Наше московское кино
Лариса ГУЗЕЕВА: «Я плачу настоящими слезами»
ЗВЁЗДНОЕ ИМЯ
Великолепную Ларису Гузееву представлять не надо. С первой же своей роли в «Жестоком романсе» вчерашняя выпускница Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии заявила о себе уже как о состоявшейся актрисе.
– Лариса, вы недавно сыграли одну из главных ролей в фильме «Анакоп», снятом в рамках московской программы по созданию отечественных фильмов. Вам самой понравилась работа в этой картине? Может, уже удалось посмотреть законченный материал?
– Фильма я ещё не видела, поэтому сейчас могу говорить только о процессе. В этой картине я играла абсолютно не себя: женщину другой национальности, с другим менталитетом и образом жизни. Единственно, что мне по жизни близко в моей героине – то, что я тоже мать и у меня тоже есть сын. По сценарию мужем моей героини является герой Владимира Ильина. Я была фантастически счастлива работать с ним!
С Володей я снималась уже не первый раз, и считаю, что Ильин – это сегодня актёр номер один, который войдёт в историю нашего кино, а по его работам уже можно и обязательно будут изучать актёрское мастерство. Это актёр-гений. Всё, что Володя делает в кино, превращается в золото. Он, конечно, ещё и сам по себе персона, личность.
– Я разговаривал с людьми, которые принимали участие в производстве фильма «Анакоп», и они говорили, что очень приятно работать со звёздами: актёр вышел и чётко отработал практически с первого дубля. А то ведь иногда создаётся впечатление, что профессионализм, мастерство как-то уже сегодня не востребованы…
– Как это ни странно, длиннющие «мыльные» сериалы обходятся без звёзд (звёздами я называю суперпрофессионалов). Потому что такой актёр играет настолько хорошо, что всем окружающим становится даже неловко от этого, поскольку многие другие актёры – участники сериала – на его фоне проигрывают. И становится очевидной вся эта кошмарная самодеятельность. Неслучайно же актёры во всём мире делятся на сериальных и тех, кто работает в большом кино. Я никого не хочу обидеть, но актёр, музыкант, художник, режиссёр – это штучные профессии. Не может каждый год земля рождать большое количество настоящих актёров.
А что сегодня происходит? Многие из людей, пришедших на съёмочную площадку, похоже, даже не очень-то понимают, зачем они там оказались. Вернее, профессия актёра для них понятна и приятна только с одной стороны – с той, которая приносит известность. В объектив камеры лезут все кому не лень – и стилисты-парикмахеры, и рок-певцы, и балерины… Почему все считают, что это дармовой хлеб? Они не идут в медицину вскрывать гнойники и удалять аппендициты, потому что понимают – этому надо учиться. Но не могут понять, что актёр – это не менее сложная профессия, которой нужно учиться. Я сейчас даже не говорю об одарённости. В театральном институте ведь не просто так учат четыре года. Да и потом настоящий актёр ещё долго набирается опыта у коллег в театре и кино, наблюдает за их работой на съёмочной площадке и на сцене.
– То есть, на ваш взгляд, уровень профессионализма сейчас резко упал?
– Сейчас всё резко упало. Когда раньше диктор объявлял: выступает народный артист Советского Союза, все понимали, что это звание – уже знак качества. Даже если кому-то что-то не нравилось в каждом конкретном актёре. Сегодня же куда ни кинь – кругом одни народные артисты, которых, правда, на самом деле никто и не знает. Кем же тогда был, допустим, Евгений Александрович Евстигнеев по сравнению с нынешними «народными» – народный артист Планеты? Или Вселенной? Нельзя так разбрасываться профессиональными званиями и наградами.
– В ваших словах сквозит горечь. Нет ли разочарования в профессии?
– Думаете из-за горстки проходимцев я разочаруюсь в профессии? Когда тебе после спектакля «Пять вечеров» в знак благодарности целуют руки ветераны ФСБ, то понимаешь, что всё-таки кое-что умеешь делать на сцене, и поэтому имеешь право на свою точку зрения. Нет, я не разочарована, просто высказала свои соображения насчёт профессии и мастерства.
– Вы сейчас снимаетесь ещё в каких-то картинах?
– Нет, сейчас кризис, кино снимают мало, не в тех масштабах, как раньше. Да и у меня с той или иной киноролью многое должно сложиться – кое-что я уже сыграла, повторяться не хочу, интересно сделать что-то новое. Кроме того, я сейчас нахожусь в том возрасте – уже не девушка и ещё не бабушка, – в котором актрисы во всём мире испытывают трудности с ролями. В этом промежуточном состоянии пришлось побывать даже такой большой актрисе, как, например, Мерил Стрип. Такова реальность.
Тем не менее истерии у меня по этому поводу нет. Я всё-таки востребована. У меня есть спектакли, я много гастролирую.
Кроме того, скажу вам честно, я не трудоголик. И пока, слава богу, нет такой острой необходимости, которая заставила бы меня бежать сниматься в первом попавшемся телесериале. Тем более что у меня уже есть свой ежедневный «сериал» под названием «Давай поженимся!»
– Ваша роль в программе «Давай поженимся!» Первого канала быстро была оценена профессионалами – в этом году вы стали лауреатом главной телевизионной премии страны «ТЭФИ-2009» как лучшая ведущая ток-шоу. Кстати, эта программа просто работа, которая делается «на автомате», или нечто большее, для души?
– Если программа, как вы говорите, делается на «автомате», то есть как бы по инерции, она может просуществовать очень недолго, потом её закроют. Тому есть немало примеров. А наша программа выходит уже год. Что же касается души… Я бы не стала оперировать такими терминами, потому что душа – это то, что касается моего отношения к детям, маме, мужу и семье. И ещё. Я не продавщица, не сваха, я актриса, и моё участие в ток-шоу – это только роль. В данном случае – я ведущая телепрограммы. И если бы программа называлась, скажем, «Давайте благородно разведёмся» или как-нибудь ещё, я бы её вела с таким же энтузиазмом. Это только моя роль.
– Вы принимаете какое-то участие в подготовке программы?
– Нет. Как и зрители, участников шоу я первый раз – и последний, кстати, – вижу только на программе.
– Работа на телевидении и работа в кино отличаются?
– Ежедневная телепрограмма – это адский труд. Самые тяжеленные гастроли, киносъёмки, переезды – это просто цветы по сравнению с работой на телевидении. Например, на киносъёмках я могу отдохнуть в тот или иной момент, выпить чашечку кофе, попросить время для того, чтобы настроиться на роль… На телевидении этого нет. Возможность сделать дубль-второй, конечно, есть, но не более. В день я записываю по четыре программы. Это на телеэкране кажется, что всё легко: пришли в студию, поговорили, похохотали… В реальности же всё по-другому.
– Говорите, что вы не трудоголик, а работу над телепрограммой назвали адским трудом. Нет ли здесь противоречия?
– Трудоголик – это тот, кто без работы не может жить. А если работы нет, находит её специально. Я не трудоголик, я просто ответственный человек. Все мои знакомые и коллеги об этом знают. На запись программы «Давай поженимся!» я прихожу раньше всех. Если я соглашаюсь на какой-то проект, то впрягаюсь по полной.
– Вы упомянули про театральные роли. Это антрепризы?
– Да. Особенно великолепен спектакль «Пять вечеров», который мы играем фактически на аншлагах. Играли сначала с Сашей Дедюшко, царство ему небесное, сейчас с Евгением Сидихиным. Я не даю много спектаклей, потому что не хочу, чтобы зритель видел фальшивые чувства на моём лице, я не подрагиваю картинно плечиками, изображая страдание. Я работаю на разрыв, как в кино, я плачу настоящими слезами, у меня настоящие страсти… Поэтому зрительный зал со мной вместе смеётся и рыдает. Я сказала продюсеру: «Этот спектакль нельзя давать 15 раз в месяц. Мне просто нечем играть такое количество». Даже когда идут четыре спектакля подряд, на последнем я уже эмоционально абсолютно истощена, приползаю домой едва живая. Я пропускаю всё через себя, иначе бы это так не действовало на зрителя.
– Вы снялись более чем в 30 кинофильмах. Есть ли роли, которые вам бы хотелось сыграть?
– Как только мне исполнилось 40 лет, режиссёры во мне увидели характерную актрису. В том же «Анакопе», например, я сыграла абхазскую женщину с характером. Что же касается ролей, которые я не сыграла… Возраст подвёл черту под какими-то героями. Скажем, Маргариту из знаменитого романа Булгакова я уже точно не сыграю – поезд ушёл.
– Вы не из тех актрис, которые подсказывают режиссёрам, что им хотелось бы сыграть?
– Нет. Когда был жив мой друг режиссёр Игорь Апасян, мы разговаривали с ним на одном языке и могли обсуждать всё, что угодно. Я снялась в двух его картинах: «Граффити» и «Маросейка, 12: Бабье лето», и за одну из них получила от коллег премию. С другими режиссёрами я могу не согласиться в каких-то моментах, могу предложить свой вариант той или иной сцены. Если режиссёр согласен, я показываю, если же он говорит, что видит картину в целом, а не только этот фрагмент, я не настаиваю. А зачем? Я понимаю, с кем можно обсуждать подобные вещи, с кем – нельзя.
– Ваши планы на будущее?
– Работать. Если позовут на интересный удачный проект. Но я – наёмный работник, которого могут позвать, а могут и не позвать. Поэтому планов не строю, это будет выглядеть смешно.
Геннадий ШАЛАЕВ
