В среду, после обеда, Роберт разослал сотрудникам электронные послания с уведомлением, что в связи с Днем благодарения редакция закончит работу в шестнадцать часов.

Вот здорово, на целый час раньше! Что за великодушный принц!

Я знала, что единственной причиной такой щедрости стала срочная необходимость успеть на пригородный поезд (я случайно подслушала разговор Роберта с Барбарой, когда притаилась за фикусом в надежде узнать размер годовых премий).

Но когда все, хватая пальто и сумки, радостно засобирались домой, к родным и индейкам, я невольно ощутила собственное одиночество. Меня ждала пустая квартира. Хорошо еще, что Макс и Дафна большую часть времени пробудут дома, хотя сам День благодарения они собирались провести в Коннектикуте, у бабки Макса. Я решила напроситься к ним, когда они вернутся.

– Я бы пригласил тебя, но слишком люблю, для того чтобы подвергать общению со своей семейкой, – пояснил Макс. – Мне и без того придется паршиво. Бабка ни за что не отвяжется, пока мы не назначим дату свадьбы.

– Свадьбы? Ты что, сделал предложение Дафне? И мне не сказал? – возмутилась я.

– Странно, что именно ты говоришь такие вещи! Нет, никаких предложений я не делал, – мрачно бросил Макс. – Однако отсутствие предложений не мешает родственникам женского пола обдумывать свадьбу. Они считают мое сопротивление мелочью, на которую не стоит обращать внимания. Главное – выбрать фирму, которая будет обслуживать свадьбу, и розы для центральной композиции.

Я вышла из офиса, спустилась в метро и отправилась в свою квартиру, на Монинсайд-Хайтс. Конечно, район не слишком престижный, зато один из немногих в городе, где я могла позволить себе снять квартиру, не деля свое жилище с соседкой. Но наряду с таким преимуществом квартал имел и недостатки в виде огромного количества разного рода бродяг, сумасшедших, злодеев и извращенцев (сбылись худшие опасения родителей при известии о том, что я собираюсь поселиться в Нью-Йорке сразу после окончания колледжа). Я часто гадала, является ли наш квартал чем-то вроде Сумеречной зоны, этакого маяка, незримо сияющего посреди улицы и привлекающего все отбросы города. Потому что независимо от времени суток кругом буквально кишело всяческое отребье: от рехнувшихся, но безвредных душ, шаркающих по асфальту домашними шлепанцами и бормочущих что-то, до полных психов, уверенных, что в любую секунду на мостовой может приземлиться космический корабль, и считающих святой обязанностью обращать в свою веру каждого встречного. Из-за этого я обычно стараюсь идти к дому с опущенной головой, чтобы не встретиться ни с кем глазами и не вызвать на себя огонь праведного гнева. Но сегодня мне не повезло.

– Эй, красотка! – позвал мужской голос. Я проигнорировала неизвестного поклонника: опыт подсказывал, что, подняв голову, я увижу вонючего извращенца, мастурбирующего в пластиковую кофейную чашку. Вместо этого я вынула из сумочки ключи, что имело двоякую цель: поскорее открыть дверь подъезда и при необходимости использовать их как оружие, ткнув в глаза потенциальному насильнику.

– Эй! – снова окликнул тот.

Я взлетела на крыльцо и принялась возиться с ключами, но и этого мгновения хватило, чтобы мужчина поднялся следом и схватил меня за руку.

Я никогда не задумывалась о том, что меня могут ограбить: до сей поры мое существование было на удивление безопасным, далеким от преступного мира. Возможно, все дело в моих размерах: насильники и воры предпочитают иметь дело с кем-то существенно поменьше и послабее себя, чем связываться с особой, которая вполне могла оказаться мужчиной-трансвеститом. И вот теперь я оказалась лицом к лицу с реальной опасностью, причем на собственном пороге!

Я была поражена, ощутив, какая жажда драки вспыхнула в душе. Сердце колотилось, кровь толчками разбегалась по телу. Взрыв адреналина был такой силы, что я мгновенно сунула свободную руку в сумочку и выхватила электрошокер, подаренный отцом на прошлое Рождество.

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула я и развернулась, готовая наброситься на мерзавца. И не успел тот оглянуться, как я прижала шокер к руке, все еще сжимавшей мои пальцы, задержала дыхание и, молясь, чтобы оружие сработало, нажала кнопку, пославшую сто тысяч вольт в тело насильника.

Мужчина громко выдохнул и мешком рухнул на пол.

Эпизод получился по-настоящему волнующим. До сих пор мне не приходилось драться, если не считать того времени, когда мы с сестрой были маленькими, и тот факт, что я не только спаслась, но победила, ужасно мне польстил. Пожалуй, я не возражала бы против каждодневных грабежей, при условии, что уложу всех преступников на землю, как этого! Неплохой способ снять стресс, куда лучше йоги.

Я уже была готова вбежать в подъезд, но решила удостовериться, что мой грабитель надежно обездвижен и не в состоянии преследовать меня.

– О черт, – прошептала я, чувствуя, как отливает от лица кровь.

Я была так поглощена жаждой расправы, что не позаботилась взглянуть в лицо извращенца, прежде чем нажать кнопку. Это оказалось непоправимой ошибкой. Потому что человек, корчившийся в судорогах на грязном крыльце, оказался не вонючим грязным бродягой. Передо мной лежал Джек.

– Прости, прости, пожалуйста, – повторила я в сотый раз. Мне удалось втащить Джека в квартиру. Вернее, я помогла ему одолеть четыре лестничных пролета, а также расстояние до дивана. Уложив его поудобнее (если человек, только что перенесший удар током, способен ощущать какой-то комфорт), я нависла над ним со стаканом воды в одной руке и пузырьком аспирина в другой, что являлось высшим пределом моих талантов сиделки. Я уже попыталась уговорить Джека отправиться в больницу – проверить, не сделала ли я его инвалидом навеки. Но он уверил, что, как только немного отлежится, все будет в порядке.

– Думал, ты будешь счастлива меня видеть, – хрипло пробормотал он. Я не поняла, шутка ли это, поскольку он все еще не оправился от шока.

– Что ты здесь делаешь? – с отчаянием допрашивала я. – Почему не позвонил? Знай я, что ты меня ждешь, не испугалась бы так.

– Хотел тебя удивить. Что, как видишь, удалось, – сухо обронил Джек.

– Мне ужасно жаль, – повторила я. – Страшно подумать, что я с тобой сотворила!

– Да. Не на такую встречу я надеялся. Но, Клер, не стоит волноваться. Обойдется. Судороги уже ослабевают.

– Но что ты здесь делаешь? Ты ведь должен быть во Франции, – всхлипнула я.

– Не хотел оставлять тебя одну на праздники, – пояснил Джек, показывая на белый бумажный пакет, который держал в руке, когда я оглушила его. – Я привез сандвичи с индейкой и пирожки с тыквой.

– Правда? – пристыжено пробормотала я. Подумать только, такая забота, и вот что мой милый получил за все свои труды.

Я села на край дивана и протянула ему жалкие средства первой помощи. Джек отказался от аспирина, но выпил воды. Сделав большой глоток и неверной рукой подав мне стакан, он, наконец, выдавил слабую улыбку.

– Могу я по крайней мере рассчитывать на приветственный поцелуй?

Я наклонилась, поцеловала его и погладила по щеке. Джек не походил на человека, только что совершившего перелет через океан: чисто выбрит, в тщательно выглаженном костюме. Но мне было бы плевать, даже если он выглядел помятым, растрепанным и отчаянно нуждался в душе. Я была просто счастлива видеть его.

– Немедленно выброшу чертов электрошокер, – клялась я. – Я вообще не хотела его брать, но отец настаивал, и взгляни, что я натворила! Очевидно, мне нельзя доверять оружие.

– Нет, не смей! А если бы действительно к тебе привязался маньяк? Хорошо, когда есть чем обороняться, особенно в таком районе, как твой.

До чего же приятно слышать такое! Из-за моих размеров и манеры себя вести мужчины считают меня не того рода женщиной, о которой следует беспокоиться. Никто не спешит укутать меня в свой пиджак из опасения, что я подхвачу простуду, не бежит открыть мне дверь. Все считают само собой разумеющимся, что я могу о себе позаботиться. Конечно, это чистая правда. Но, думаю, в душе каждой женщины есть малюсенький уголок, в котором живет жажда быть предметом волнений и ухаживаний, даже если сама женщина ни за что не желает в этом признаваться.

Джек быстро оправился от шока, хотя прошел целый час, прежде чем его руки перестали дергаться. Остаток недели прошел как в раю. Это было лучше, чем… это было невероятно. Проводя раньше праздники исключительно в кругу моих вечно напряженных, угрюмых, недовольных родственников, я и не знала, что бывают такие веселые, беззаботные и беспечные Дни благодарения. Оказалось, сандвичи с индейкой – всего лишь прелюдия: для праздничного ужина. Джек заказал столик в «Дэниелз» (обожаю мужчин, которые не требуют, чтобы я для них готовила: отсутствие хромосомы Y еще не значит, что женщина рождается классной поварихой), где в неброской роскоши обеденного зала мы провели восхитительный романтический вечер.

Остаток уик-энда мы с Джеком посвятили обычным развлечениям туристов, чего мне, возможно, следовало бы стыдиться, если бы я не веселилась, как девчонка. Отправились на шопинг в Чайнатаун. Я приобрела красный зонтик с оборочкой и пару шлепок из серебряной сетки, украшенной бисером. Бродили по Музею естественной истории и рассматривали скелеты динозавров. Долго гуляли по Центральному парку, взявшись за руки, ели хот-доги в «Грейз папайя» и лазанью в «Маленькой Италии». И даже катались на коньках в Рокфеллеровском центре, хотя это звучит куда более романтично, чем выглядит, особенно если вы, как я, имеете несчастную склонность каждые две минуты вытирать лед собственной задницей. Я вцепилась в руку Джека, чтобы хоть как-то удержаться на ногах, и, падая, каждый раз умудрялась потащить его за собой, так что мы беспорядочным клубком рук и ног валились на лед.

И все это время нам было удивительно хорошо. Совсем как в Лондоне. Мы с Джеком были идеальной парой: вместе смеялись, допоздна не спали, болтая обо всем и ни о чем – от серьезных вещей до глупостей. И часто занимались любовью, иногда медленно и бесстыдно, иногда лихорадочно и страстно. Джек остановился в отеле «Эссекс-Хаус» – именно там он приводил себя в порядок после полета, перед тем, как пасть жертвой моего электрошокера. Но в отель он так и не вернулся. Все время проводил в моей квартире, твердя, что предпочитает хаос стерильности очередного гостиничного номера. Последнее было сказано с легкой тоской, и мне показалось, что эта мысль чем-то его расстраивает, но допытываться я не стала. По-моему, у него был приступ ностальгии по родине.

Кроме того, мне нравилось его присутствие в моей квартире. Лучшим моментом за все воскресное утро был тот, когда мы развалились за столом в спортивных костюмах, жуя бейгелы, намазанные творожным сыром с медом и орехами, и читая свежие газеты. Честно сказать, было так здорово, что мне стало не по себе. Я постоянно ожидала какой-то пакости, скажем, признания Джека в двоеженстве или извращенном фетишизме. Но он по-прежнему оставался самым лучшим на свете, даже когда случайно столкнул в унитаз мою книгу «Философия колорита».

Единственным неприятным моментом стало прибытие Макса и Дафны. Они как раз вернулись из Коннектикута и, когда я открыла дверь, с хохотом ворвались в комнату.

– Представляешь, за целых два дня отец только однажды прошелся по поводу моей работы! – воскликнул Макс. Его отец был одним из тех чопорных псевдомужественных типов, которые не считали работу фотографа подходящей карьерой для наследника мужского пола. – Мамаша, как ни странно, оставалась трезвой, бабка умудрилась держать язык за зубами. А сестрица и ее отродье вообще отсутствовали. Так что в основном все прошло лучше некуда.

Дафна комически развела руками и вытряхнула рыжие локоны из вельветовой кепки.

– Не слушай его! Прекрасная семья. Очень дружная. Держатся вместе. Играют в настольные игры, разговаривают и все такое. Совсем как идеальные семьи в телесериалах.

– Точно. Они стараются попридержать свои сатанистские замашки до ухода гостей, – кивнул Макс. – Привет, Клер, мы пришли тебя спасти. Идем с нами на ужин.

– Да-да, собирайся, – поддержала Дафна.

Макс плюхнулся на диван и принялся листать последний выпуск «Элль».

– Знаешь, что черное опять в моде? – спросил он, лениво перелистывая страницы.

– Лично я выгляжу в черном просто кошмарно Я слишком бледная и становлюсь похожей на ведьму, – объявила Дафна, плюхнувшись рядом и заглядывая ему через плечо.

– Кстати, ты голодна?

– Ну… возможно. Только сначала я хочу кое с кем вас познакомить, – ответила я. Макс озадаченно огляделся. Джек все еще был в спальне: мы как раз дремали (вернее, не только дремали), когда соседи забарабанили в дверь. Вероятно, Макс решил, что я от острого приступа одиночества свихнулась и напридумывала себе друзей.

Дафна оказалась сообразительнее, с ходу ткнула локтем Макса.

– Это она о парне, – возбужденно прошипела она. Парочки, по крайней мере, их женская половина, всегда стараются пристроить одиноких подруг. Похоже, они просто не в силах представить мир, где отнюдь не все маршируют по двое, как твари, поднимающиеся на борт Ноева ковчега.

– Где он? – вскочила Дафна. Я кивнула в сторону спальни.

– Погодите. Сейчас приведу.

– Парень? – изумился Макс.

Неужели он сам не понимает, насколько это оскорбительно? Правда, последнее время я ни с кем не встречалась, но все же! Ради Бога, неужели мысль о том, что и я могу кого-то увлечь, так уж неправдоподобна?!

Я просунула голову в дверь спальни и увидела, что Джек только просыпается.

– Эй, ты, вставай! Хочу тебя познакомить кое с кем, – тихо сказала я.

Джек открыл глаза и уставился на меня с сонной улыбкой. Волосы были растрепаны, одна прядь, как всегда, упала на лоб.

– Ла-адно, – протянул он, зевая, прежде чем потянуться и вскочить.

– Только не забудь одеться, – посоветовала я, закрывая дверь.

– Кто там? – не выдержал Макс.

– Джек прилетел на уик-энд, – самодовольно пояснила я.

– Какой Джек?

Я окинула Макса сожалеющим взглядом:

– Тот самый Джек. Из Лондона.

– А вот и я. Джек из Лондона, – объявил Джек, появляясь в дверях спальни. Он натянул свои «Ливайсы» и свитер цвета маренго и, несмотря на слегка помятый вид, выглядел чертовски сексуально.

Макс встал, чтобы пожать ему руку.

– Макс из Нью-Йорка, – представился он. Голос звучал как-то странно: немного резко, чуть искусственно, и хотя мой приятель улыбался, глаза оставались настороженными и не слишком дружелюбными.

– Привет, я Дафна, – вставила Дафна, улыбаясь, как Чеширский кот. – У вас не британский выговор.

– А я и не англичанин. Просто живу там, – пояснил Джек.

– Поразительно! Всегда мечтала жить за океаном. Эй, Клер, у тебя ведь подруга живет в Лондоне? Мадди, кажется? Джек, а вы знаете Мадди?

Последовала неловкая свинцово-тяжелая пауза, продлившаяся чуточку дольше положенного. Пришлось исправлять положение.

– Макс и Дафна приглашают нас на ужин. Как ты? – спросила я Джека.

– Собственно говоря, я подумал, не перенести ли мероприятие на завтра? – поспешно поправился Макс. – Забыл просмотреть негативы с последней съемки…

Хотя я уселась на диван, Джек и Макс продолжали стоять по обе стороны журнального столика: Макс по-прежнему хмурился, Джек, похоже, искренне веселился. Я неожиданно почувствовала себя судьей на боксерском матче.

– О чем это ты? Совершенно не обязательно делать это сегодня. Неужели нельзя подождать? – взмолилась Дафна.

– Значит, нельзя, – резко бросил Макс.

Дафна открыла рот, явно желая возразить, но почему-то передумала, поспешно сжала губы и пожала плечами в молчаливом извинении.

– В другой раз, – процедил Макс и, наклонившись, поцеловал меня в щеку. Злой ноябрьский ветер заледенил так и не успевшие согреться губы, и я чуть поежилась.

– Нам пора. Рад был познакомиться, Джек.

– Я тоже, – кивнул Джек.

– Но вы только что пришли, – запротестовала я, поднимаясь и провожая Макса до двери. Пока Дафна прощалась с Джеком, я схватила Макса за рукав и прошипела:

– Что с тобой?

– Ничего. Не беспокойся. Просто нужно кое-что доделать. Все будет хорошо, как говорил Элвис.

– Макс, что происходит?

– Ничего. Поговорим позже, ладно?

– Пока, Клер! – и Дафна, обняв меня, последовала за Максом.

Я недоуменно уставилась на закрытую дверь, сбитая с толку выходкой Макса. Мне было немного стыдно за его поведение. Конечно, дружеские отношения и романтические увлечения не всегда идут в ногу, но я надеялась хотя бы на подобие согласия. И сейчас искренне не понимала, что именно в Джеке так взбесило Макса. Все, что успел сделать Джек, – поздороваться и пожать ему руку… неужели он проделал все это в высокомерной, снобистской, снисходительной манере, которую я в своем ослеплении не сумела заметить?

Да нет, глупости! В Джеке нет ни намека на высокомерие, снобизм или снисходительность.

– Не знаю, что на него нашло, – вздохнула я, поворачиваясь к Джеку.

– Разве? А, по-моему, у меня появился соперник, – мягко пояснил Джек.

– Ты о чем? – удивилась я и, запоздало сообразив, на что он намекает, яростно затрясла головой: – Вот уж нет! Между мной и Максом ничего не может быть! Он и Дафна практически помолвлены, и я знаю, что ему в голову не приходят подобные мысли!

– Откуда такая уверенность?

– Понимаешь, всегда видно, когда кто-то в тебя влюблен, разве нет? Макс никогда не строил мне глазки и ничем не показывал, что питает ко мне известные чувства, – возразила я.

– Если не считать явной враждебности к тому, с кем ты встречаешься, – возразил Джек. Я заметила, что он вовсе не выглядел расстроенным, наоборот: поведение Макса, казалось, только его забавляло.

– Он вовсе не был враждебным. Немного… официальным, – поправила я. – Иногда с ним такое случается. Но на самом деле Макс мне вроде брата, и я точно знаю, что он относится ко мне точно так же.

– Ну… раз ты так говоришь… – пробормотал Джек, притягивая меня к себе.

Мы больше не видели Макса и Дафну, хотя я оставила пару сообщений на их автоответчике и несколько раз стучалась в дверь. Но Макс так и не ответил, хотя я могла бы поклясться, что он дома.

В воскресенье мы провели утро в постели: сначала просто ленились встать, потом дурачились. Потом снова легли валетом на диване, переплетя ноги. Ощущение счастья и довольства сменилось некоторой неуверенностью, когда Джек, листая воскресное приложение к «Санди таймс», неожиданно заявил:

– Господи, да я ее знаю! Мы несколько раз встречались!

И показал мне рекламу колготок. Модель грациозно сидела на краю стола, кокетливо согнув бесконечно длинные ноги, чтобы скрыть голую грудь. Идеально вылепленные черты лица предполагали шведское происхождение. Длинные платиново-белые волосы лежали на сливочно-белых плечах, блестящие красные губы были призывно сложены в поцелуе.

– Та голая женщина? – выдавила я в надежде, что он имел в виду довольно неказистую даму-архитектора, героиню статьи, напечатанной на соседней странице, но, поскольку та выглядела на все шестьдесят, моим надеждам вряд ли было суждено сбыться.

– Ну да. Ее зовут Катринка. – задумчиво пояснил Джек.

– Катринка? – повторила я с нескрываемым презрением. Почему, спрашивается, модели всегда берут такие кретинские имена? Почему никто не слышал о модели по имени Дениз, или Сьюзен, или еще каким-то нормальным? Не дождетесь! Либо Лекси, либо Жижи, либо, черт возьми, Катринка. Брр.

Но поскольку Джек явно не разделял моей ненависти ко всему, что относится к моделям, я постаралась поубавить ехидства в голосе.

– А когда ты встречался с… эээ… Катринкой?

– Хм? – рассеянно пробормотал он, увлеченно разглядывая снимок безупречно прекрасной экс-подружки. Я вспомнила, что меня он видел голой всего несколько минут назад, значит, сравнения неизбежны. Мне захотелось надеть на голову мешок и удалиться от человечества. Но я лишь ткнула Джека ногой, и он поднял глаза.

– Ты о чем? А, Катринка? О, несколько лет назад, когда я еще жил здесь. Между нами не было ничего серьезного.

Теперь я хотела… нет, была обязана узнать все!

– Вот как? – обронила я, посчитав, что показное безразличие побудит его продолжать, не ведая о том факте, что я практически корчусь от ревности.

Джек лениво улыбнулся, словно шашни с моделями – сущие пустяки, не стоящие внимания.

– Мы встречались несколько месяцев, но в то время у меня было слишком много работы. Сотрудников адвокатской конторы обязывали зарабатывать для фирмы не менее двухсот пятидесяти тысяч долларов в год, так что у меня не оставалось времени на серьезные отношения, – пояснил он.

– Ах, вот как… она хотела чего-то более серьезного, а ты – нет, – кивнула я, пытаясь представить мир, в котором живут мужчины, способные отвергнуть Катринку. И надежда вдруг разгорелась во мне с новой силой. – Может, она не очень умна? То есть у вас, наверное, не было ничего общего, поскольку ваши карьеры… э… эээ… так различны.

– Нет, честно говоря, она на редкость сообразительна. Гораздо умнее многих моделей, с которыми я встречался. Припоминаю, что она училась в Нью-Йоркском университете… кажется, специализировалась по истории искусства.

Фу! Умным женщинам труднее всего слышать, что красавицы вроде Катринки вообще способны выговаривать трехсложные слова, не говоря уже о занятиях в университете! Это просто несправедливо! В конце концов, это наша прерогатива: быть остроумной, оригинальной и интересной собеседницей. А они… их участь – сидеть в роскошных машинах, на диванах и коврах, готовясь к съемкам рекламы и украшая предмет этой самой рекламы неестественно блестящими волосами и сверкающими блеском губами. Мы же не лезем в их мир, так что пусть не суются в наш.

Но тут до меня с большим опозданием дошли его слова.

– Ты сказал, что встречался с другими моделями? – переспросила я.

Джек рассмеялся.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Как именно?

– Как будто я объявил, что провожу уик-энды, крейсируя по торговым центрам и снимая несовершеннолетних девиц.

– Ничего подобного… я просто… не знала, что ты из тех, кто увлекается моделями, – пробормотала я, вдруг вспомнив, что предпочитала заниматься любовью при выключенном свете. И, хотя доказательств у меня не было, я сильно подозревала, что модели слыхом не слыхали о целлюлите на бедрах. В отличие от меня.

– Больше не увлекаюсь. Катринка славная девушка. Немножко приставучая, неуверенная в себе, но славная. Правда, главное достоинство моделей отнюдь не в способности поддерживать блестящую беседу, – сообщил Джек, прежде чем сесть и прижать меня к себе. От него великолепно пахло свежестью и чистотой: смесью мыла и недавно выстиранной одежды.

– В таком случае, почему ты с ними встречался? – не выдержала я. По какой-то непонятной причине мне нравилось ковыряться в своей ране.

– Был молод, глуп и хотел произвести впечатление на других парней в моей адвокатской конторе, показавшись на людях под руку с красивой женщиной. Глупо, да? – вздохнул Джек и сухо усмехнулся, словно подтрунивая над собственным тщеславием. – Но я уже давно перерос подобные увлечения.

– Да уж, – бросила я куда язвительнее, чем намеревалась.

– О, Господи. Я не хотел… Клер, ты ослепительная, роскошная и сексуальная, а я имел в виду, что больше не выбираю женщин только с целью произвести впечатление на болванов, с которыми работаю. Теперь я встречаюсь с людьми, которые мне интересны, – пояснил он, глядя на меня с такой широкой теплой улыбкой, что я против воли немного оттаяла. И тут он притянул меня к себе и поцеловал, а смятая Катринка упала на пол, рядом с остальными листами уже ненужной газеты.

Немного погодя Джек пошевелился, и мое сердце снова упало. Сегодня он улетал в Лондон, и я сознавала, что ему еще нужно успеть принять душ перед уходом. Расставаться не хотелось. Я желала, чтобы он остался, с такой силой, что это меня пугало. Меня одолел неожиданный порыв сделать все, что только возможно, лишь бы удержать Джека, даже если для этого потребуется связать его или запереть в квартире. Чего бы мне это ни стоило, но я не допущу, чтобы то чувство, которое горело между нами, ушло. Обычно мне не по себе, когда приходится слишком долго жить рядом с кем-то, – я была из тех детей, которые с удовольствием ходят к подругам в гости поиграть, но предпочитают поскорее вернуться домой и почитать в одиночестве. Ненавидела ночевать в чужих домах, в отличие от других девочек. Что хорошего торчать среди полузнакомых людей, если под конец выходных все устают, раздражаются, искусственно сюсюкают, хотя втайне готовы друг друга разорвать?! Но Джек совсем другой. И жить с ним рядом – совсем другое дело. Все стало другим.

Я изо всех сил зажмурилась в ребяческой надежде, что это как-то помешает ему уйти.

– Эй, – шепнул Джек, слегка подталкивая меня ногой в носке. – Судя по дыханию, ты уже проснулась.

Я приоткрыла один глаз и взглянула на него.

– Откуда знаешь?

– Ну… у меня уже накопился некоторый опыт. Ты во сне чуть похрапываешь, – поддразнил он.

Я мигом открыла оба глаза и в ужасе уставилась на него.

– Храплю?! Не может быть! Мне никто никогда ничего подобного не говорил! – запротестовала я, живо представляя себя храпящей и хрюкающей, подобно дикому кабану.

– Ну… это не то что бы храп, скорее вздохи. Очень мило и женственно, – утешил он, садясь и кладя руку мне на бедро. – А теперь мне пора, чтобы не опоздать на самолет.

– Знаю, – грустно вздохнула я.

– Я бы сам хотел остаться, но не могу. Этот уик-энд был… Джек помолчал и взглянул на меня, словно проверяя, поняла ли я. Я поняла.

– Знаю. Для меня тоже.

Мы провели вместе четыре дня, болтая обо всем – от американской внешней политики до дутой репутации Мадонны (Джек был уверен в последнем, я немного сомневалась, считая, что ее ранние работы были гораздо лучше), но каким-то образом ухитрились избегать любых разговоров о нас. Я вообще ненавижу такие разговоры. Они всегда начинаются в тот момент романа, когда я как раз успеваю немного расслабиться, почувствовать себе увереннее и, следовательно, совершенно беззащитна перед ударом в солнечное сплетение, когда парень вдруг объявляет, что не готов к «серьезным» отношениям и должен сосредоточиться на карьере. Или, как в случае с Сойером, уезжает.

В общем, мне не слишком хотелось затевать этот разговор. Лучше бы заморозить все как есть, чтобы так и оставалось вечно в ленивом, довольном, воскресном, посткоитально-дремотном мгновении.

– Ты уже сказала Мадди, что мы встречаемся? – неожиданно спросил Джек.

– Э… нет.

– Не думаешь, что стоило бы?

Я пожала плечами и снова закрыла глаза. Когда все остальное бессильно, попробуем пассивное сопротивление.

– Клер, по-моему, нам стоит поговорить об этом, – настаивал Джек.

Господи, ну почему он такой взрослый? Я-то думала, именно женщины должны просить мужчин о подобных вещах, а не наоборот. Неужели нельзя забыть о долге, о том, куда мы идем, и что все это значит, и провести несколько оставшихся минут в объятиях друг друга?

– Клер! – окликнул Джек, дернув меня за ногу. Я открыла глаза и взглянула на него.

– Думаю, ты должна ей сказать. Я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Пусть она знает, что происходит.

– А что происходит? – вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык. Черт! Он склонил меня к откровенности, и теперь, хотела я того или нет, мы завели Разговор.

Джек долго смотрел на меня, прежде чем ответить:

– Мы встречаемся. Мы неравнодушны друг к другу. Я хочу продолжения. А ты?

Я кивнула, чувствуя взрыв огромного счастья. Внезапного. Потому что не услышала знакомого: «Ты мне нравишься, но…»

– Но здесь нужно многое учитывать… – осторожно начала я.

– В том числе Мадди.

Я снова кивнула.

– Ты вполне можешь все ей сказать, или, если предпочитаешь, скажу я. Но, думаю, ей будет легче узнать от тебя, – продолжил Джек и, поколебавшись, добавил: – Не знаю, известно ли тебе, но она постоянно мне звонит. Я стараюсь быть с ней вежливым, но твердым. И все же… думаю, если я сам позвоню ей, чтобы объясниться насчет этого… насчет нас… она может не так понять.

Меня передернуло. Я и в самом деле не хотела открывать Мадди правду. И не хотела испытывать к Джеку то, что испытываю сейчас. А если уж начистоту, хотела, чтобы вся история с Мадди каким-то образом забылась, выпала из нашего общего прошлого, чтобы не осталось никаких препятствий для наших с Джеком встреч. И если уж предаваться нереальным фантазиям, я еще хотела новую, более приличную работу и еще – весить на десять фунтов меньше, а вот денег иметь побольше.

– Клер, – не унимался Джек, давая понять, что не собирается отступать.

– Ладно-ладно, – вздохнула я. – Но не думаю, что она так легко это воспримет.

– А вдруг тебя ждет сюрприз? – засмеялся Джек.

– Может быть. Или она пришлет мне взрывное устройство в посылке, – с сомнением протянула я.

– Мадди – это только одна проблема. Есть еще проблема расстояния, – заметил Джек.

– Ты и тут прав.

– Наверное, пока придется летать друг к другу на выходные. Посмотрим, что из этого выйдет. Как, по-твоему?

Я растерялась. Потому что не заглядывала дальше этого уик-энда. Нет… кажется, я немного фантазировала… вернее, много… о доме в Коннектикуте, супружеском блаженстве с парочкой младенцев и «вольво» в гараже. Но логистика отношений на расстоянии пока еще была мне недоступна. Таскаться взад и вперед по дорогим международным рейсам, не видеться неделями… трудновато нам придется. Но не видеть больше Джека, не ждать ежевечерних звонков, не испытывать того, что я испытывала рядом с ним, – перспектива куда более печальная…

Глядя в его добрые, нежные глаза, любуясь резкими, но привлекательными чертами лица, прядью светлых волос, вечно спадавшей на лоб, я вдруг, словно очнувшись, поняла: это не просто флирт. Не мимолетный интерес. Наши отношения достигли точки, когда я просто не смогу забыть о нем, даже если очень постараюсь. Не смогу отмахнуться и посчитать все, что было, мимолетным романчиком. Процесс вживания друг в друга пошел: я влюбилась.

– Что ты думаешь о таком плане? – спросил Джек.

У меня только и хватило сил, чтобы кивнуть. Боялась, если раскрою рот, паника, захлестнувшая меня, беспокойство, уже успевшее выйти из-под контроля, выплеснутся, а я понятия не имела, какую форму они примут. Значит, со мной снова случилось то единственное, чего я опасалась больше всего на свете, тысячу раз поклявшись, что не допущу ничего подобного. Я влюбилась в Джека. Эта мысль до смерти меня напугала.