Они ждали в молчании и прислушивались к песне проснувшихся птиц. Клаудиус достал из спрятанной корзины два яблока.

– Мы должны отправляться в путь, – сказал он только, и они сели на мулов.

Жизнь пробудилась на дороге, которая стала похожа на пульсирующую вену; нескончаемым потоком люди направлялись в ненасытный Рим. Клаудиус и Пила влились в бесконечную вереницу крестьян, ремесленников, рабов и солдат, телег, ослов и мулов. Никто не обратил на них внимания.

На Пиле было шерстяное платье с длинными рукавами и накидка, которая прикрывала ее волосы. Она уже пережила позор того, что волосы у нее были отрезаны, да и в Риме в то время были модны короткие волосы. Однако ее мог бы выдать светлый цвет ее волос.

Клаудиус также был одет просто, как ремесленник. На своих мулах они смотрелись двумя путниками из бесчисленного множества тех, кто устремлялся в жизненный центр империи.

По мере удаления странное напряжение, давившее на Пилу, ослабевало, но Клаудиусу становилось все более не по себе. Они приближались к Капуе, где находилась школа Лентулуса, его родина, если ее можно было считать таковой. В Капуе Клаудиус был очень известен и уважаем. Он боялся, что его узнают, однако они должны были пересечь Капую, чтобы выйти на Виа Латина, которая впоследствии соединялась с Виа Аппиа.

В Капуе ремесленники и крестьяне загромоздили свои прилавки товарами и вели бойкую торговлю. Узкие улочки города были едва проходимы. Тяжелые телеги загораживали путь, между ними теснились животные, и проклятия погонщиков эхом отражались от стен домов.

Тяжелая повозка, запряженная двумя быками, опрокинула прилавок торговца фруктами. Фрукты покатились по улице, торговец жалобно завопил, погонщик быков, жестикулируя, оборонялся, и в конце концов за дело взялась городская стража.

Клаудиус слез с мула и повел его и животное Пилы через всю эту толкучку. Они проложили себе путь к боковой улице, где было несколько спокойнее. Здесь находились таверны, рестораны, маленькие лавочки ремесленников и лупанарии.

Одна из меретрицес, предлагавших свои услуги, столкнулась с Клаудиусом.

– О, извини, – пробормотал Клаудиус и хотел проскользнуть мимо нее.

– Привет, незнакомец. Куда так торопишься?

Меретрица повернулась и посмотрела ему в лицо.

– О, разве мы друг друга не знаем? – проговорила она несколько растерянно.

– Конечно нет. – Клаудиус быстро отвернул от нее голову. Каждая красивая девушка в Капуе знает его.

Несколько растерянно посмотрела она ему вслед, потом пошла дальше, качая головой. Клаудиус нетерпеливо дергал за поводья мулов, он хотел покинуть Капую как можно быстрее, однако когда они вышли из боковой улицы, они снова вынуждены были остановиться. Солдаты маршировали к северному выходу из города. Клаудиус завел мулов во двор.

– Останься здесь и подожди, – сказал он Пиле. – Я один зайду за угол и посмотрю, свободен ли проход.

– Будь осторожен, – озабоченно предупредила его Пила.

Клаудиус улыбнулся.

– Не беспокойся, это детская игра.

Он лениво дошел до угла и свернул на улицу, обошел марширующих солдат и остановился у входа в таверну.

– Угодно бокал вина? – спросил хозяин.

– Нет, спасибо, – ответил Клаудиус.

– А что же тогда здесь делаешь ты, бездельник? Украсть что-нибудь?

Он схватил Клаудиуса за плащ. Почти автоматически Клаудиус положил руку на рукоять меча, и хозяин растерянно посмотрел на него. В последнюю минуту Клаудиус сдержался. Ремесленники не носят оружия. Он глубоко вздохнул.

– Я не бездельник, а плотник, а теперь отпусти меня, ты, фальсификатор вина, до того, как я подожгу твою лавку.

– Я не хотел сказать, что считаю тебя бездельником, – проворчал хозяин, – но вокруг трется столько отребья, и все хотят в Рим.

– А куда отправляются солдаты? – спросил Клаудиус.

– Тоже в Рим. Там что-то не в порядке, говорят о волнениях в городе.

– Я тоже хочу в Рим, я ищу работу, – сказал Клаудиус.

– Все хотят в Рим, и все ищут работу. Хватает рабов, для свободных рабочих мест нет, поэтому-то в Риме и дошло до восстания. Я советую тебе поискать счастье где-нибудь в другом месте.

– Так, так, – пробормотал Клаудиус, – теперь я хотел бы выпить бокал вина.

Хозяин обрадованно поставил на стол глиняный бокал и налил вина. Может быть, он узнает что-либо от чужого, что он смог бы за монеты продать префекту. Никогда не знаешь, где тебе повезет. Клаудиус бросил на стол медную монету, выпил бокал одним глотком и покинул грязную таверну. То, что он услышал, глубоко обеспокоило его. Он быстро вернулся к Пиле.

– Пойдем, мы поедем просто за солдатами, сейчас у нас нет выбора, они маршируют по Виа Аппиа, а мы отправимся по Виа Латина. Она не такая широкая и удобная, но зато на ней не так много народа. Кажется, в Риме восстание. Нам ни в коем случае нельзя ехать в Рим.

– Но как мы поднимемся к белым горам? – боязливо осведомилась Пила.

– Посмотрим. Мы обойдем Рим с востока через Апеннины.

Они торопливо покинули Капую и присоединились к солдатам. Клаудиус предположил верно. После того как они пересекли реку, дорога раздваивалась. Пока солдаты маршировали дальше по Виа Аппиа, Клаудиус и Пила воспользовались Виа Латина. Они были не единственными, кому пришла в голову эта мысль, поэтому здесь им пришлось терпеливо пережидать задержки и помехи – путешественники ехали в обоих направлениях. Дорога была изъезженной, и тот, кто попадал колесом в одну из глубоких выбоин, рисковал сломать ось.

– Эй, ты! Ты ремесленник? – спросил его солдат, когда они перед деревней Руфрае пробирались через толпу.

– Я плотник, а что?

– Впереди затор, у повозки с быками сломалось колесо. Иди и помоги погонщику.

– Я плотник, а не каретник, – запротестовал Клаудиус.

– Закрой рот, – заорал на него солдат. – Это одно и то же, дерево есть дерево, надо освободить дорогу, потому что к вечеру здесь пойдет еще одна сотня солдат.

– У меня нет с собой инструмента, – проворчал Клаудиус.

– Ты говоришь, что ты ремесленник, и у тебя нет с собой инструмента? Считаешь меня идиотом? – Лицо солдата покраснело.

Клаудиус счел за лучшее не выводить солдата из себя.

– Иду, позволь, по крайней мере, моей жене подождать здесь в стороне, – успокоил его Клаудиус.

Он последовал за ним пешком, и они протолкались сквозь толпу людей. Поперек дороги лежала саккариа, с которой крестьянин уже сгрузил капусту и сложил кочаны у края дороги. Вместо того чтобы чинить свою повозку, он был занят тем, что отгонял от своего товара дерзких воров.

– Отгони, по меньшей мере, любопытных прочь, пока я помогу крестьянину, – проворчал Клаудиус.

Вместе с крестьянином они вытащили повозку из выбоины к краю дороги, сломалась ось в большом колесе.

– Тут я тебе не могу помочь, крестьянин, – сказал Клаудиус и с сожалением пожал плечами. – Тебе нужна новая ось, а ее у меня нет.

– Что же мне делать? – причитал старик, прыгая вокруг своей повозки, как козел. – Если я оставлю мою капусту, чтобы пойти в деревню, у меня украдут все, когда я вернусь.

– Оставь солдата караулить твою капусту, – посоветовал ему Клаудиус. – Больше он все равно сейчас ни на что не годен. Тогда ты сможешь спокойно пойти в деревню и велеть изготовить себе ось.

– Спасибо тебе, гражданин, за твой добрый совет. Давай вместе пойдем в деревню, ты, наверняка, идешь той же дорогой.

– О нет, позади меня ждет жена. Я должен идти к ней.

Извинившись Клаудиус быстро пробрался сквозь толпу, которая потихоньку начала рассасываться, и заторопился к Пиле.

– Почему солдат был так неприветлив? – хотела знать Пила. – Он тебя проверял?

– Нет, до этого не дошло, но, может быть, мне стоит выбрать себе другую профессию. Плотник слишком популярная профессия на дорогах, где постоянно ломаются повозки, а у меня с собой нет инструмента, это бросается в глаза.

Пила кивнула. Не так просто преодолевать дорогу, где большинство прохожих – крестьяне, торговцы или ремесленники.

Они продвигались вперед с трудом и за первый день далеко не ушли.

– Мы должны переночевать на постоялом дворе в Руфрае, – предложил Клаудиус. – Нет смысла сегодня ехать дальше, я найду дешевый постоялый двор, где на нас не обратят внимания.

Клаудиусу не пришлось долго искать, на относительно спокойной боковой улочке они нашли постоялый двор с конюшней, где оставили своих мулов.

Хозяин предложил им крошечную комнатку без окон, которую им по крайней мере не пришлось делить с другими. Они внесли свой багаж и сложили его в углу.

– Лучше, если ты останешься здесь, – сказал Клаудиус. – В этих постоялых дворах часто воруют, а нам еще потребуются наши резервы.

Пила кивнула. Она устала, и ей очень хотелось вытянуться на соломенном матрасе. Она положила голову на узелок, в который были завернуты деньги и украшения Ромелии. Вскоре она заснула.

Клаудиус тем временем спустился по шаткой деревянной лестнице вниз и сел на одну из длинных скамеек в общем зале. В комнате собралось много народа, некоторые путешественники ели ложками пшенную кашу, которую продавали дешево, другие пили смешанное с водой вино.

Хозяин поставил перед Клаудиусом хлеб, оливковое масло и поджаренное сало и налил ему теплого вина. Пока жевал, он внезапно услышал крик, раздавшийся от двери.

– А вот и плотник!

Клаудиус неохотно поднял глаза. Это был крестьянин, который наконец добрался до места. Другие гости обернулись и критически посмотрели на Клаудиуса.

– Что ты так кричишь, капустник? – проворчал Клаудиус. Ему ни в коей мере не хотелось обращать на себя чьи-то глаза.

– О, я только хотел поблагодарить тебя за твою помощь и угостить тебя бокалом вина. Местный каретник завтра рано утром починит мою повозку.

– А где твоя капуста? – захотелось узнать Клаудиусу.

Крестьянин хитро рассмеялся.

– Солдат все еще сидит там и караулит ее. Завтра рано утром я и его отблагодарю вином.

– Ну, тогда за твою капусту! – Клаудиус приподнял свой бокал. На верхнем этаже послышался шум.

– О боги, что там еще? – заорал хозяин.

Клаудиус вскочил, когда услышал крик Пилы.

Пила проснулась, когда ее коснулась чья-то рука.

– О, Клаудиус, я так устала, – пробормотала она во сне и повернулась на другой бок. Крепкая рука ухватилась за нее.

– Что ты делаешь? – испуганно спросила она и проснулась.

Она смотрела в ухмыляющееся лицо незнакомого мужчины. Ей в нос ударил кислый запах вина.

– Кто ты? Уйди! – крикнула она.

– Не церемонься, баба, ты ведь здесь для гостей.

– Это ошибка, я замужем.

– Тем лучше. Тогда ты знаешь все; что надо.

Мужчина надвинулся на Пилу и рванул ее платье.

Покрывало слетело с ее головы.

– Смотри-ка, – удивился незнакомец. – Ты светлая, как колос пшеницы.

С громким смехом он прижал ее к соломенному матрасу и надавил на нее ногами.

– Помоги! Клаудиус, помоги мне! – в отчаянии закричала Пила.

С ревом Клаудиус кинулся на мужчину и оторвал его от Пилы, он вытащил свой меч и приставил его к горлу мужчины.

– Эй, да в чем дело? – оборонялся пьяница. – Все хорошо, я хотел только немного позабавиться. Только и всего.

– Но не с моей женой, – прошипел взбешенный Клаудиус и прижал кончик меча к его глотке.

Хозяин решительно встал между ссорящимися.

– Я не хочу, чтобы здесь проливали кровь, – заявил он, – ведь ничего же не случилось.

– Да? А мою жену чуть было не изнасиловали.

– Тогда лучше смотри за ней, – насмешливо сказал мужчина и указал на Пилу. – Она светлая, как германские меретрицы, как тут не разгорится аппетит, и как ты, собственно говоря, получил такую жену, или она все же меретрица?

– Пошел ты вон, свиное отродье. – Клаудиус схватил мужчину за грязную тунику и вышвырнул его из комнаты.

Стоявшие вокруг во все глаза смотрели на Пилу.

– Идите-идите, здесь больше не на что смотреть, а ты, хозяин, принеси моей жене поесть, жареную курочку и сыр.

Клаудиус присел рядом с Пилой, которая растерянно сидела в углу комнаты.

– Я не хочу здесь оставаться, – пожаловалась она тихо, дрожа всем телом.

– Ночь мы пробудем здесь, но я тебя больше не оставлю. Смотри, хозяин уже несет тебе еду.

Пила покорно опустила голову. Клаудиус подвинул ей поднос, курочка пахла очень вкусно. Пила с отвращением отвернулась от нее.

– Меня тошнит, – сказала она.

– Мне жаль, что тебя так расстроили, – утешал он любимую, – но поешь все-таки, тебе нужны силы. Завтра утром на рассвете мы отправимся в путь.

Пила отпила глоток воды и взяла сыр.

– Ешь курочку сам, – сказала она, – у меня действительно нет аппетита.

Внизу в пивной сидел крестьянин и удивленно качал головой.

– Странный плотник, – пробормотал он, – у него с собой нет топора, зато есть меч.

После этого они избегали ночевок на постоялых дворах и обходились неудобным местом у края дороги. Беглецы вскоре покинули Виа Латина и перешли на одну из узких торговых дорог, которая вела через Апеннины к Лакусу Фуцинусу. Преимущество было в том, что дорогу мало использовали и по ней продвигаться вперед можно было гораздо быстрее, чем по Виа Латина. С другой стороны, на них обращали больше внимания, однако Клаудиус был твердо уверен в том, что они отделались от своих преследователей. Фальшивый след на юг дал им достаточную фору, кроме того, за ними не так-то легко было уследить, потому что они покинули большие дороги.

Наступила осень, и погода в горах ухудшилась. К счастью, в их узелке было достаточно практичной одежды, которая им могла пригодиться прежде всего на севере. Ночами они прижимались друг к другу, потому что было прохладно и сыро. В одиноких горах Пила чувствовала себя значительно увереннее, чем среди людской сутолоки в городах. На пути им встретилось всего несколько деревень, там они покупали продукты, прежде всего хлеб, овощи и яйца, а у одного кожевника Клаудиус купил немного черной краски, которая используется для окраски кожи. Кожевник ничего не спросил, потому что Клаудиус купил у него пару крепких сандалий.

Делая покупки, Клаудиус всегда оставлял Пилу позади: высокая фигура и светлые волосы девушки бросались в глаза и ее наверняка запомнили бы. Даже если она накрывала волосы платком, светлая кожа и голубые глаза выдавали то, что она не римлянка.

Они миновали два больших города, Антинус и Лупус Ангитиэ, вблизи которого находилось святилище. Молодые люди смешались с паломниками, и Клаудиус все прислушивался, желая узнать, что творится на дорогах вокруг Рима.

Ночь они провели в одиноком месте на берегу озера. Пила страстно хотела искупаться и поглядывала на заманчиво чистую воду.

– Посмотри, что я тебе принес, – сказал Клаудиус и выложил свои покупки.

Пила с любопытством посмотрела на маленькие горшочки.

– Что это? – спросила она.

– Это обувная краска, ею ты должна окрасить свои волосы. Я боюсь, что если кто-то снова сорвет с тебя накидку, то нашей маскировке придет конец.

Пила ошарашенно смотрела на него.

– О, нет, пожалуйста, нет, для меня и так было ужасным позором, когда я потеряла мои длинные волосы. А теперь еще и красить их?

– О боги, Пила, кончай со своим глупым германским тщеславием. Речь идет о нашей жизни. Разве ты сама не видела, как реагируют мужчины на твои светлые волосы? Я не могу постоянно обнажать меч, тогда получится, что я сопровождаю тебя как римский солдат, однако для этого у меня недостает снаряжения.

Итак, не разыгрывай театральное представление и вотри эту мазь в волосы.

– Из чего она состоит? – У Пилы на глазах показались слезы.

– Понятия не имею, наверное, из какого-нибудь железного блеска и медного купороса, но если это красит кожу, то сделает темными и твои волосы.

Пила в ужасе уставилась на горшочки.

– Тогда я буду выглядеть как старухи, которые вычищают пепел из печей.

– Это только потому, что ты боишься, что я уже не посчитаю тебя красивой. – Клаудиус рассмеялся и шутливо потянул ее за ухо. – И еще: я принес тебе порошок, которым ты напудришь свою кожу. Тогда у тебя будет почти такая же смуглая кожа, как у Ромелии.

– Ты говоришь это несерьезно.

– Совсем наоборот, и если ты не сделаешь этого сама, тогда это придется сделать мне.

– Только осмелься, я буду обороняться ногтями, я не только крестьянская девушка, но и воительница.

Клаудиус рассмеялся.

– Тебе это не поможет, потому что без окраски я отказываюсь путешествовать с тобой дальше.

Пила фыркнула.

– Почему ты внезапно стал так строг со мной?

– Ради твоей безопасности. Когда мы минуем озеро, мы выйдем на Виа Валериа и доберемся до Альпа Фуценс, крупного города. Я не трус, но я не хотел бы идти на открытый бой. Кроме того, я не знаю, отказалась ли Ромелия от мысли преследовать нас. Как только она заметит, что я заманил ее в неправильном направлении, она очень быстро сообразит, что мы пробираемся на север. Если она отправит преследователей на лошадях, то у нас нет шанса уйти от нее, если только мы не применим хитрость и не переоденемся.

Пила опустила голову, ей стало стыдно. Клаудиус рискует своей жизнью, спасая ее, а она спорит из глупого тщеславия. Она не на севере, где ее волосы были символом ее принадлежности к племени кимберов. Хотя ее племя узнало бы ее и с темными волосами. Кроме того, они ведь отрастут.

– Мне жаль, – пробормотала она, виновато извинившись. Пила взяла горшочки и отправилась на берег реки, чтобы вымыть себе волосы и смазать их обувной краской. Краска прочно пристала к ее волосам. За это время она собрала с берега большие камни и положила их в воду, где образовалась маленькая бухточка.

Удивленный Клаудиус наблюдал за ее действиями с небольшого расстояния. Однако он почувствовал, что Пила хочет остаться одна, и не мешал ей.

С большим трудом Пила сделала для себя нечто похожее на натуральную ванну, в которую она, в конце концов, и уселась. Теперь у нее не возникало чувства, что она находится в воде, не имевшей берегов. Она с удовольствием плескалась и смыла лишнюю краску с волос, закрутила мокрые пряди волос в мелкие локоны, которые часто видела у Ромелии. Такую прическу обычно делали женщины в Помпеях и еще украшали ее филигранной сеткой из золотой проволоки или жемчуга. Клаудиус будет ею доволен. Она высушилась и напудрила лицо, шею и руки порошком, который принес Клаудиус, критически посмотрела на себя в ясное зеркало воды. На нее глядело чужое лицо.

Медленно, почти стыдливо вернулась Пила к Клаудиусу. Он, улыбаясь, взглянул на нее. Пока она купалась, он приготовил еду, которую сварил в горшке над костром.

– Я кажусь себе такой безобразной, – пожаловалась Пила.

– О, нет, ты выглядишь чрезвычайно привлекательно. Кроме того, когда мы сегодня ночью будем любить друг друга, будет темно, и я тебя не увижу. – Он лукаво ухмыльнулся, и краска смущения, появившаяся на ее лице, была заметна даже под толстым слоем пудры.

– Ты – чудовище, – воскликнула она и бросила в него мокрым полотенцем, которое попало ему прямо в лицо.

– Разве я заслужил это после того, как сделал из тебя настоящую римлянку? – произнес он с наигранным возмущением.

Она присела рядом с костром и старалась не смотреть на него, потому что уголки его рта снова подозрительно подрагивали.

Бесстрастно налил он овощного супа из горшка, после того как разбил в него два яйца.

– Иди, моя голубка, давай поедим в мире, кто знает, когда мы сможем снова приготовить такой вкусный суп.

– Ты о чем? Разве мы не пойдем больше через эти горы на север?

– Пойдем, но я не знаю, как далеко мы сможем продвинуться по этой дороге вперед. Есть еще одна дорога, которая ведет к восточному побережью, по ней наше путешествие на север будет значительно легче. Однако до этого…

Пила тихо вздохнула.

– Обними меня, Клаудиус, я не знала, что мир такой большой.

На девятый день их побега они добрались до Виа Цецилиа, которую проложили лишь несколько лет назад, – она связывала Рим с восточным побережьем. Теперь они снова стали продвигаться быстрее. Уже через полтора дня они добрались до Хадрии, откуда повернули снова на север.

Дорога шла вдоль побережья, поэтому они не могли заблудиться.

– Удивительно, какие хорошие дороги проходят через всю Римскую империю, – поразилась Пила.

– Чтобы править такой большой империей, – объяснил Клаудиус, – необходимо иметь быструю связь между разными ее частями, но еще важнее, чтобы по этим дорогам смогли быстро продвигаться легионы.

– Знаешь, сначала я думала, что высокие дома в Риме построили боги, потому что люди не могут нагромоздить так много камней друг на друга. – Она рассмеялась. – Знаешь, когда мы сейчас передвигались по этим прекрасным дорогам, я вспоминала о прошлом. Покинув нашу родину у северного моря, мое племя с трудом продиралось через леса. Иногда мы должны были прорубать себе тропы или же двигаться тайными дорогами торговцев янтарем. Нам требовался целый год, чтобы пройти расстояние, которое по римским дорогам можно пройти за три недели.

– Ты очень хочешь вернуться туда? – спросил Клаудиус, улыбаясь.

Пила опустила глаза.

– Там мой народ, мое племя, моя родина. Батраки моего отца обрабатывали поля, когда меня захватили в плен. – Она на минуту замолчала. Да, она и в самом деле сказала «батраки моего отца»… хотя при этом Зигмунд сам стоял за плугом – у него было мало батраков. А она сама кормила свиней – служанка умерла прошлой зимой. И все же она хотела снова вернуться назад, к своему племени, где чувствовала себя в безопасности.

Она искоса посмотрела на Клаудиуса. Для Клаудиуса это будет разительной переменой – грубая жизнь, другие нравы… Может быть, она была слишком эгоистичной, когда потребовала от него подобной жертвы, однако в Риме для него не было никакого другого будущего, кроме как умереть на арене. А какое будущее ожидает его на ее родине, среди германских племен?

– О чем ты думаешь, любимая? – прервал Клаудиус ее размышления. – На твоем лице написана такая забота…

– Ах, ни о чем. В голову лезут всякие глупые мысли. Я подумала, не могли бы мы один день отдохнуть. Я бы охотно отправилась в термы, расслабилась и выспалась один раз в мягкой постели.

Она не хотела признаваться в том, что с некоторого времени чувствует себя нехорошо и едва переносит покачивание на спине мула. Если бы она старательно не наносила на лицо каждое утро толстый слой пудры, то Клаудиус заметил бы ее бледные щеки и темные круги под глазами.

Клаудиус подумал.

– Ну, денег у нас хватит, и я думаю, что вряд ли нас до сих пор преследуют. Мы должны отдохнуть и дать передышку нашим бравым мулам. Мы найдем в Ариминуме хороший постоялый двор.

В прибрежном городке Ариминуме Клаудиус нашел скромный, но чистый постоялый двор, где он на несколько дней снял комнату. За это пришлось отдать большую часть денег, но Клаудиус не сожалел об этом. Он тоже был рад, что снова сможет поспать как цивилизованный человек. Кроме того, ему нужно было продать кое-какие украшения Ромелии, чтобы иметь достаточно денег.

Они получили комнату с широкой кроватью, устройством для купания и окном. Самым важным было то, что комната запиралась, теперь он мог пройтись с Пилой по городу, не оставляя кого-либо присматривать за багажом.

Сначала они освежились, переоделись и велели сварить себе вкусный обед, который им принесли в комнату. Обед был приготовлен из только что пойманной рыбы, и даже Пила, у которой несколько дней не ладилось с желудком, с удовольствием съела большую порцию тушеной морской рыбы с овощами и хлебом. Потом они прилегли на свежую простыню и насладились физической близостью так, как будто не видели друг друга несколько недель.

– Твое тело было рядом со мной три недели каждую ночь, а сегодня мне кажется, будто я люблю тебя в первый раз.

– Я чувствую то же самое, – прошептала Пила и обняла его. – Римская цивилизация все-таки имеет некоторые преимущества.

Она тихо рассмеялась.

– Клаудиус, пожалуйста, люби меня, как будто это в первый раз.

Пила не желала ничего более горячо, чем посетить термы. Клаудиус тоже. Если раньше Пила могла целую зиму не купаться и мыться только в холодной воде, то теперь она научилась ценить римские бани. После трехнедельного путешествия ей очень хотелось расслабиться в теплой ванне.

Они вместе направились на следующий день в термы.

Клаудиус простился с ней перед баней, предназначенной только для женщин, напомнив ей перед этим, чтобы она была осторожнее. До того, как они покинули постоялый двор, Клаудиус надел на нее несколько браслетов Ромелии, чтобы спрятать ее клеймо. Если в термах кто-то обнаружит, что она рабыня, все будет кончено.

После того как Пила разделась, она набросила на себя легкую накидку. Это не бросалось в глаза, и она могла пройти в различные помещения бани, не обращая на себя внимания. К сожалению, в судатионе она с испугом заметила, что крем для обуви не выдерживает и с ее волос на плечи стекают маленькие темные ручейки. Рабы в бане, однако, не обратили на это внимания, они натерли ее маслом и сделали ей массаж, она пропотела, а затем снова вымылась в теплой воде. Она чувствовала себя как заново рожденная и с удовольствием поплескалась в бассейне с теплой водой в балинеуме. Она не заметила, что пара черных глаз тайком наблюдает за ней.

Женщина среднего возраста сначала следила за Пилой глазами, а потом незаметно последовала за ней по термам. Ей с самого начала бросилось в глаза, что Пила слишком высока для римлянки, и у нее очень светлая кожа. У нее была модная прическа помпеянки и хорошие, ни в коем случае не дешевые украшения, и двигалась она уверенно, однако когда она сняла накидку, женщина заметила, что Пила, в отличие от римлянок, не удалила волосы с тела: между ее стройными бедрами светился треугольник золотистых волос.

Женщину, наблюдавшую за Пилой, звали Эмилия. Она была женой влиятельного и известного сенатора Гнея Помпилиуса, дамой средних лет, с такими же черными, как и волосы, глазами. Тело у нее было ухоженное и, казалось, не тронутое временем. Она сознавала свою красоту, однако держалась позади, чтобы не привлекать внимания Пилы. Несколько раз она подходила к Пиле ближе и внимательно осматривала ее. Она первый раз видела в термах такую высокую незнакомку, и верное чувство подсказывало ей, что она нашла ту, которая ей нужна.

До того как отправит своего сына к девушке, она должна сама составить мнение о ней и оценить ее физические способности. То, что она увидела, удовлетворило ее даже больше, чем ей было по нраву, она даже почувствовала ревность при мысли о том, что предоставит эту светлокожую женщину своему придурковатому сыну. Может быть, ей самой следует сначала опробовать девушку…

Пила покинула термы и непрямым путем направилась в гостиницу, потому что Клаудиус не должен был ее ждать. Она чувствовала себя в этом городе уверенно. Кто ее будет здесь подозревать? Клаудиус тоже должен порадоваться баням и расслабиться в воде столько, сколько он захочет. Кроме того, он намеревался продать кое-что из украшений Ромелии.

Пила прошла мимо лавки с тканями и посмотрела на выложенный товар. Она охотно купила бы кое-какие теплые ткани – когда они пересекут Альпы, станет значительно холоднее. Может быть, на высоте уже лежит снег.

От трактиров и из близлежащих таверн веяло запахом вареного мяса и рыбы. Сильная тошнота охватила ее, и все завертелось у нее перед глазами.

– Тебе нехорошо? – прозвучал женский голос, и чья-то рука поддержала Пилу.

– Мне? О нет, спасибо, у меня к горлу подступила тошнота, извините.

– Не беспокойся, мне ничего не стоит тебе помочь. Меня зовут Эмилия. Я могу что-нибудь сделать для тебя? Где ты живешь? Я провожу тебя домой.

– Благодарю, все уже в порядке. Пожалуйста, не беспокойтесь, матрона. Вероятно, это от горячей ванны, которую я приняла в термах.

– Нет, нет, конечно, я провожу тебя. Я буду упрекать себя, если с тобой что-нибудь случится по дороге. Итак, куда ты направляешься?

– На постоялый двор, к «Зеленой морской звезде». Там я сняла комнату.

Эмилия проводила ее до постоялого двора и довела ее до комнаты. Клаудиус еще не вернулся, и Пила бросилась на постель. Эмилия проворно огляделась и заметила багаж. На полу лежала одежда, на столе украшения.

– Ты путешествуешь? – начала выспрашивать ее Эмилия.

Пиле было слишком плохо, чтобы она могла отреагировать на странный тон голоса Эмилии, тем не менее она проявила осторожность.

– Нет, я приехала и хочу поселиться в городе. Я должна найти для себя квартиру, а до этого я остаюсь на постоялом дворе. Еще раз спасибо за то, что вы меня проводили.

– Не стоит благодарности, выздоравливай, я пойду, но мы, безусловно, с тобой еще увидимся. Я, в любом случае, буду рада этому.

Эмилия покинула постоялый двор и заторопилась домой. В перистиле сидел краснолицый молодой человек и лениво жевал кусок ветчины, отрывая при этом пальцами лепестки от розы.

– Прекрати жрать, ты, мешок с жиром. Я нашла ту, которая тебе подойдет. С ней что-то не так, и по этой причине она будет тебе покорна.

– Да? – Придурковатый парень зевнул и, казалось, пробудился от своей флегмы.

– Все тело у нее светлое, она очень высокая, кожа у нее, как молоко, и стройные ноги.

– И что же здесь не так?

– Она окрасила волосы в черный цвет, хотя все женщины мечтают о том, чтобы быть блондинками. Она что-то скрывает. Но я выясню, что. Она живет в «Зеленой морской звезде», вторая дверь налево, на верхнем этаже.

– Она одна?

Эмилия кивнула.

– Теперь будь мужчиной, мой сын, ты должен удовлетворить свои желания, иначе ты снова заболеешь.

– Да, мама. – Он тяжело поднялся, потом взял треххвостую плеть с железными шариками на концах и засунул ее под тунику.

Пила заснула беспокойным сном. Она устала в бане, и странная тошнота подавляла ее, она чувствовала себя больной, и тело, казалось, не слушалось ее. Странным образом она ощутила физическое давление, от которого внезапно проснулась. С ужасом бедняжка почувствовала, что руки и ноги у нее связаны, а во рту кляп. В панике она выпрямилась и увидела толстого молодого человека, который смотрел на нее блуждающим взглядом.

– Мама была права, – пробормотал он. – Ты светлая.

Слюна стекала с его похотливых губ, и Пилу затрясло от отвращения и ужаса.

– Дрыгайся, красавица, мне понравится, если ты будешь сопротивляться. Скоро с твоей красотой будет покончено. – Он хихикнул и махнул рукой, сжимавшей маленькую опасную плеть. Он отодвинулся и со свистом ударил ею по воздуху. Плеть щелкнула, не дотронувшись до тела Пилы. Он снова засмеялся, когда увидел, как Пила вздрогнула. Он еще несколько раз повторил свою извращенную игру, пока, наконец, раздался удар. Пила взвилась от сильной боли – будто нож вонзился в ее кожу.

– Ну как, тебе весело? – хохотнул он и схватил себя между ног. – Только попытайся кричать, тебя никто не услышит. А если ты меня предашь, тогда и я выдам твою тайну. Почему ты выкрасила волосы? Что ты скрываешь? Я все знаю! Хи-хи-хи.

Снова свистнула плеть и разорвала ей кожу на бедрах.

Почти в обмороке от страха и боли Пила извивалась в своих путах и мысленно звала Клаудиуса. Он ведь должен почувствовать, что она в ужасной опасности.

Клаудиус после приятного посещения терм с удовольствием прогулялся по форуму Ариминума. Он нашел торговца, которому мог продать некоторые украшения, принадлежавшие Ромелии. Им срочно были нужны наличные деньги, чтобы в случае нужды купить себе проход через северную границу.

Клаудиус знал, что наемники были продажны и звонкая монета необходима. Ему было немного жаль, что Пила теперь не сможет украсить себя драгоценностями, когда выложил перед торговцем браслет, цепь и сережки. Пила выглядела необыкновенно женственно и привлекательно, когда носила украшения, однако ему было ясно, что на севере в ходу не те ценности, что в Риме. Крепкая обувь и теплая одежда там были важнее, чем золото и драгоценности.

Он засунул сестерции в кошелек, который носил на теле. Торговец не спросил, откуда у него эти изысканные украшения, которые были достойны патрицианки, и Клаудиус был рад этому.

Когда Клаудиус завернул за угол у торговых рядов, ему пришлось отпрянуть. Навстречу ему шли двое мужчин, которые с нарочитой медлительностью прохаживались по рынку. Однако вместо того чтобы глядеть на выложенный товар, они смотрели в лица людей и опрашивали торговцев. Клаудиус судорожно раздумывал, откуда он мог знать этих мужчин. Он впервые был в этом городе, и было невозможно, чтобы кто-нибудь его здесь знал. С другой стороны, вполне вероятно, что в этом порту могли остановиться по делам путешественники из Рима. Однако о чем они расспрашивают торговцев?

Клаудиус незаметно приблизился к обоим, притворяясь, что с интересом рассматривает выложенные на прилавках товары. Когда он встал совсем рядом с ними, его внезапно бросило в жар. Это были два гладиатора из Помпеи. Он знал их по тренировкам. Несколько раз у казарм в Капуе проходили учебные бои, и в них принимали участие также помпейские гладиаторы. Против одного из них Клаудиус однажды сражался. Он узнал его по шраму, пересекавшему лицо. Склонившись над рулоном шерсти и проверяя его качество, он прислушался, о чем они расспрашивают торговцев. Они искали мужчину с высокой светловолосой женщиной.

Торговец с сожалением покачал головой, и оба медленно пошли дальше.

Встревоженный Клаудиус покинул рынок и заторопился к постоялому двору. Он не мог отделаться от чувства, что Пила в опасности. Ромелия, должно быть, заметила, что след в Брундизиум был ложным, и наняла людей, которые искали их по всей стране. Конечно же, преследователям было ясно, что беглецы, вероятно, находятся не на Виа Аппиа, а используют боковые дороги. Дорога через Ремину вела прямо к проходам в Альпах на Норициум.

Когда дверь открылась, Пила увидела только взлетевшую тень и услышала медвежий рев. Затем сверкнул меч и с хрюкающим звуком бесформенное тело молодого человека упало как мешок. Все произошло очень быстро.

Клаудиус захлопнул дверь. Мечом он разрезал путы Пилы и схватил ее в свои объятия.

– Что эта свинья сделала с тобой? Откуда он пришел?

– О, Клаудиус, это было ужасно. Я спала, я даже не знаю, как он вошел.

Он осторожно отер кровь с ран Пилы.

– Тебе очень больно? – спросил он озабоченно. Она покачала головой и робко посмотрела на неподвижное тело на полу.

– Он мертв? – спросила она дрожащим голосом.

– Надеюсь. – Клаудиус грубо отпихнул его ногой.

– Что теперь? Ведь хозяин, конечно же, позовет префекта.

– Мы должны исчезнуть, и немедленно.

– Как ты себе это представляешь? – спросила она растерянно.

– Я спущусь вниз и спрошу у хозяина, где находится ближайший лупанарий, тот подумает, что я развлекаюсь, пока ты здесь спишь, я подойду к окну, и ты сбросишь наши вещи вниз. Потом ты спустишься вниз по простыни, мы проскользнем в конюшню, возьмем наших мулов и исчезнем. Мертвеца они заметят только завтра, когда мы будем уже далеко.

О преследователях на рынке Клаудиус не хотел ей рассказывать. Бедная Пила и так была в сильном потрясении от ужасного происшествия.

В спешке Пила собрала вещи, связала в узелок и выбросила из окна. Она не взяла одежду из тонких тканей, та все равно ей не понадобится в путешествии на север. Кроме того, было важно не отягощать себя слишком большим количеством вещей.

Пила выбралась через маленькое окно. Она привязала простыню к столбикам постели и соскользнула по ней вниз вдоль стены дома. Раны от плети причиняли ей боль и кровоточили, но она не обращала на них внимания.

Клаудиус поймал ее в свои руки.

– Торопись, у нас нет времени, – прошептал он.

– Где наши мулы? – спросила Пила, увидев двух элегантных сильных лошадей.

Клаудиус по-мальчишески улыбнулся.

– Они еще отдыхают. Я их обменял. А теперь вперед, я надеюсь, ты умеешь ездить верхом.

– Конечно, – пробормотала Пила с неприятным чувством, однако времени медлить у нее не было, и она вскочила на лошадь. Они покинули город через маленький боковой выход, успев увидеть вдали свет факелов гарнизона.

Теперь за ними будет гнаться не только Ромелия, но и префект Ариминума.

Они скакали всю ночь, не жалея лошадей, пока, наконец, на рассвете не вынуждены были остановиться.

– Есть две возможности, – сказал Клаудиус, жадно ловя ртом воздух, пока обтирал вспотевших лошадей. – Или я украду где-нибудь повозку, и мы впряжем в нее лошадей, или я украду мужскую одежду для тебя. Женщина, скачущая верхом, так же немыслима, как козел с выменем коровы.

– О, Клаудиус, я думаю, что в этом нет смысла, мы никогда не убежим, они нас везде найдут. Самое позднее у следующего моста мы наткнемся на охрану.

– Поэтому мы и должны переодеться, ведь ищут мужчину и женщину, а не двоих мужчин…

– Я должна переодеться мужчиной? – Голос у Пилы надломился. – Нет, пожалуйста, только не это.

– Нам не остается ничего другого, моя дорогая.

Пила закрыла лицо руками.

– О, позор! О, позор!

– Ты можешь пока поплакать, а я раздобуду другую одежду. У меня есть еще немного денег, на продукты хватит, а потом мы поедем дальше, к Падусу.

Он ухватился за меч под своим плащом, и Пиле стало ясно, что в случае нужды он раздобудет новую одежду силой.

Вдобавок ко всем несчастьям она осталась рядом с измученными лошадьми, пока Клаудиус пробирался к маленькому местечку, находившемуся в миле от них. Забрезжил день. Из деревни послышался крик петухов и лай собак. Она увидела на дороге повозки, на них ехали торговцы и крестьяне, а еще она увидела быстро скачущего всадника. Это был курьер! Пила боязливо спряталась в кустарнике и надеялась, что лошади не заржут. К обеду вернулся Клаудиус, он держал в руках странные штаны, которые носили рыбаки, и плащ из мешковины. Кроме того, у него был капюшон из грубой материи.

Когда Пила надела эти вещи, она показалась себе пугалом, которых крестьяне выставляли на свеже-засеянные поля, чтобы отпугивать птиц.

– Я видела курьера на коне, он скакал по дороге на север, – рассказала Пила. – Может быть, будет лучше, если мы изменим направление?

– А куда? На запад? Мы должны попасть в Равенну, а потом через Падуе в Патавиум, оттуда ты уже сможешь увидеть Альпийские горы.

– Но ведь там граница. Как мы ее пройдем?

– При помощи подкупа. Мне что-нибудь придет в голову.

Пила робко взглянула на него.

– А вдруг не получится?

– Мы должны попытаться. Забирайся на лошадь, остальные вещи мы оставим здесь.

Пила стояла, словно окаменев.

– Я просто больше не могу, – прошептала она, и слезы заструились у бедняжки по щекам.

Клаудиус, который уже собирался взлететь на лошадь, оставил седло и обнял ее.

– Почему ты хочешь сдаться? Неужели все, что мы проделали до этого, пропадет напрасно?

– Я не должна была ни за что тянуть тебя с собой, – всхлипнула она. – Если бы я умерла на арене, то для тебя все бы уже давно закончилось.

– Да, и наша любовь тоже. Она для тебя больше ничего не значит?

– Совсем наоборот! Именно потому, что я тебя люблю, я сомневаюсь в том, имею ли я право разрушить твою жизнь.

– Мою жизнь… О, Юпитер! Пила, какую ценность имеет моя жизнь? Я думаю, боги не хотят, чтобы мы оба сейчас умерли. У них в планах для нас нечто иное.

– Боги смотрят на все с другой точки зрения, ты знаешь, каждый человек должен сам иметь право определять свою судьбу, никому не позволяется распоряжаться жизнью другого. Когда я была рабыней, другие определяли мою судьбу. В любви же все иначе, я не могу требовать от тебя, чтобы ты подвергал опасности свою жизнь ради меня.

– Ты и не требовала, я сделал это добровольно, а теперь одари меня своей чарующей улыбкой до того, как мы отправимся в путь.

Он нашел ее губы и ощутил соль от слез.

– Однажды я уже говорил тебе: что бы ни случилось, ты не должна забывать, что я тебя люблю.

Она кивнула и украдкой вытерла слезы ладонью, пудра ее размокла, и на коже образовался странный рисунок. Клаудиус должен был рассмеяться.

– Как мужчина ты и в самом деле очаровательна, – заметил он, ухмыльнувшись.

Их путешествие прервалось у моста через Падуе. Колонны солдат проходили через реку и останавливались лагерем на севере.

– Оставайся с лошадьми, я попытаюсь узнать, в чем здесь дело. Эти передвижения войск не имеют ничего общего с волнениями в Риме. Здесь происходит что-то совсем другое.

Пила удержала Клаудиуса.

– Будь осторожен, я чувствую опасность.

– Не беспокойся, до сегодняшнего дня мы с этим справлялись, – беззаботно ответил он ей. – Весь Рим полон солдат, а северная граница хорошо охраняется.

Ложь легко слетела с его языка. Он не хотел беспокоить Пилу, однако подозревал, что эти передвижения войск как-то связаны с германцами. Ленивой походкой он дотопал до моста и некоторое время смотрел, как несколько сотен человек проходят по мосту. Задумчиво почесав в голове, он приблизился к солдатам, охранявшим мост.

– Ну и дела, – обратился он к охранникам. – Я, собственно говоря, ожидаю поставку стволов дуба из Норициума, торговцам есть еще сюда проход.

– Добрый человек, ты, видно, не знаешь, что здесь творится. Даже мышь сейчас не проскользнет через Альпы, сюда валят германцы. Дело принимает щекотливый оборот.

Солдат ухмыльнулся и показал на войска.

– Но мы вскоре решим эту проблему.

– А как же мои стволы дуба? – не сдавался Клаудиус.

– Забудь о них и возьми кедровую древесину. Если какие-то отдельные торговцы еще находятся в пути по ту сторону границы, то пусть будут боги к ним милостивы и позволят им найти быструю смерть до того, как они попадут в руки варваров.

– Дела обстоят так плохо?

– Еще хуже, чем ты думаешь! Они собрались у северной границы и хотят штурмовать Рим.

Клаудиус с сомнением нахмурил брови.

– Они на это не осмелятся.

– Еще как, они уже начали. Борьба в полном разгаре, недостаточно просто отбить их нападение, они снова и снова идут из своих темных лесов. Мы должны уничтожить их раз и навсегда. Смотри, подкрепление уже марширует. Когда варваров разобьют, тогда ты сам сможешь нарубить себе там дубовых стволов.

Он оглушительно расхохотался, и Клаудиус присоединился к его смеху. Он дружески похлопал охранника по плечу и исчез в сутолоке.

Когда он вернулся к Пиле, он постарался стереть со своего лица озабоченность.

– Мы должны изменить наш план, – сказал он. – Здесь через Альпы нам пройти не удастся. Война с германцами.

– Война? С какими племенами?

– Понятия не имею. Я рад, что солдат вообще со мной поболтал. В любом случае, все проходы заняты и охраняются.

– Нам остается только, как орлам, подняться в воздух, тогда не помешает никакое войско, – вздохнула Пила. Она вопросительно посмотрела на Клаудиуса.

– Мы повернем на запад и пойдем по Виа Эмилиа в Лигурию, там посмотрим, что делать дальше, вероятно, придется обходить Альпы с запада.

Пила без сил опустилась на землю рядом со своей лошадью.

– Я не знаю, выдержу ли я еще, – выдохнула она. – Что с тобой случилось? Ты заболела?

– Я чувствую себя совсем измученной и пустой, как будто внутри меня что-то грызет.

Клаудиус озабоченно обнял ее.

– Может быть, тебе следует обратиться к врачу?

– И он обнаружит выжженное на мне клеймо? О нет, побег сжигает все мои силы и требует всей моей жизненной энергии. Когда мы, наконец, сможем отдохнуть, все будет в порядке.

Клаудиус облегченно вздохнул.

– Хорошо, но, пожалуйста, скажи мне, когда тебе станет так плохо, что ты не сможешь ехать дальше.

Пила кивнула и вымученно улыбнулась.

– Я обещаю тебе.

Виа Эмилиа, подобно шнуру, как и все римские дороги, проходила по району Падуса. В Плацентии после недельного путешествия на запад они сделали остановку. Пиле становилось все хуже, и Клаудиус серьезно волновался за нее.

– Мы снимем комнату на постоялом дворе, и ты отдохнешь. Я продам оставшиеся украшения и найду молчаливого врача, который тебя осмотрит.

– Нет, пожалуйста, никакого врача. Лучше прибережем деньги для дальнейшего бегства. День отдыха, конечно же, пойдет мне на пользу.

Клаудиус помедлил.

– Ну, тогда я, по крайней мере, приобрету травы и лекарства, которые помогут тебе с желудком, и велю приготовить для нас что-либо очень вкусное. Мой желудок тоже бунтует, потому что мы питаемся только сырыми фруктами и ворованными яйцами.

Клаудиус отправился на рынок, в то время как Пила заперлась в комнате. Ужасные события в Ариминуме все еще не могли изгладиться у нее из памяти. Они договорились об условном стуке, на который Пила должна будет открыть дверь.

На рынке он продал часть драгоценностей Ромелии, чтобы сделать на полученные деньги покупки – травы, хлеб, сухое мясо, а также два толстых шерстяных плаща. Он остановился около сапожника. Скоро придет зима, им нужна будет крепкая обувь. Клаудиус посмотрел на готовые сандалии и сапоги с ремнями, стоявшие на прилавке, затем взял в руки один кальцеус и старательно осмотрел его.

– Сколько ты хочешь за такие? – осведомился он у сапожника.

– Триста сестерциев, – ответил он.

– Ты шутишь? На такую сумму я могу кормить мою семью целый год.

Сапожник равнодушно пожал плечами.

– Тогда не бери их. Тот, кому нужна крепкая обувь, имеет на это свою причину.

– Причина – плохая погода, – ответил Клаудиус сердито.

– Плохая погода – дело дорогое. Возьми эти калиги, у них крепкая подошва, такая, какую носят солдаты, и, если в них маршируют через Альпы, то ты, наверняка, доберешься в этой обуви от своего дома до рынка, не так ли? Они стоят всего сто сестерциев.

– Согласен, но мне требуются две пары.

– Тогда это будет двести сестерциев. Что ты так нервничаешь?

Клаудиус отсчитал деньги и взял сандалии. На рынке перед форумом Плацентии царила толкучка, и он не заметил, как двое подозрительных типов последовали за ним.

– Ты видел украшения, которые он продал? – спросил один у другого.

Тот кивнул.

– Это, вероятно, еще не все. Мы должны проследить за ним.

На постоялом дворе Клаудиус велел принести хозяину в комнату сытный обед из вареной свинины, жареного мяса, лука и чеснока. Вдобавок к этому большой кувшин вина.

Едва хозяин закрыл за собой дверь, как Пила прижала руку к животу.

Глаза у нее округлились, и ее вырвало прямо перед пришедшим в ужас Клаудиусом.

Дрожа, с холодным потом на лбу, она рухнула на постель.

– Извини, но я не смогла вынести этого запаха, – пожаловалась она и упала на матрас.

– Пила, я позову врача, – заикаясь, пробормотал Клаудиус.

– Нет, возьми еду и спустись вниз. Мне нужен покой, только покой…

Смущенный Клаудиус оставил комнату. Пила, казалось, серьезно заболела. Весь побег был под угрозой. Будет лучше, если они на несколько дней останутся в Плацентии.

Но уже на следующий день Пила чувствовала себя свежей и отдохнувшей, и у нее появился волчий аппетит. Она проглотила две громадные овсяные лепешки с сиропом и сладкими фруктами, затем суп с укропом и луком, и высушенный виноград с орехами. У Клаудиуса камень упал с сердца, когда он увидел, с каким удовольствием Пила ест.

От радости он заключил ее в свои объятия и снял поцелуями крошки с губ любимой.

– Я тебе говорила, что утомилась от долгой езды верхом. Я чувствую себя хорошо. Мы должны продолжить путешествие, пока погода еще сравнительно хорошая. На севере осенью часто идут дожди.

– А о зиме лучше и не думать, – продолжил Клаудиус.

Они упаковали свои вещи и поехали на запад.

В своей радости оттого, что Пила снова здорова, он не заметил двух одетых в темные плащи всадников, которые следовали за ними на некотором расстоянии.

Через два дня пути Клаудиус и Пила добрались до перекрестка. Две дороги вели к Лигурийскому побережью, третья – в западные Альпы.

– Мы остановимся рядом с дорогой, а утром поедем в горы, – решил Клаудиус.

Они устроились на ночлег и разожгли маленький костер. Пила приготовила простую еду из продуктов, которые они везли с собой. А после ужина утомленные беглецы легли, тесно прижавшись друг к другу.

– Как мы перейдем через границу? – озабоченно спросила Пила.

– Посмотрим, в большинстве случаев пограничники продажны, а если не будет другой возможности, то мы должны будем воспользоваться охотничьими тропами.

Пила тихонько вздохнула.

– Я думаю, самое худшее у нас еще впереди.

Посреди ночи Пила проснулась.

– Что случилось? – пробормотал сонный Клаудиус.

– Ничего, спи дальше. Я выпила слишком много чая.

Она поднялась и отбежала к маленькой группе кустов неподалеку, чтобы облегчиться.

И услышала неясный шорох, потом шаги.

– Клаудиус? Ты потащился за мной? – спросила она, смеясь.

Однако она не получила ответа, вместо этого она услышала приглушенный стон и вслед за тем лошадиное ржание.

В тревоге Пила вскочила и побежала к костру. Клаудиус все еще лежал там, где она его оставила. Но лошади и узел с одеждой исчезли.

– Клаудиус! Просыпайся!

Она встряхнула его и развернула за плечо. Когда она коснулась его головы, то почувствовала что-то теплое и клейкое на своих пальцах.

– Клаудиус!

В ужасе она посмотрела на свои окровавленные пальцы. Клаудиус медленно повернулся и застонал.

– Любимый, что случилось? – в страхе воскликнула Пила.

Он пошевелился, но ничего не ответил. Пила быстро принесла кувшин с водой и приложила мокрый платок к ране на затылке. Губы ее дрожали от отчаяния. На них напали.

Клаудиус не мог подняться. Рана у него на голове оказалась небольшая и почти не кровоточила, однако он был оглушен, и из-за сильной боли не мог говорить.

– Оставайся лежать, – прошептала Пила. – Ты должен отдохнуть, иначе рана снова откроется.

На рассвете она огляделась. Воры забрали все. У них больше не осталось ничего, кроме того, что было на них надето. Мужество покинуло Пилу, и она долго и горько плакала.

Все пропало. Без денег и без лошадей они не смогут перейти границу.

Пила накрыла Клаудиуса плащом, и так в полудреме он пролежал несколько часов.

Постепенно его боль поутихла.

– Мы должны идти к берегу моря, – произнес он вдруг.

– Клаудиус? Что ты сказал?

Пила поднялась и склонилась над ним.

– Нам нельзя терять время. Нужно двигаться в сторону моря. Через три-четыре дня пути мы доберемся до Генуи и попытаемся взять лодку.

Пила отпрянула.

– Нет!

– А ты что хочешь? Через Альпы бежать мы больше не сможем. Остается только море.

Он откинул свой плащ.

– Вот это они нам оставили. – Он похлопал по кожаному мешочку с деньгами у своего пояса.

– А мы не могли бы купить новых лошадей? – поинтересовалась Пила.

Мысль о том, чтобы плыть на лодке по морю, вгоняла ее в панику.

– Нет, денег не хватит, и мы не можем ничего больше тратить, потому что я должен подкупить рыбака, который высадит нас на своей лодке где-нибудь на побережье Галлии. Это недешево.

– А другого пути нет? – спросила Пила в отчаянии.

Клаудиус не осмелился покачать головой – боль могла вернуться. Он только печально посмотрел на Пилу.

– Нет, другого пути нет.

Генуя была шумным портовым городом с типичным запахом смолы, рыбы и морской соли. Дома с плоскими, крышами громоздились в порту, в котором бросили якорь множество кораблей, и прежде всего торговые и военные. Лодки рыбаков стояли на привязи несколько в стороне от порта. Вдоль берега сушились сети. Несколько часов Клаудиус наблюдал за рыбаками издалека. Наконец он присмотрел подходящего человека – большого, сильного. У него была маленькая, но казавшаяся надежной лодка… и он был один. Клаудиус долго и упорно торговался с ним. Потом они пришли к соглашению. Кожаный мешочек с деньгами поменял владельца, и они смогли взобраться на борт.

Пила не хотела признаваться Клаудиусу в своем страхе перед морем, однако когда она заметила, что Клаудиус договорился с рыбаком, она впала в панику.

– Оставь меня здесь, – умоляла она, – пожалуйста, Клаудиус, оставь меня здесь, я не могу войти в эту лодку.

– Пила, я тебя не понимаю. Мы скоро доберемся. Через три дня мы высадимся в Галлии и будем свободны.

– Я не хочу быть свободной, я хочу остаться здесь. Я хочу умереть.

Клаудиус растерянно уставился на Пилу, которая дрожала всем телом и едва могла держаться на ногах.

– Ты снова заболела? – Он беспомощно поднял руки.

– Н-н-нет, нет. Я… я… я только не хочу в лодку.

– Да, но почему?

Внезапно он понял.

– Ты боишься?

Пила стыдливо кивнула, но не смогла подавить дрожь.

– Еще и это. – Он в отчаянии схватился за голову и застонал, потому что коснулся раны.

– Что еще? – нетерпеливо спросил рыбак. – Мы должны использовать благоприятный ветер.

Клаудиус взял Пилу за руку и потащил ее за собой. Пила сопротивлялась, но Клаудиус был сильнее. На лодке Пила обмякла и осталась лежать на вонючих сетях.

Рыбак хладнокровно отчалил, и лодка направилась по Синус Лигустикус.

Два дня и две ночи лодка шла вдоль побережья в направлении юго-запада.

Пила лежала в лодке, прижав лицо к сетям и не осмеливаясь поднять глаза. Она отказывалась от пищи и только тихо повизгивала. Клаудиус, беспомощный и расстроенный, сидел на корточках рядом с ней. Только время от времени Пила приподнималась, чтобы склониться над краем лодки, когда ее рвало. Желудок у нее болел, хотя в нем ничего больше не было, и эта ужасная тошнота, казалось, была готова разнести ей череп.

– Она явно не переносит море, – извиняющимся тоном сказал Клаудиус рыбаку.

Тот понимающе ухмыльнулся.

– Вы, похоже, удрали из дома, поэтому так странно оделись.

Клаудиус счел за лучшее оставить рыбака в его убеждении.

– Ее мать терпеть меня не могла. Она нашла для нее другого, – с наигранной трагичностью Клаудиус приподнял плечи, и, если бы Пиле не было так плохо, она бы рассмеялась при виде этой сцены.

– Да, да, я понимаю, любовь есть любовь. Во всяком случае, твоя любимая ведет себя так, как моя баба, когда она снова беременна.

– Ах! – Клаудиус удивленно подскочил. – Как так?

– Может быть, у нее действительно морская болезнь, но ведь особого-то волнения сейчас нет. С моей женой дома бывает именно так в первые месяцы беременности. Жуть, потому что я всегда боюсь, что ее вырвет прямо на мою еду. Ну, да после восьми детей ко всему привыкнешь. Между прочим, через два-три месяца все проходит.

Клаудиус схватил Пилу за плечи и притянул ее к себе.

– Пила, посмотри на меня.

Пила подняла измученные глаза. Выглядела она ужасно.

– Я много в этом не понимаю, но месяц назад ты была… нездорова?

Она растерянно посмотрела на него, потом поняла и пожала плечами.

– Я не помню, я не обращала на это внимания. Полагаю, что еще в Помпеях…

– О Юпитер, еще и это.

Клаудиус был в отчаянии.

– Проклятие. Значит, ты не предохранялась?

– Разве это возможно? – Пила удивленно на него взглянула.

– Каждая проститутка в Помпеях знает, как это делается. Например, кошачья печень, которую носят в маленьком сосуде у коленки, помогает еще орлиный папоротник. Я слышал также о смоле кипариса и рассоле…

– Но я ведь не проститутка, – запротестовала Пила и душераздирающе всхлипнула, вытираясь тошнотворно пахнувшей рыбачьей сетью.

– Прости, я не это имел в виду, – извиняющимся тоном произнес Клаудиус. – Я просто очень… расстроился.

Пила закрыла лицо руками.

– Рыбак считает, что это скоро пройдет, – сказал Клаудиус.

– Я хотела бы умереть, – проговорила она в который раз.