Засвистела дудка:

— Идущим на физкультпарад построиться!

Мигом построились краснофлотцы, с командирами во главе. Раздалась команда. Все чётко повернулись к корме корабля и начали сходить по трапу на мол.

— Егорка, не отставай! — позвал медвежонка Рыбка.

Егорка послушно пошёл за краснофлотцами.

А уж навстречу им неслась музыка и шли команды с других кораблей.

Команде «Гневного» пришлось подождать: её опередили краснофлотцы и командиры с линкора «Маршал».

Развевая красные флаги, с оркестром в сто человек впереди, в голубых трусиках и белых туфлях, стройными загорелыми рядами шли на парад маршаловцы.

В третьем ряду, чеканя шаг, следовал Охапка, дальше шли Рубин, боцман Топорщук, кок, машинисты, электрики.

Ах, если бы не поторопились маршаловцы, а пошли позади «Гневного», кого бы они увидели!

Славно прошли маршаловцы! Тысяча рук отмахивала шаг, но казалось, что размахивали лишь две руки. Тысячи ног ступали по мостовой, но казалось, что идёт только один человек — широкоплечий, умноглазый, весёлый и сильный.

За маршаловцами тронулась команда «Гневного». Идти было просторно и легко. Народ толпился на тротуарах, всем хотелось встать в одну шеренгу с флотскими ребятами и шагать и петь ту же хорошую песню, что пели моряки под звуки серебряных труб:

Славно пели краснофлотцы!

Вдруг по улице покатился смех: с тротуаров увидели Егорку с бантом, подпоясанного краснофлотским ремнём.

Водосточные трубы и фонари брались ребятами с бою. Скоро и трубы и фонари шевелились и кричали, как живые, — столько на них повисло ребят.

Егорка шёл, ни на кого не глядя. Парад так парад. Рад не рад, а шагай весело!

Вслед за командой «Гневного» шли подводники. Веснушчатый барабанщик оркестра готов был спрятаться в свой большой барабан. Ему очень смешно было глядеть на медвежонка, на его хвостик, похожий на запятую.

Попробовал барабанщик зажмурить глаза, но тогда не видал, куда шёл; пробовал то налево, то направо голову поворачивать — с ноги сбивался. Посмотрит прямо, а впереди опять этот косолапый топает по мостовой, и ремень у него как у старого краснофлотца.

И барабанщик смеялся до того, что стал неверно отбивать оркестру такт своей култышкой…

Подводники народ на редкость находчивый, а суровая подводная жизнь научила их жить дружно. И сегодня, на параде, подводники приготовились на приветствие командующего крикнуть не просто «ура», а с перекатами. Загадка тут была вот в чём. Подводники задумали кричать «ура» не всем сразу, а каждой шеренгой по очереди. Испробовали подводники своё «ура» с перекатами на репетиции — всем очень понравилось. Это было похоже на рёв моря, когда оно бросает на берег одну волну за другой.

Команда за командой двигались краснофлотцы к площади. И столько тут было голубых воротников, что как будто само море вышло на парад! И столько тут было чёрных лент, развевающихся на бескозырках, что как будто ласточки со всего края слетелись к морю и шелестели быстрыми крыльями над головами моряков!

Вот и разукрашенная разноцветными флагами и красными маками трибуна. Вот и широкое золото нашивок на рукавах командующего Большим флотом.

По команде своих командиров краснофлотцы перестали размахивать руками, повернули головы к трибуне.

— Здравствуйте, славные моряки «Маршала»! — поздоровался командующий.

— Ура-а-а-а! — ответили маршаловцы.

И всем показалось, что это не моряки кричат, а ударили бортовым залпом тяжёлые орудия линкора.

За маршаловцами лёгкой и свободной походкой к трибуне приближались краснофлотцы «Гневного».

— Привет физкультурникам «Гневного»! — поздоровался командующий.

Краснофлотцы и командиры набрали полные лёгкие воздуха и славно ответили любимому командующему. В соседних домах зазвенели стёкла от дружного «ура-а-а-а-а!».

Ничего подобного Егорка не ожидал. Как шёл он, так и присел от неожиданности на все четыре лапы.

А команда «Гневного» чётким шагом уходила вперёд, распевая песню минных дивизионов.

Рыбка любил петь и, забыв обо всём на свете, заливался тенорком. А кроме того, оборачиваться в строю не полагалось.

Конечно, не полагалось и Егорке сидеть на мостовой. Тут парад, торжество, а он словно приклеился к мостовой и стал больше похож на испуганного ежа, чем на храброго медвежонка.

Вот-вот должно будет произойти досадное происшествие: либо подводники, чтобы не раздавить медвежонка, остановятся и даже простого «ура» не крикнут, либо они пойдут вперёд и, может быть, наступят Егорке на хвост или отдавят ему лапы.

А уж под грузными шагами подводников дрожала мостовая. Дрожал и бедный Егорка, сам не зная, что с ним происходит, и всё плотнее прижимаясь к мостовой.

Тут командующий крикнул:

— Да здравствуют отважные подводники!

И подняли своё «ура» с перекатами подводники. Народ на тротуарах вздрогнул, командующий улыбнулся, а двое мальчишек сорвались от страху с трубы, как с дерева созревшие груши.

Егорка подпрыгнул на всех четырёх лапах. Были бы у него ещё четыре лапы, он бы и на них подпрыгнул — так он перепугался «ура» с перекатами.

А тут и вторые шеренги подводников грянули «ура», и опять вздрогнул народ, и ещё раз улыбнулся командующий.

И Егорка уже бежал, поджав хвостишко, по безлюдному Приморскому бульвару. Очнулся он только на самой дальней дорожке.

Вдруг кто-то налетел на него и словно щипцами щёлкнул над ухом, и воздух зазвенел от яростного собачьего лая. Егорка увидел перед собой жёлтые кривые клыки пегого пса с обрубленным хвостом.

На захлёбывающийся лай пса со всех углов сада сбегались собаки.

Первой прискакала тощая и высокая собака. Потом прибежали две собачонки породы неизвестной, но характера прескверного.

Они подняли сразу два носа и сразу противно затявкали, однако держались от медвежонка на приличном расстоянии.

Прибежали и другие собаки разной масти и роста, и все они показывали медвежонку свои зубы и тявкали, вызывая его на бой, хоть один на один, но ни одна собака не торопилась узнать, сколько у медвежонка когтей.

Глазки у Егорки стали наливаться кровью, он как будто надулся от гнева, и шерсть у него поднялась дыбом.

Конечно, на такого зверя сразу, не подумавши, не наскочишь. Разве только что по глупости…

Так и случилось. Позже всех прибежала облезлая собачонка, похожая на оторванный рукав полушубка. Не разобрав, в чём дело, собачонка с разлёту наскочила на Егорку.

Но она тут же получила такую лихую затрещину, что сама не разобрала, почему она поднялась на воздух и летит хвостом кверху в неизвестном направлении.

При виде такого сокрушительного отпора вся собачья компания отодвинулась дальше и залилась ещё громче. Тогда, словно боевой конь, идущий в атаку, под звуки труб, под страшный лай собак откуда-то прискакал сытый рыже-чёрный доберман-пинчер.

Он грудью ударил Егорку и в мгновение ока прокусил ему ухо. Он хотел вцепиться в горло, да Егорка вовремя нагнул голову.

В ответ у добермана был разодран бок и изуродован его гордый нос.

Тогда, поднимая клубы пыли, собаки скопом кинулись на медвежонка.

Егорка встретил врагов, поднявшись на задние лапы. Хитрый, он прижался к изгороди, и собаки теперь не могли напасть на него сзади.

Трудно приходилось медвежонку!

Хоть дрался он осмотрительно и храбро, хоть и летела разноцветная собачья шерсть во все стороны, но вот уже вцепились острые зубы собак Егорке в лапу, вот захватили и за вторую и опрокинули его на спину. Но, почувствовав острую боль в хвосте, Егорка собрался с духом, одним ударом стряхнул с себя собак и снова прижался к забору, выставив вперёд сокрушительные когти.

Но из-за угла уже приближалась неумолимая Егоркина смерть.

Это был бульдог Рекс, гроза приморских собак. С отвисшей нижней челюстью, с лошадиной грудью, с придавленным противным носом, он был страшен.

Что ж, конец пришёл Егорке? Похоже было, что так. Мутные кровожадные глаза Рекса были совсем рядом.

Могучими ударами бульдог отшвырнул собак, захрипел от ярости, разомкнул свою пасть, похожую на пропасть, и вдруг… тяжело отлетел прочь.

Тут и на всю собачью свору, словно с неба, посыпались удары ремнями. Все сполна получили свои порции, а две одинаковые собачонки получили даже по две — уж очень были они одинаковы.

Вся свора, поджав хвосты и визжа, кинулась в разные стороны. Собачонка, похожая на рукав от полушубка, неслась впереди всех и визжала на весь город.

А два подводника, Клюев и Бачков, надели свои ремни и вытерли с лица пот.

— Ну, Бачков, — сказал Клюев, — вовремя мы поспели!

— Как раз в самый раз, — улыбался Бачков, нагибаясь над неподвижным медвежонком. — Через полминуты осталась бы от медвежонка одна шкура.

— Да и та дырявая, — добавил Клюев и вскрикнул: — Ба-ба-ба! Да на нём ремень-то краснофлотский!

Бачков расстегнул на Егорке ремень и прочитал на нём: «Егорка. Черноморский флот».

Егорка лежал, еле переводя дух, уткнувшись носом в разрыхлённый песок и тяжело дыша. Он мог бы ещё долго драться и дорого продал бы свою жизнь, но неожиданная помощь отняла у него все силы. Наконец он зашевелился и благодарно взглянул на краснофлотцев.

— Ух ты, какой славный парнюга с хвостиком! — засмеялся Клюев.

— Славный, да не наш! Ну, что ж делать? — почёсывая в затылке, сказал Бачков. — Куда же мы Егорку денем?

Клюев присел на корточки, положил ремень Егорки себе на колено, достал карандаш, послюнявил его и после слов «Черноморский флот» красиво вывел: «Подводная лодка «Тигр». Поставив жирную точку, он сказал:

— Вот куда!

— Есть! — весело отозвался Бачков, поднял Егорку на руки, и краснофлотцы поспешили на свою базу.