Нервы у Юрия, были натянуты как струна — как не крути, но сегодня у него, что-то вроде выпускного экзамена, дающего путёвку в жизнь: или — наоборот, в случае неудачи, перед ним закрываются все двери. Как в таких случаях говорится — «иль грудь в крестах, иль голова в кустах».

— Ну, ничего, скоро всё станет ясно, удалось ли мне в этом мире стать, если не своим, то хотя бы, востребованным человеком, или не удалось. А как хочется заново приобрести утерянную родину, или нет. Не так. Точнее — есть необходимость укорениться на этой земле: а не скитаться по миру как перекати поле. — Так пытался успокоить себя Гаврилов, подсознательно оттягивая начало церемонии и одновременно жаждая её начала.

Подумать только: вроде прошло не так много времени, с того момента, когда он, в далёком будущем, полез со своим другом Славиком в подводную пещеру. Где, сам того не ожидая, он получил «наследство» — в виде симбионта — принадлежащего ранее внеземному трансгену — археологу — этакому чуду генной инженерии, сделанному инопланетными яйцеголовыми. И сейчас, оглядываясь назад: ему стало даже немного стыдно за то, что он вытворял, когда было закончено болезненное сращивание с «объектом торжества инопланетной научной мысли». Он, как полоумный бегал по городу и магазинам — копируя всё, к чему только могли дотянуться его руки. А каким он был недоумком, только попав в это время. И все окружающие его люди, пытались воспользоваться удачливым глупцом в своих целях. Тем, более он умел творить чудеса и этим — буквально притягивал удачу. Именно поэтому, он смог выжить — только благодаря некоторым возможностям, полученным по наследству. И тому, что кому-то был нужен как талисман для их игры. Его всегда удивляло, как во всех когда-то прочитанных книгах, главные герои, попав в прошлое, почти сразу адаптируются в новых для них реалиях и менталитете аборигенов. Становясь этакими суперменами — о семи пяди во лбу и поголовно обладают стальными яйцами. Как они сразу вписывались в чужой мир: мгновенно становясь в глазах окружающих бесспорными лидерами, а не глупыми «амулетами удачи». А он, так не смог. Поначалу — чтобы выжить, бездумно «штамповал» себе всё необходимое — пока не обжёгся. И далее, постепенно, с трудом, подстраивался под окружающую действительность. Как говорится, всему пришлось учиться, набивая шишки, и в основном очень болезненные.

— Ну, все это всё лирика, пора начинать нашу показуху и пусть в этом будет много не совсем уставной отсебятины, но это моё шоу. — Подумал Гаврилов, решительно отметая ненужную лирику и чётко чеканя шаг, вышел на правый фланг перед строем, развернулся так, чтобы видеть его, и при этом, не стоять спиной к гостевой трибуне.

Затем, Витальевич последний раз окинул придирчивым взглядом весь строй. Выглядело всё потрясающе, его орлы стояли ровными шеренгами. Все солдаты выстроились по ранжиру, в одинаковой джинсовой форме, в первых радах у всех кроме офицеров и сержантов штуцера, прямо любо дорого смотреть. Набрав в лёгкие воздуха, Юрий начал отдавать команды, говорил громко, немного растягивая слова и делая между слов интервалы:

— Гарнизо-о-он! …Ровня-я-яйсь! … Сми-и-ирно! … — Взводные коробки, мгновенно подровнявшись, замерли, а воины, стоявшие в них вытянулись в струнку. — К принятию присяги на верность Русскому царю и России! … Повзводно-о-о! … Станови- и- сь! …

Из своих «коробок», чётко чеканя шаг, вышли; Зенауи и оба ротных офицера, а через определённый интервал, пошли взводные, за ними последовали и сержанты (командиры отделений). Спасибо не подвели, движение на свои места все закончили почти одновременно.

— То-о-овьсь!

Через секунду, все синхронно стали на одно колено. И при этом, никто из воинов не сутулился, так что, со стороны всё это выглядело грациозно и величественно, а не уничижительно. Следом Юрий сам разворачивается лицом к трибуне и тоже становится на одно калено.

— Мы гарнизон Ростовской — на — Дону крепости. А в нашем лице и её жители. — Множеством голосов зазвучала клятва верности. — Присягаем на верность Российскому престолу и торжественно клянёмся…..

Когда весь текст присяги был произнесён, и все поднялись с колена. Юрий окинул взглядом гостевую трибуну — гости с нескрываемым восхищением смотрели на всё, что происходило перед ними. И он, еле сдержав довольную улыбку, продолжил отдавать команды:

— К торжественному маршу! … Повзводно! … Дистанция один линейный! … Егерский взвод прямо! … Остальные на пра…во! — небольшая пауза. — Шаго-о-ом! …

— Ну, что неплохо. Судя по звуку, вышло все синхронно.

Гаврилов чувствовал, как от волнения у него пылали щёки, а по спине потёк пот. Окинув строй взглядом, и убедившись, что все солдаты приготовились, и ждут его дальнейшей команды, Юрий продолжил:

— Ма-а-арш!

Примитивный оркестр, стоявший немного в стороне — состоящий из дудок и барабанов, заиграл марш, по мелодии отдалённо похожий на «солдатушек». И под его ритм, послышался мощный и отчётливый грохот, двухсот пар подкованных сапог.

— И-и-и раз- з!.. — Выкрикнула первая «коробка», подходящая к трибуне. Это идущие в ней бойцы выполнили команду смирно. Они не подвели, да и остальные — прошли не посрамив.

После торжественного прохождения личного состава гарнизона: следующим номером программы, было перестроение в «показушные коробки». С выполнением команд, налево, направо, левое, а затем и правое плечо вперёд. Перестроение в шеренги, а затем в каре. Честно говоря, слаженный «балет», Юрия немного завораживал, хотя до уровня выступления «кремлёвцев», которое он как-то видел по телевизору, им всё-таки было ещё, мягко говоря, далековато.

В завершение программы, были продемонстрированы приёмы штыкового боя. Те, что Юрка когда-то накопал в интернете — не какой-то там приметив, а настоящее искусство фехтования винтовкой. Которое в далёком будущем было утеряно. Не менее зрелищным, вышел показательный рукопашный бой егерей, во время которого, не обошлось без «кровавой юшки» — было разбито несколько носов и губ. Что в свою очередь говорило, что ребята работали в полный контакт. Далее, по плану шла джигитовка от спецов, по правде сказать, она была достойна отдельной похвалы. Кавалеристы рубили лозу так, что шапка с неё падала вертикально вниз, зависая на обрубке. Завершающей точкой в этом спектакле, было сольное выступление Юрия, — где он, своей катаной ловко и эффектно нашинковал свёрнутые в рулоны соломенные циновки.

Уже по завершению выступления, как говорится, краем глаза, он заметил восхищённые взгляды с трибуны. Особое внимание Гаврилова привлёк тот участок трибуны, где настоящий царь: сидел недалеко от своего «дублёра»?. Он был одет в зелёный костюм гвардейца Преображенского полка, и смотрел на происходящее перед ним широко открытыми глазами. Государь был молод, его знаменитые усы, ещё только пробивались над верхней губой. Самое главное, что привлекло внимание взгляд: не тот жёсткий и волевой, который он часто видел у артистов играющих его в кино, а открытый, можно сказать человечный и такое же лицо. Лицо восторженного, жизнелюбивого юноши. В данный момент он сидел и, не отрывая восторженного взгляда от происходящего действа, и о чём-то перешёптывался с неким пожилым мужчиной в парике. Когда-то у того, наверное, были утончённые черты лица, ну а по взгляду, до сих пор можно было сказать о не заурядном уме человека. Глядя на это, Юрий спонтанно решил разыграть в этакую рулетку — «иль грудь в крестах иль голова в кустах». Он, отточенным движением вложил в ножны катану и, проходя мимо трибуны гостей, легко перепрыгнул через перила. Стремительным движением, он оказался перед царём и пока ещё никто не опомнился, преклонил перед ним одно колено. Тем временем, руки Витальевича, уже протягивали рукояткой к царю меч. Все застыли, до сих пор не придя в себя, от такой наглости. Царь и не только он подскочили, со скамей, и его глаза, буравили наглеца взглядом из смеси испуга, и ярости.

— Государь! Дозволь присягнуть тебе лично! Клянусь, что я Гаврилов Юрий Витальевич и дети мои, будут верой, и правдой служить тебе, и твоему делу! Я жизни своей не пощажу, чтоб Россия под твоим руководством стала империей с выходом в моря! — На секунду задумавшись, пояснил. — Единственный мой минус в том, что если возникнет необходимость, буду спорить с тобой, или стараться другими способами донести своё мнение. Так буду поступать, не смотря на опасность опалы. Но всё это, только для пользы твоего дела. Моя же жизнь отныне в твоей власти! И только для служения тебе!

В ответ на такую дерзость: вокруг воцарилась полная тишина, даже гарнизонный оркестр перестал играть. Всё, замерев как заворожённые, ожидали развязки. Казалось, что в наступившей тишине было слышно, как за приделами крепости плещутся о берег, волны батюшки Доны. Царь очнулся первым — «быстро взяв себя в руки», широко улыбнулся. Его глаза загорелись радостно и самодовольно, точнее, с каким-то диким восторгом. Он неспешно вынул из ножен протянутый ему меч. Резко вскинул его вверх. Но не обрушил его на голову, склонившегося перед ним человека, а медленно коснулся им левого плеча, присягнувшего на личную верность (значит, Гаврилов не ошибся в том, что будущий император, благоговел перед рыцарскими орденами и первый орден Андрея первозванного, появился благодаря этому обстоятельству).

— Юрий Витальевич, я принимаю твою клятву верности! Служи мне так, как только что обещал! — При этом меч, описав дугу, коснулся и другого плеча. — Возьми своё оружие и рази им, всех недругов моих.

В этот момент из-за спины последнего царя, выглянул уже приезжавший в крепость юноша с нагловатыми манерами поведения. Он, как и все был в зелёном форменном кафтане европейского образца. И в данный момент, весь его вид говорил о бушующей в нём ревности. Он наверняка недоумевал, почему его кумир оставил жизнь этому наглецу. И прикидывал, не сделает ли Пётр, из него, себе нового фавора. И что ему тогда нужно предпринять: для устранения неожиданной, досадной помехи, возникшей между ним и царём.

Гаврилов в свою очередь, поднялся в полный рост, взял из рук царя возвращаемый ему меч и поцеловав его клинок, вложил в ножны. Пётр тем временем, цепко наблюдал, за каждым движением своего нового подданного. И когда тот, снова вытянулся перед ним, дружески хлопнул того по плечу и заговорил с ним, с добавлением русских крепких словечек.

— Вот шельма! Зело люблю таких! Только ты… мне сильно не перечь, а то, не посмотрю ни на что, и пошлю на дыбу. — С этими словами, он снова дружески похлопал Юрия по плечу.

— А рука то у него тяжёлая — Подумал Юрий, потирая плечо, когда царь перестал наглядно выказывать своё дружеское расположение.

— А Алёшка мне рассказал, как ты лихо его стреножил. Ух, ты, сук… сын, потом меня обязательно этому научишь. — Продолжил будущий самодержец.

— Как прикажешь государь. Отныне, я на твоей службе. Только прошу тебя об одном одолжении, сейчас по программе, у нас торжественный обед. Так после него, сможешь уделить мне немного времени. Мне нужно тебе кое-что показать — как у твоего подданного, у меня, от тебя, не должно быть больших секретов. Ну а другим, я думаю, их знать необязательно.

Пётр Алексеевич строго посмотрел в глаза собеседнику. Но он, не отвёл своего взгляда. Тогда светлейший князь положил правую ладонь на плечо Гаврилова и с силой стиснул его.

— Ассамблея говоришь, будет?! Это нам любо! Но, что за тайны такие, чтоб я их от другов своих скрывал?!

— От всех скрывать не надо. Возьми с собой тех, кому доверяешь — кто не предаст. — Юрий, смотрел Романову прямо в глаза. Не отводя в сторону своего взгляда. Хотя, царственная ладонь, сжимала как тиски, и инстинктивно хотелось избавиться от этого захвата, но он, даже не шелохнулся.

— Алексашко? поди, сюда. Живо! — Позвал царь Меньшикова. — Тут нам перед ассамблеей, кое, что хотят показать!

— Да, мин Херц! — Отозвался молодой человек, наконец сумевший совладать с нахлынувшей на него ревностью…