Камелефата почти не сознавал того, что с ним происходит; все кружилось перед его затуманенным взором. Словно во сне видел он нежное лицо Ситье, омытое слезами, или руки деревенского знахаря, касавшиеся раненого плеча, вызывая ужасную боль.

Да, вождь ашуку теперь находился у себя дома, в родной деревне, куда его быстро доставили, чтобы о нем позаботился умелый знахарь. Но отравленная стрела успела-таки оказать свое действие, и в течение трех дней Камелефата пребывал между жизнью и смертью.

Старый знахарь сил не жалел, стараясь спасти вождя, он использовал все свои магические знания. При помощи очень острого тонкого ножа ему удалось извлечь стрелу из правого плеча Камелефаты. Затем знахарь обработал рану фина́ном — черным лечебным порошком из коры особого дерева, обожженной и смешанной с маслом карите. Тело раненого обмыли специальным лечебным отваром. За раной ухаживали особенно тщательно.

Кроме того, чтобы отпугнуть злых духов, которые могли похитить душу вождя, старый знахарь и двое его молодых помощников без устали исполняли священный танец; при этом сам великий лекарь тихонько наигрывал на маленьком барабане, а танцевали двое его учеников, точнее, проделывали множество сложных движений, которым, по-видимому, придавали большое значение.

Время от времени знахарь, обмакнув хвост черной кошки в ароматическую жидкость, сбрызгивал лицо безразличного ко всему Камелефаты.

Во дворе дома постоянно толпился народ; волнение людей достигло предела. У всех было тяжело на сердце, всех мучила одна мысль: умрет или выживет? Смерть Освободителя для многих означала гибель всего племени, гибель священной мечты — освободить родину от работорговли. Зато для иных смерть молодого вождя была весьма желанной, потому что Камелефата мешал осуществлению их собственных эгоистических целей.

И вот когда наконец Камелефата с трудом впервые открыл глаза, вокруг раздались многочисленные вздохи — не только облегчения, но и сожаления, и даже утраченных надежд.

Тем не менее теперь Камелефата был спасен, хотя должно было пройти время, чтобы как следует зажила рана, нанесенная отравленной стрелой.

Понемногу, постепенно молодой вождь ашуку набирался сил, однако слабость и головокружения не проходили. Рана его почти затянулась, и он целые дни проводил за рыбной ловлей на берегу речки или гулял в сопровождении верного Сумы в окрестностях деревни.

Жизнь текла своим чередом. Сменяли одна другую сезонные полевые работы, по-прежнему в ветвях деревьев пели птицы, и воды рек текли в том же направлении. По-прежнему дули ветры, заставляя ветви деревьев шептаться, и все же Камелефата ощущал в родной деревне множество перемен.

Вождь давно заметил, что пыла в достижении столь высокой цели у его воинов по сравнению с прежними временами поубавилось и произошло то, чего он всегда боялся. К сожалению, он не успел придумать средство для борьбы с этим злом. В селении ашуку, где ему когда-то удалось поселить настоящую радость, теперь царили сплетни и пересуды.

Его враг сумел использовать самое низменное и самое опасное оружие — клевету.

Теперь Освободителю важнее всего было разоблачить провокатора, активность которого очень его беспокоила.

Но судьбе вскоре угодно было положить конец его беспокойству. Однажды тихим вечером, когда все дышало свежестью и прохладой, деревню поднял на ноги сигнал тревоги, поданный часовым.

— Вот еще некстати, — проворчал Камелефата.

Для сражений время было неподходящим: он не испытывал к собственным воинам должного доверия, хотя мужество и храбрость не покинули его. Да и верный Сума не оставлял его ни на минуту. Вместе они быстро разработали план особой обороны, какой еще никогда не держали. Камелефата пошел на это, понимая, что предатель непременно сообщит королевским солдатам обо всех возможных ловушках. Как все-таки ужасно было сознавать, что ты окружен предателями!

Камелефата приказал первому отряду, включавшему шестьдесят воинов, оцепить селение по периметру, вдоль ограды; что-то около двадцати человек должны были отвечать за ловушки, которые представляли собой широкие и глубокие рвы, прикрытые лианами и забросанные травой и листьями. Были и ловушки другого типа — петли из лиан, накрепко затягивающиеся вокруг ноги того, кто в эту петлю ступил.

Камелефата оказался прав. Большой отряд солдат двигался вперед осторожно, тщательно обходя все опасные места. Положение становилось серьезным, и Камелефата решил эвакуировать из деревни в северную часть леса детей, женщин и стариков под охраной из десяти воинов.

Со вторым отрядом он предпринял попытку обойти врага с фланга и ударить ему в тыл. Хотя Камелефата был еще очень слаб, все же без особого труда осуществил свой замысел — зашел в тыл королевского отряда, занятого перестрелкой с ашуку, оборонявшими стены селения под предводительством Сумы.

Камелефата отдал приказ открыть огонь и первым выпустил стрелу из лука. Остальные воины последовали его примеру, и королевские стражники оказались между двух огней. Но победы Камелефаты это вовсе не гарантировало, потому что врагам хорошо известны были его излюбленные приемы.

Битва была жестокой. Стрелы и пули дождем сыпались с обеих сторон. Падали люди. Камелефата всегда хотел, чтобы в битвах проливалось как можно меньше крови, но в тот день кровь лилась рекой, и он был бессилен помешать этому.

Между тем тиски, в которые попали королевские стражники, все больше и больше сжимались. Камелефата решил избежать ненужных жертв и велел своему отряду прекратить огонь и потихоньку возвращаться в деревню, окруженную неприятелем, а сам, оставшись в одиночестве, присел на ствол упавшего дерева. До этой минуты невероятным усилием воли ему удавалось не только держаться на ногах, но и командовать отрядом. Теперь силы его иссякли. К тому же открывшаяся рана причиняла ему невероятные страдания.

Вот тут-то и появился Агба Эде. В руках он держал ружье, а вид имел еще более ужасающий, чем обычно, и глаза его странно блестели.

Камелефата обратился к нему тем тоном, каким вождь должен говорить со своими подданными:

— Что ты делаешь здесь, Агба? Твое присутствие необходимо в деревне. Ступай же на помощь своим братьям!

Агба Эде разразился страшным хохотом, эхо которого разнеслось по лесу и смешалось с криками тех, кто умирал в тот миг у стен селения, и сказал:

— Нет у меня никаких братьев в твоем селении! Да и зачем мне самому мешать исполнению своего самого заветного желания!

Итак, подозрения Камелефаты подтвердились, но было поздно. Конечно, это голос Агбы слышал он тогда, ранним утром, на постоялом дворе в городе работорговцев, конечно же, именно Агба Эде и оказался главным предателем.

— Ах ты проклятый!

Агба ухмыльнулся:

— Слишком долго ждал я этого дня! Ведь еще с тех пор, как погиб твой отец, мечтал я править племенем ашуку.

— Так, значит, не смерть двух братьев была причиной твоей злобной ненависти ко мне? — с расстановкой спросил Камелефата.

— Братья мои, — спокойно ответствовал Агба, — имели свою судьбу. А у меня судьба своя. Я не спорю, Камелефата, ты умен, но победа все же на моей стороне. И настоящим освободителем стану именно я. Это при мне народ ашуку узнает, что такое слава.

Камелефата с трудом сдерживал охватившую его ярость. Перед ним стоял человек, который заставил жестоко страдать его самого, человек, на совести которого была кровь тех, кто сейчас все еще продолжал бесстрашно сражаться у стен селения.

Агба Эде вдруг сказал:

— С твоим отцом было легче.

Камелефата почувствовал, как кровь застыла у него в жилах.

— С моим отцом?

— Ну да, ведь это я убил его — при помощи кайя.

В руках Камелефаты сверкнула сабля, и он бросился на предателя, но тому удалось отразить удар, который оказался бы смертельным, если бы достиг своей цели. И тут Камелефата понял, что силы окончательно покидают его. Он опустился на землю и, не дрогнув, ждал смерти.

— Ну, теперь тебе конец! — прорычал Агба.

— Смерти я не боюсь, предатель, — ответил Камелефата.

Агба уже кровожадно прицелился в беззащитного юношу и собирался нажать на спусковой крючок, как вдруг страшный удар по затылку бросил его на землю, где он растянулся во весь рост.

В неясном вечернем свете возник силуэт Ситье. Она заботливо склонилась над Камелефатой.

— Ты спасен, — прошептала она.

— Благодаря тебе, — ответил юноша.

— Мне было тревожно, — объяснила Ситье, — меня мучило предчувствие, что ты в опасности, и вот я выбралась из нашего укрытия в лесу и убежала…

Рассказывая, она помогла Камелефате встать на ноги, а потом, бережно поддерживая, повела его по направлению к деревне, где шум битвы постепенно стихал.

Сражение, похоже, завершилось, все вокруг казалось спокойным. Вдруг Камелефата и Ситье увидели большую группу людей, движущихся им навстречу. Камелефата не мог ни защищаться, ни бежать. Он сказал:

— Беги, Ситье, спасайся! Это, наверно, враги.

Девушка внимательно на него посмотрела и ответила:

— Я никуда не уйду. Я останусь с тобой.

Теперь пришел черед Камелефаты внимательно посмотреть на свою подругу. Взгляд ее печальных глаз был устремлен куда-то вдаль. Юноша прочитал в нем непоколебимую решимость и вечную любовь.

— Ты знаешь, Ситье, я уверен, что это враги, а я не могу тебя защитить. Я не совсем понимаю, почему ты…

— Нет! — отрезала Ситье. — Я остаюсь. Я хочу разделить с тобой любые беды. Я никогда тебя не покину, потому что ты для меня все и без тебя я не могу жить, ведь я люблю тебя.