Присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939 г. к СССР стимулировало повышение интереса Советов к Южному Азербайджану. В начале 1940 года этот регион был включен в военно-стратегические планы Москвы. что было обусловлено рядом причин. Во-первых, возможностью путем присоединения этой части Ирана к Азербайджанской ССР, а, следовательно, к СССР, вклиниться вглубь Средневосточного региона, обеспечив тем самым решающее влияние на характер развития событий в этой части мира; во-вторых, стремлением обеспечить безопасность южнокавказской части империи. Советское руководство не забыло, что проникновение в Южный Азербайджан германо-турецких войск в годы Первой мировой войны создало реальную угрозу южным границам России. И, наконец, Советский Союз опасался, что Германия может взять под свой контроль экономику Ирана, и прежде всего овладеть его нефтяными богатствами.

Эти опасения не были напрасны. Хотя Иран 4 сентября 1939 года, сразу же после начала Второй мировой войны, объявил о своем нейтралитете, сотрудничество с Германией продолжало составлять главное содержание его внешнеполитического курса. Это стало очевидным весной 1941 года после оккупации германскими войсками Югославии и Греции. Надеясь на победу Германии в предстоящей войне с СССР, Иран рассчитывал овладеть районами Южного Кавказа и Средней Азии. Советское руководство знало об этом, и правительство обратило специальное внимание на требования Ирана, прозвучавшие в 1919 г. на Парижской мирной конференции. Выяснилось, что прежние стремления Ирана совпадали с его новыми желаниями. В апреле 1940 года Наркомат иностранных дел СССР получил в свое распоряжение отпечатанную по решению иранского Меджлиса карту под названием «Новое административно-территориальное деление государства Иран», внизу которой было сделано небольшое примечание: «Границы Ирана, за исключением границы с Турцией, не являются официальными». В ноте иранского посольства за № 643 от 17 мая 1940 года, подписанной Реза шахом и министром иностранных дел и направленной в Народный комиссариат иностранных дел СССР с целью получения аккредитации для нового иранского консула в Баку, Азербайджанская ССР открыто именовалась «Кавказским Азербайджаном». В результате проверок, проведенных органами государственной безопасности, было установлено, что в персидском тексте документов, направленных в Наркоминдел генеральным консулом, последний подписался как «генеральный консул шахиншаха в Кавказском Азербайджане». Письма к уполномоченному Министерства иностранных дел в Баку генконсульство адресовало как «Представительству комиссариата иностранных дел в Кавказском Азербайджане». В своей официальной переписке иранское консульство пользовалось древним персидским названием Баку и упоминало его как «Бад Кубе».

Все это давало Советам дополнительные основания для беспокойства. С осени 1939 года Советский Союз начал скрупулезно собирать военные, политические, экономические и стратегические сведения о Южном Азербайджане. В процессе высылки иранских подданных из Советского Азербайджана в 1938 году органы спецслужб СССР внедрили в Иран своих агентов. В 1940 году советская военная разведка составила картотеку всех промышленных объектов в Южном Азербайджане, в которой перечислялись технические показатели 90 промышленных предприятий и 25 электростанций. 18 января 1938 года вышел указ Наркома НКВД Н. Ежова «Об арестах и выдворении иранских граждан из Азербайджана». Через день вышло Постановление ЦК ВКП(б) «О принятии советского подданства подданными Ирана» с приложением справки о наличии иранцев в Азербайджане. В Постановлении указывалось: «Всех тех граждан иранцев, которые оформят советское подданство, переселить в месячный срок в Казахстан. Все те граждане иранцы, которые откажутся от перехода в Советское подданство и пожелают остаться подданными Ирана, подлежат немедленному выселению в Иран, и в случае отказа — аресту». В приложенной к Постановлению справке указывалось, что в Азербайджане проживают 40 тысяч иранцев, из которых 15 тысяч являются подданными Ирана. Сразу после выхода Постановления первая группа из 2878 ираноподданных была отправлена в Иран.

10 июля 1939 года Политбюро поручило Наркомату Иностранных дел «предложить иранскому правительству в десятидневный срок разрешить окончательно вопрос о приеме всех, подлежащих высылке из СССР, арестованных ираноподданных в количестве 2126 человек вместе с членами их семей».

В 1940 году 5-е управление Красной Армии подготовило «Военно-географическую карту Иранского Азербайджана», при составлении которой было сделано все, чтобы не упустить ни одной существенной детали. К примеру, была указана глубина рек через каждый километр, и были такие пометки: «На участке местности между точкой слияния реки Гарасу с Араксом и горами Гараджадаг возможно применение всех видов войск. Горные вершины от Карадага до Астары, окруженные лесами и зарослями, считаются труднопроходимыми участками. За исключением горных участков, здесь невозможно использовать даже пехоту».

В январе 1941 года в Москве был выпущен 216-страничный «Технико-экономический обзор по Южному Азербайджану». В обзор входили данные по Южному Азербайджану за период 1920–1940 годов, касающиеся политической, экономической, промышленной географии, сельского хозяйства, торговли и транспорта, населения, городов и пр..

Отправленная М.Дж. Багировым Сталину в марте 1941 года 35-страничная «Краткая справка о Южном Азербайджане» также представляет интерес по насыщенности фактами. В этой справке содержался краткий исторический обзор, детальный анализ данных о Южном Азербайджане и его границах, населении, городах и населенных пунктах, культурном уровне населения, сельском хозяйстве, земледелии и землепользовании, торговле, национальном вопросе, умонастроениях. В частности, там отмечалось: «Шахское правительство Ирана, зная тяготение азербайджанского народа к Советскому Азербайджану, с каждым днем усиливает полицейский режим и меры репрессий».

Накануне вторжения советская разведка собрала исчерпывающие сведения об иранской армии, в том числе о численности, командном составе, боеспособности и разведывательных возможностях дислоцированных в Южном Азербайджане частей. Генеральному штабу был предоставлен список офицеров, занимающихся сбором разведывательной информации об СССР. Советские спецслужбы заполучили детальный генеральный план города Баку, составленный иранской военной разведкой, куда были включены мельчайшие детали, вплоть до адресов иранских генералов.

В мае-июне 1941 года, перед самым вторжением советских войск, для отправки в Южный Азербайджан в Азербайджанской Советской Республике было мобилизовано 3816 гражданских лиц, из которых было сформировано 52 бригады. В их составе было 82 партийных работника, 100 сотрудников советских организаций, 200 сотрудников органов безопасности, 400 милиционеров, 70 прокурорских, 90 судейских и 150 работников типографий и издательств. Сюда входили также 245 железнодорожников и 42 геолога-нефтяника. Секретарь ЦК КП(б) Азербайджана Азиз Алиев был назначен руководителем отправляемой в Южный Азербайджан миссии Советского Азербайджана.

В начале июня 1941 года в Среднеазиатском военном округе с участием представителей Генштаба были проведены командно-штабные учения под названием «Сосредоточение Отдельной армии к государственной границе».

Начавшаяся война с Германией, естественно, внесла существенные коррективы в советскую политику по отношению к Ирану. Советское руководство могло согласиться участвовать в оккупации Ирана и для того, чтобы подкрепить нарождавшееся политическое сотрудничество с Великобританией совместной военной акцией, что создавало важный прецедент и благоприятствовало стремлению добиться открытия второго фронта в Европе.

В июне-июле 1941 года дислоцированная в Закавказье 47-я армия выдвинулась к границе. Иран находился накануне грандиозных событий.

В конце июля на Закавказском фронте и в пограничных войсках была объявлена повышенная боевая готовность. С 25 июля до 5 августа шли последние уточнения деталей наступательной операции. Был утвержден план оккупации городов и населенных пунктов, захвата и уничтожения промышленных и военных объектов. 20 августа все документы, касающиеся наступления, были отправлены по назначению с пометкой «совершенно секретно». 23 августа в 05 ч. 10 мин. утра была спущена «Директива ставки Верховного Главнокомандующего № 001197 командующему войсками Закавказского военного округа о развертывании Закавказского фронта и вводе двух армий в Иран». В директиве указывалось: «В целях обеспечения Закавказья от диверсий со стороны немцев, работающих под покровительством иранского правительства, а также для того, чтобы предупредить вылазки иранских войск против наших границ, советское правительство на основании ст.6 советско-иранского договора 1921 г., в силу которого советское правительство имеет право ввести войска в Иран, если поведение иранского правительства создаст угрозу для СССР, постановило ввести войска на территорию Ирана». Закавказскому фронту была поставлена задача: «С утра 25 августа 1941 года войскам 47-й и 44-й армий перейти границу Ирана и к 27.08.1941 г. подвижными частями занять районы Дильман, Тебриз, Ардебиль. В дальнейшем быть готовыми наступать в направлениях Урмии, Мехабада, Миане, Казвина, Решта, Рудесара. В случае оказания вооруженного сопротивления со стороны иранских войск всеми имеющимися средствами уничтожить войска и материальную часть противника, не допуская отхода их на юг».

В директиве в ряду других наставлений имеется и важная для нас строка: «е) исключить всякую возможность налета авиации противника на район Баку». По решению Государственного комитета по обороне и приказу военного совета Закавказского фронта стоявшие у границ Южного Азербайджана советские войска в 2 часа ночи 25 августа приступили к осуществлению военной операции. С 5 до 7 часов утра по всей линии — от Нахичевани до южного побережья Каспия — пограничные войска СССР, 44-я и 47-я армии, Каспийский флот, 8-й Закавказский авиакорпус, 132-я Евлахская авиадивизия начали боевые действия в Южном Азербайджане и на юге Каспия. Была отрезана связь иранской армии с тылом, в течение полутора часов, с 5.00 до 6.30, сопротивление передовых постов иранской армии было сломлено. Правда, в некоторых местах сопротивление продолжалось до 13 часов дня. Но в целом иранская армия сразу же капитулировала. Вопреки приказу Реза шаха об оказании сопротивления, солдаты и офицеры беспорядочно покидали позиции, бросая оружие и технику. 28 августа иранская армия официально прекратила сопротивление. Советские войска оккупировали Южный Азербайджан, Гилян, Мазандаран и Хорасан. В то же время приступившая к военной операции Британия своими 12 индийскими дивизиями вышла на линию Кирманшах, Абадан, Хоррамабад, Меджиди-Сулейманийе, Хормуз, Бендер Дейлим.

27 августа правительство Али Мансура ушло в отставку. На следующий день Меджлис Ирана утвердил состав нового правительства под руководством Мирзы Мухаммеда Али хана Форуги, а также решение правительства о прекращении сопротивления советским и британским войскам. В ходе скоротечной военной операции Иран потерял 106 человек, 320 человек сдались в плен. Потери Красной Армии составили 6 погибших, 18 раненых и 9 утонувших при форсировании Аракса. Потери авиации составили 10 боевых самолетов. Однако это было связано не с мастерством иранских военнослужащих, а с несерьезным отношением к операции советских летчиков, их незнанием местности и игнорированием метеорологических условий. В архивных материалах содержится информация о десятках фактов мародерства со стороны офицеров и солдат Красной армии в первые дни после вступления в Южный Азербайджан. В ходе оккупации большое число состоятельных людей — землевладельцев, коммерсантов, промышленников — покинули провинцию.

Из работников государственной безопасности вначале в операции принимала участие только группа чекистов из Советского Азербайджана во главе со Степаном Емельяновым. Руководивший группой чекистов из Армянской ССР заместитель министра внутренних дел Гезальян, выражая позицию руководства Армении, настаивал на необходимости раздела оккупированной советскими войсками части Ирана на зоны влияния между Азербайджаном и Арменией. По его мнению, Тебриз должен был войти в подчинение республиканских органов Армении по той причине, что армянские оперативники якобы уже приступили там к работе. Спецслужбы Армении пытались обосновать, что эта республика больше Азербайджана заинтересована в Тебризе. Информация об этом, доложенная азербайджанскими оперативниками 29 августа, заставила первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Мир Джафара Багирова действовать еще более оперативно. Он полагал, что для Южного Азербайджана уже пришло время осуществления варианта Западной Украины и Западной Белоруссии. Мобилизованная в Азербайджанской ССР «группа Азиза Алиева» должна была обеспечить реализацию этой задачи. Еще 26 августа в шифрограмме Сталину М.Дж. Багиров писал следующее: «По мере продвижения наших частей возникают вопросы, на которые прошу ваших указаний. Во-первых, появление наших частей на территории Ирана население, как правило, встречает с большим воодушевлением, но в то же время местные власти разбегаются. Наши же части не оставляют в крупных населенных пунктах своих представителей, которые обеспечивали бы порядок и нормальную жизнь. В результате имеют место факты: торговцы закрывают лавки, оставляя население без предметов первой необходимости. Во-вторых, за последнее время иранские власти усиленно вооружали кулачество и верхушки кочевых племен, а наши части, проходя через эти места, не производят изъятия оружия. Тем самым создается возможность организации всяких вооруженных выступлений в тылу наших частей. В-третьих, в связи с быстрым продвижением наших частей, военным работникам не удается как следует вести разъяснительную работу среди населения». М.Дж. Багиров пытался как можно быстрее внедрить «группу Азиза Алиева» в Тебриз, чтобы получить контроль над ситуацией. Однако в посланной Сталиным 28 августа в Баку шифрограмме он предостерегал: «Положение в Иране пока еще неясное. Оно станет ясным через два-три дня. Через три дня получите директиву по всем вашим вопросам». В эти три дня состоялся обмен нотами между министерствами иностранных дел СССР и Ирана.

В ноте от 30 августа 1941 года указывалось, что советское правительство, так же как и правительство Великобритании, не имеет намерений против независимости Ирана или его территориальной целостности. Они вынуждены были предпринять военные меры на территории Ирана вследствие того, что иранское правительство не обратило внимания на их дружественные представления. Однако эти меры не направлены против самого Ирана. Они направлены лишь против угрозы безопасности Советского Союза, Великобритании и самого Ирана, созданной подрывной деятельностью немцев, захвативших командные посты по всему Ирану. Если в настоящее время иранское правительство готово к сотрудничеству, то нет никаких причин к тому, чтобы продолжались военные действия.

Правительство СССР и Великобритании ждут от иранского правительства определенных гарантий в том, что оно в данное время действительно хочет удовлетворить их законные интересы.

Гарантии заключаются в следующем:

«а) иранское правительство должно отвести свои войска южнее линии, проходящей через следующие пункты с запада на восток: местечко Ушну (юго-западнее озера Урмия), Гейдарабад, Миандоаб (южнее озера Урмия), Зенджан, Казвин, Хорремабад (южное побережье Каспийского моря), Баболь, Зираб, Семнан, Шахруд и на востоке — Али-Абад.

Районы, расположенные севернее этой линии, должны быть временно заняты советскими войсками.

Иранское правительство должно также отдать приказ своим войскам отойти на север и на восток от линии, проходящей через Ханикин, Керманшах, Курамабад, Машид-и-Сулейман, Хафт-Кель, Гехсерам, Рам-Хормоз, Бендер-Дилам.

Районы, расположенные южнее и западнее этой линии, должны быть временно заняты британскими войсками;

б) иранское правительство должно выслать из Ирана в течение одной недели всю германскую колонию, за исключением состава германской миссии и нескольких специалистов-техников, работа которых не связана со средствами сообщения или с предприятиями военного значения. Список остающихся немцев, в том числе членов и сотрудников германской миссии, должен быть согласован с советским посольством и британской миссией в Тегеране;

в) иранское правительство должно взять на себя обязательство не допускать в дальнейшем немцев на территорию Ирана;

г) иранское правительство должно взять на себя обязательство не создавать никаких препятствий для провоза через иранскую территорию товаров, включая военные материалы, предназначаемых для Советского Союза и Великобритании, а также облегчать доставку таких товаров или материалов по шоссейным и железным дорогам или по воздуху;

д) оказывать содействие органам СССР для развития нефтяного дела в Кевир-Хуриане, согласно Советско-иранскому договору о концессии и для развития рыбных промыслов на южном побережье Каспийского моря и согласно Советско-иранскому договору о рыбных промыслах;

е) иранское правительство должно взять на себя обязательство придерживаться нейтралитета и не предпринимать ничего такого, что могло бы каким-либо путем нанести вред советским и британским интересам в конфликте, вызванном германской агрессией.

В свою очередь, советское правительство и правительство Великобритании соглашаются:

а) помочь Ирану в удовлетворении его экономических нужд;

б) приостановить дальнейшее продвижение британских и советских войск и, как только позволит военное положение, вывести свои войска с иранской территории.

Советское правительство также соглашается:

в) продолжать уплату причитающихся Ирану концессионных взносов за эксплуатацию рыбных промыслов южного побережья Каспийского моря в соответствии с Советско-иранским соглашением от 1 октября 1927 г.

Правительство Великобритании соглашается:

г) продолжать уплату причитающейся Ирану арендной платы за нефтяные участки и прочее так же, как это делалось в прошлом».

В ответной ноте от 1 сентября 1941 года шахиншахское правительство Ирана выражает согласие с тем, что правительство СССР и правительство его величества английского короля никаких намерений против независимости и территориальной неприкосновенности Ирана не имеют и операции последнего времени не направлены против Ирана, и в случае, если иранское правительство готово к сотрудничеству, враждебные действия не будут продолжены. Иранское правительство рассматривает эту официальную ноту как твердое обязательство и уверено в том, что шаги, предпринимаемые правительствами двух великих держав, не нанесут никакого ущерба независимости Ирана и неприкосновенности его территории. Что же касается заявления о том, что правительство Ирана должно гарантировать соблюдение их законных прав, то оно полностью заверяет, что как не имело в прошлом, так и в будущем не будет иметь намерений нарушить законные права этих государств в Иране. Далее иранское правительство выражало согласие по всем пункам ноты от 30 августа.

Что касается требования СССР и Британии, чтобы Иран в течение одной недели выслал из Ирана всех немцев, за исключением работников германского посольства и некоторых технических специалистов, то иранское правительство выразило готовность следовать и этому указанию. Причем поскольку путь немцев из Ирана пролегает через районы, в которых находятся вооруженные силы заинтересованных государств, само собой разумеется, будут приняты меры к тому, чтобы отъезжающие германские подданные могли проехать без затруднений и неприятностей и чтобы воинские части и служащие не подвергали их опасности.

По поводу трех важнейших моментов планируемой акции в ноте было сказано: «Требование о том, что иранское правительство должно принять на себя обязательство оказывать содействие развитию работ на нефтеносных участках Кевир-Хуриана, согласно ирано-советскому договору об этой концессии, а также развитию рыболовных промыслов на южном берегу Каспийского моря, согласно ирано-советскому договору о рыбных промыслах, необходимо отметить, что в отношении рыбных промыслов работы производятся согласно существующим между сторонами договорам и что иранское правительство охотно воспримет каждую меру, направленную на развитие этого источника национального богатства». В отношении же нефти Кевир-Хуриана иранское правительство, выражая свое согласие на сотрудничество с СССР, обращает внимание на то, что в ирано-советском договоре не упоминается о концессии нефти Хуриана. «Если же имеются в виду другие соглашения, заключенные между иранским и советским правительством и имеющие отношение к нефти Кевир-Хуриана, то, как об этом было заявлено во время устных переговоров, иранское правительство, независимо от соглашения по этому вопросу, поскольку дело заброшено уже в течение нескольких лет и, возможно, не отвечает реальным требованиям, готово вступить в переговоры с представителями советского государства относительно заключения договора о нефти Кевир-Хуриана, с тем чтобы таким образом обе стороны смогли извлечь из этого пользу».

«…Что касается заявления о том, что иранское правительство должно принять обязательство сохранять нейтралитет и воздержаться от шагов, которые могли бы нанести ущерб интересам СССР и Англии в их нынешней борьбе с Германией, то необходимо уточнить, что, как известно, иранское правительство с самого начала войны в Европе добровольно заявило о своем нейтралитете, никоим образом не нарушало условия этого нейтралитета и не намерено делать это и в будущем. Иранское руководство никогда не допускало и не допустит, чтобы законным интересам обоих государств в Иране был нанесен ущерб. Можно надеяться, что ответственные представители обоих государств отнесутся с должным вниманием к истолкованию смысла этой фразы и проверке ее содержания на практике, с тем чтобы никаких затруднений в дальнейшем не возникало.

Иранское правительство твердо полагается на четкое обещание обоих правительств приостановить дальнейшее продвижение советской и английской армий и вывести их с территории Ирана как только позволит обстановка нынешней войны, и заявляет о том, что в этом отношении доверяет обоим правительствам».

Для того чтобы ознакомиться с ситуацией в Южном Азербайджане, М.Дж. Багиров тайно выехал в Тебриз через Нахичевань. Позже он рассказывал на совещании в аппарате ЦК: «Будучи в Нахичевани, я на три-четыре часа посетил Тебриз… В нескольких местах Тебриза я встретил семь-восемь мальчиков и девочек, захотел с ними побеседовать. Однако при виде остановившейся машины они бросились бежать. Я сказал им по-азербайджански: «Идите сюда». Услышав мою речь, они вернулись ко мне… Земля Южного Азербайджана — наша истинная Родина. Живущие на границе нашей республики граждане уже давно разлучены со своими родственниками…». Затем он остановился у висевшей на стене карты и сказал: «Когда иранское правительство делило страну на области, то указало Азербайджан вот таким (показал на карте). Это — ложь. Азербайджан расположен отсюда до сих пор (показал на карте). Если не кривить душой, то и Тегеран входит в азербайджанские земли». Наконец в первые дни сентября М.Дж. Багиров был вызван в Москву для обсуждения вопроса Южного Азербайджана. В телеграмме говорилось: «ЦК ВКП(б) вызывает вас в Москву на один день. Просим прибыть. Сталин. 05.09.41». В тот же день Багиров срочно вылетел в Москву. В ходе беседы в столице было достигнуто соглашение о начале поэтапной отправки в Южный Азербайджан мобилизованных в Азербайджанской ССР работников партийных, советских, правоохранительных, хозяйственных и культурных организаций. ЦК КП(б) Азербайджана утвердил кандидатуру третьего секретаря Алиева Азиза Мамедкерим оглу на должность руководителя отправляемой в Южный Азербайджан группы. Было решено, что «миссия Алиева» приступит к деятельности в Тебризе во второй половине сентября. Были также утверждены руководители подгрупп: Сулейман Рагимов — пропагандистской, Мейбулла Амирасланов — административно-хозяйственной, Агасалим Атакишиев — специальных операций, Мустафа Гулиев — санитарно-медицинской, Мирза Ибрагимов был назначен редактором армейской газеты, которая должна была выпускаться на азербайджанском языке.

С целью распространения влияния СССР на Южный Азербайджан и демонстрации успехов Советского Азербайджана в сфере литературы, искусства, культуры и экономики было принято решение о поставке посредством «миссии» в города Тебриз, Пехлеви, Ардебиль, Решт, Астару и некоторые другие зерна, сахара, керосина, мануфактуры и прочих товаров. В крупных городах Южного Азербайджана предполагалось осуществить постановку опер и музыкальных комедий «Кероглу», «Лейли и Меджнун», «Шах Исмаил», «Аршин мал алан», «Не та, так эта».

Из Москвы было получено согласие на доведение численности «миссии Азиза Алиева» в течение 2–3 месяцев до 2–2,5 тысячи человек. Основное ядро миссии в количестве 500 человек должно было срочно выехать в ближайшие дни. Решением Государственного комитета по обороне и приказом командующего Закавказским фронтом генерал-лейтенанта Д. Козлова от 16 сентября 1941 года полковник-комиссар Азиз Алиев был назначен членом военного совета размещенной в Тебризе 47-й армии. В приказе говорилось: «Все командированные товарищи должны руководствоваться указаниями секретаря ЦК КП(б) Азербайджана и члена военного совета Азиза Алиева. Комиссары и военно-политические органы не могут вмешиваться в дела «группы Азиза Алиева» и не могут командовать ею. В то же время командированные не могут вмешиваться в военные дела и не могут давать указания военного характера». Однако военный совет 47-й армии обязали создать все необходимые условия для осуществления мероприятий, запланированных Азербайджанской ССР. Для того чтобы ускорить это дело и послать как можно больше людей, М.Дж. Багиров, обратившись с письмом к командованию Закавказским фронтом, уведомил о том, что все расходы на обмундирование, продовольствие, вооружение и другие затраты, связанные с отправкой людей в Южный Азербайджан, будут покрыты из средств бюджета Азербайджанской Республики. Практически каждый день с 12 по 25 сентября у М.Дж. Багирова происходили встречи с отправлявшимися в Южный Азербайджан работниками. Он напутствовал их: «В первом отряде мы посылаем 500 человек. Но, посылая малыми частями, за полтора месяца мы доведем эту цифру до 3000… Вам известно, что наша Красная Армия в короткий срок заняла большую территорию Северного Ирана. Эти территории в основном являются землями Южного Азербайджана. Так сложилось исторически, что это азербайджанские земли. Крупнейшие города Ирана — Казвин, Урмия, Миане, Марага, Тебриз, Ардебиль, Салмас, Хой, Энзели и другие были родиной наших предков. И если хотите знать правду, то и Тегеран — древний азербайджанский город».

В стенограмме беседы Багирова 15 сентября с отправляющимися в Иран товарищами говорится: «Хочу еще добавить вот о чем: пока Красная Армия там, мы не можем позволить, чтобы на наших глазах сотни людей гибли от голода. Если в нас осталась хоть капля азербайджанской крови, то мы должны добиться объединения когда-то насильно разделенного народа… Для этого у нас есть силы и способности… Мы должны помочь трудящимся Южного Азербайджана, как бы это ни было трудно. К этому нас призывают долг, совесть, честь, верность… Поэтому мы обратились к нашему руководителю, товарищу Сталину, с письмом, прося его помочь трудящимся Южного Азербайджана… Мы всего 4–5 дней как начали это дело. Меня вызвали в Москву и спросили, чего я хочу. Я ответил, что мы хотим помочь нашим братьям в Южном Азербайджане, вы должны нам это разрешить. Московские товарищи разрешили нам это». Однако разъясняя директиву Москвы, М.Дж. Багиров отмечал: «…Помощь Южному Азербайджану должна осуществляться так, чтобы ни шахское правительство, ни англичане не могли обвинить нас во вмешательстве во внутренние дела Ирана. Ваша задача очень ответственна и почетна. Вы будете делать большое дело. Если вы справитесь с этой задачей, то это будет большая заслуга перед азербайджанским народом. Справившись с этой задачей, вы осуществите вековую мечту разделенного народа. Вы соедините разбитые сердца, любовь, чувства. Это вопрос чести, верности и любви».

На состоявшейся 24 сентября встрече вернувшийся из Южного Азербайджана Г. Шахгельдиев сообщал: «Мы проходили через село Туркменчай (реплика Багирова: В этом селе большой азербайджанский народ был разделен на две части). Мы поговорили с сельчанами, и они сказали нам: «Мы устроили здесь собрание, выбрали одного представителя и отправили его в Тебриз, с тем чтобы у нас здесь была установлена Советская власть»». На встречах с отправляемыми в Южный Азербайджан группами Багиров обязательно указывал на секретный характер данного предприятия и требовал строгого следования указаниям Азиза Алиева по всем вопросам.

Несмотря на все усилия М.Дж. Багирова, руководство страны колебалось в отношении вопроса о Южном Азербайджане. Советские спецслужбы подготовили предложения об использовании фактора курдского сепаратизма в качестве рычага давления на Иран. Однако хорошо знавший Иран советский посол Андрей Смирнов был против «заигрывания с курдским вопросом». Он писал: «Курдский сепаратизм в Иране всегда был игрушкой в руках иностранных государств. Мы должны решительно отказаться от ошибочного заигрывания с курдами. Однако это не означает, что мы должны полностью прервать с ними все связи и отказаться от их использования в собственных целях. Но наша политическая работа на севере Ирана должна опираться на азербайджанцев».

Проблема Азербайджана начала серьезно беспокоить правительство Ирана. Мирза Али хан Сохейли, занимавший пост министра иностранных дел в правительстве Форуги, отдал секретное распоряжение зарубежному дипломатическому корпусу Ирана о приоритете проанглийского курса во внешней политике с целью противостояния советской экспансионистской угрозе. Послу Ирана в Анкаре он писал следующее: «Если так будет продолжаться и дальше, то мы потеряем Азербайджан». Премьер-министр Форуги всеми средствами пытался смягчить отношение СССР и Британии к Ирану. 8 сентября он подписал соглашение о размещении советских и британских войск в Иране.

Британцы, вначале не считавшие вхождение в Тегеран необходимым, опасаясь укрепления влияния Советов на иранскую столицу, очень быстро передумали. В начале сентября правительство Великобритании уведомило Москву о том, что отдало своим войскам приказ о скорейшем вступлении в Тегеран. У. Черчилль просил Сталина отдать распоряжение советским войскам в Иране, предписывающее сделать то же самое.

В то время как союзные войска стояли у ворот Тегерана, 16 сентября премьер-министр Форуги предъявил Реза шаху требование отречься от престола. В сложившейся ситуации Реза шах вынужден был принять это требование и отречься от престола в пользу своего сына Мухаммеда Реза Пехлеви. Советские войска вошли в Тегеран 17 сентября, а на следующий день прибыли и британские. В тот же день 22-летний Мухаммед Реза в Меджлисе торжественно обещал следовать Конституции и управлять страной в соответствии с законами, принимаемыми Меджлисом.

Новый шах Мухаммед Реза был объявлен наследником еще 1 января 1926 года. Он получил образование в Швейцарии, закончил офицерское училище в Тегеране. В 1938 году, возвращаясь из Европы, он побывал в Баку. В правление Реза шаха он часто принимал участие в заседаниях правительства и фактически исполнял обязанности военного министра. Занимавший в тот период пост военного министра генерал Ахмед Нахичевани в действительности являлся его помощником. 16 марта 1939 года наследник женился на египетской принцессе Фавзийе. Она получила образование в Великобритании, с правящими кругами которой у королевской семьи Египта существовали тесные связи. Это увеличивало надежды англичан на то, что они смогут перетянуть молодого шаха на свою сторону.

21 сентября состоялась церемония коронации. И в тот же день новый шах чисто формально представил Меджлису второй состав кабинета Форуги. Первым шагом нового кабинета было назначение 21 сентября Халила Фахими (Фахим ол-Мюлкю), выходца из древней аристократической семьи, ранее занимавшего различные министерские посты и работавшего к тому времени послом в Анкаре, на пост губернатора Азербайджана. В день, когда было объявлено об этом назначении, 21 сентября, Азиз Алиев приступил к работе в Тебризе, а руководимая им группа — на всей территории Южного Азербайджана.

Командированная в 1941-42 годах из Советского Азербайджана миссия выполняла крайне серьезные задачи в Южном Азербайджане. В шифрограмме Наркомата иностранных дел СССР М.Дж. Багирову запрашивалось: «Министр иностранных дел Ирана Сохейли пожаловался нашему послу товарищу Смирнову, что выпускаемая в Тебризе группой товарища Алиева на тюркском языке газета «За Родину» ведет коммунистическую пропаганду. Смирнов ответил, что газета рассчитана на красноармейцев и советских служащих в Азербайджане. Сохейли просит, чтобы ее не распространяли среди иранского населения. Просим сообщить, насколько обоснованно заявление министра иностранных дел».

В телеграммах, которые Багиров направил в Наркоминдел — заместителю наркома Владимиру Деканозову и главному секретарю комиссариата Аркадию Соболеву, он писал следующее: «Претензии Сохейли неосновательны и не случайны. Никаких шагов, затрагивающих внутренние распорядки иранского правительства, нашими работниками не делалось и не делается… Наоборот, по имеющимся у нас проверенным данным, известным также и Смирнову, за последнее время со стороны местных иранских властей в Южном Азербайджане усилились притеснения и провокационные аресты иранских граждан, «виновных» только в том, что они лояльны и с любовью относятся к красноармейским частям и выражают свои симпатии Советскому Союзу. Обо всем этом прошу вас доложить Вячеславу Михайловичу (Молотову — Дж. Г.)».

На следующий день после прибытия Азиза Алиева в Тебриз — 22 сентября состоялась беседа с командированными в Южный Азербайджан работниками, по завершении которой они отправились в расположенные в разных городах воинские части. Большая часть тех, кто не получил прямого назначения, были оставлены в Тебризе. Получившие распределение в 1-ю Кавказскую дивизию пропагандистская группа Сулеймана Рагимова, хозяйственная группа Мейбуллы Амирасланова, специальная группа Агасалима Атакишиева, санитарная группа Мустафы Гулиева, редакционная группа Мирзы Ибрагимова под общим руководством Юниса Гаджиева должны были работать в Тебризе. Кроме того, из первой партии командированных работников в Маку было отправлено 16 человек, в Урмию — 22, Зенджан — 15, Пехлеви — 27, Хой — 16, Ардебиль — 15, Ношехр — 15. Было подготовлено помещение для прибывающей в Тебриз труппы оперного театра. Так как из-за вхождения советских войск в Тегеран командование и военный совет находились там, то по завершении первичных мероприятий вечером 22 сентября Азиз Алиев отправился в столицу. В течение двух дней он докладывал о прибытии азербайджанской группы командованию, советскому послу в Тегеране А. Смирнову и торгпреду Алексееву.

В день возвращения Азиза Алиева в Тебриз некий купец по фамилии Будагян, контролировавший в городе торговлю сахаром, дабы вызвать недовольство среди населения, запретил продажу этого продукта. Имевшийся на складах сахар и сахарный песок тайно переправлялись на юг Ирана. В связи с этим английский и турецкий консулы в Тебризе обратились к А. Алиеву с просьбой принять меры для восстановления в городе нормальных условий для жизнедеятельности. С целью прекращения этого саботажа градоначальник и начальник полиции Тебриза были приглашены в штаб войск, где им было предъявлено требование навести порядок. К тому же вечером 24 сентября в Тебриз прибыла первая партия продовольствия из Советского Азербайджана. Из республиканского фонда в качестве помощи было прислано 800 тонн сахара, 360 тонн муки, 105 тонн пшеницы, 300 тысяч метров ткани. В целом до конца 1941 года в Южный Азербайджан из Баку было отправлено 1.484.053 метров ткани, 2.548 тонн сахара, 1.371 тонн муки, 1.814 тонн пшеницы и прочих товаров общей стоимостью 2 миллиона рублей.

В конце сентября — начале октября группа А. Алиева конфисковала собственность немецких фирм, работавших в Южном Азербайджане. Государственный Комитет Обороны еще 4 сентября 1941 года принял решение о конфискации всех принадлежащих немцам товаров. В документе отмечалось: «1. Предложить командованию Закавказского Военного Округа взять в свое распоряжение и считать конфискованными все грузы, принадлежащие немцам и находящиеся на территории Ирана, занятой советскими войсками. 2. Конфискованные товары, за исключением той части, которая потребуется для нужд советских войск в Иране, вывезти в СССР, как трофейное имущество». Принадлежащие фирмам «Иран экспресс», «Гесс и К°» и «АЕГ» различные товары общей стоимостью 1 247 000 иранских риалов были переправлены в Советский Союз. В отделениях Национального банка Ирана в Южном Азербайджане было обнаружено 11 счетов, принадлежащих германским подданным. Находившиеся на этих счетах 923 305.85 риалов были перечислены на счет 47-й армии. До 25 августа поставка немецких товаров, привозившихся иранскими купцами, была прекращена.

В сентябре-октябре проводилась серьезная работа среди предводителей племени шахсеванов, которые завладели оружием, брошенным иранскими войсками во время августовского отступления. Имелись опасения, что воинственные шахсеваны могут использовать это оружие против Советской Армии. В конце сентября Азиз Алиев отдал распоряжение о проведении доступной разъяснительной работы среди шахсеванов, чтобы убедить их сдать доставшееся им оружие. Было выяснено, что количество шахсеванов, живущих в 32 кланах, составляло 40 020 человек, во владении которых было 21 490 верблюдов, 7967 лошадей, 595 200 овец, 50 260 голов крупного рогатого скота. Хорошо знавший предводителей шахсеванов еще по работе в органах государственной безопасности Азербайджана, М.Дж. Багиров через М. Сарыджалинского предъявил им требование о сдаче оружия. Главы племен согласились с этим и получили приглашение приехать в Баку на встречу с М.Дж. Багировым. Шахсеваны были очень недовольны правительством Пехлеви и на встрече с М.Дж. Багировым в ноябре 1941 года заявили, что у них вообще нет никаких связей с Ираном, часть их народа живет в Советском Азербайджане, а сами они хотят присоединиться к Верхнему Азербайджану (в некоторых материалах так назван Северный Азербайджан — Дж. Г.).

Уже 26 сентября 1941 года секретарь ЦК КП(б) Азербайджана Султан Кафарзаде сообщал Азизу Алиеву об отправке второй группы партработников в Тебриз. В первые дни октября все члены второй группы были распределены по населенным пунктам.

24 октября Азиз Алиев направил М.Дж. Багирову первый обширный отчет о работе руководимой им группы и положении в Южном Азербайджане, в котором отмечалось, что отправка в Южный Азербайджан из Баку партийных, советских, культурных и хозяйственных работников принесла большую пользу. Население восприняло вхождение Советов в Иран как элемент советизации. «Но мы проинструктировали своих людей о том, чтобы они пресекали эту подброшенную какими-то сомнительными силами провокацию. Во всех городах, где расположены части Советской армии, и близлежащих селах мы приступили к широкой пропагандистской деятельности среди населения. Распространяемые брошюры и листовки оказывают сильное влияние на население. Во многих местах крестьяне открыто говорили: «Мы не допустим ухода Красной Армии из Иранского Азербайджана, если уедете, и мы уедем с вами в Советский Союз». Уже во всех областях Азербайджана население начало жаловаться нам на чинимые иранскими правительственными органами беззакония. Мы всеми возможными способами защищаем их. Мы уже выпустили два номера газеты «За Родину» на азербайджанском языке, что было тепло встречено населением. Есть большая необходимость выпускать газету на азербайджанском языке в Урмии и Пехлеви». В дальнейшем А. Алиев пишет: «В Тебризе в течение 15 лет в области науки, техники, поэзии и литературы не выпущено ни одной книги на азербайджанском языке, не было никаких условий для развития творчества писателей и поэтов, наоборот, все они подвергались преследованиям со стороны властей. Поэты и писатели Тебриза — Зейнал Генджи, Турхан Генджи, Надир Фитрет, Рухи, Садыг Нахичевани, Гейбулла Джавид и другие не могли издавать ничего из своих трудов». Анализируя ситуацию в Южном Азербайджане, А. Алиев сообщал: «В школах, как правило, руководящие должности занимают фарсы. Основная часть учительства настроена против существующего порядка и выдвигает требования коренного изменения системы народного образования, о переходе занятий в школах на азербайджанский язык… о ликвидации привилегий для фарсов». Города и села находятся в крайне антисанитарном состоянии. В настоящее время врачебные группы работают над составлением санитарных карт по районам. «6 октября была проведена встреча наших врачей и врачей гарнизона с местными врачами города Тебриза, во главе с профессором Фахри-Атамом. Имеется крайняя нужда в средних медицинских кадрах — в акушерах и врачах-женщинах для работы среди женщин, заболеваемость среди которых достигает высокой цифры, и доступ к ним врачам-мужчинам затруднителен».

Акцентируя внимание на незаинтересованности иранских органов власти в нормализации жизни Южного Азербайджана, А. Алиев писал: «Губернатор Тебризского вилаета сам является покровителем саботажников. Зная, что многие промышленные предприятия не работают и часть крупного купечества уезжает в Тегеран и на территорию, занятую англичанами, губернатор, несмотря на наши требования, до последнего времени никаких мер не принимал для нормализации хозяйственно-экономической жизни и всячески от этого уклонялся. Лишь в последнее время, когда он был серьезно предупрежден о том, что вопрос о его действиях будет доведен через наше постпредство в Тегеране до сведения иранского правительства, он стал принимать более решительные меры».

Далее Азиз Алиев отмечает факты воровства, пьянства, грабежа, учиняемые солдатами и офицерами 47-й армии: «В Тебризе и в других городах были случаи мародерства со стороны отдельных красноармейцев, которые по ночам, под видом обыска оружия, ходили по домам и отбирали у населения деньги. Таких фактов было много, и для предотвращения подобных явлений нами принимаются соответствующие меры». В конце доклада А. Алиев пишет: «Заместитель народного комиссара внутренних дел Армянской ССР Гезяльян забрал легковую автомашину иранца как трофейную и увез. Неоднократные требования трофейной комиссии о возврате машины остаются без ответа». В то же время А. Алиев особо подчеркивал, что население порой открыто требовало: «Мы Красную Армию более двадцати лет ждем. Дождались и дальше затягивать нечего. Даешь Советскую власть».

Газета «За Родину», выходившая через день тиражом 4000 экземпляров, переходила из рук в руки. В одной из заметок рассказывается: «В Тебризе один старик, взяв в руки газету «За Родину», попросил, чтобы ему почитали. Когда ему начали читать, он глубоко вздохнул и сказал: «Слава Аллаху, что сейчас мы читаем газету на своем родном языке».

В связи с ростом популярности газеты «За Родину» и усилением просоветских и патриотических настроений в Азербайджане иранское правительство предприняло контрмеры: срочно увеличило число жандармов в Азербайджане до 3784 человек. В конце октября министр внутренних дел Ирана Джаханбани прибыл в Тебриз. 30 октября он провел совещание с участием должностных и состоятельных лиц провинции Азербайджан. В своем выступлении он напомнил о бдительности по отношению к распространению азербайджанской идеи и просоветских настроений, о необходимости беспрекословного исполнения указаний шаха и его правительства. После министра выступил губернатор Фахими и заявил, что население не должно поддаваться на провокации Красной Армии, советовал не участвовать в просмотре советских фильмов и спектаклей.

В то же время в иранском Меджлисе азербайджанские депутаты обвинили иранское правительство в отсутствии должного внимания к проблемам Южного Азербайджана. Они утверждали, что выделяемые Азербайджану средства расходуются не по назначению. Премьер-министр Форуги согласился с выступлениями депутатов и пообещал, что впредь приложит все усилия для обеспечения нужд Азербайджана. Он подчеркнул: «Азербайджан является одной из основных частей Ирана и всегда непосредственно участвовал в разрешении важнейших государственных вопросов». В иранской прессе была инспирирована публикация статей, в которых говорилось о значимости Азербайджана в развитии иранской государственности. В одной из публикаций цветисто декларировалось: «Азербайджан был и остается неотделимой частью Ирана, кто думает иначе, тот ошибается. Пока есть Иран и иранцы, Азербайджан будет его областью. Он является недремлющим оком этой страны».

Тегеранская газета «Кушеш», освещая события, происходящие в Тебризе, писала: «Из Азербайджана получаем странные и грустные вести. Говорят, что ушедший шах заставлял народ страдать. Теперь они выражают свое недовольство путем оппозиции к центральной власти и неподчинения чиновникам из центра». Газета даже обращалась к населению: «Теперь недовольные в Азербайджане хотят отделиться от Ирана. Господа азербайджанцы! Мы, все народы Ирана, едины без различий. Благодаря вашей отваге и героизму Иран жив по сей день. Это вы всегда грудью встречали врагов Ирана и проливали свою кровь. Это вы добыли для Ирана его историческую гордость, и мы с любовью относимся к Азербайджану». Однако в Южном Азербайджане такие публикации встречали с недоверием. В одном из донесений советских информаторов о реакции на статьи в тегеранской прессе сообщалось: «Тебризские писатели и журналисты с возмущением говорили: «…Эти двуличные негодяи вчера нас называли тюркахарами, а сегодня лицемерно, с целью обмана восхваляют красивыми словами Азербайджан».

Особый интерес к событиям в Южном Азербайджане проявляли в Турции. Турецкие газеты «Йени сабах» и «Джумхуриййет» в октябре 1941 года опубликовали пространные статьи на эту тему. Турецкий писатель и публицист Ялчын в газете «Джумхуриййет» заявил, что иранское правительство не уделяет никакого внимания проживающим там тюркам и абсолютно безразлично относится к их судьбе. Он писал: «Мы не можем оставаться безразличными к тому, что турки не имеют равных юридических прав с фарсами в области просвещения, притесняются их язык и культура… Раньше, когда в Иране образовался парламент, на собрании разрешалось выступать на турецком. Наш друг агаи Форуги когда-то был послом Ирана в Анкаре, сейчас он премьер-министр, и начал свою деятельность с того, что запретил в парламенте выступления на турецком». После этой статьи «Джумхуриййет» в тегеранской прессе развернулась антитурецкая кампания. Иранские газеты стали утверждать, что тюркский язык является языком общения лишь определенных слоев населения Ирана… Живущие в Иране тюрки являются гражданами этой страны и пользуются всеми правами. Место, где ныне живут тюркоязычные иранцы, всегда было и сейчас является сердцем и мозгом Ирана. У Ирана есть свой государственный язык, обязательный для всех, проживающих здесь. Журналисты пытались доказать, что фарсидский язык являлся издревле родным для азербайджанцев, а язык азербайджанский был насильно привит им в XVI веке.

Статьи в иранской и турецкой прессе о Южном Азербайджане очень нервировали М.Дж. Багирова. Ознакомившись с одним из донесений Азиза Алиева, М.Дж. Багиров так выразил свою позицию: «Теперь у южных азербайджанцев появился новый хозяин, и это — турки-османы. Наверно, до них дошла такая команда, и они начали проповедовать, что жители Южного Азербайджана — их родня. Где же они были до сих пор? Кто загораживал им дорогу? Дошло до того, что Тегеран и Анкара затеяли спор. Говорят, что надо возглавить эту страну. Будто 5-миллионный азербайджанский народ до сих пор был беспризорным. Эти говорят — наше, те говорят — наше. Начали дележ. Тегеран, как видно, настолько растерялся, что кое-какие исторические факты подзабыл… Нам наши цели ясны и дорога видна… Мы, граждане Советского Азербайджана, можем сказать, что одна цель нами уже достигнута… Если и есть народ с древней государственностью и тысячелетней историей, то это азербайджанцы».

10 ноября Багиров направил А. Алиеву свои отзывы и предложения. Он был доволен успехами газеты «За Родину», но предлагал сокращать материалы, посвященные развитию культуры, отдавая предпочтение политической информации: «Вы правильно взяли курс в отношении вовлечения передовой интеллигенции в работу газеты, но это надо делать осторожно, персонально изучая каждого вовлекаемого в работу». Багиров разрешил организовать выпуск газет в Хое, Пехлеви и других городах. Учитывая огромный успех постановок опер и музыкальных комедий, он разрешил продолжить гастроли бакинских артистов в Тебризе до 15–20 ноября, подчеркивая: «Надо добиться, чтобы оставить у населения самое лучшее впечатление о нашем театре, об актерском коллективе и обо всем искусстве Советского Азербайджана».

В то же время Багиров предупреждал, что надо действовать осторожнее в курдском вопросе. Он напоминал, что «курдский вопрос — это самое уязвимое место в политике Ирана и Турции и самое излюбленное оружие в руках англичан. Этого никак забывать нельзя, в особенности в данный момент. Надо сделать все для примирения курдов с азербайджанцами Южного Азербайджана и на этой базе всеми силами и средствами приблизить курдов к нам, помогая им так же, как помогали азербайджанцам. Одним из основных моментов нашей деятельности среди курдов должно стать предотвращение попадания курдов под провокации иностранных разведок, выражающихся в призыве к вооружению курдов, неподчинении властям, к выступлениям против иранского правительства с целью создания отдельного курдского государства».

В своем послании Багиров отмечал, что за последнее время в ряде районов Южного Азербайджана раздаются призывы установить в Южном Азербайджане советскую власть. Такие факты имели место в иранской Астаре, Ардебиле, Пехлеви. По его мнению, такие выступления были инспирированы немецкой разведкой, желающей внести разлад между союзниками, и это надо пресекать. Багиров предупреждал, что надо быть осторожными по отношению к деятельности различных партий и политических групп. Это прежде всего относилось к деятельности иранских дашнаков. Он писал: «Имеющиеся факты говорят о том, что дашнаки стараются каким-либо путем войти в наше доверие для усиления своей подрывной работы. Не исключаю, что эти партии и организации созданы по прямому указанию зарубежных разведок». И далее: «Айсоры, например, всегда были английской ориентации и в то же время являлись агентами английской разведки, поэтому активность их на сегодня до некоторой степени является подозрительной».

М.Дж. Багиров одобрял идею приезда в Баку представителей тебризской интеллигенции, вождей шахсеванских и курдских племен, но рекомендовал организовать их встречу на высоком уровне.

Следуя этому указанию, 18 ноября — вожди шахсеванских племен, 20 ноября — представители тебризской интеллигенции, 27 ноября — вожди курдских племен прибыли в Баку. Багиров принял все три делегации. В беседах участвовали видные азербайджанские советские писатели и поэты Сулейман Рустам, Сулейман Рагимов, Мирза Ибрагимов и другие.

На встрече с представителями тебризской интеллигенции сопровождавший гостей М.С. Ордубади сказал Багирову: «Когда товарищи шли сюда, у встречавших их азербайджанцев на глазах были слезы. Это слезы радости». Багиров же подчеркнул, что иранское правительство из тех богатств, что черпает в Азербайджане, хотя бы часть должно тратить на благоустройство этого края. «Поэтому мы возвысили свой голос: хватит, пятимиллионный народ дошел до крайности. Это плохо. Видно, не только азербайджанские братья, живущие в Иране, но и само иранское правительство поняло… что если будет нужно, мы снова возвысим наш голос. Где школы, где азербайджанский язык, где учеба, где газеты и книги на тюркском языке? Мы будем ставить эти вопросы перед ними. Но сейчас пока не время… Мы хотим, чтобы азербайджанскому народу дали право распоряжаться собой. Раз мы — азербайджанцы, то мы знаем своих азербайджанцев. Мы знаем, что такое честь. Хватит быть рабами, десятилетиями, столетиями азербайджанский народ был в рабстве… Если вы будете едины в словах, делах и поступках, вы совершите большие дела… Наш долг помогать вам. Все, что вы видите здесь, — принадлежит азербайджанскому народу. Вы как дети Азербайджана имеете право требовать здесь вашу долю. Но и вы должны действовать. Кровь нации должна бурлить».

После возвращения делегации домой правительственные органы Ирана старались узнать о содержании бесед в Баку. Некоторые участники визита в Баку подверглись давлению. Но жесткое вмешательство А. Алиева пресекло это беззаконие.

М.Дж. Багиров подготовил для Сталина обширный отчет о проделанной до конца 1941 года работе. В отчете говорилось о материальной поддержке населения, содействии в развитии культуры и здравоохранения в Южном Азербайджане. Багиров просил Сталина разрешить открыть в Тебризе дом для беспризорных детей на 200–300 мест и вести там занятия на азербайджанском языке. В отчете также отмечалось, что «в результате отсутствия должного руководства боевой и политической подготовкой в ряде войсковых подразделений и частей имели место факты дезертирства, мародерства, пьянства и бытового разложения со стороны отдельных командиров, политработников и красноармейцев. Это явилось результатом того, что командующий советскими войсками в Иране генерал-майор Новиков и военный комиссар Ярков не занимались повседневно вопросами поднятия воинской дисциплины, редко бывали в частях, проводили время на вечеринках, банкетах, пьянках и т. д. Своим поведением Новиков дискредитировал себя до такой степени, что даже один из иранских генералов в беседе с нашим работником заявил, что командующий пьет запоем и его собутыльником является член военного совета армии полковой комиссар Ярков. Новиков передал английскому командованию данные о наличии наших войск на территории Ирана и Закавказья и в бытность в Тебризе связался с известными дашнаками братьями Будагян, с которыми часто встречался на вечеринках и кутежах». Результатом настоятельного вмешательства Багирова явился отзыв Новикова из Ирана.

Однако и миссии Азиза Алиева пришлось свернуть свою деятельность. Это объяснялось тем, что в условиях тяжелой оперативной обстановки на фронте советское руководство не хотело создавать себе дополнительные проблемы, продолжая вмешательство в азербайджанские дела. Посол Советского Союза в Иране А. Смирнов 12 января 1942 года послал в Наркомат иностранных дел обширный отчет. Основные пункты отчета Деканозов изложил 17 января Багирову в телеграмме, где отмечалось о том, что местные власти и иностранные консульства хорошо осведомлены о наличии группы Алиева. Причем генконсул в Тебризе Кулаженков в своем докладе послу привел якобы даже ряд примеров ее идущей вразрез с конспирацией работы:

1) без должных оснований была закрыта газета «Голос Азербайджана» и в ее редакции был произведен обыск;

2) в начале декабря Алиев через местных жителей направил командиру советского гарнизона в Урмии полковнику Селиванову письмо с требованием не отнимать оружие у местного населения, а уже отнятое вернуть. Это письмо перехватили иранские власти и губернатор Урмии подготовил докладную записку по этому поводу;

3) заместитель Алиева Амирасланов 16 декабря арестовал в Урмии заместителя губернатора и привез его в Тебриз, где его отпустили. Причина ареста — избиение курдов. Теперь Амирасланов утверждает, что жизнь заместителя губернатора была под угрозой и его вывезли оттуда под видом ареста;

4) заместитель наркома внутренних дел Атакишиев 30 декабря в Сарабе арестовал помещика, допрашивал его в жандармском управлении и предложил жандармам его арестовать. И по этому поводу губернатор подготовил докладную.

А. Смирнов писал: «Вряд ли нам полезна столь значительная расшифровка работы группы Алиева, который сам широко известен здесь как секретарь ЦК КП(б) Азербайджана. Одно то, что он возглавляет эту работу, вызывает уже недоверие и боязнь у иранцев, турков и англичан. О работе группы Алиева знает не только Сохейли, но даже Буллард и турецкий посол». В конце телеграммы Деканозов сообщал, что урегулировать отношения между Смирновым и Алиевым пока не удалось и советовал им встретиться. Кроме этой телеграммы состоялась еще и телефонная беседа Багирова с Деканозовым.

В тот же день, 17 января, Багиров отправил телеграмму в Кремль и ответил на замечания Деканозова. Он писал: «После переговоров с вами Алиеву было предложено не вмешиваться в дела местной администрации, держать тесную связь со Смирновым, согласовывать с ним все мероприятия и только с его согласия ставить те или другие вопросы перед местными властями. Сегодня предложено Алиеву немедленно поехать в Тегеран и объясниться со Смирновым по всем вопросам, в том числе по существу доклада Кулаженкова. В дополнение к моим письменным и устным объяснениям считаю необходимым сообщить, что Смирнов тенденциозно освещает работу группы Алиева. Неконтактность работы Алиева с отдельными нашими официальными работниками, в том числе и военными, может быть заключалась в том, что он вместе с ними не пьянствовал, наоборот, уговаривал их вести себя более или менее сдержанно. Видимо, все это не нравилось товарищам. Что же касается расшифровки Алиева перед английскими, турецкими и другими представителями, я боюсь, что не Алиев, не его группа себя расшифровывают, а их расшифровывают отдельные наши работники, которые частенько без разбора пьянствовали, общались с подозрительными и сомнительными людьми. Создавшаяся обстановка не дает возможности продолжать огромную положительную работу, развернутую нами с самого начала там, ликвидации которой, видимо, добивается Смирнов».

Анализ документов позволяет утверждать, что идея ограничения действий посланцев Советского Азербайджана и постепенного вывода их из Иранского Азербайджана принадлежит советскому руководству. И активность Смирнова против группы А. Алиева была инициирована Наркоматом иностранных дел. Это объясняется в первую очередь тем, что в Тегеране велись тайные трехсторонние переговоры между СССР, Англией и Ираном, и Советский Союз, нуждающийся в помощи союзников, начал постепенно сворачивать «большевистский эксперимент» в Иранском Азербайджане. 16 декабря 1941 года состоялась встреча министра иностранных дел Британии А. Идена со Сталиным в Кремле. После взаимных приветствий Сталин предложил Идену проекты двух договоров — о военной взаимопомощи и о разрешении послевоенных проблем. Иден заявил, что каких-либо принципиальных возражений против такого рода договоров у него нет, но он хотел бы внимательно изучить предложенные тексты. Затем Сталин заявил, что, по его мнению, желательно приложить ко второму договору секретный протокол. Были подготовлены два проекта секретного протокола к «Договору об установлении взаимного согласия между СССР и Великобританией при решении послевоенных вопросов и об их совместных действиях по обеспечению взаимной безопасности после окончания войны с Германией». В пункте 9 второго протокола указывалось: «В отношении Ирана стороны условились обеспечить скорейшее заключение союзного договора с Ираном и дальнейшую свою политику по отношению к этой стране проводить в зависимости от позиции иранского правительства и честного выполнения взятых им на себя по договору обязательств». Через территорию Ирана должны были осуществлять в качестве союзнической помощи военно-стратегические поставки.

Кроме того, амнистированные после ввода советских войск в Иран и освобожденные из тюрем представители левых сил и старые коммунисты обратились осенью 1941 года в Москву с просьбой восстановить деятельность Коммунистической партии Ирана. Эта просьба была рассмотрена в Исполкоме Коминтерна, и 9 декабря 1941 года Г. Димитров направил Сталину, Молотову, Берия и Маленкову следующую шифровку: «Группа иранских коммунистов, бывших политических заключенных, приступила к восстановлению компартии Ирана. Они создали временное бюро, выделили одного товарища (Арташес Ованесян) для связи с ИККИ и обращаются к нам за директивой. Просят также быстрейшего согласия отправить своего делегата к нам. По материалам Отдела кадров ИККИ и на основе сведений работников НКВД, которые на месте связаны с ними, можно считать этих иранских коммунистов вполне честными революционерами и просоветскими людьми.

Одновременно в Иране создана демократическим деятелем Сулейманом Мирза народная партия с демократической программой. Мирза уже на протяжении 30 лет ведет борьбу за демократические преобразования в Иране. В этой народной партии принимает участие и часть иранских коммунистов.

Учитывая особые условия Ирана (совместная с англичанами оккупация, демагогическая и подрывная работа гитлеристов и их агентов, настороженность и враждебность части правящих иранских кругов), мы считаем, что восстановление Иранской компартии, которая всегда была небольшой сектантской группой, вряд ли принесет в настоящее время пользу, а известные затруднения и осложнения причинит наверняка. Это усилит подозрительность и недовольство в рядах правящих кругов, даст больше возможности немецким агентам запугивать иранскую буржуазию опасностью советизации Ирана, да и самих англичан сделает более подозрительными в отношении Советского Союза, якобы стремящегося к советизации Ирана.

Поэтому полагал бы, что при нынешней ситуации не следовало бы восстанавливать компартию, а коммунисты должны работать в народной партии и проводить линию:

1. Борьбы за демократизацию Ирана;

2. Защиты интересов трудящихся;

3. Укрепления дружественных отношений между Ираном и Советским Союзом;

4. Полного искоренения агентуры фашизма в Иране и подавления антисоветской пропаганды.

Наряду с этим, коммунисты должны работать для создания профсоюзов и крестьянских организаций».

Ознакомившись с предложениями Г. Димитрова, И. Сталин 10 декабря дал согласие на создание Иранской Народной партии (Туде). Таким образом, с декабря 1941 года партия Туде начала свою деятельность в Иране. Пользуясь этим, Иран получил от СССР гарантию своей территориальной целостности.

В конце 1941 — начале 1942 годов советское руководство посредством военных, политических, дипломатических учреждений и разведорганов различными путями стало выживать командированных из Советского Азербайджана работников, стремясь поставить М.Дж. Багирова перед фактом сворачивания их деятельности. Переход процессов в Иранском Азербайджане в плоскость национальных отношений не совсем устраивал Советы. Поэтому А. Смирнов в первую очередь поставил перед Наркоматом иностранных дел вопрос о закрытии тюркоязычной газеты «За Родину», имеющую большую популярность в Азербайджане. Как раз в это время в газете собрался замечательный творческий коллектив — Мирза Ибрагимов, Сулейман Рустам, Исрафил Назаров, Осман Сарывелли, Мехтихан Векилов, Гылман Мусаев, Шамси Бадалбейли и другие. Багиров, возражая против закрытия газеты, писал Деканозову и секретарю аппарата Наркоминдел Аркадию Соболеву: «Нелояльное отношение к нам иранских властей в Южном Азербайджане дошло до того, что в Тебризе за последнее время открыто была начата демонстрация в кинотеатрах германских фашистских фронтовых эпизодов, а также издание под руководством тебризского губернатора явно фашистской газеты «Голос Азербайджана». Иранское правительство всех более или менее лояльно настроенных к нам провинциальных губернаторов заменяет отъявленными профашистскими элементами. В свете всего этого не только считаю неправильным прекращение распространения нашей газеты «За Родину» среди населения, а, наоборот, просил бы поручить тов. Смирнову более решительно реагировать на факты провокационных действий местных властей по отношению к нам». Багиров также предупреждал, что обо всем этом он подробно написал Сталину.

В начале 1942 года советские спецслужбы удачно использовали события, связанные с деятельностью некоего Сартибзаде. Этот Сартибзаде, в прошлом связанный с Коминтерном деятель, теперь сотрудничал с германскими спецслужбами. Совместно с переселенцами из Советского Азербайджана Агаевым и Расуловым Сартибзаде в пограничных районах Гарадага, Джульфы, Маранда формировал партизанские отряды с целью установления советской власти. В захваченных партизанами районах распускались органы власти и создавались органы местного самоуправления. Когда это началось, возвращавшийся из Баку А. Алиев был еще в Нахичевани. Нарком внутренних дел Азербайджана Мир Теймур Якубов телеграммой передал ему указание Багирова срочно ликвидировать эти «партизанские отряды». В телеграмме говорилось: «Товарищ Багиров предложил, чтобы все наши работники продолжали проводить работу по разъяснению вредности всей этой затеи… Кроме того, разъясните, чтобы немедленно вернули все отобранные деньги и оружие, которое они взяли у отдельных лиц и полиции, а также освободили из-под стражи представителей власти». А. Алиев с группой политработников срочно выехал в Маранд и лично беседовал с собравшимися мятежниками, разъясняя им провокационный характер подобных действий. Рядовые партизаны дали слово разойтись по домам, а главари были доставлены в Джульфу и там обезврежены органами внутренних дел.

Тем не менее иранское правительство поспешило использовать эти события как повод для ввода войск в Южный Азербайджан. 7 января 1942 года Багиров информировал Сталина об этом, одновременно он писал в Наркоминдел, что по соглашению с англичанами иранское правительство хочет уничтожить сторонников СССР, обвиняя их в бандитизме, и таким образом уменьшить советское влияние на подконтрольной территории. В то же время нельзя соглашаться с вводом иранских войск на эту территорию. В противном случае не избежать провокаций.

В январе 1942 года Багиров обратился к заместителю наркома внутренних дел В. Меркулову и заместителю наркома иностранных дел Деканозову. В этом обращении содержалась информация о провокационных действиях английской разведки среди курдов. Он писал: «Англичане, не стесняясь, разъезжают целыми группами не только по территории, где расположены английские войска, но и по территории, где расположены наши войска. Причем везде они рекомендуют населению, в особенности курдам, выступать против иранского правительства, раздают оружие. Характерно, что оружие они не передают непосредственно курдам в руки, а привозят его целыми грузовиками, разбрасывают где-нибудь недалеко от населенных пунктов, а потом курдам говорят, что в таком-то месте есть оружие, почему вы его не берете. Во всей своей работе они говорят как курдам, так и азербайджанцам, что «мы не против того, чтобы вы добивались самостоятельности, даже путем вооруженных восстаний, но только мы в ваши дела не вмешиваемся, мы за иранское правительство». Этим письмом Багиров пытался рассеять тучи, нависшие над группой А. Алиева, поэтому далее он разъяснял: «В результате, как вам известно, приписывая все это нашим работникам, они делают всевозможные представления нашему послу. А товарищ Смирнов, по своей доверчивости не перепроверяя и не требуя объяснений от наших работников, информирует Москву в совершенно противоположном свете о якобы нетактичном и нехорошем поведении наших работников. Тогда как на самом деле наши работники ведут себя более чем сдержанно и скромно. Ни один из них за все это время не бывал за пределами территории, где расположены наши части. Что касается поведения некоторых наших военных работников в Иране, то исчерпывающие материалы в свое время были посланы в Москву… Все дело в том, что англичане, и не в меньшей степени турки, я уже не говорю об иранцах, страшно боятся всевозрастающего авторитета Советского Союза среди населения Южного Азербайджана, в том числе среди курдов. Поэтому все иноразведки ни перед чем не останавливаются для того, чтобы как-нибудь помешать нашим людям там работать. Мне кажется, что всего этого некоторые наши товарищи, в частности товарищ Смирнов, недопонимают». В конце письма Багиров коснулся интересного и немаловажного вопроса. Он написал: «Еще одно обстоятельство, которое могут использовать те же англичане, турки, иранцы и другие и которое не даст положительных результатов для нас, — это параллелизм и дублирование в работе многих групп наших работников среди населения Южного Азербайджана, в особенности среди курдов, айсоров и армян. Я имею в виду работу разведуправления, работников НКВД Армении, которые, несмотря на указание Наркомата внутренних дел Союза, продолжают, видимо, вести там работу. Все они в погоне за вербовкой новых агентов, по существу, расшифровывают друг друга».

Органы безопасности Азербайджана вынуждены были противостоять деятельности органов спецслужб Советской Армении и одновременно внимательно следить за активностью дашнакской партии в Иране, особенно в Тебризе.

Из Москвы было обещано, что посол Смирнов получит соответствующие инструкции и возникшая напряженность в отношениях с группой А. Алиева будет урегулирована. Поэтому Багиров рекомендовал Алиеву время от времени, условившись заранее со Смирновым, выезжать в Тегеран. В интересах дела рекомендовалось держать Смирнова в курсе всего происходящего.

Багиров также призывал сотрудников из Советского Азербайджана не падать духом. Он писал: «В общем, от всей той большой, плодотворной, культурной, массово-разъяснительной работы, которую мы ведем с самого начала, не отказываться, вести дальше в том же духе…».

После урегулирования конфликтов в Гарадаге, Маранде, Джульфе 18 января А. Алиев вернулся в Тебриз и имел продолжительную беседу с генконсулом А. Кулаженковым по поводу его доклада Смирнову. Кулаженков категорически заявил, что он не писал никакой докладной записки, а посылал только заметки из своего дневника послу Смирнову. А. Алиев доказывал, что его действия и работа его подчиненных не являются вмешательством во внутренние дела Ирана. Чтобы прояснить обстановку, А. Алиев 21 января прибыл в Тегеран и подробно рассказал послу Смирнову о проведенных мероприятиях, а также просил указать конкретно недочеты в работе. А. Смирнов вначале ничего не сказал, а затем выяснилось, что Смирнов вообще против ведения среди населения какой бы то ни было разъяснительной работы. Он прямо сказал, что «население в Южном Азербайджане достаточно революционизированно, и нет необходимости проводить какую бы то ни было разъяснительную работу». Смирнов предложил А. Алиеву вернуться в Баку и оттуда руководить деятельностью в Тебризе.

Обо всем этом А. Алиев 28 января 1942 года составил большой отчет и направил его Багирову. В отчете указывалось на ошибочность и вредность линии Смирнова и Кулаженкова на прекращение агитаторской работы среди населения. «Полагая, что мы информировали центр о его непонятном и странном поведении, тов. Смирнов всячески старается дискредитировать проводимую нами большую политическую работу и этим доказать необходимость ее ликвидации. Несмотря на то, что реакционное правительство Форуги и Сохейли (министр иностранных дел) является основным виновником задержки подписания советско-англо-иранского договора, Смирнов выдвигает перед нашим правительством вопрос о поддержке этого правительства, характеризуя его как правительство антифашистское и готовое якобы сотрудничать с нами». А. Алиев настаивает, что информация Смирнова ошибочна. Правительство Форуги готово сотрудничать не с Советами, а с англичанами, причем кабинет Форуги потерял свою социальную опору в Иране.

Политический прогноз Алиева оказался верным: правительство Форуги в течение семи месяцев прошло через четыре кризиса и 9 марта 1942 года пало.

В отчете от 28 января А. Алиев раскрывал и причины неудовлетворительной работы Смирнова: «За семь месяцев работы в качестве посла Смирнов не имеет ни одного проверенного источника информации. Основными источниками его информации являются Буллард — английский посол, Форуги и Сохейли, а также Белошапкин (заместитель торгпреда) и состоят из официальных встреч, кабинетных бесед и данных прессы».

Даже председатель парламентской комиссии по иностранным делам Меджлиса Экбаль 14 января 1942 года осудил Смирнова за недостаточную активность, игнорирование общественного мнения, внутренней жизни Ирана, за отсутствие поддержки демократическим элементам. Экбаль упрекал Смирнова в том, что тот допустил назначение губернатором Хорасана отъявленного фашистского агента — бывшего премьер-министра Мансура. Дело дошло до того, что на стенах домов, где проживают работники советской колонии, появляются фашистские свастика и лозунги.

26 января завершились обсуждения в иранском Меджлисе советско-англо-иранского союзного договора. Парламент утвердил союзный договор 89 голосами при 8 против. Иранскому правительству были даны полномочия подписать договор.

29 января 1942 года в Тегеране в 18.15 вечера был подписан Союзный договор между Советским Союзом, Великобританией и Ираном. От Советского Союза договор подписал А. Смирнов, от Британии — посол Р. Буллард, от Ирана — министр иностранных дел Сохейли. В церемонии подписания участвовал премьер Форуги. По этому поводу Сталин направил Форуги поздравительную телеграмму. В поздравительной телеграмме И. Сталина значилось: «Господин Председатель, сердечно поздравляю Вас и в Вашем лице Иранское Правительство по случаю подписания Договора о союзе между СССР, Великобританией и Ираном. Выражаю твердую уверенность, что новые, союзные отношения между нашими странами укрепят узы дружбы между иранским народом и народами Советского Союза и будут успешно развиваться в интересах наших стран». Заключение союзного договора Смирнов считал переломным моментом в истории советско-иранских отношений.

10 февраля 1942 года в связи с подписанием договора Мухаммед Реза Пехлеви и президент США Ф.Д. Рузвельт обменялись телеграммами. Шах просил Рузвельта быть гарантом территориальной целостности и независимости Ирана..

Весной 1942 года в Иране и Южном Азербайджане ситуация изменилась. Москва все-таки настояла, чтобы в марте 1942 года большая группа командированных из Советского Азербайджана во главе с А. Алиевым вернулась домой. К середине 1942 года в Иранском Азербайджане оставались всего 84 человека из бакинской миссии. Из них 62 человека были политическими и типографскими работниками, а 17 — медработниками. Нарком внутренних дел СССР Л. Берия в шифрованной телеграмме от 29 марта 1942 года сообщал Багирову: «По вашей телеграмме относительно отозвания из Ирана оставшихся там партийных и советских работников и относительно прекращения издания в Тебризе и Реште газет сообщаю, что вопрос мною согласован с ЦК и получено согласие на отзыв работников и прекращение издания газет». После этой директивы в Тебризе остались лишь несколько сотрудников из Советского Азербайджана, возглавляемых М. Амираслановым.

9 марта 1942 года Мирза Али хан Сохейли образовал новый кабинет. Прозападная направленность Ирана усилилась. В мае был подписан англо-иранский финансовый договор. Англия обязывалась оказать Ирану продовольственную помощь. 3 мая 1942 года США распространили право ленд-лиза на Иран. Иранский премьер, в свою очередь, провел через Меджлис закон о преследовании лиц, пропагандирующих сближение с осью Берлин — Рим — Токио. Сохейли старался угодить союзникам, но при этом в глазах соотечественников хотел выглядеть независимым политиком. Однако ухудшение материального положения населения, отсутствие обещанной англичанами помощи, распространившиеся слухи о намерении Сохейли распустить парламент привели к отставке его кабинета.

9 августа 1942 года Кавам эс-Салтане сформировал новый кабинет и в тот же вечер выступил с правительственным заявлением. В своей программе Кавам особо отметил стремление сблизиться с Соединенными Штатами Америки. Первым шагом нового премьера стало приглашение в Иран американской финансовой миссии во главе с Артуром Милспо. Затем под разными предлогами число приглашенных американских советников увеличилось, и это стало эффективным средством контроля над правительством.

Тем временем 29 мая 1942 года в Вашингтоне состоялась встреча В. Молотова с Рузвельтом. Среди других тем было затронуто и положение в Иране. Рузвельт проявил осведомленность о беспорядках в стране, спровоцированных курдскими племенами, и о том, что советские военные приняли меры для их прекращения. «Американское правительство хотело бы знать, не может ли оно быть полезным, например, через свою миссию в Тегеране, в деле оказания помощи советским властям в борьбе с известными беспорядками в Иране», — хитро спросил президент, ищущий повод для вмешательства в иранские дела. Но Молотов, учтиво поблагодарив Рузвельта, закрыл эту тему.

В октябре 1942 года в Иран прибыли две американские военные миссии во главе с полковником Норманном Шварцкопфом и генералом Кларенсом Ридлом. Шеридан занял пост советника при правительстве. На пятом месяце деятельности, в ноябре 1942 года, Ахмед Кавам придал миссии Милспо официальный статус. Советское посольство в своем отчете писало: «Со второй половины 1942 года американская миссия в Тегеране усиленно начала стремиться к завязыванию связей с государственными деятелями и прессой. В Азербайджане, например, отмечается стремление американцев подчинить своему влиянию местный государственный аппарат и интеллигенцию». Одновременно посольство сообщало, что также привлекает внимание активизация Турции в Иранском Азербайджане. В июне-сентябре здесь явно усилилась турецкая агитация. Новый премьер Кавам объявил себя врагом коммунизма, готовым сотрудничать с союзниками. Почувствовав попытки США и Англии усилиться в Иране, Советское руководство для военного усиления в Иране 18 сентября 1942 года приняло секретное постановление ГКО «Об использовании иранской военной промышленности», в котором указывалось: «Признать необходимым в пределах возможности использовать иранскую военную промышленность для нужд обороны СССР. Установить, что использование иранской военной промышленности может идти как по линии размещения военных заказов для СССР, так, возможно, и по линии передачи Советскому Союзу в аренду некоторых военных или смежных с ними предприятий иранской промышленности». И к осени 1942 года советское руководство пришло к выводу, что зря отозвало своих работников из Азербайджана.

В конце октября советский посол Смирнов пригласил М. Амирасланова на переговоры в Тегеран. В присутствии командующего советскими войсками в Иране Смирнов ознакомил Амирасланова с директивой Наркомата иностранных дел СССР. В директиве указывалось на необходимость наладить отношения с правительством Ирана, а также с его населением и решить вопрос формирования северо-западной иранской дивизии с центральным штабом в Тебризе. В документе особо подчеркивалась необходимость работы с местным населением: «Наши консульские работники и военные товарищи забыли о том, что основное население Северного Ирана — это азербайджанцы, и это население нельзя игнорировать и симпатию его следовало завоевать. Однако на деле получилось обратное, то есть наши консульские работники и военные товарищи в своих донесениях, главным образом, пишут лишь о курдах и их симпатии и сочувствии к нам… Нельзя быть такими наивными и уверенно заявлять о том, что вожаки всех курдских племен симпатизируют и сочувствуют Красной Армии и Советской власти… Среди курдских вожаков немало агентов иностранных разведок… Таким образом, основное внимание должно быть направлено на завоевание симпатий азербайджанского населения как главного и основного».

После ознакомления с директивой Смирнов заметил, что военные части не ведут никакой работы с местным населением и не хотят вести. Назначенный командующим вместо Новикова генерал Антонов возразил на это, что дело нельзя поручать кому попало, к тому же работа с населением не входит в функции армии.

На этой встрече Смирнов с пафосом говорил о важности работы с населением и в качестве положительного примера привел огромный опыт деятельности группы Азиза Алиева. Посол высказал сожаление, что эта работа не была завершена и что группа Алиева была отозвана назад напрасно.