Опять одна и приткнуться негде… Домой? Нельзя. К Маринке? Сдала один раз, сдаст и второй, сука. Олеся Макаронова наблюдала, как пожарники сматывают шланги, эксперты фотографируют двор и сгоревшую машину, а милиционеры затягивают сигнальным скотчем железные ворота.
От пережитого она раздвоилась. Одна Олеся отвечала на вопросы, долго говорила с незнакомой женщиной, потом беседовала с какими-то людьми, подписывала бумаги. Другая – видела цветной сон. Девушка превратилась в большую красивую бабочку и летела к большому огненному цветку. Он притягивал её, но стоило приблизиться – жёг нестерпимым огнём. Бабочке становилось больно, и она отлетала, но неведомая сила опять тянула в пламя.
Потом все забыли про Олесю. Она осталась одна. Опять одна… Нужно идти… Вышла из двора. По переулку двинулась в сторону трассы, на остановке села в маршрутку. Варваровский мост, тающий лед и одинокие рыбаки на середине опасной реки.
Самоубийцы. Если провалится лёд – они не взлетят. У них нет крыльев, как у бабочки. Надо выйти из автобуса. Две красные девятиэтажки и подъём на скользкую гору по Большой Морской. Широкая Пушкинская. Впереди старый центр, людная пешеходная Советская. Туда? Нет, на Советской с такой рожей появляться нельзя. Деньги есть. Надо покушать. При этой мысли её замутило. Шестая Слободская, супермаркет «Южный Буг», зоопарк… Выйду здесь. Тут моё место. Бабочка...
В зоопарке последний раз Олеся была давно, совсем маленькой. Ещё до первой тюрьмы её сюда водил отец. Яркая картинка из детства: белые лебеди на воде, красивые павлины в вольерах, громадный слон за низким забором. Поездка на пони по зелёным аллеям и ком сахарной ваты на палочке.
Она купила билет и вошла. Зимой большинство клеток были пустыми, птицы и животные прятались в обогреваемых павильонах и крытых вольерах. Макаронова побрела вдоль птичьих рядов, вышла на боковую аллею, миновала страусов и увидела вдалеке оживлённую толпу.
Возле забора круглого медвежатника стояли человек двадцать с фотоаппаратами и видеокамерами. Сквозь прутья решётки они снимали красивого белого медвежонка, который разгуливал по краю замерзшего бассейна.
- …Мы вновь возобновили видовую линию, которую утратили два года назад, – объяснял журналистам мужчина в очках. - Этот двухгодовалый самец прибыл к нам только что из Венского зоопарка по линии обмена. Большую помощь в доставке медведя оказал наш постоянный спонсор «АКТИВ-банк». Мы давно дружим с этим финансовым учреждением. Стараниями главы филиала Сергея Гавриловича Мамута нам удалось недавно приобрести ещё одного бегемота и пополнить коллекцию приматов…
Коллекцию кого? Что это ещё за животное – примат? С бегемотом понятно. Таким бы ртом водочки хлебнуть, как говаривал отец. Олеся почувствовала острый голод. Теперь при мысли о еде тошнота не пришла. И выпить. Водочки… да. Станет тепло. Хочу, чтобы было тепло…
Девушка торопливо выскочила из зоопарка, села в троллейбус. На улице Дзержинского вышла. Здесь на рынке было кафе, в котором когда-то с Мариной ели горячие чебуреки. Народ под вечер возвращался с работы, проходы были заполнены покупателями. Макаронова подошла к очереди у окошка с чебуреками. Людей было много, и она двинулась вдоль прилавков. Несколько раз останавливалась у стеклянных витрин с колбасами, смотрела на еду.
Взгляд упёрся в рекламную вывеску: бар «Серебряная рыбка». Ниже мелом на доске: «Недорогие обеды. Домашняя кухня. Спиртные напитки. Пиво. Кофе». Она потянула на себя обшарпанную дверь. В полутёмном прокуренном зале много людей. На стенах – аляповатые картинки, подсвеченные тусклыми бра. Отыскав свободный столик у стены, опустилась на стул и прикрыла глаза. Не нужно было рассказывать немцу всю правду. Особенно про то, что украла похоронные деньги. Теперь он будет попрекать её. Права мать: нельзя говорить о себе того, что может обернуться против тебя. Никому нельзя верить...
- …Эй, подруга, ты что здесь делаешь? – Олеся подняла глаза и увидела Вадима Сурка. – Какого чёрта шарахаешься по барам? Я ж тебе сказал залечь поглубже и носа не казать.
- Ой, Вадик, милый. Как хорошо, что ты… У меня тут такое… - сразу осеклась, чтобы не сболтнуть лишнего. – Слушай, я есть хочу…
Сурок присел рядом.
- Пожрёшь и вали. Подойди сюда, - махнул рукой официантке, - принеси что-то этой…
- Пить будете? – раздражённая девица спрятала блокнот.
- Водки, - быстро сказала Олеся.
Сурок кивнул.
- Двести водки, две рюмки.
- В меня стреляли… – глаза девушки наполнились слезами.
- В тебя? Кто? На хрен ты кому сдалась!
Принесли солянку, два салата и графинчик водки. Олеся расплакалась.
- Подожди, - Вадим наполнил рюмки, - выпей и успокойся.
Девушка рывком влила водку и поперхнулась.
- Они это… приехали, ворота выбили, стрелять начали. А потом он бросил бутылку – и они взорвались…
- Стоп, стоп! Давай сначала. Я тебя посадил в такси. Ты куда поехала?
- К своему жениху в Варваровку.
- К Геббельсу, что ли?
- Ну да…
- И что дальше?
- Там я увидела Пауля – внука Рихарда, которого Вазген сначала хотел убить, а потом закрыл у себя дома под охраной…
- Стой… что ты мелешь? Следи за базаром. Кого Вазген хотел убить?
- Пауля... - Водка упала, стало спокойно и тепло. – Я у Вазгена видела из окна, как вытаскивали носилки, а потом охранники сказали, что утопили машину. Потом Пауль очнулся и сбежал. Это же внук моего дедугана. Ты понял, как оно всё замутилось? Вадим, я загрызу пока…
Сурок мрачнел с каждой минутой. Всё, мне конец. Олеся стала говорить громче.
- Потом приехали бандиты и начали стрелять…
- Тихо, блин. А ты что?
- Патроны подавала, - прошептала Олеся. – И в санитарку играла. Хотела перевязать, он не дался.
Она всё видела. Сегодня в Варваровке зажмурили Славу и Димона… Вован вечером умер в больничке. Тачку сожгли… Вазген чёрный весь. Он меня грохнет, если узнает, что я с этой сукой связан. Хоть и не при делах, а всё равно… они сначала убивают, а потом разбираются…
- Я узнала всех. Это люди Вазгена, я их видела…
- Слушай, мать, ты кому-то рассказывала про это?
- Ну да. Менты были и какая-то баба.
- Какая баба?
- Сказала – за Паулем приехала. Ей рассказала, а ментам нет. Что я ссученная – с ментами связываться? Ничего не видела, ничего не знаю, зашла случайно…
- Давай ещё бахнем, Леська. За здоровье. Слава Богу,что выкарабкалась…
- Ты ещё водочки закажешь? Тут уже на дне.
- Конечно, конечно. Какие проблемы? Деньги есть.
Нужно срочно звонить Вазгену. Если я его предупрежу, мне зачтется. Он добро помнит...
- Сейчас ещё закажу, – Вадим встал. – Посиди, мне нужно позвонить. Тут музыка мешает.
Олеся нетрезвым взглядом обвела бар. На стойке тихо играло радио. Сурок вышел на улицу, набрал телефон Вазгена, всё ему быстро протараторил. Молча выслушал инструкции. Затем вернулся в бар и взял ещё водки.
- Так, что думаешь делать? – Сурок разлил по полной, придвинул рюмку к Олесе.
- Не знаю, домой нельзя – мать звереет. К Маринке тоже. Может, дядю Колю найти? Он завсегда мне рад.
Они посидели ещё некоторое время, болтая обо всём. Девушка быстро пьянела. Громко смеялась, много курила. Через некоторое время к столу подошли двое мужчин в одинаковых серых пальто.
- Олеся Сергеевна Макаронова?
- Да. А что такое?
- Майор уголовного розыска Вороненко, – вытащил из кармана какое-то удостоверение и поводил перед лицом пьяной девушки. – Вы должны проехать с нами.
- Шо это?
- Да не шо, - грубо сказал второй. – Встала и пошла с нами. Пока из свидетеля не стала подозреваемой!
- Это ваши вещи? – первый показал на дамскую сумочку.
- Мои, - нетвёрдо ответила Олеся.
В машине её плотно зажали с обеих сторон на заднем сиденье. У девушки от усталости и пьяной сытости слипались глаза. Ей было хорошо и впервые за много дней спокойно. Сквозь полудрёму она слышала разговоры, в которых мелькали знакомые имена.
Теперь она вновь была насекомым. Но уже не лёгкой и воздушной бабочкой, а толстой и тяжёлой гусеницей. С трудом ползла по ветке, которая гнулась под тяжестью сытого тела. Огненный цветок был хорошо виден внизу. Не стоило лезть на самый край ветки – она может сломаться. И тогда неминуемо падение в огненную пасть красного растения. Но какая-то внутренняя неведомая сила заставляла Олесю ползти вперёд и вперёд. Что это хрустнуло за спиной? Хр-р-русть! А-а-а!!! У гусениц точно нет крыльев? Жаль…
***
Вазген Анатольевич Шония за последние два дня сильно постарел. Как говорят, сдал. На работе всё шло спокойно, без особых происшествий, если не учитывать того факта, что двое его подчинённых были убиты в Варваровке, а третий скончался в ожоговом центре в Дубках. Один до сих пор находился в реанимации. А пятого Вазген прятал в квартире, которая была куплена им много лет назад для непредвиденных ситуаций.
Звонок Сурка отдельным штрихом дополнил картину последних дней. Люди Вазгена уже везли Макаронову в Одессу. Там, на старой даче в Золотых Ключах, девушку подержат пять-шесть дней. Дождутся парома Одесса-Стамбул, оформят загранпаспорт. В столице Турции клиентку примет Селим – добрый приятель Вазгена, владелец сети лицензированных борделей.
Олеся вела себя спокойно. Ехала молча и спала. Один раз только попросилась выйти по малой нужде в Коблево. Без всяких происшествий её доставили на место. Всё тип-топ. Устаканивается понемногу.
Теперь его беспокоил только Мамут. Управляющий ни разу не встретился с ним за эти дни, не вызывал, не звонил. Такого раньше никогда не было. Сам Шония не хотел торопить ситуацию и не проявлялсо своей стороны никакой инициативы. Начальник службы безопасности позвоночником чувствовал: от банкира следует ожидать неприятностей. И притом в ближайшее время.
***
- Одни проблемы от тебя, Макаронова… - Толстая директриса отложила в сторону личное дело. – Ты магнит, который притягивает неприятности. Понимаешь, с тобой неспокойно, поэтому все стараются от тебя держаться подальше. Я, по долгу своих обязанностей, не имею права дистанцироваться, хотя мне хочется это сделать. Но мне нужно заставить Олесю Сергеевну Макаронову учиться, чтобы она получила, в конце концов, аттестат об образовании и ушла из интерната во взрослую жизнь. А уж там ты можешь бежать куда угодно, спать с кем хочешь, общаться с кем угодно. А здесь, будь добра, веди себя согласно правилам поведения в интернате. Ещё один побег – и я передаю документы в комиссию. Пусть тебя переводят в спецшколу для малолетних преступников.
Олеся Макаронова открыла глаза и увидела некрашеный дощатый потолок. Она перевела взгляд на окно и застонала. Голова была налита чугуном, во рту было гадко, хотелось пить. Зачем я вчера нажралась, дура? Её чуть не стошнило на пол прямо возле раскладушки. Она забралась обратно под тёплое одеяло. Подтянула колени к груди. Охватила ноги непослушными руками.
За стеной кто-то разговаривал. Олеся поморщилась и напрягла слух.
- Нет, сейчас это уже не уровень. Раньше тут гостили уважаемые люди: и цеховики, и менты строптивые, и старпомы с иностранных пароходов. А сейчас кто? Вот босявку бухую привезли. Мельчаем, Сэмэн!
- Пить дайте, – прохрипела Олеся.
Её услышали за стеной.
- Опа. Как вы чувствуете после вчера, мадам? – в комнату вошёл смешной мужичок невысокого роста. Девушка припала к литровой бутылке газированного «Куяльника».
- Где я?
- На курорте. Головка болит?
Олеся кивнула.
- Будем лечить или сразу гильотину заказывать?
Мужичок принёс бутылку водки, вытащил гранёный стакан и налил на три пальца.
- Пей. Нет, постой, закусить нужно, - вынул из кармана яблоко и потер о грязный свитер.
Девушка выпила и не почувствовала водки.
- Как зовут? – Мужик в свитере достал из кармана ещё одно яблоко и громко откусил.
- Олеся.
- Вот и прекрасно, Олеся. Меня можешь звать дядя Жора, а там ещё есть дядя Игорь. Он на горшок сейчас откомандировался. Извините за интимную подробность...
Через полчаса Олесю вывели на экскурсию. Дачный участок был огорожен высоким кирпичным забором, ряды виноградника ползли на холм, где достигали верхушек плодовых деревьев. Дорожки вымощены древним гранитным булыжником. Высокие железные ворота обрамлялись старинной известняковой аркой с облупившейся штукатуркой.
Одноэтажный приземистый дом из старого красного кирпича стоял на каменном цоколе с маленькими окнами, наполовину утопленными в глубокие приямки. Центр двора занимал выбеленный сухой фонтан с разрушенной гипсовой скульптурой. Совсем близко штормило зимнее море.
Опять у меня неприятности… Права была директриса, я их притягиваю. Зачем меня сюда привезли? А куда делись менты? Чего хотят от меня эти дядьки?
- Ну, красавица, пойдём дальше осматривать владения.
- Дядя Жора, где я?
- На карантине, девочка. Органы опеки заботятся о несовершеннолетних. Чтобы не болтались по улицам без призора. Тебе шестнадцать есть хоть? Или?..
- Шутите? Мне восемнадцать уже. Будет девятнадцать.
- Когда?
- Очень скоро.
- Ну, девочка, заранее не поздравляют, но если будешь ещё у нас на карантине – мы тебя тут отхеппибёздаем так, что на всю жизнь запомнишь. В хорошем смысле! Правда, Игорь?
Игорь кивнул.
- Ты кем мечтаешь стать, когда вырастешь? – спросил Жора. – Стюардессой?
- Не знаю.
- Учиться хочешь?
- Да ну, нафиг!..
- Печальная картинка, - включился тот, которого нужно было называть дядя Игорь, - молодёжь не хочет учиться и её никто не заставляет. Я в твои годы тоже не хотел учиться. Мой папаша договорился с цеховиками, и они приковали меня к станку на подпольном заводе. Пришлось через «не хочу» осваивать токарное дело. И если бы не развал совка, я бы до сих пор работал токарем. Скажи, Жора…
Дом казался большой. Две спальни, столовая, рабочий кабинет с библиотекой. Стеклянная стена столовой открывала панораму на зимнее море. Олеся застыла, глядя на пейзаж.
- Пойдём, красавица, - тронул за локоть дядя Жора, -ещё насмотришься солёной воды.
Они спустились в полуподвал цокольного этажа.
- Здесь кухня. Умеешь готовить?
- Ну, не знаю…
- Мы не привередливые. Вот тут прачечная и ваннаяодновременно. Здесь холодильник, а здесь овощи. В этой комнате гладильня, а в этой – сухие продукты. Тут консервация, копчёности всякие. А это, красавица, - дядя Жора открыл тяжёлую деревянную дверь, - самое неприятное, что может с тобой случиться на нашем курорте. Это карцер. Если вдруг надумаешь борзеть или быковать, запрём тебя в одной каюте с крысами.
Олеся заглянула внутрь. Тёмный пенал без окна. В стене было вмонтировано ржавое железное кольцо, на котором болталась современная никелированная цепь с блестящими браслетами. Ну надо же, попала. Разберут на запчасти и продадут. Сбудется мечта идиотки – уеду за границу... По частям... Сначала почки, потом печень и матка. А мозги зароют на родине. Такие «умные» никому не нужны.
- Это для непослушных обитателей, – дядя Жора закрыл дверь. – Для послушных – спальня с тёплым одеялом и наше радушие. Итак, что у нас сегодня на обед?
- Не знаю, - девушка посмотрела на мужчин, - надо проверить холодильник. У вас ещё водка есть?