровье резко ухудшилось, и, по информации надежного источника, он вряд ли переживет зиму. Я не знал, какие надежные источники имелись в виду, но не мог оставаться равнодушным. Я решил сам во всем убедиться и нанести, может быть, последний визит моему другу. Я всегда уважал его уединение, но прошло много лет, и я был уверен, что он примет меня.

Мне был известен его адрес, поскольку всегда можно было проследить за его почтой.

Всего час езды в поезде – и я оказался в маленькой деревушке Кенвуд. Экипаж довез меня от вокзала до жилища моего старого друга. Маленький домик, мрачный и довольно запущенный, затерялся на отшибе, в нескольких километрах от деревни. Сад перед домиком был запущен, а сарай для садового инвентаря, казалось, давно стоял без всякой надобности.

Дверь отворил не слишком разговорчивый слуга. На нем был огромный коричневый передник, как у кузнеца. Рубаха сомнительной чистоты была затянута у шеи платком. Он больше походил на старого каторжника, чем на лакея. Не говоря ни слова, он провел меня в гостиную, загроможденную разнообразными покрытыми пылью предметами, безликими остатками бурного прошлого. Было очевидно, что всего этого никогда не касалась женская рука. Восточный хлам, китайские вазы, фармацевтические сосуды, африканские и бронзовые маски лежали рядом с диковинными инструментами и механизмами, о назначении которых я и не догадывался.

Ожидание показалось мне бесконечным. Зато я успел рассмотреть эту комнату, больше напоминавшую лавку старьевщика, нежели жилую гостиную. Штукатурка на потолке облупилась, лепка осыпалась. Большинство паркетных дощечек было продавлено. Обои выцвели, а полинявшие шторы покрыла пыль. На стенах висело несколько картин в рамах. В мерцании свечей они, казалось, не имели возраста.

Несколько раз мне приходила в голову мысль перенести визит. Но мое терпение было вознаграждено.

Поздней ночью Холмс наконец вернулся. Его глаза метали молнии. Его волосы поседели. Похудевшее лицо обрамляла небольшая бородка. Он казался очень взволнованным, будто приближался к разгадке сложной тайны. Он прошел мимо, не заметив меня, держа в руках предмет сферической формы, завернутый в джутовую ткань. Не знаю почему, но эта вещь повергла меня в ужас. Запах смерти витал в воздухе. Я чувствовал, как во мне рождается тяжелый, неконтролируемый страх, тот панический страх, который мы ощущаем перед неизвестным и необъяснимым. Блестящий лихорадочный взгляд моего друга заставил меня похолодеть. Какие демоны преследовали его? Какие жуткие замыслы блуждали в его больном рассудке?

Не произнеся ни слова, он поставил пакет на стол рядом с подсвечником и поспешил в соседнюю комнату, будто в поисках чего-то необходимого.

Непреодолимое любопытство заставило меня заглянуть в пакет. Я приподнял кусочек тряпки. Из-под холста на меня смотрел кишащий паразитами глаз, из которого текли слезы.

Я пережил настоящий кошмар. Мой мозг отказывался соображать.

Меня сковал страх. Кровь стучала в висках. Я изо всех сил старался не упасть в обморок. Я взял себя в руки и сказал себе, что это всего лишь галлюцинация. И опять любопытство возобладало над страхом и отвращением. Я откинул ткань и увидел чудовищно изувеченную и разложившуюся человеческую голову. Невозможно было сказать, голова это мужчины или женщины. Каким чудовищным пыткам подвергся ее владелец? Кто мог совершить такое отвратительное преступление? Мое дыхание участилось. Внезапно я ощутил прикосновение чего-то ледяного к моей спине. Дрожь пробежала по моему телу. Я резко обернулся и увидел перед собой Холмса. Он показался мне огромным, а его тощие руки – непропорционально длинными. Его глаза сверкали так, будто сквозь них смотрел приспешник дьявола. В правой руке он держал нож для вскрытия трупов. В левом глазу пульсировал крошечный мускул.

На мертвенно-бледном лице читались следы безумия.

У меня перехватило дыхание. Я не мог ни говорить, ни сглотнуть. Понял ли он, что я заглянул в пакет? Что он собирался делать с его содержимым? Я был уверен, что этот нож предназначался для меня.

Я попытался подняться и, едва передвигаясь, парализованный страхом, дошел до входной двери. Яростный порыв ветра ударил мне в лицо. Шел проливной дождь. Молнии рассекали небо на горизонте. Я бросился бежать, чтобы поскорее увеличить дистанцию между собой и адом.

Еще долго меня преследовал демонический хохот Холмса.

«Ватсон, куда вы бежите, Ватсон?!»

«Ватсон…» – повторило невероятное эхо.

Я бежал, останавливаясь лишь изредка на несколько секунд, чтобы отдышаться.

А голос Холмса все продолжал звучать мне в спину: «Ватсон! Ватсон!»

Наконец я добежал до деревни Кенвуд и поспешил к первой же таверне, чтобы выпить чего-нибудь крепкого. Переступив порог, я остановился, сраженный табачными испарениями, заполонившими атмосферу. Мои ноги дрожали после столь длительной пробежки. При голубоватом свете двух газовых светильников я разглядел паб, битком набитый разношерстной публикой. Показалось, что меня окружают пугала. Расталкивая их локтями, я прошел к бару и велел налить напиток с эфирным запахом. Я выпил его одним махом. Огненная струя обожгла горло и пробуравила желудок. Однако эта смесь разогнала мою кровь и позволила овладеть собой. После пятого стакана ноги престали дрожать, но я еле ворочал языком, и в голове все смешалось.

Солнечный луч осветил мне лицо. Голова раскалывалась от жестокой мигрени. Я понял, что лежу дома, в своей кровати. У изголовья стоит миссис Хадсон со стаканом в руке.

– Ваш друг доктор Лондон Кайл порекомендовал вам выпить это, доктор Ватсон.

– Как… как я оказался здесь?

– Только вы сами можете это сказать, – с упреком сказала наша хозяйка.

Я хотел убедить себя в том, что все это было лишь кошмаром, что я не выходил из этой комнаты, что Шерлок Холмс навсегда останется величайшим сыщиком, с которым я пережил столько замечательных приключений. Но на этот раз я знал, что это была не галлюцинация.

Некоторое время спустя после этого визита Холмс прислал мне короткое письмо, в котором требовал, чтобы я передал ему эту повесть целиком. Я сделал это без промедления, радуясь возможности расстаться с этим гнусным делом.

Так кончается рассказ доктора Ватсона, временно озаглавленный «Ужас над Лондоном».