Следующее утро выдалось просто замечательным. Небо чистое, ни облачка. Десятый день стояла жара, и в газетах уже стали появляться заметки о предстоящей засухе и неминуемой гибели урожая. Хотя для меня оставалось загадкой, как в стране, где дождь идет триста дней в году, может не хватать воды.
Мариан Никольсон ждала меня на Джордж Кросс у большого супермаркета. На ней было что-то немыслимо розовое и легкое, выгодно оттеняющее каштановый оттенок волос.
— Привет, Рой! — весело крикнула она, садясь в машину. — Всю ночь я пыталась сообразить, что заставило меня согласиться. Но сегодня такой чудный день, что все сомнения улетучились.
Я рванул машину на юг к Норт Стрит, к мостам через Клайд, и выехал на юго-западное шоссе.
— Каковы бы ни были причины, я рад, что ты здесь, поэтому попробуем чудесно провести время.
— Можно один маленький вопросик? Судя по всему, ты знаешь, куда мы едем; мне бы тоже хотелось знать.
— Маяк Тэрнберри. Там здорово. Убедишься сама.
— По крайней мере, я там никогда не была. Впрочем, разве у меня есть выбор?
— Конечно. Выбор очень простой: либо едешь со мной на маяк, либо остаешься дома.
— Да, не густо. Или скажи "да", или домой. Не вздумай потом разыгрывать поломку автомобиля. Предупреждаю сразу, — я хорошо разбираюсь в моторах.
Мы выехали на автостраду, ведущую к морю. В летний воскресный день, когда отдыхающие табуном устремляются на Айрширское побережье, это скоростное шоссе называют "долиной смерти". Но была только пятница, и движение оказалось не столь оживленным. Вскоре показалось море. Гладкую, как стол, поверхность, не тревожил даже легкий ветерок.
— Сегодня штиль. Надеюсь, ты умеешь плавать?
— Естественно.
— О, какая замечательная девушка. Столько талантов: поет, умеет ремонтировать моторы и плавать. Есть ещё достоинства?
— Хорошо готовлю.
Я от души рассмеялся.
— Можно сделать предложение руки и сердца прямо сейчас или подождать?
Мы остановились выпить кофе в придорожном баре. Не потому, что хотелось пить, а просто, чтобы доказать самим себе, что спешить некуда. Этот день наш! За время пути мы нашли общий язык и, казалось, знаем друг друга давным — давно. Не помню, о чем мы говорили, но хорошо помню, что все время смеялись. И женщина в баре с пониманием смотрела на нас.
Наконец ближе к полудню мы почти добрались до места. Свернули с автострады на проселок, ведущий к маяку. Тот стоял на скалах, разделенных бухтами на три гряды. В результате получалось три каменистых мыса, глубоко под водой обросших густыми водорослями. Настоящий рай для аквалангистов!
Самая южная оконечность была достаточно плоской и во время прилива покрывалась водой. Я надеялся показать Мариан настоящий подводный ботанический сад, хорошо видный во время отлива. Через четверть мили скалы уступали место песчаному пляжу с кое-где торчавшими колючками. Мы оставили машину у маяка и перетащили снаряжение на пляж. Потом переоделись за скалами и пустились к воде. Я помедлил, залюбовавшись фигурой Мариан и её движениями. Да, я уже видел, как она поет, вижу, как плавает, интересно, как она готовит?
Привычка к гидрокостюму сделала меня слишком чувствительным к перепаду температур. После палящего солнца вода показалась ледяной. Догнать Мариан мне удалось только на середине рифа. Она оглянулась через плечо и рассмеялась. Без маски и очков я различал под водой только размытые очертания её точеной фигуры.
Мы запыхались, выбираясь на берег. Я пошел, взял маску, трубку и ласты, запасной комплект для Мариан.
— А теперь приступим к первому уроку.
— Интересно, скольких девушек ты уговаривал надеть эти штуковины?
— Обязательное условие для успешного начала.
Я показал, как пользоваться снаряжением, и уже через несколько минут мы плыли по подводному саду. Мариан следовала за мной тенью, как заправский аквалангист, иногда даже осмеливалась нырнуть поглубже за чем-нибудь интересным. Я вел её туда, где скалы обрывались на достаточную глубину, и вода от разросшейся на дне ламинарии приобретала темно-лиловый оттенок.
Я резко пошел вниз, Мариан следовала за мной. Мы опустились ниже уровня водорослей. Большая рыба нырнула в морскую чащу, чувствуя себя в безопасности под их прикрытием. Вдруг Мариан рукой указала в сторону камней и пулей устремилась на поверхность. Резко обернувшись, я увидел, что её так напугало. Огромный пятифунтовый омар сидел в расщелине на раздавленных раковинах — остатках обильной трапезы. Сине-черная спина выдавала солидный возраст. Заметив, что я поворачиваю, он пытался закрыть вход в свое логово огромными клешнями величиной с кулак молотобойца.
Но у меня ещё оставалось немного воздуха, чтобы нырнуть, схватить его за спину и поднять на поверхность.
Мариан ждала меня наверху.
— Что это было?
Показав улов, я сообщил:
— Наш обед. В меню — омар под майонезом.
На берегу я обнаружил небольшое углубление в скале, куда и поместил добычу. Потом мы бегали наперегонки, смеялись, как дети. Пробежав, наверное, с полмили, мы возвращались, взявшись за руки и молча. В словах нужды не было.
Потом мы устроились в глубокой лощине, согретой солнцем. Было тихо. Только жужжание шмеля, звучащее как бас-гитара, нарушало тишину. Густой завиток каштановых волос щекотал мне щеку, доносился слабый запах духов, который не смогла смыть даже морская вода. По части ароматов я был довольно искушен. Некоторые возрождали во мне самые разнообразные воспоминания. Но этот мне знаком не был.
Я зарылся в копну её волос. Мариан смотрела на меня сквозь ресницы.
— Мне нравятся твои духи. Как они называются?
Мариан улыбнулась.
— Спорим, в этом ты ты специалист. Эти — от Гойи. "Черная роза".
— Очень приятные, и тебе идут.
Она тихо улыбнулась. Я наклонился к ней и поцеловал…
Потом, после обеда, я затронул тему, ради которой мы встретились. Мариан сразу стала серьезной.
— Послушай, Рой. Я думала об этом всю ночь. Они оба мертвы. Им уже ничем не поможешь, не лучше ли оставить все как есть?
— Нет, не лучше, — довольно резко оборвал я. — Их обоих убили. Колин однажды спас мне жизнь, и если никто не сможет найти убийцу, это должен сделать я.
Она пожала плечами.
— Если ты так считаешь, я помогу тебе, чем смогу. Но не думаю, что много знаю.
— Ты знала и Энн и Колина.
— Да, я жила с Энн больше двух лет в одной комнате. Мы ходили с ней на занятия и проводили свободное время — до того, как она начала встречаться с Колином. С ней было очень легко.
— А с Колином?
— Энн познакомилась с ним полгода назад. Они проводили вместе почти все время. Вначале меня приглашали — все-таки ближайшая подруга. Но быть третьей лишней не в моих правилах. Примерно в это время мне подвернулась другая квартира и работа в "Би-Джаз". Я переехала из общаги и встречались мы не часто, хотя оставались подругами.
— Они часто ссорились?
— Не думаю, что это вообще возможно. Они были без ума друг от друга.
— Подумай, могла быть хоть какая-то причина, по которой Колин мог убить Энн?
Она отрицательно покачала головой.
— Они знали человека по фамилии Прескот?
Мариан не смогла скрыть удивления.
— Ты с ним знаком?
— Только начинаю знакомиться. Где они встретились?
— Колин познакомился с Прескотом в яхт-клубе, и тот ему очень понравился. Прескот оказался превосходным рулевым. У него полно наград за победы в гонках яхт класса "дракон". Вообще он старался опекать Колина, и делал это весьма незаметно.
— А Элейн?
— Вертихвостка. — В голосе Мариан послышались нотки презрения. — Из тех, что тратят баснословные деньги, только чтобы выглядеть как с картинки. Она буквально набросилась на Колина, но он её отшил.
— Вот никогда бы не подумал, что все так банально. Мне она показалась более утонченной натурой.
— Только не надо рассказывать, как ты был поражен красотой Элейн, её дивными формами, белокурыми волосами и голубыми глазами. Наверное, и не заметил, говорит она с акцентом или без?
Я ухмыльнулся и оставил это без ответа. Теперь у меня была четкая связь между Колиным и Прескотом. И моя оказия в Обане — отнюдь не счастливый случай. Вероятно, Прескот — следующее звено в этой загадочной цепи событий, только боюсь, слишком жесткое звено.
Взглянув на Мариан, я увидел, что она улыбалась.
— Извини за допрос с пристрастием, но ты кое-что для меня прояснила, и я очень благодарен.
Мы ещё немного подурачились, но прелесть дня померкла. Одевшись и собрав вещи, мы направились к машине.
По приезде в город, оказалось, что до выступления Мариан оставалось около часа, и я пригласил её к себе.
— Боже милостивый, теперь я понимаю, почему ты проводишь большую часть времени на катере. Твоя комната напоминает убогую ночлежку.
— Это входит в сценарий обольщения. Прекрасно срабатывает как способ вызвать жалость.
Но салат из омара под майонезом, приготовленный Мариан по всем правилам кулинарного искусства, заставил забыть о непрезентабельном интерьере. Эта девушка меня все больше поражала. Веселая и жизнерадостная на сцене, сдержанная и воспитанная в обществе, скромная, спокойная, умелая хозяйка в домашней обстановке. Я понял, что она не для очередного моего приключения, а гораздо больше.
Когда мы пили кофе, закурив, я отважился спросить:
— Мариан, тебе не кажется, что мы отличная пара?
Она весело рассмеялась:
— Тебе понравилось, как я готовлю? Так ты мне делаешь предложение или задаешь вопрос сам себе?
— Так, размышляю. Не торопись отвечать, но, знай, — это вполне серьезно.
— Не надо серьезно, — заявила она, — Мы так здорово провели день, что не хочется его портить. Давай оставим все как есть.
— Ладно. Тогда ещё один вопрос: кто-то меня опередил?
— Не в этом дело, — она отрицательно и грустно покачала головой. Просто у меня был человек, но что-то у нас не склеилось. И я пока не готова начинать все снова.
— Ты не против, если я продолжу попытки?
— Надеюсь, ты их не оставишь.
Мы помыли посуду и прибрали в квартире. У дверей я привлек Мариан к себе и поцеловал. Она ответила на поцелуй довольно спокойно, скорее по-дружески.
— Мы ещё увидимся?
Она улыбнулась и просвистела несколько тактов песенки на стихи Роберта Бернса: " Ты свистни, себя не заставлю я ждать!"
— Что ж, научусь, свистеть!
Я отвез её в "Би-Джаз". Помахав на ходу и послав воздушный поцелуй, она исчезла в дверях.
Попрощавшись с Мариан, я направился в редакцию. Получить информацию можно только если знаешь, где её искать. Швейцар у входа был моим старым приятелем ещё с тех пор, как я там работал.
— Джо, мистер Шоу там?
— В своем кабинете, мистер Маклин, вы знаете, где его найти.
Барни Шоу не был простым журналистом. Он был принадлежностью и достопримечательностью Глазго. Разросшийся, как раковая опухоль, промышленный город был его неотъемлемой частью, и он любил в нем каждый пыльный кирпич. Барни одинаково уютно чувствовал себя как на правительственном приеме, так и в портовой пивнушке. В газете он вел рубрику "Сплетни" и еженедельно писал статьи о жизни города. Прочитав одну из них, я понял, что совсем не знаю родной город. Еще Барни был автором исторических романов о Глазго. Если кто-то и знал о Прескоте и его местонахождении, это мог быть только Барни.
Я застал его в кабинете, из которого вторая дверь вела в репортерскую. Она была открыта, слышались голоса и стук пишущих машинок. Когда я вошел, Барни стучал по клавишам.
Увидев меня, он широко улыбнулся. Веселый, на вид добродушный и уже лысеющий, он напоминал Ламме Гудзака.
— Так-так! Видно, твои спасательные дела пошли совсем туго, если ты вспомнил о старой работе. Я бы рад тебе помочь, но при упоминании твоего имени шеф сразу начинает нервничать. Так что в лучшем случае можешь претендовать на место в отделе объявлений.
— Проклятие! Что вы возомнили о себе, наемные писаки? Вы — винтики в государственной машине. Когда изобретут пишущую машинку с электронными мозгами, — вообще лишитесь работы!
Барни рассмеялся.
— Я смотрю, ты совсем не меняешься. После твоего ухода не с кем по-настоящему поспорить. Да, послушай! А как там насчет твоей последней находки? Помнишь, в прошлый выходной. Что, по твоему, за этим кроется?
Прищурившись, я посмотрел на него.
Это у тебя друзья в высшем обществе, — у них и спроси.
Он кивнул
— Я совсем забыл, извини. Молодой Маккинон в этом замешан. А его отец прекрасный человек.
— Он тоже был таким, — резко оборвал я его.
— Ну-ну, не обижайся, не спорю. Так чем могу быть полезен?
— Мне нужна информация.
— Я так и думал. Какого рода?
— Информация о человеке по фамилии Прескот. Кто он такой, чем занимается? И вообще все, что ты о нем знаешь.
Барни внимательно посмотрел на меня.
— Единственное, что я могу сказать — держись от него подальше.
— Вот так, да?! А, он что, опасен?
— Я этого не говорил. — Шоу облокотился на стол. — А все-таки, для чего информация?
— Чисто для личного пользования. Дальше меня она не пойдет, клянусь!
— Ну что ж, он занимается автомобильным бизнесом. Причем очень круто. Владеет одним из самых крупных в городе автосалонов, где продает высококлассные машины типа "роллс-ройсов", "ягуаров" и так далее. Это пригодится?
— Не смеши. Это можно прочитать в коммерческом справочнике. Не тяни, Барни. Чувствую, что ты кое-что о нем знаешь.
— Ну, ладно. — Он откинулся на спинку стула и стал неторопливо набивать трубку. — Вообще-то при рождении Эллис Прескот был Джоном Эллисом. Родился в 1918 году, и в начале 20-х бегал по Дьюк Стрит в рваных штанах, босиком. В довольно юном возрасте был задержан за мелкую кражу и направлен в исправительное учреждение для малолетних преступников. Повзрослев, в 1936 году получил три года за кражу со взломом.
— Прелестно, — пробормотал я. — Мне казалось, ты утверждал — он не преступник.
— Я этого не говорил. Но подожди, дай продолжить. Война спасла его от карьеры рецидивиста. Он попал на флот. И отличился там. Вернулся лейтенантом.
— А чем отличился?
— Тебе, пожалуй, полезно знать. Он был одним из лучших водолазов-разведчиков.
— Прескот — профессиональный водолаз?!
— Да, и у него вся грудь в медалях. О нем упоминают в официальной истории войны, правда, там приводят его настоящее имя — Джон Эллис. После войны, разбогатев, он прибавил к своему имени Прескот.
— Барни! Ты не представляешь, как ты помог! А что было после войны?
— Он делал деньги. В конце войны бравый флотский лейтенант женился на очень красивой девушке. Она и сейчас, наверное, не уступит пальму первенства. У неё был небольшой капитал. Прибавив свое пособие, Эллис открыл торговлю подержанными автомобилями. Знаешь, как это было после войны? Любая колымага с четырьмя колесами и мотором шла за большие деньги. Он преуспевал, и сейчас — владелец крупнейшего, как ты помнишь, автосалона.
— Он что? Исправился и начал новую жизнь?
Барни саркастически хмыкнул.
— Ну… Скажем так, его просто не поймали. Тратит денег он гораздо больше, чем любой преуспевающий бизнесмен. Полиция уверена, что он по крайней мере скупщик краденого. Но за руку не пойман. Старший инспектор Уиллиямсон отдал бы свое жалование, только бы накрыть его. Но у Прескота хорошие информаторы. Как только полиция думает, что он у них на крючке, Эллис успевает избавиться от всех улик и свидетелей.
Я прикурил сигарету и выпустил кольцо дыма.
— Значит, полиция видит в нем преступника? А твое мнение?
Шоу снова саркастически хмыкнул.
— Ладно, Рой. Но только помни, что все это — слухи. Стоит тебе где-нибудь ляпнуть — и не сносить головы.
— Я не собираюсь никому рассказывать. Ближе к делу!
— Ты меня знаешь. Я часто бываю в обществе и слышу что-нибудь такое, что стараюсь забыть. Слухи — не доказательство, а испортить репутацию могут. Сейчас много говорят, что преступность становится организованной. Вместо обычных разрозненных маленьких банд в городе действует хорошо отлаженная организация. Она, судя по всему, поставлена на деловые рельсы, добычу не делят, как раньше, прямо на месте преступления, а переправляют за границу. В этом году уже ограбили три крупных банка. Вдобавок ограбили четыре пригородных коттеджа, а полиция до сих пор никого не поймала.
Справедливости ради надо отметить, что в этом нет их вины. Настоящих взломщиков можно пересчитать по пальцам, но улик нет. Свидетели если и есть, то из них слова не вытянешь, и больше всего удивляет, что перевелись информаторы. Достаточно задать вопрос тем, кто с удовольствием перемывает косточки соседям или годами пишет анонимки, как они проглатывают язык.
— Прелестно. Все те же разговоры об одном и том же: старина Мориарти и компания. Что это дает?
Барни наклонился ко мне поближе.
— Вот тут ты не прав, парень! Конечно, истории о великих комбинаторах поучительны. Некоторые из них уже стали хрестоматийными. Но я тебе сообщаю факты о тех, кто имеет больше миллиона фунтов, и при этом далек от скамьи подсудимых, как любой честный гражданин.
— А какую ты видишь связь между Прескотом и этой компанией?
— Я не знаю. Но факты говорят за то, что за всем этим стоит кто-то очень влиятельный. Знаю людей, готовых руку дать на отсечение, что это Прескот. Его фирма — прекрасная крыша, для расчетов с людьми, пока те избавляются от краденого. Да, и его военные похождения говорят в пользу того, что он достаточно инициативен и хладнокровен.
— Но доказательств нет.
— Ни грамма. Известно, чем в конце концов кончают такие типы. Они начинают брать на себя слишком много, пока не попадутся. Вероятно, и он кончит тем, что начнет прибегать к насилию, хотя до сих пор такого не наблюдалось.
— В самом деле? — ненавязчиво удивился я.
Барни выпрямился и настороженно взглянул на меня.
— Что ты хочешь сказать? А ну, выкладывай! Я и так рассказал тебе слишком много. Объясни хотя бы, для чего тебе это понадобилось.
— Что я могу сказать? Ты и так все знаешь и был знаком с Колином. Не знаю твоего мнения насчет убийства и самоубийства, но для меня это чистейший вздор! Незадолго до смерти он виделся с Прескотом. Больше того, когда Колин решил со мной встретиться, Прескот помешал этому, придумав весьма хитроумный способ выманить меня из дома.
— Да, немного. И что ты намерен делать?
— Знаешь, довольно странно, но хотя я никогда не виделся с Прескотом, у меня такое впечатление, что тот хорошо меня знает. Наступи я пару раз ему на хвост, и он наверняка себя выдаст. Да, и вообще — окажись я рядом с ним, произойдет то, о чем в полиции и слышать не хотят.
— Может быть. — неуверенно протянул Барни. — Правда, учитывая, что этот перец на учете в полиции — не стоит наступать ему на хвост.
— Ничего, попробую. В конце концов, он прекрасно знает, что фактами я не располагаю. Потому постараюсь выудить то, что заинтересует Гая Мильтона.
— Конечно, это твое дело. Но я позволю себе дать один маленький совет: Предоставь это профессионалам. Кстати, им за это деньги платят.
— Спасибо за бесполезный совет. И за помощь. Жаль, что так много времени ухлопано зря!
— Как знаешь. Если тебе не повезет, постараюсь, чтобы в газете появился приличный некролог. Если все же что-то раскопаешь, дай знать старому приятелю. Как никак, мы — коллеги.
— Пожалуй! Ну, а где можно встретиться с этим хищником?
— Я тебе уже объяснял: он вращается в куда более высоких кругах, чем ты. Хотя, постой… Ты знаешь "Бермудские паруса"?
— Нет, только Бермудские острова.
— Я не о том. Есть паб с таким названием между Ру и Шэндоном. Хреновое заведение, там даже пиво соленое. Обслуживают только яхтсменов и лодочников. Прескот просто фанат парусов, вероятно, заразился, когда служил на флоте. У него яхта на Гэр Лох и там же на берегу эллинг. Он член элитарного клуба на Фэрте.
— Еще у него моторный катер, — заметил я.
— Слышал. Довольно странно для заядлого яхтсмена, они обычно равнодушны к моторкам. Но полагаю, он живет на нем в межсезонье, ведь его яхта предназначена исключительно для гонок.
— Так что там насчет паба?
— Идея вот какая. Если ты появишься там в воскресенье вечером, то вполне можешь наткнуться на Прескота. У него там рядом эллинг. Остальное зависит от тебя.
Я встал и протянул руку.
— Еще раз, спасибо, Барни. Поделюсь с тобой, если что-нибудь узнаю. Обещаю.
— Прощай, Рой! Удачи и будь осторожней. Обращайся ко мне, чем смогу помогу.
По пути домой я заехал в библиотеку. Взял там книгу, о которой упомянул Барни, и провел полчаса, её листая.
Как и говорил Шоу, в книге много внимания уделялось лейтенанту Джону Эллису и боевым задачам, которые он выполнял в Гибралтаре, Италии и у берегов Нормандии.
По всему выходило, водолаз он был высокого класса. Там же я наткнулся на фотографию, где молодой, но уже суровый с виду лейтенант ВМФ был снят со своим товарищами. Фотография пятнадцатилетней давности, но для начала кое-что.
Я поехал домой. День закончился.