Они уже очень давно не проводили вечер наедине друг с другом. Она жалела, что не приготовилась заранее – не оделась и не подкрасилась. Трудно изменить старой привычке.

Бен сидел на диване, подальше от огня, расстегнув, но не сняв куртку, сумка валялась на полу у ног. Он улыбался, глядя на нее снизу вверх. Она стояла перед ним с бокалом в руке, все еще ощущая его объятие.

– Хочешь выпить? – Ничего, кроме банальностей, не приходило ей в голову. Все так долго разыгрываемые в уме диалоги тут же испарились, как только она увидела его. Он сидел, раскинувшись на ситцевом покрывале, спиной к окну, на котором еще не были опущены шторы.

– Что ты пьешь, Рози?

– Вино. Есть открытое. Еще есть виски.

Он кивнул, и она прошла через кухню, чтобы налить ему виски. Колени у нее дрожали.

«Пусть все станет хорошо, – думала она, – Господи, пусть как-нибудь все обойдется, помоги мне найти нужные слова, пусть на этот раз он будет мной доволен». Она принесла ему виски и решила подбросить дров в камин. Бен опустил шторы и теперь снова сидел на диване, наблюдая, как она дрожащими руками управляется с кочергой. А она, молясь про себя, все не находила слов.

Он сам нарушил молчание.

– Ты не хочешь подойти, чтобы я мог тебя поцеловать?

И она подошла. Без промедления. Он посадил ее на колени и стал целовать, одной рукой крепко придерживая ее затылок, а другой – сжимая стакан с виски.

– Сядь рядом, – попросил он, и, когда она это сделала, он крепко прижал к груди ее голову. Так они долго сидели, не произнося ни слова. Огонь в камине бросал на их лица слабые отблески. Она чувствовала, как бьется его сердце и ее собственное.

Через некоторое время Розмари произнесла:

– Мне надо выпрямиться – шея затекла.

Он отпустил ее.

– Ты, наверное, голоден? – спросила она, как спрашивают ребенка, вернувшегося домой из школы.

– А что у тебя есть? – В глазах Бена появилась улыбка.

– В воскресенье я ничего не готовила. Возила маму обедать. Могу сделать сандвич.

– Отлично.

Пока она на кухне нарезала хлеб, мазала его маслом и закладывала сыр и ветчину, как он любил, в гостиной заработал телевизор. Она боялась спросить его, где он был. Боялась упомянуть о Джил, но в конце концов, когда он принялся за еду, она сказала:

– Я случайно встретилась с Джил.

– Я знаю.

– Ты с ней виделся? – Ее охватило знакомое чувство ревности, но она весело улыбнулась Бену, сидевшему в противоположном углу гостиной. Желание прикоснуться к нему было настолько сильным, что она нарочно не подходила близко.

Он кивнул.

– Она рассказывала тебе?

Он рассмеялся.

– О том, что предлагала передавать меня друг другу как посылку?

– Да, это звучало примерно так.

– Я ей сказал, что тебе это вряд ли придется по вкусу. – Он встал. – Не возражаешь, если я все-таки сниму куртку?

Он разделся и бросил куртку на спинку дивана. Розмари хотела было убрать ее в прихожую, но она знала, как его всегда раздражала ее прирожденная любовь к порядку, и остановила себя.

– Да, вряд ли, – проговорила она, когда он снова сел за еду. – Я имею в виду, что мне это не может прийтись по вкусу. И я рада, что ты это понимаешь.

– Вот видишь, Рози, я не такой бесчувственный негодяй, каким ты меня выставляешь. – Он отнес тарелку на кухню и, вернувшись, возвышался над ней, казавшейся маленькой и испуганной в кресле рядом с телефоном. – Ты скучала по мне? – улыбнулся он.

– Иногда.

– Значит, ты меня не ненавидишь?

– Нет, – быстро ответила она, но в ее голосе звучало некоторое сомнение. Потом она добавила: – Хотя, кажется, следовало бы.

Он снова сходил на кухню и тут же вернулся с бутылкой виски, долил себе в стакан. Она продолжала сидеть неподвижно, едва дыша, стараясь не показать, как хочет его, как возбуждает ее его взгляд, в котором ясно читалось, что он видит ее насквозь, знает, какой властью над ней обладает. Он присел на корточки, взял из ее руки бокал с вином и выдохнул ей в волосы:

– Покажи… Покажи, что ты меня не ненавидишь. Я хочу тебя, Рози. Я всегда тебя хочу. – И он бросил ее на пол, сорвал одежду, включил настольную лампу, так что свет упал на ее обнаженное тело.

Тяжело дыша, чувствуя, как его возбуждает ее покорность, вспомнив, что было между ними в прошлый раз, она сделала попытку сжаться, откатиться в сторону. Но он был настойчив и нежен.

– Прямо здесь, Рози… Верь мне… Ты так красива, так хочешь меня… Правда, ты скучала по мне?

И, не дожидаясь ответа, он вошел в нее, и наконец раздался ее вскрик. Тогда он стянул покрывало с дивана на пол, они упали на него, и она снова отдалась ему, уже ни о чем не думая и не вспоминая.

Они не услышали, как открылась входная дверь, не услышали голоса Джоанны и как открылась дверь гостиной. Бен внезапно сел, оставив ее открытой пораженному взгляду девушки.

– О, Розмари! Простите, простите! – Дверь снова закрылась, Джоанна в ужасе убежала в кухню.

– О Боже! – Розмари села, пытаясь кое-как натянуть брюки.

– Надо же, а все вроде было лучше некуда, – захохотал Бен.

Он надел только джинсы, застегнул ремень и теперь снова сидел на диване, держа в руке стакан с виски. Угар страсти прошел, наступило тяжелое похмелье. Она не могла поднять глаз от стыда, а ее неудовлетворенное тело все еще сотрясала дрожь желания.

Она сидела одетая, закрыв лицо руками. Бена все происшедшее, казалось, только позабавило.

– Послушай, Рози, это твой дом, и ты можешь здесь трахаться с кем угодно и где угодно. А этой мужеподобной подружке твоей дочери следовало бы научиться не входить без стука.

Она взглянула на него.

– Ты не можешь представить себе, что я ощущаю, правда, Бен?

Он с тяжелым вздохом уставился в потолок.

– Неужели ты опять собираешься завести этот идиотский разговор?

– Эта мужеподобная подружка моей дочери, как ты выражаешься, живет здесь с моего согласия. Мне доставляет удовольствие ее общество. А от твоего – не так уж много, – резко ответила она, оскорбленная его пренебрежительным тоном.

– Может быть, ты можешь получить от нее еще больше удовольствия, – спокойно сказал Бен. – И тогда перестанешь ко мне цепляться. – Она ответила холодным взглядом. – Но есть все-таки одна вещь, которой ей недостает, не правда ли? – Он улыбнулся и продолжал: – Рози, я тебя знаю, – без члена тебе не обойтись. – Он был так уверен в себе, говорил таким мягким тоном, что у Розмари мелькнула мысль: «Он думает, что сможет заставить меня снова его захотеть».

Она наконец заговорила, тщательно взвешивая слова, чувствуя, как в душе у нее снова разливаются тоска и отвращение к себе, что ему с такой легкостью удавалось в ней вызывать.

– Бен Моррисон, мне никогда, никогда в жизни не приходилось иметь дело с такими мужчинами.

– Это удивительно. Ведь таких, как я, довольно много. И если я тебе надоел, найдутся еще. Мы оказываем услуги, а вы за них платите.

– Да, я плачу.

– Я знаю. – Он пожал плечами. – Это нормально.

Ее передернуло от отвращения, и она одним глотком допила вино. Ей хотелось, чтобы он поскорее ушел, хотелось извиниться перед Джоанной, оказаться в безопасном обществе женщин.

– Кажется, я действительно тебя ненавижу, – произнесла она наконец.

– Ты меня ненавидела с самого начала, с того самого момента, когда решила в меня влюбиться. Тебе надо, чтобы кто-то причинял тебе боль – от этого ты чувствуешь себя моложе.

– Больше всего в жизни я хотела бы никогда с тобой не встречаться, – прошептала она, обращаясь скорее к себе самой, чем к нему.

Он встал и надел куртку. Она не сделала ни малейшей попытки его остановить, чувствовала, что не в силах терепеть новые унижения.

Он взял сумку.

– Ты меня скоро забудешь. Я с самого начала говорил, что здесь, – он похлопал себя по груди, – у меня ничего нет. – Взгляд его стал холоден. – Не беспокойся, Розмари, наступит время, когда ты мне отомстишь, и это будет самый приятный момент в твоей жизни. Даже лучше, чем ходить в несчастненьких, что ты с таким упоением делаешь.

Розмари не удержалась от вопроса:

– Зачем все-таки я тебе понадобилась?

– Просто ты оказалась здесь, – ответил он. – И была готова к тому, чтобы тебя взяли, и это было здорово. Сначала ты ничего от меня не требовала. На тебе было написано: «Вот я, у меня никого нет, приходи и бери меня». Так я и сделал. Мне никогда и в голову не приходило предлагать тебе что-либо, кроме само собой разумеющегося. Ты же просто мечтала о постели. Разве нет?

Он приблизил к ней лицо, и она почувствовала запах виски и знакомого одеколона.

– А я и не знала, что у тебя есть что предложить, кроме «само собой разумеющегося», – ответила она, надеясь уязвить его побольнее.

Но он только рассмеялся.

– Ничего. Мне предложить нечего. – Он стоял к ней совсем близко. Это был, пожалуй, самый длинный серьезный разговор за все время их знакомства. – Я и не собираюсь ничего предлагать, – еще раз бросил он ей в лицо.

– Зато брать ты умеешь. – Это был не вопрос, а утверждение.

Лицо Бена вдруг приобрело такое выражение, словно ему смертельно наскучили этот разговор, эта игра. Он выпрямился, повесил сумку на плечо, слегка пригладил рукой волосы, и стало слышно легкое бурчание в желудке, переваривавшем сандвич, который она совсем недавно с такой любовью ему приготовила.

– Только у таких, как ты, – сказал он. – У тех, которые умеют только давать. Вот Элла не дает, а берет. Поэтому у нас так скоро все и кончилось. Мы с Эллой очень похожи, и тебе надо было бы взять у нее несколько уроков.

– Неправда! – с яростью вскричала она. – Моя дочь на тебя не похожа.

Он усмехнулся, открыл дверь, сказал с порога:

– Ты бы посмотрела на нее в действии. Не провожай меня, Рози. Я тебе позвоню.

Она услышала, как он сказал Джоанне «привет», потом дверь за ним закрылась.

В передней послышались мягкие шаги Джоанны.

– Розмари, как вы? Он ушел?

– Да, Джо, он ушел. И, боюсь, унес с собой слишком многое. – Она выключила настольную лампу и улыбнулась, глядя на взволнованное лицо девушки. – Извини, что все так вышло. Ты, наверное, сама удивляешься, как тебя занесло в такую странную семейку.

– Лишь бы с вами все было в порядке.

Розмари с сожалением вздохнула.

– Я сама не перестаю себе удивляться с тех пор, как связалась с Беном Моррисоном. Жаль, что ты не была со мной знакома до того, как он появился в моей жизни. Думаю, тогда я бы тебе понравилась. Во всяком случае самой себе я нравилась. – Она засмеялась.

Джоанна ответила:

– Вы мне нравитесь. И вы гораздо сильнее, чем думаете. Просто вы влюбились не в того человека. У меня тоже так было.

– Ты не имеешь в виду Эллу?

Розмари нахмурилась, но Джоанна ответила ей улыбкой.

– Нет. Элла слишком похожа на вас, чтобы быть жестокой. Только у вас нет ее приспособляемости.

– Или интуиции. Если судить по тому, как быстро она порвала с Беном, с этим у нее все в порядке. Она ведь пыталась меня предупредить.

Они замолчали и некоторое время смотрели на огонь в камине.

– Вам налить еще выпить? – спросила Джоанна.

Розмари протянула ей бокал.

– Да, пожалуйста. А ты? Завтра надо браться за работу, хотя с тем же успехом можно было бы просто все бросить. – Она чувствовала неимоверную усталость. – Я опять вела себя как дура, Джо. Все это останется между нами?

Джоанна нахмурилась.

– Я ничего не скрываю от Эллы.

– Тогда хоть на некоторое время. Сейчас мне не под силу будет выдержать ее выражения.

Они рассмеялись.

– Хорошо. – Джоанна направилась к двери. – Вы постепенно разлюбите его.

Розмари закрыла глаза.

– Господи, я надеюсь. Это было бы лучше, чем то, что сейчас со мной происходит. Как только он исчезает, я снова его хочу.

– Этот вид секса – все равно что наркомания. – Джоанна ушла.

Розмари проводила ее взглядом и погрузилась в собственные мысли. Неужели она снова примет Бена? Ведь он не вернул ключ, а она не попросила его об этом.

Все казалось таким незавершенным. Она ждала звонка. Началась новая работа. Розмари призналась Фрэнсис в том, что произошло: Джоанна, обнаружившая их на полу, ее нагота, бесконечный стыд.

– Значит, он просто тискал тебя на полу? – сказала Фрэнсис.

Розмари это не казалось смешным. Она стала чуждаться лучшей подруги, зная, что Фрэнсис не собирается поощрять ее одержимости Беном. Поэтому в разговорах с ней она даже не упоминала его имени. Она готовилась к Рождеству и занималась двумя работами. Она похудела и тщательно следила за собой, стараясь показаться в лучшем свете перед всем миром, который не подозревал о буре, происходившей в ее душе.

Потом, примерно за неделю до Рождества, она зашла в кафетерий телестудии и прямо перед собой увидела Бетси. Розмари отшатнулась и бросилась через коридор в свою гримерную. Костюмерша как раз вносила принадлежности для вечернего шоу.

– Джули, вы не могли бы принести мне кофе? Там ужасно длинная очередь, а мне еще нужно сделать несколько звонков.

– Конечно, мисс Дауни. Вам просто черный?

Розмари кивнула, и девушка вышла. С минуту она сидела в нерешительности. Потом набрала номер отдела кадров и попросила Майка Чарджера. Через некоторое время он подошел к телефону.

– Майк? Говорит Розмари Дауни. Можешь оказать мне любезность? Я только что видела в кафетерии старую приятельницу, но она меня не заметила. Мне хотелось бы узнать, в какой она программе.

– Разумеется, мисс Дауни. Сообщите имя и некоторые подробности.

– Она должна заниматься постановкой. Ее имя Бетси… – Розмари не сразу вспомнила. – Бетси Техеро.

Майк хмыкнул:

– Лучше продиктуйте.

Спустя пять минут Майк позвонил и сообщил, что Бетси занята в качестве помощника режиссера в новой комедии. Она должна была пробыть на студии по крайней мере еще два месяца.

Джули принесла кофе и оставила ее одну. Розмари набрала номер, который ей дал Майк, и вдруг услышала знакомый голос – большая удача.

– Мойра? Мойра Дайтон? Это ты? – Мойра ставила одну из ее первых работ на радио. Теперь она работала режиссером телевизионных программ. – Это Розмари Дауни. Как приятно снова тебя услышать.

– Розмари! Я уже давно собираюсь с тобой поговорить, но у нас тут вечно куча проблем. Новые программы и все такое. Как дела?

– Прекрасно.

Они продолжали обмен любезностями, пока Розмари была в силах это выдержать. Наконец она сказала:

– А Бетси сейчас у вас?

Мойра задумалась лишь на мгновение.

– Бетси? Да, конечно. Она сравнительно недавно начала работать на телевидении. Это твоя приятельница?

– Да, почти. У меня есть ее телефон, но нет адреса. Я знаю, что это совершенно против правил, но не могла бы ты мне его дать? Я хочу сделать сюрприз одному человеку, с которым она в дружбе, – приятный сюрприз, пойми меня правильно. – Розмари издала нервный смешок. – Буду очень признательна, если ты не станешь упоминать моего имени, а то вся затея пойдет насмарку. – Она говорила скороговоркой, боясь задуматься, чтобы не потерять храбрости, и одновременно недоумевая, что это на нее нашло.

Мойра сказала:

– Ничего сложного. Где твоя раздевалка? Я попрошу кого-нибудь разыскать ее адрес и передать тебе.

– Ты прелесть, – со вздохом облегчения отозвалась Розмари. – На тебя, как всегда, можно положиться.

Мойра рассмеялась.

– А вот мой продюсер так не считает. Надо бы встретиться в баре и выпить. Дай мне знать, когда у тебя будет свободное время.

– Хорошо. Желаю удачи с новой постановкой. И еще раз спасибо.

Когда она положила трубку, у нее дрожали руки. Она не совсем понимала, зачем ей понадобился адрес Бетси. Чтобы найти Бена? А что потом? Она не знала даже, хочет ли вернуть его, – до тех пор, пока вид Бетси снова не нарушил спокойствия, которое, как казалось, уже стало приходить к ней после последней встречи с Беном. Может быть, если он у Бетси, потребовать у него ключ? Но если он его отдаст? Тогда никакой надежды на примирение. Правда, в последний раз он не воспользовался ключом. Но все-таки он пришел, он хотел ее и, уходя, сказал, что позвонит. Казалось, что с того дня прошли годы, целая жизнь. И она знала, что если не решит этой задачи, то никогда не сможет снова стать самой собой, избавиться от этого наваждения, ежеминутного желания касаться его, чувствовать его рядом с собой. Или это и есть любовь? Но она давно уже не связывала это слово с Беном и их отношениями. Любовь не может подавлять. Или может? Наверно, она просто забыла? Ей казалось, что в юности она была другим человеком, и весь ее жизненный опыт не давал ответа на вопрос, что ей теперь делать.

Ее вызвали в студию. Она помогла разрешить возникший спор и вернулась в раздевалку. К двери был приколот конверт с адресом Бетси. Она открыла дорожный справочник – это место нетрудно найти. А что теперь? У нее не было никакого определенного плана, она просто хотела узнать, там ли Бен. Послать ему поздравительную открытку к Рождеству? «От любящей Розмари»? Нет, лучше просто – «от Рози». Может быть, это его заинтригует? Заставит набрать ее номер. «Боже мой, – подумала она, – неужели это никогда не кончится? Вся эта глупость». Сама себя ненавидя, она решительно сжала губы и пошла в гримерную. Смех, сплетни, легкая непритязательная болтовня девушек должны отвлечь от этого бессмысленного бреда. «Если бы ты только знала, дорогая моя, – всего несколько дней назад сказала ей Фрэнсис, – насколько ты стала лучше. Имей это в виду».

Она провела программу. Никаких срывов. В десять она начала прощаться.

– Вам понадобится машина? – спросил продюсер.

Прошли те времена, когда со студии увозили в роскошных лимузинах. Появилось много телевизионных компаний, меньше денег тратится на престижную мишуру. Телевидение стало совсем другим.

– Нет, Джордж, спасибо, – улыбнулась она. – Я сегодня на своей машине.

Она вывела с подземной стоянки седан, дала чаевые смотрителю и, не в силах думать ни о чем другом, поехала по направлению к Стоквеллу, положив на сиденье рядом с собой раскрытый дорожный справочник.

Она нашла улицу и многоквартирный дом. Квартира 12а была на первом этаже. В деревянном ящике под окном клонились мертвые герани, к застекленной двери вели несколько ступенек. Она развернула машину, остановилась на противоположной стороне улицы напротив дома, выключила мотор, погасила фары и стала ждать. Было почти одиннадцать – Джоанна, наверное, недоумевает, почему ее так долго нет. Может быть, она решит, что Розмари пригласили куда-нибудь на ужин.

Она ждала, не сводя глаз с квартиры Бетси, гадая, кто там внутри. Окна были освещены. Она представляла себе квартиру – маленькая, тесная. Может быть, Бетси делит ее еще с одной девушкой. Там ли Бен? Часто ли он здесь бывает?

Около полуночи подъехало такси, из которого вышли две девушки. Розмари всматривалась и, несмотря на скудно освещенную улицу, узнала Бетси. Она расплачивалась, а другая уже спускалась по ступенькам. Дверь открылась, изнутри квартиры послышался мужской голос. Бетси радостно взвизгнула, сбежала по ступенькам, дверь закрылась, снова на пустынной улице наступила тишина. Потом из соседнего дома послышалась музыка – громкая, джаз. Вдруг из-за облаков показалась луна, осветив улицу. Там, на другой стороне дороги, у дома Бетси, стояла машина Бена с заляпанными грязью номерами. Она смотрела на нее, вжавшись в сиденье, дрожа, желая, чтобы это была не его машина или чтобы он сейчас появился, крикнув «до свидания», и уехал отсюда, от Бетси, уехал в Уимблдон. «Мне нужна только ты, Рози, только ты».

Луна снова скрылась. Она вышла из своего седана, бросилась через дорогу к «метро». Она стояла у машины, трогала ее, даже сквозь закрытые дверцы ощущая запах Бена. Она всматривалась внутрь, ища какого-нибудь знака, что Бен все еще принадлежит ей… Она дрожала на холодном декабрьском ветру. На другой стороне улицы, в окне дома, сияла огнями рождественская елка. Но венка на дверях, как это принято, не было. Она вспомнила, как они с матерью однажды купили фуксию и повесили кашпо на террасу. Они лишь выпили кофе и налили воды в лейку, а когда вернулись на террасу, чтобы полить новый цветок, он уже исчез, и только хлопнула садовая калитка. Мать была в ярости…

Розмари совсем замерзла, но не смела отойти от машины, ей так хотелось, чтобы он почувствовал ее присутствие и появился на пороге. «Делай со мной что хочешь, Бен, мне теперь все равно. Я согласна делить тебя с кем угодно. Я здесь, неужели ты этого не чувствуешь?» Но никто не вышел из дома, дверь не открылась. Только музыка, фонари, холод и одиночество лондонского пригорода… Был час ночи. Музыку выключили, люди легли спать. Бен и Бетси, вероятно, занимались любовью за этой дверью. Теперь она стояла у перил, стараясь что-нибудь услышать, но внутри дома было тихо. Светилось только одно окно, скорее всего – кухня. Она так надеялась, что они просто едят, разговаривают. Что они не прикасаются друг к другу, что Бетси не извивается под тяжестью его тела, не стонет, как стонет она сама… А может быть, он говорит Бетси, что любит ее, может быть, они целуются, не могут отвести друг от друга глаз, полных страсти.

Она наклонилась через перила и коснулась руками гераней, без труда вырвала холодные мертвые цветы, бесшумно, настороженно ступая, разбросала их по ступенькам, под окнами.

Закрыв перепачканными землей руками лицо, Розмари с удивлением поняла, что плачет. Она побрела обратно к машине. Высокий каблук застрял в водосточной решетке, туфля соскользнула с ноги и там и осталась. Ей часто приходило в голову, какие удивительные эпизоды человеческой судьбы могут стоять за брошенной на улице обувью. Теперь вот здесь остался кусочек ее собственной истории: туфля, которую выбросит в мусорную кучу дворник или, может быть, подберет ребенок по дороге в школу или церковь. «Мам, смотри, что я нашел!» – «Немедленно выбрось. Мало ли кто ее носил».

Потом она вернулась к машине Бена. Какое послание, какой знак могла она ему оставить? «Бен, я была здесь. Я чувствовала тебя с ней, ваши, сплетенные воедино тела. Это я должна была быть на ее месте». И, в одних чулках сидя на корточках на грязной мостовой, Розмари проколола ему все шины. Так ведет себя неразумный подросток, которого недовольство жизнью толкает на злую шалость.

Было два часа. Она поехала домой. Онемевшая от холода, онемевшая от горя.

Джоанна на кухне говорила по телефону с Эллой. Когда появилась Розмари, она застыла с открытым ртом. На другом конце провода Элла испугалась:

– Что случилось, Джо? Почему ты молчишь?

Джоанна, провожая взглядом Розмари, которая плюхнулась на стул, ответила в трубку:

– Это твоя мама. Ничего страшного, но похоже, что она где-то упала… Розмари, это Элла. С вами ничего не случилось?

Розмари взяла трубку.

– Что случилось, ма?

– Ничего. Просто я сломала каблук и упала. Ничего особенного. – Она передала трубку Джоанне.

– Я во всем разберусь, – заговорила Джо. – Позвони мне завтра, ладно? Приеду на уик-энд. Я передам твоей маме, что ты сказала о Бене. – Она повесила трубку.

Розмари нахмурилась.

– О Бене? Что сказала Элла о Бене?

Джоанна включила чайник.

– Приготовлю чай. – Потом, немного погодя, объяснила: – Элла случайно встретила его в Глазго. Он там снимается. Кажется, для Би-би-си. Она вам завтра сама расскажет.

Розмари в изумлении уставилась на нее.

– Бен? В Глазго? Но я думала… – У нее прервался голос.

– Что? – спросила Джоанна.

Розмари замотала головой.

Джоанна, как вежливая девушка, не настаивала. Она приготовила чай, добавила в кружку меду, поставила перед Розмари и стала ждать.

– Нет, хватит, – произнесла наконец Розмари, потом улыбнулась смущенной Джоанне и повторила: – Хватит.

Завтра какой-то неизвестный мужчина или женщина выйдет из дома и попробует уехать на машине с четырьмя спущенными шинами, на чем свет стоит кляня негодяя-подростка. Она отправилась спать, сгорая со стыда и чувствуя себя полной дурой. Бен в Глазго. Элла его там видела. И кто-то другой ездил по Лондону на старом «метро» с заляпанными грязью номерами. Она надеялась, что в один прекрасный день сможет увидеть смешную сторону всей этой истории.