Юрий часто, как только выпадал случай, стоял на стене и любовался пейзажем «настоящей» — снежной зимы. Везде, насколько можно было окинуть взглядом, простиралось волнистое снежное одеяло. До сезона ветров, ещё было очень далеко и падающие снежинки, кружась в медленном хороводе, одна за другой укладывались на землю. Так же, он не отказывал себе в удовольствии, в ясные дни смотреть на Дон, который стоял скованный льдом. Зима заботливо укрыла заледеневшее русло своей белоснежной периной и при взгляде на него с крепостной стены. Река напоминала немного извилистую дорогу, которая уходила куда-то вдаль. И полностью исчезала из виду, растворяясь в белой пелене, когда начинался обильный снегопад.

Ох, как правы были старики, говорившие в двадцатом веке. Что зимы испортились, и снега не стало. Они говорили это с неким упоением, извлекая из затаённых уголков памяти, воспоминания о том, что было раньше — по их юности. Сейчас, как в подтверждение этих рассказов, с появлением первого снега, не наступило ни одной оттепели. А снег всё падал и падал, укутывая землю в белое одеяло. Правда, снегопады были не каждый день, но все-таки обилие глубоких сугробов, уже создавало проблемы жителям Ростова. Горожане и приставленные к своим участкам дворники. Поначалу, убирая его с дорог и тротуаров, раскидали снежную перину, по клумбам. Но затем, когда эти горы слишком выросли, начали его вывозить за приделы крепости. Точнее сбрасывать в окрестные балки и на крутой склон берега, начинавшегося сразу за проделами города.

В этих нормальных для Россиян условиях, труднее всего приходилось новому — темнокожему населению. Для них, такие низкие температуры, и «белые мухи» были в новинку. И принесли с собой, кучу проблем. Главной из которых, был непривычный холод и вынужденное ношение тяжёлых меховых одежд. Которые, тем не менее, не спасали от холода лица выходцев из Африки. Поэтому, как нельзя, кстати, пришлись плоды категоричных требований Юрия. Он приказал, чтобы с первых же дней, как они здесь обосновались, женщины умеющие вязать, обучали этому всех молодых девушек. И затем вязали свитера, шарфы и странные шапочки — балаклавы. Которые, позднее были по достоинству оценены всеми выходцами из Африки. Они, натягивали их на лицо и одевали поверх треух. Так же, им по душе пришлись валенки, которые были и теплы, легки и одевались легче сапог.

Единственными жителями города, кто искренне и беспредельно радовался приходу зимы и снегу, конечно же, были дети. Они, невзирая на цвет кожи, бегали, кувыркались, играли в снежки, строили снежных баб и крепости. Частенько, этими играми занималась и молодёжь, когда управившись по хозяйству, собирались вместе на уличные посиделки. То-то, в эти моменты, за крепостными стенами стоял визг и крик. Ну, конечно же, заводилами в этих игрищах, были коренные жители, которые знали в этом веселье толк.

С наступлением холодов, в Донском гренадёрском полку, выдали зимнюю утеплённую форму, и немного подкорректировали план занятий. Отменили, точнее, сделали более редкими рытьё штолиц (окопы), но с первым снегом начали обучать изготовлению лыж, хождению на них, и много чему ещё, что могло понадобиться солдату в зимних походах. А егеря, временами с завистью смотрели на своих товарищей, просто служивших в гарнизонном полку. В отличие от них, у спецов нагрузки только усилились. И поэтому, им жаловаться на холод не приходилось. Что касательно Юрия, него тоже возникла маленькая неприятность, в лице Кондрата. Тот, благодаря своей жене, уже давно стал частым гостем в доме Гавриловых. Больше не тушевался и оказался даже весьма любознательным юношей, который всё «схватывал на лету». Впитывал как губка всё, чему его учили, легко ориентировался в любых ситуациях, находя нестандартные решения. Но тут же, по началу, старался использовать в собственных интересах близкое знакомство с семьёй командира. До Гаврилова доходили слухи, что Кондратий, показательно демонстрировал личное знакомство с Юрой, считая, что это даёт ему некие привилегии перед остальными. Сказывалось это в том, что он немного вольготно стоял в строю, когда что-либо объявлялось его прямым командиром, то, несмотря на команду, смирно — крутил головой рассматривая что-то постороннее. На что, Юрий требовал, чтобы сержанты сами призвали наглеца к порядку. Но сегодня, проходя к штабу позади строя егерей, которые получали инструктаж по поводу того, чем они сегодня будут заниматься, Гаврилов услышал голос Кондратия:

— Здравы будьте, Юрий Витальевич, я завтра с Дарьюшкой к вам приду. Она собирается пирогов с грибочками напечь….

Юрий проигнорировал этот выкрик из строя и как будто не слышал обращения к себе, проследовал в свой кабинет. Но на входе дал распоряжение дежурному:

— Как у егерей закончится развод. Вызвать ко мне Марьина и сержанта Мелес Ивана.

— Есть. — Ответил он и тут же послал туда посыльного.

Через пять минут в дверь кабинета Гаврилова кто-то постучался. Он как раз проверял смету расходов на содержание своего «воинства».

— Да-да. Войдите! — Ответил Юра, убирая бумаги в стол.

— Вызывали?!

На пороге стояли сержант со своим неуправляемым подчинённым, причём последний, чему-то улыбался. И сняв головной убор, поправлял на своей голове волосы, которые, по его мнению, были немного примяты.

— Да вызывал. — Сказал Юра, вставая из-за стола. — Что это за бардак вы в моём подразделении устроили? Мне что, одного разжаловать в рядовые, а другого в полк отчислить?

Лица у обоих посерьёзнели, оба смотрели на Юрия и молчали.

— Так Ваня, объясни мне, почему злостный нарушитель дисциплины, у тебя регулярно ходит в увольнение и, как я знаю, каждую ночь домой?!

— Так у него лучшие показатели по боевой подготовке. — Оправдываясь, заявил Мелес. — Да и Жена живёт одна, и беременна.

— Зачем мне его показатели по подготовке? Если я не уверен, что в нужный момент он выполнит мой приказ, от которого многое будет зависеть. Или уподобляясь ему — Юрий ткнул в распоясавшегося солдата пальцем — и остальные воины выйдут из подчинения.

— Так что мне с ним делать? Лишить на месяц или два всех увольнительных?

От улыбки Кондрата не осталось и следа. Он удивлённо смотрел на своих командиров, и только моргал глазами.

— Отцы, не губите! — Наконец выкрикнул он. — Кто же моей Дарье помогать будет?! Ведь ей вот — вот рожать! И родни ни у неё, ни у меня нет!

— Так ты подскажи, что мне теперь делать? — Гаврилов посмотрел в глаза Кондрату. — Ведь я тебя предупреждал, что дома я ничего против фамильярных отношений не имею. У любого кто долго со мной служит, спроси. Но на службе, дело другое. Всё должно быть по уставу — никаких выкриков из строя, как ты сегодня устроил. Приказы твоих командиров должны выполняться неукоснительно и чётко. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да Юрий Витальевич. Клянусь, что не повторится больше такого! Только не лишайте меня возможности домой ходить. Кто же если ни я будет моей жене помогать?!

— Смотри. От тебя теперь зависит, на первый раз, я тебя не накажу. Но коли подобное повторится, не взыщи, месяц казарменного положения, без права обжалования. Ты понял меня? — Гаврилов старался говорить твёрдо, но без лишнего эмоционального нажима.

— Конечно, понял. — Марьин смотрел на Юрия с благодарностью и слезами на глазах. Но во взгляде читалось, что он до сих пор до конца не верит в то, что наказания удалось избежать.

— Ну а пироги, обещанные тобой, буду ждать непременно. Но после службы, заодно и Мелеса приглашу в нашу компанию, пусть он тоже с пирогами приходит: его жена так вкусно мясо готовит….

Надо отдать должное, после этой доверительной беседы Марьин, не считая мелких эксцессов (иначе, это был бы не он), был примерным воином.

Отдельной строкой в успехах Гаврилова и К проходило то, что удалось внедрить при полку ПМП (пункт медицинской помощи) и создать госпиталь. Никто не знал, скольких нервных клеток это стоило инициаторам дела. Им приходилось демонстрировать шрамы тех, кто получал ранения на острове и здесь. С пеной у рта доказывая, что только благодаря вовремя и грамотно оказанной помощи, эти люди не только живы, но могут, продолжить военную службу, или работать, принося пользу. Стараясь убедить, что таким образом они будут возвращать в строй, немало опытных солдат. Итогом стали: помимо официального одобрения уже существующих служб, ещё и осенний принудительный набор юношей и девушек с близлежащих селений на курсы лекарей и сестёр милосердия. Мари — она же теперь Мария Ивановна, была поставлена обучать сестринский факультет, а Элизабет — Елизавета Семёновна, врачебный.

После этих событий, жизнь в очередной раз показала Гаврилову, что в ней, ничего не проходит без последствий и не от чего нельзя зарекаться. Лиза, потратила немногим более двух недель, навязчиво убеждая Юрия в необходимости «рукоприложения» к пяти её избранницам.

— Пойми Юра — Говорила она. — Мне невозможно будет, и преподавать, и одновременно заниматься госпиталем. А эти девушки и так, почти готовые врачи. То, что мы с ними сделаем, они и не заметят. Но так, мне будет намного спокойнее за пациентов. Им просто очень необходим мой опыт. И положа руку на сердце, — признавалась она — пару учителей для преподавания, мне тоже бы не помешали.

— Только смотри, это единственный раз. — Всё-таки сдался под её напором Юрий.

Итогом этого сговора, стало то, что бывшая леди Грин, собрала у себя дома всех избранниц. Причиной этому, послужили обыкновенные, женские посиделки с вязанием и последующей ночёвкой. И уже перед сном, хозяйка напоила всех безопасным успокоительным сбором. Чтобы избранницы слаще спали, и ни дай бог не проснулись, от прикосновения к голове. И уже после того, как все крепко уснули, позвала Гаврилова. Тот, явившись, для начала, приложился к голове хозяйки. Получил необходимую информацию, а затем вместе с ней, подошёл к каждому будущему доктору. По завершению чего, заговорщики так же тихо расстались. А Юра в свою очередь, не подал виду, что среди кандидаток, узнал свою жену. Хотя это его очень обрадовало, даже если это был жест продуманной лести. Уже позднее по прошествии нескольких лет, Элизабет призналась ему, что, тогда подстраховалась снотворной микстурой и Ульяна, единственная из кандидаток, кто не пила этого отвара.

На этом фоне бурной подготовки, направленной для успешного отражения турецкой агрессии: осложнённой решением Пётра Алексеевича — на время этого конфликта, не покидать крепость. Гаврилов решил, потихоньку, незаметно пополнить запасы к башенным пушкам и зениткам, снятым с первых разобранных катеров и пулемётам с «Авеке». Если Турки, смогут натравить на крепость кочевников, то для успешной обороны, нужно больше бронников, да и боеприпасы, и дополнительная провизия, лишними не будут. Заодно надобно создать приличный НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС аптечек для медиков, и много чего ещё. То, что раненые будут и, причём в немалых количествах, это к бабке не ходи, За этим занятием, он снова исчерпал свой ресурс и получил «бонус наказания». Единственной радостью было то, что ни Пётр, ни его сподвижники не заметили его «колдовства».

Последнее время мысли Гаврилова, были только об одном. — Скорее бы Борис Самуилович, начал выпуск бездымного пороха на основе пироксилина, а с ним и хлората калия, для капсюлей. Они были так необходимы, чтобы окончательно прикрыть «фабрику» грозящую, принести множество проблем своему хозяину. Не приведи господь, о ней узнает царь, или кто ни будь из его свиты, особенно пронырливый Меньшиков.

От тяжких мыслей его отвлекло событие, заставляющее людей понимать, что в этой жизни является главным. Пришло время, и в декабре у Дарьи с Кирьяном родилась дочь, правда, это немного огорчило восемнадцатилетнего отца. Он хотел видеть первенцем сына, и, узнав о том, что его чаяния были напрасны, очень сильно расстроился. Но Ульяна, Юрий и все остальные знакомые, соседи его быстро убедили в том, что это не только хороший знак свыше. Но хорошее подспорье для Дарьи — поначалу, бог дал им няньку, а потом будет дана и опора — продолжатель рода, в смысле мальчик. А сейчас надо только радоваться тому, что дал господь.

На последовавшее вслед за этим приглашение Кирьяна стать крёстным, Юрий не задумываясь, ответил согласием. А как он позднее узнал, в крестные мамы была приглашена незнакомая ему молодая женщина — жительница нового «деревянного городка» (так прозвали бревенчатую крепость, пристроенную с севера) Пелагея. Женщина была невысокая и в теле — таких как она, в двадцатом веке называли «пышками». Она была женой Кокори Степана, неугомонное суетливое создание которому всё время надо что-то делать. После долгих переговоров, все расходы на крестины, Юра взял на себя, а остальным занялся новоиспечённый отец и крёстная мама.

Время шло, а у Юрия не было ни единого признака, что штрафные санкции, за бездумное пользование «скатертью-самобранкой» подходят к концу. И это стало его настораживать. Не предусмотрели ли инопланетные яйцеголовые, полного и окончательного отключения симбионта, к которому он уже так привык. Приложив её, как крайнюю меру, для наказания особо упёртых особей. Коли так, то с этим, ничего не поделаешь, придётся отвыкать к новым реалиям, а занятий по боевой подготовке, никто не отменял.

На сегодня, Юра запланировал учебный выход всех егерей на четверо суток. Пойдут в полном вооружении, а затем, разделившись на две команды, поочерёдно, друг на дружке, отработают скрытное проникновение в стан врага. Гаврилов ещё раз осмотрел своё снаряжение и не нашёл к чему придраться. Вроде всё в порядке, ни чего лишнего не взял и всё необходимое, уложено на свои места.

Такие выходы бывали и в прошлой жизни, когда после института он служил в армии. А на душе, всё равно, сильное беспокойство. Хотя нет — здесь как раз всё понятно, это Пётр Михайлов. Хоть к нему и приставлены в «няньки» четверо бывалых бойцов, но мало ли что может случиться. Да и было решено, что из — за этого, далеко от крепости отходить не будут.

— Ульянка, да сядь ты, посиди спокойно, все, что мне надо, я уже взял. — С укоризной отчитал он жену. Она суетливо ходила в более удобном для неё сарафане, поэтому, Ульянкин животик был совсем не заметен. Она крутилась около стола и пыталась пристроить к вещмешку мужа увесистый узелок со всякой снедью.

— Да как же так, я тут, и горячую какорю положила, и хлеба, и сальца, и лук, и репу. — Причитала, она не прекращая. — Долго вы, на своей басурманской еде протяните? Тем более, в степи ночуя.

— Солнышко ты моё. Я ведь воин, должен уметь обходиться малым.

— Ага! Поэтому и мрут некоторые, так и не дойдя до войска ворога! — Вспылила она. И почти сразу спокойным голосом продолжила. — Я в твои служивые дела, конечно, не лезу, но не возьмёшь еду, с тобой пойду и сама её понесу. Раз говоришь, положить некуда.

По ней было видно, что она очень переживала за мужа, который, надо же чего учудил, решил своё малое войско научить зимой в степи выживать. Оно, конечно, ничего, охотники, и подальше, и подольше ходят. Но ведь то местные, знающие, что к чему и как делается. Конечно, мужу перечить не дело, но с другой стороны, что это за жена, которая не заботится о своём супруге.

— Родная моя, ты присядь рядом, на минутку. — Юра похлопал ладонью по дивану, на котором сидел сам, приглашая на него беременную жену. — А я, твой гостинец, себе на санках пристрою. И съем, в первую очередь.

Молодая женщина сразу успокоилась и с видом довольной победительницы, положила приготовленный узел на стол. Присела рядом с главой семьи и, обняв его руку, прильнула к ней…

Это было почти торжественно и достойно стать кадрами, какого ни будь героического фильма о войне. Отряд егерей, неспешно удалялся от крепостных стен, на которых стояли провожающие и махали в след уходящим спецназовцам рукой. Бойцы же, шли на лыжах не оборачивались, выстроившись в ровную цепочку. И ритмично работали руками, помогая себе лыжными палками. Каждый из них, тянул за собой небольшие санки с необходимым скарбом. За плечами под белым маскхалатом угадывался вещь мешок, а на ремне весело новое спец оружие странной конструкции. Снег, отражая солнечные лучи, искрился, мешая смотреть людям, стоящим на стене. Поэтому, они скоро окончательно потеряли из виду уходящий отряд. Оно и не мудрено, невозможно разглядеть белые силуэты на белом фоне. Провожавшие, ещё немного постояли, пытаясь хоть что-то разглядеть, ориентируясь по двум полосам лыжных следов. Они тянулись, временами исчезая в неглубоких лощинах и снова появлялись, когда выходили из них. Затем, поняв всю тщетность своих усилий обнаружить ушедшую группу, стали нехотя расходиться по домам. Для них оставалось лишь одно, ждать.

Гаврилов шёл первым, прокладывая лыжню по глубокому снегу. В замыкающие он поставил Зенауи, а Петра Михайлова, в центр колонны, под неусыпной опекой Хызбэ, Амдэ, Ныгуайе и Иясу. Им он доверял и знал, что они чуть, что сами станут вод стрелу, или пулю. Но, не подведут его. Хотя лучше, чтобы этого не понадобилось. Эти воины, его проверенные боевые товарищи, были ему не менее дороги.

— О плохом, лучше не думать. — Юрий дал себе мысленную команду и, не сбавляя шага, ещё пристальнее стал осматривать горизонт.

Мороз крепчал, с севера, временами дул небольшой ветерок. Глубокий снег скрипел под лыжами и ноги уже начали уставать от нагрузки. Ничего, скоро он примет немного в сторону и позволит сзади идущему бойцу начать торить лыжню. А сам перейдёт арьергард, где можно немного отдохнуть. Затем и тот, устав, уступит своё место товарищу…

Никем не замеченный отряд, дошёл до Темерника. Задолго, до которого, начинался более или менее пологий спуск к его берегу. А с противоположной стороны нависал над берегом более высокий и крутой склон. Спуск для проспекта Стачки ещё никто не выкопал, и удобного подъёма не существовало… Как только с большим трудов перешли через реку и поднялись по склону вверх: сразу разбили базовый лагерь. Его поставили, не доходя тех мест, где позднее появится казачий рыбачий стан Гнилой, а спустя какое-то время и Гниловская станица. Преимуществом этого места было в том, отсюда, можно было осматривать всю округу и, самое главное снег был неглубоким. А мелкие балки и овражки, им наоборот изобиловали. Вот в них, бойцы поначалу и собирались делать себе «берлоги» для ночёвки. Тем более снег в них уже успел немного улежаться и, не был сыпучим. Глядя на то, как егеря копая в нем углубления, вытаскивали снег кусками, Юра вспомнил. Как когда-то ещё в своём времени. Они с друзьями, насмотрелись в интернете видео, еле дождались первого сильного снегопада, и построили во дворе хохмача Кирилла — ИГЛУ. И строил его, в основном именно Юрий — как автор этой идеи. Правда тогда, на эту стройку у него потребовалось пять дней и столько же раз, он рушил неудавшиеся хижины. Основной бедой был неправильный угол схождения стен. Поэтому сейчас, как говорится, ВСПОМНИВ БУДУЩЕЕ, он, скинув верхнюю одежду, чтобы не преть. И не намочить её снегом, который будет обильно сыпаться на него, забиваясь под одежду. Заставил свою команду нарезать из снега прямоугольные плиты, строго определённой толщины. А сам, тем временем выбрал место, где можно было построить несколько таких жилищ эскимосов. Если не получится подготовиться к ночёвке, можно спокойно вернуться в Ростов. А попробовать, всё-таки надо, на то он и учебный процесс.

Очертив границы нескольких жилищ, распределив среди подчинённых обязанности и фронт работ. Гаврилов выложил один из кругов, по намеченному периметру. Затем придав этим блокам, при помощи ножовки нужную форму, и сформировав скос позволяющий складывать хижину в виде «улитки». Далее, объясняя, что и зачем делает, начал возводить стены, постепенно сужающиеся к своду. При этом вовремя установки очередного «кирпичика» он постоянно подгонял клинком блоки между собою. Ставя их с опорой на предыдущие блоки в трёх точках. Только благодаря помощникам, он справился с полной постройкой хижины, за полтора часа. И переодевшись в сухую одежду, объявил обед, выложив на общий стол, провиант навязанный супругой. Бойцы, глядя на это угощение, странно заулыбались, и буквально, через минуту, все женатики добавили к этому, узелку свои. Остальные, набрав сухостоя и нарубив кустарника, развели в балке костёр, и, заварив травяного чая, позвали всех к «столу». Так что, первый обед в степи, получился, не по-походному разносольным. Оставшиеся иглу, доделывали всем миром — с участием всей команды, кроме дозорных. Гаврилов бегал между построек и исправлял возникающие ошибки, пока это можно было сделать малой кровью. Даже, несмотря на такую организацию. Из-за отсутствия опыта возведения иглу, лагерь был готов, когда уже начинало темнеть. Примечательно было то, что царь работал со всеми наравне, не требуя к себе поблажек. Единственный момент, когда он воспользовался своим положением, был момент, когда начали возводить хижины. Он просто, самопровозгласил себя строителем. Но, здесь, надо отдать ему должное, с работой он справлялся лучше всех. Так как у него был прекрасно развит глазомер.

— Ну что, господа. — Обратился Юрий к соратникам, когда всё было окончено. — Поздравляю вас с первым удачно завершённым учебным днём. Позднее, даст бог, ещё потренируемся строить эти «домики». А теперь, старшие групп, организовать караульные смены, остальным поужинать и отбой.

Было заметно, что люди топчутся рядом с иглу и не очень спешат залазить на ночлег в эти снежные постройки. Поэтому Гаврилов первым залез в свою постройку, мол, делай как я. Следом, хоть и с неохотой, но к нему присоединились и остальные. Они по очереди залазили через узкий лаз, некоторые при этом, бормотали что-то себе под нос. Но, последний человек, забравшийся в его временное жилище, был уже явно лишним. Им оказался «Михайлов».

— Гаврилов, тут у меня к тебе давно вопрос возник, да всё недосуг мне его тебе задать. — Начал он говорить, как только протиснулся в лаз и присел возле него на корточки.

— Да, государь. Задавайте. — Гаврилов уже лежал, укрывшись тулупом, поэтому приподнялся на локте, глядя на монарха. А другой рукой, приподняв повыше кружку со свечкой, которая освещала иглу.

— У тебя по крепости, много мальцов и отроков, в вашей форме ходят. А над ними бывалые воины поставлены. Они что, тоже находятся на службе?

— Ни в коем случае, ваше величество. — Юра даже улыбнулся. Среди них в основном сироты — дети моих погибших бойцов. Конечно, есть и те, у кого оба родителя живы и здоровы. Каждый, кто хочет, чтобы их чадо, могло в дальнейшем добиться в этой жизни успеха. Отдаёт их в кадеты. Где они получают образование, а самое главное посильно, познают азы армейской службы.

— А тебе лично, какая в том выгода? — Царь изобразил на лице искреннее удивление.

— Государь, занимаясь их воспитанием, я приучаю детей к тому, что считаю правильным. Это намного надёжнее, чем начинать воспитывать уже взрослого человека. Они с детства проникнутся нашими чаяниями. Поэтому, у них в воспитателях находятся те, кто может в увлекательной и понятной форме донести им, о наших великих целях, о ратных подвигах их отцов. И пусть не все воспитанники, но большинство из них, когда вырастут, будут ярыми продолжателями наших дел.

— И кто тебе сказал, что так оно и будет? — Романов не шелохнулся, но в его глазах читался интерес к сказанному.

— У меня на родине, государство так и делало. Оно, с детства растило себе молодую смену.

— И что?

— Я прошёл через это. — Даже не моргнув глазом, брехал Гаврилов. — У нас были кадетские корпуса, только по окончанию которых, у молодых людей открывалось много перспектив для карьерного роста.

— А если отроков совсем от семьи отнимать? — Пётр даже хотел было встать, но вовремя передумал.

— Не стоит Пётр Алексеевич, тогда многое в воспитании теряется. Не скажу, что с воспитанников ничего толкового не выйдет, но ….

— Господа гасите свечи! — Прокричали охранники. — А-то, ваши домики, как фонари в темноте светятся! Любой их ещё издали заприметит.

— Ну ладно Витальевич, я всё понял… А наследника моего возьмёшь к себе в кадеты? — Спросил царь, обернувшись, уже было, собираясь вылизать через лаз.

— Разумеется, государь только, как ты думаешь? Не будет ли лучше такой лицей, и в столице сделать. И набирать туда в основном, детей твоих сподвижников и служащих, лет с пяти — шести.

— Э нет, мой Алексей ещё мал. — С досадой ответил монарх приостановившись.

— Ну не знаю. Когда у меня родится сын, я для его воспитания, где-то лет с двух, к нему приставлю своего надёжного ветерана. — Вроде как, невзначай сказал Юрий. Он прекрасно знал, к чему воспитание мальца, которому будут постоянно «шептать» о том, какой плохой его отец. И что только он сможет быть хорошим царём. — Пусть пока я буду у тебя на службе, из него настоящего мужчину растит. В воспитании мальчишки, если хочешь, чтобы был толк, обязательно нужна мужская рука. Заодно, если кто из хитрых недругов, моему сыну против меня, или дел наших, кривду нашёптывать захочет. Так ветеран, этого не допустит. Я воспитателю, по этому поводу специально — особый наказ дам.

Пётр чему-то тихо усмехнулся, и проворно полез наружу. Как только он в нём исчез, тут же задули и свечу….

— Командир, проснись к нам идут гости. — Кто-то настойчиво тряс Юрия за ногу.

— Да. Какие гости? Сколько? — Юрий присел, не до конца понимая, что именно происходит.

— Сколько, ещё не знаем. — Судя по голосу, это был Тимофей. Который и будил его.

— Что предприняли? — Гаврилов первым же движением схватил автомат, лежащий под боком. А левой рукой потянулся маскхалату, который лежал в изголовье, служивший подушкой.

— Наблюдаем за ними, и решили поднять всех вас.

— Что сейчас делают гости?

— Пока присматриваются к нам издали.

— Ну, тогда пошли, посмотрю и я на них. Глядишь, у них в гляделки выиграю. — Как можно спокойнее произнёс Юрка, неизвестно, кого он этой глупой шуткой, хотел больше успокоить, себя или своего подчинённого — Веди меня, и покажи этих любознательных гостей.

Было слышно, как Тимоня усмехнулся, и сразу же юркнул в лаз, и пополз по коридорчику.

— Орлы просыпаемся, экипируемся и на выход. Все передвижения, по-пластунски. — Уже серьёзным тоном сказал Юрий, тормоша ближайшего бойца.

— Слышали командир и уже не спим. Так что мы, к встрече готовы. — Ответил тот из темноты.

Егеря, включая и новичков, действовали без суеты и спешки. Все скрытно выдвигались на заранее оборудованные позиции, занимая круговую оборону. А Гаврилову, нужно было срочно уточнить обстановку. Поэтому, Тимофей повёл его туда, где залёг воин, заметивший вероятного противника.

— Ну, Эзана, показывай своих гостей. — Прошептал Юрий, подползая к бойцу.

— Вон они, чётко на западе. — Так же тихо ответил он, указывая нужное направление. — Слава богу, я их первый увидел. Сперва, на приличном расстоянии от нас, они спешились. Один остался при конях, а шестеро, пригнувшись, начали к нам приближаться. Затем двое пошли севернее, и я скоро потерял их из виду. А четверо, залегли перед нами, не доходя до меня не менее сотни метров. Точнее не скажу — темно.

Гаврилов снова, мысленно крыл матом — на чем стоит свет, этих инопланетных яйцеголовых. Потому что, сколько не всматривался вдаль, не мог ничего разглядеть. Но вот, наконец-таки он заметил небольшое движение. Да, понять расстояние до того места было не возможно, но то, что до него, не меньше указанных ста метров, это точно.

— Ну что, ждать, чем закончится дело, нет смысла, иначе мы, или замёрзнем, или к ним придёт подкрепление. А эти варианты нам абсолютно не подходят. — Размышляя вслух, прошептал Юрка. — Так, Тимка, ползи за своей командой, скажи Силеши, что я вас здесь жду. Только, быстрее давай.

Тот, молча, развернулся и ужом заскользил прочь. Однако то, что в такой близости от вероятного противника. Необходимо лежать на снегу, по возможности без лишних движений, уже начинало сказываться. Холод начал потихоньку пробираться под одежду. И неизвестно чем ещё может закончиться такое лежание, если ему будет суждено затянуться.

— Василий, как только подойдёт группа Силеши, я тебе оставлю ещё троих автоматчиков. — Обратился Юрий к Эзану. — А сам с остальными пойду на север. Поищу тех, кто потерялся из виду. Если мы зашумим, мочите всех затаившихся перед нами. Всех кто подымит голову. Ясно?

— Так точно, командир. — Шёпотом ответил тот. — А может, всё равно, постараемся их взять?

— Нет. Ни смей. Вы мне важнее живыми, чем они пленными….

Они молчали, старательно пытаясь разглядеть во тьме хоть что-то. Вскоре с тылу послышались характерные звуки, говорящие о том, что кто-то ползёт к ним по снегу. Заслышав это, Гаврилов насторожился и взял свой ППШ., наизготовку.

— Свои командир, не стреляй. — Раздулся шёпот Тимофея и когда подполз ещё ближе, доложил новость. — Тут такое дело, наши парни двоих лазутчиков, уже повязали. Те пытались проникнуть к нам с северо-востока. Это степняки, но они, точно не охотники, у них поддеты кожаные доспехи.

— Хорошо, тогда ставлю новую задачу. — Ненадолго задумавшись, начал перераспределять задачи Юрий. — Прохор, троих оставляешь здесь, на усиление. Остальные, делятся на две группы. И, прикрывая друг друга, обходим гостей с флангов. Погода тихая, вряд ли подойдём к ним близко, чтобы без риска пленить этих красавцев. Поэтому, подползаем и метров с тридцати, двадцати пяти, закидываем гранатами. Я не хочу вами зря рисковать. Уничтожив их, быстро сворачиваемся, забираем пленных и организованно отходим в крепость.

Пока Силеши, он же по крещению Прошка, распределял людей. Витальевич внимательно всматривался в темноту и молил бога, чтобы сегодня, у них обошлось без потерь в личном составе. Егерей у него и без того мало, а опытных и того меньше.

— Всё Юрий Витальевич, мы готовы. — Доложил ему Прохор.

— Ну, с богом братцы, выдвигаемся. — Дал последнее напутствие Гаврилов. — Не забываем, половина группы движется, другая прикрывает, затем первые залегли и прикрывают вторую группу. И ни в коем случае не толпитесь — не перекрывайте друг другу сектор обстрела.

Снова медленно тянется время. Нервы напряжены до придела, но страха нет, для него не осталось места, мысли заняты совершенно другим. Под локтями ползущих в ночи людей, предательски хрустит снег. Как назло, темнота тоже не была непроглядной, из-за обилия того же снега. И как они не старались уменьшить шум от своего передвижения, но это было тщетно. Снежной перине наплевать на то, чего хотят эти ползущие людишки. Вот, несколько бойцов достигнув определённого рубежа, замерли, взяв своё оружие наизготовку. Настала очередь на передвижение других воинов. Они же, сначала поравнялись со своими товарищами, и потихоньку поползли дальше. Но вскоре, ползущие люди замерли. Прямо по курсу из снега появился тёмный силуэт становящегося на колено лучника. Всё происходило как в замедленном кино. Он неспешно вложил стрелу и начал натягивать тетиву, целя туда, где он услышал подозрительные звуки. Некоторым бойцам, даже показалось, что послышался скрип натягивавшейся жилы, который тут же был заглушен трескотнёй автоматных очередей. От множественных попаданий, тело стрелка опрокинуло наземь. А стрела, так и не получив нужного ускорения, упала в снег метрах в десяти. Та же судьба, постигла и других его товарищей, которые тоже постарались подняться. Воин, охранявший коней, вскочил в седло и намеревался, толи ускакать прочь, толи поспешил на помощи товарищам. Но силуэт его фигуры, после нескольких спешных залпов карабинов Мосина, вылетел из седла. Правда и животное, проскакав ещё пару шагов, тоже неуклюже пропахало своим падающим телом землю.

— Быстро осмотреть всё вокруг! Тела перенести в другое место и затопчите всё вокруг, чтобы создавалось впечатление, что здесь долго гуляли стада слонов! — Начал раздавать команды Витальевич. — Незачем другим знать, что и как здесь происходило!

— Командир, а с вражескими лошадками что делать?! — Раздался вопрос из темноты.

— Если получится, забираем с собой! Нет, оставляем! Силеши, Тимофей, Василий и я в охранении! Остальные работаем!

Через двадцать минут, отряд, полностью развалив свои иглу и надёжно затоптав все следы боя. Начал отход к крепости. Может, это было и лишним, так как никто больше не появился. Но присутствие в отряде будущего императора, не позволяло рисковать.

Шли спешно, правда, дважды выставили по пути своего отхода заслон, но никаких звуков боя не было слышно. И эта тишина, была как бальзам на душу. Хоть что-то шло гладко, потому что, как не крути, но задание учебного выхода не было выполнено. На половине пути к крепости, повстречали отряд, посланный из гарнизона на выручку егерям. От неожиданности, «спасатели» чуть не открыли огонь по спасаемым. Но, слава богу, вовремя разобрались.

Пользуясь, случаем, точнее, что появилась подмога, Юрий подал заслону сигнал на отход (была пущена зелёная ракета). И дождавшись своих бойцов, под усиленной охраной, без происшествий, добрался до родных стен.

Не смотря на то, что до рассвета ещё было далеко. Ростов гудел как потревоженный улей. Горожане, услышав далёкие выстрелы, выбежали на улицу, и находились в тревожном ожидании вестей или возвращения отряда. Не доходя до крепостных ворот, Гаврилов остановил свой отряд, ещё раз провёл проверку личного состава и, только окончательно убедившись, что все в строю, вошёл в город. Здесь как Юрий и ожидал. Доморощенные «жандармы» сразу забрали его пленных. А женщины, как только замечали своих мужчин идущих живыми и даже не ранеными. Забыв обо всём, с причитаниями кидались к ним и, прижавшись к мужьям, шли рядом со слезами радости. Но Витальевич на это не обращал внимания, для него сейчас было главное, что ни одна из жительниц, не причитала над телом родного человека. А слёзы радости, и то, что бабы поддавшись эмоциям, путались под ногами, внося в продвижение разброд, так бог с ними. Сегодня можно, тем более и у него на груди, уже висела самая дорогая награда в этой жизни — его счастливая Ульяночка.

Когда весь этот табор достиг площади, Юрий освободился из объятий своей жены, что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула и отошла в сторону. Затем он обратился к остальным женщинам:

— Дорогие наши боевые подруги. Как видите, мы все живы и здоровы. Поэтому разрешите мне дать последнее на сегодняшний день распоряжение, и отпустить к вам ваших ясных соколов. Так что, пока отойдите в сторонку. Чем скорее вы это сделаете, тем быстрее они вас согреют в постели.

После этих слов, по округе пробежался смешок. А встречающие, с явной неохотой стали отходить в сторону. В итоге, через несколько минут, перед Юрием уже стоял настоящий войсковой строй, а не табор. Убедившись, что все, так как он требовал, Гаврилов подал команду:

— Становись! Равняйсь! Смирно!

Бойцы послушно замерли.

— Товарищи! Поздравляю вас с боевым крещением, и первой победой! — Обратился к ним Юрий.

Он прекрасно понимал, как объединяют коллектив совместные победы. И не хотел упускать случая, воспользоваться этим.

— Ура-а-а! ура-а-а! ура-а-а! — Троекратно пронеслось над крепостью.

— Братцы. — Уже спокойнее продолжил он. — По этому случаю, объявляю на завтра выходной. Сейчас разойдясь по домам, советую для начала почистить своё оружие, а поутру сдать его в ружпарк. Всё, разойдись!

Солдаткам не пришлось давать дополнительных команд. Они тут же снова кинулись к своим мужьям, а на площади осталась лишь холостая половина егерей, которые с завистью смотрели в след спешно уходящим парам.