Театральная площадь

Училище, где веет имперский дух

ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО

Наш собеседник – театровед, профессор, заведующий кафедрой истории русского театра РАТИ, заместитель художественного руководителя Малого театра и «советник по литературной части» Студии театрального искусства Борис ЛЮБИМОВ. Два с половиной года назад ко всем своим многочисленным должностям он добавил ещё одну, став ректором Высшего театрального училища им. М.С. Щепкина, старейшей актёрской школы, которая в эти дни проводит торжества в честь двухсотлетия со дня своего основания.

– Борис Николаевич, если позволите, начну с вопроса несколько «провокационного». История русской сцены, как известно, знает не одну достаточно спорную дату: и тот же Малый театр, отметивший в 1999 году своё 175-летие, спустя каких-нибудь семь лет уже праздновал 250-летний юбилей. Насколько в этом смысле конкретна и документально обоснована ваша нынешняя красивая цифра «200»?

– Она, безусловно, абсолютно конкретна, имея под собой указ Государя Императора Александра I. 28 декабря 1809 года он начертал «Быть посему», учредив Московское театральное училище. Правда, строго говоря, с учётом смены стилей мы должны были бы праздновать юбилей 9 января – но это, как вы понимаете, пора детских каникул, да к тому же у нас в это время самый разгар сессии. И накануне Нового года мы это торжество также не могли проводить, поскольку помимо москвичей на него приглашены и приедут наши выпускники из многих городов и представители множества национальных студий с щепкинским дипломом: якуты, башкиры, калмыки… А всего училище за последние шестьдесят лет своей истории выпустило полсотни студий, существенно укрепив актёрскими кадрами как республики Российской Федерации, так и государства СНГ. Словом, для того, чтобы все желающие смогли нас поздравить, пришлось сроки несколько сдвинуть.

– Нет никакого сомнения, что двухвековую службу училища по воспитанию «питомцев Мельпомены» можно назвать беспорочной. А вот насколько она была непрерывной? Иными словами, учебный процесс здесь не останавливался на протяжении всех двухсот лет?

– По сути, нет. Случались некоторые перерывы, связанные с организационными проблемами или с событиями общественно-политическими, но кратковременные. Другое дело, что в XIX веке, находясь в ведении Конторы императорских театров, училище соответственно обслуживало и драматический театр, и музыкальный. И на раннем этапе танцевальная часть, обучение в балетных классах, надо сказать, превалировали. Или вот ещё одна существенная веха: высшим учебным заведением Щепкинская школа стала уже в годы войны. Это следующая дата, которую, при всём при том, мы специально отмечать не будем. Но 200 лет – они наши. Они бесспорны.

– А насколько, по-вашему, живо, действенно, современно сегодня само это понятие – «Щепкинская школа»? И что вы в первую очередь в него вкладываете?

– Ну прежде всего судить о том, насколько дело живо нужно по плодам. По результатам. Если не углубляться в историю и не называть имён народных и «сверхнародных» артистов – выпускников пятидесятых-шестидесятых годов, а посмотреть на то, кого здесь выпускали в девяностые, то выясняется, что среди тех, кто сегодня особо востребован и театром, и кино, и телесериалами, куда как немало щепкинцев: Марат Башаров, Игорь Петренко, братья Чадовы, сёстры Арнтгольц… Поверьте, список этот можно было бы продолжать ещё долго. А наших выпускников самых последних лет буквально разобрали ведущие столичные труппы: от Ленкома до РАМТа, от МХАТа им. Горького до Театра им. Моссовета. Вот для этого, собственно, мы и работаем…

А о том, что я вкладываю в понятие «Щепкинская школа»? Скажу в первую очередь не как ректор – поскольку не ректор преподаёт студентам мастерство актёра, моё дело бумажки подписывать, – но как историк театра. Щепкинское училище недаром называется училищем при Малом театре. Связь их действительно неразрывна и всегда была таковой. И благодаря педагогическому коллективу, и за счёт постоянного участия студентов в массовках, а иногда и в ролях в спектаклях театра. Потому здесь, мне кажется, имеет смысл поразмышлять о неких основополагающих принципах жизнедеятельности Малого (а значит, и его училища). У нас ведь зачастую бытует такое мнение, что он оставался великим театром на протяжении XIX века, а с появлением МХТ и режиссёрской профессии едва ли не превратился в какое-то полузасохшее русло. Малосведущие, малообразованные журналисты, иногда даже с театроведческим дипломом, к сожалению, порой так прямо и пишут. Малому театру абсолютно не чужда режиссура как таковая. С момента появления этой профессии туда приходили и успешно работали не просто талантливые мастера, но, что очень важно, представители самых разных театральных течений. Ну скажем, мейерхольдовцы Равенских и Варпаховский, вахтанговец Евгений Симонов; через Малый прошёл Андрей Гончаров, здесь – об этом мало кто знает – два спектакля поставил Анатолий Эфрос. Далее: Борис Львов-Анохин, Пётр Фоменко, Леонид Хейфец, Борис Морозов и вплоть до ставящих сегодня Адольфа Шапиро и Сергея Женовача. Я абсолютно убеждён, что здесь прекрасным образом могли бы прийтись ко двору и Анатолий Васильев, и Марк Захаров… Единственное, что требуется от приходящего в эти стены постановщика, – помнить о двух главных непреложных заповедях. Это влюблённость режиссёра в актёра (актёр в Малом никак не может быть для тебя тем же самым, что бутафория, свет, звук и прочие «ингредиенты» спектакля) и влюблённость в автора. Если вернуться к училищу, то что, как не это, прочно закладываемое в его стенах ощущение театра, помогло многим и многим его выпускникам успешнейшим образом работать в дальнейшем с самыми разными режиссёрами. Луспекаеву – с Товстоноговым, Льву Круглому – с Эфросом, Инне Чуриковой – с Захаровым. И так далее, и так далее… А угадайте, какое училище окончил Олег Даль?

– Имени Щепкина.

– Совершенно верно. А более гибкого и разнообразного актёра, который прошёл и через «Современник», через того же Эфроса, через целый ряд выдающихся кинорежиссёров, которого приглашал во МХАТ Олег Ефремов, я, пожалуй, не назову. Кстати сказать, умер он, будучи актёром Малого театра, где сыграл свою последнюю роль.

– Можно вспомнить ещё об одном небезызвестном щепкинском выпускнике – об Олеге Меньшикове.

– Конечно. Ещё один актёр, всегда и везде приходящийся ко двору, – по своей степени гибкости он может, по-моему, работать вообще практически с любым режиссёром. Вот это и есть школа Малого театра, которая готовит актёров не под какое-то художественное направление, а даёт им некую базу, позволяющую легко вписаться в любую эстетическую, творческую систему. Чтобы закончить, могу просто перечислить нескольких однокурсников – могу себе представить, что это был за курс! Судите сами: Олег Даль, Виталий Соломин, Виктор Павлов, Михаил Кононов – все, увы, уже покойные и ныне здравствующие – артист Малого театра Ярослав Барышев и артист Театра на Таганке Всеволод Соболев.

– Список и впрямь впечатляет! Чей же это был курс?

– Николая Александровича Анненкова. Но был отнюдь не один в своём роде. Скажем, однокурсниками Юрия Мефодьевича Соломина являлись, с одной стороны, Алексей Эйбоженко, а с другой – Роман Филиппов и Виктор Борцов. И это умение найти столь разные индивидуальности, собрать их вместе и дать им ту базу, которая позволит гармонично существовать в самых разных течениях и направлениях, и составляет, наверное, главную особенность Щепкинской школы. А здесь мне хотелось бы снова вернуться к истокам – а именно к императорскому указу. Да, Малый театр вместе со своей составной частью – училищем – это императорский театр, и в большой степени генетически он это чувствует в себе и в наше время.

Кстати, очень интересно посмотреть на другие указы, изданные Александром в это время. Через несколько дней после указа о создании Театральной школы появился указ об учреждении Государственного совета – и нам сегодня это понятие далеко не чуждо, в конце концов к этой идее вернулись и через 200 лет. А ещё через полгода император подписал Указ об основании Царскосельского лицея. Мы хорошо знаем, что это, в свою очередь, дало нашей культуре, включая и двух поэтов, далеко не чуждых «Литературной газете». Видите, насколько всё тесно связано в отечественной истории и в единой российской культуре...

Конечно, к империи можно по-разному относиться, и вряд ли есть основания думать, что она у нас в ближайшее время будет восстановлена. Конечно, «империя зла» – это плохо, но ведь и демократия зла – не бог весть как хорошо. Дело здесь не в государственном устройстве, а в добре и зле. А подлинно имперское мышление – это как раз умение впитать в себя самые разные течения и направления. Быть открытым ко всему: к людям разных религиозных и политических убеждений, национальностей – на то она и империя. А в области режиссуры, как и в области актёрского мастерства, имперскость – вовсе не то, что приходит с одним режиссёром и умирает вместе с ним, возможно, каким-то образом трансформируясь и изменяясь, но то, что существует 150, 200, 250 лет, и будет существовать до тех пор, пока вообще существует русский театр. И подобное же имперское самосознание, несомненно, присутствует в стенах Щепкинского училища. Основанное, с одной стороны, на великих традициях, на истории, и с другой – благодаря тому, что оно открыто самым разным людям, индивидуальностям, творческим методам и подходам (ведь даже наш педагогический коллектив вовсе не состоит из одних только щепкинцев: есть выпускники Школы-студии МХАТ, представители гитисовской школы). Благодаря тому, что у нас по-прежнему одновременно проходят обучение сразу несколько национальных студий – и за этим «варевом» очень интересно наблюдать. Конечно, по сравнению с ГИТИСом, нашей театральной академией, мы маленькие, у нас нет восьми факультетов, а лишь только один, актёрский. Но это, как мне представляется, такая маленькая страна. Гибкая, неоднородная. Гордая. Где веет имперский дух.

Беседу вёл Александр А. ВИСЛОВ